Сознание в феноменологии Э. Гуссерля

Эдмунд Гуссерль также предлагает исследовать сознание в его чисто бытийном плане, т. е. не строя, но поводу его никакой объясняющей теории. Поскольку сознание не является объектом, оно вообще не может быть объяснено, но только понято, описано. Для Гуссерля сознание — не часть мира, а реальность, в формах которой нам дан мир (подобно тому, как мир Канта дан нам в формах пространства и времени). Более того, по Гусерлю, сознание и есть та первичная основа, в которой «творятся», «рождаются» исходные смыслы всех форм человеческой активности. В дальнейшем эти исходные смыслы (интенции), как корабль ракушками, обрастают артефактами, порождаемыми самим сознанием. Артефакты «окутывают» ядро сознания подобно наслоениям старой краски, а исследователь подобен реставратору, который, снимая слой за слоем, раскрывает прежние образы, «записанные» более поздними.

Исследование может остановиться на любом слое, поэтому возможны различные уровни понимания сознания.

? Психофизический уровень: сознание выглядит как психофизический процесс, который в принципе может быть редуцирован к психике или физиологии, и становится предметом изучения соответствующих естественно-научных дисциплин. Этот уровень представлен в учениях французских просветителей, вульгарных материалистов, в рефлекторной теории И. П. Павлова, но также и в психоанализе 3. Фрейда.

? Социальный уровень: сознание выглядит как результат (функция) социальных процессов (К. Маркс, Э. Фромм и др.).

? Культурный уровень: сознание выглядит как функция культуры, прежде всего языка (структурализм, лингвистическая философия).

? Логический уровень: сознание представляется результатом саморазвития логических категорий (Г. Гегель).

? Феноменологический уровень (Э. Гуссерль).

Согласно Гуссерлю, все перечисленное: психофизическое, социальное, культурное, логическое — позднейшие наслоения, перекрывающие непосредственный доступ к сознанию. Необходимо расчистить эти наслоения, чтобы обнаружить под ними само сознание, а не судить о нем по тем следам его деятельности, которые накопились за тысячелетия истории. Он предлагает погружение в самую «глубокую глубину», чтобы понять сознание путем феноменологического анализа.

Последовательно феноменологическое описание «чистого сознания» как особой «философской данности» предполагает несколько этапов редукции. В результате, как полагает Гуссерль, редуцируется психофизическое, социальное, культурное и даже логическое. Что же остается? Остается лишь тот, кто эту редукцию осуществляет. Остается " трансцендентальное Я", сопровождающее все субъективные акты человека: именно потому, что оно сопровождает все субъективные акты, его не удастся устранить никакой редукцией. Задача новой науки, которую Гуссерль предлагает назвать " эгологией" , и состоит в обнаружении этого неустранимого компонента в его первозданной чистоте — «чистого сознания» .

Но что есть это «трансцендентальное Я» («чистое сознание»)? Обладает оно онтологической или гносеологической природой? Основная дискуссия по этому вопросу начинается уже после Гуссерля.

Экзистенциальная трактовка сознания

Философы феноменологическо-экзистенциалистской школы с энтузиазмом восприняли гуссерлевскую концепцию сознания из-за се антинатуралистической направленности. Однако они констатировали, что в ней все же не до конца изжит гносеологизм и еще остаются следы классического дуализма субъект-объектных отношений. Даже само понятие «трансцендентального Я» как особым образом организованной субъективности (субъекта) не может рассматриваться как вполне онтологическая категория.

Жан-Поль Сартр подчеркивает, что представление о сознании как о «Я» (даже если вслед за Гуссерлем понимать его как «трансцендентальное Я») всегда рефлексивно. А если так, значит, «трансцендентальное Я» еще не «совершенно чистое Я»; в нем все еще остается что-то, подозрительно напоминающее трансцендентального субъекта классической философии. Сартр предлагает продолжить начатую Гуссерлем редукцию дальше, до предела, до обнаружения «совершенно чистого» сознания без малейшей тени какого бы то ни было мыслимого «Я». Исходный пункт его рассуждений о сознании — признание двух реальностей: объективного материального бытия («бытия-в-себе») и сознания («бытия — для-себя»).

" Бытие-в-себе" существует само по себе и не нуждается в «бытии-для-себя». С другой стороны, «бытие-длясебя» невозможно без «бытия-в-себе», ибо оно лишено какого бы то ни было содержания; оно абсолютно пусто, прозрачно, открыто как для внешнего мира, так и для самого себя. «Бытие-для-себя» представляет собой «ничто», " дыру" в «бытии-в-себе», «дыру», которая лишена какой бы то ни было плотности и постоянно нуждается в наполнении. Однако именно вследствие того, что сознание есть " провал" в вещественном бытии, оно выключено из действия всех субстанциальных связей и зависимостей; оно совершенно свободно. Таким образом, сознание это не просто пустота, заполняемая извне данным содержанием (типа локковской tabula rasa), а особого рода бытие — центр активной свободной деятельности. Содержание, поставляемое предметным миром («бытием-в-себе»), не определяет деятельности сознания, а служит лишь своеобразным поводом для него, трамплином, отталкиваясь от которого, оно развертывает собственную активность. Эта активность не определяется ни содержанием, данным извне, ни собственным внутренним содержанием (которого она изначально совершенно лишена). Ее существо сводится к негации, отрицанию какой бы то ни было предопределенности. Именно в отрицании всего и заключается, по Сартру, свобода сознания.

Таким образом, возникает новое понимание сознания, которое уже совершенно не совпадает с традиционным. Сознание, «бытие-для-себя», пишет Сартр, это не то же, что психика или субъективный мир в каком бы то ни было положительном содержании. Исходным образом сознание дано самому себе как чистое ничто, отличное как от мира внешних материальных объектов, так и от биологических, физиологических, психологических процессов, которые происходят внутри его тела, но никоим образом не внутри сознания.

Как «бытис-для-себя» сознание принципиально антипсихологично. Возникновение особого субъективного мира («Я») является следствием объективации сознания. Возникновение «Я» выражает искажение исходных, первоначальных характеристик «бытия-для-себя», которое выступает как онтологический факт «деградации» самого сознания. Иными словами, субъективность — результат «деградации» сознания. То, что человек, относящийся к себе как к субъекту, способен локализовать ощущение боли в той или иной части тела; что он может «всматриваться» в мир своих переживаний, соотносить их с прошлыми и нынешними событиями своей жизни; то, что он вообще способен к рефлексии, означает искажение подлинных характеристик сознания как «бытия-для-себя» .

Сознание как «ничто» не совпадает с психической жизнью эмпирического «Я». Оно изначально лишено какого бы то ни было психического содержания, абсолютно пусто, значит, оно не есть «Я». Субъективность («Яйностъ») предполагает рефлексию, но она возможна лишь там, где есть объект, от которого мог бы «отразиться» наш внутренний взор. Действительное «бытие-для-себя» («чистое сознание») абсолютно прозрачно, поэтому внутренний взор проходит сквозь него, нигде не задерживаясь и ни от чего не отражаясь. Рефлексия возникает только вместе с ее объектом — «Я» и в известной мере порождает сам этот объект. Таким образом, наше «Я» не есть нечто изначально данное, лишь обнаруживаемое рефлексией. Можно сказать, что акт рефлексии впервые порождает это «Я» как собственный объект, создает его определенность, творит его.

На стадии рефлексии происходит искажение чистоты сознания и его деградация. «Я» — это сознание, утратившее прозрачность, выражающее собой некоторую уплотненность, определенность. Это сознание, которое теперь уже не " ничто" , а " нечто" . Оно уже утратило способность стать чем угодно и стало чем-то определенным. Всякое «Я» выражает единство индивидуальной биографии, личные особенности субъекта, поэтому, если разные «чистые» сознания отличаются друг от друга лишь потенциально, как различные центры реализации свободы, то различные субъекты («Я») отличаются друг от друга уже и актуально (на величину опыта).

Итак, «Я» как выражение единства психической жизни субъекта не характеризует существа сознания и даже искажает его. «Я» (субъективность) как бы " выдумывается", «изобретается» сознанием, причем этот процесс может быть бесконечным, поскольку сознание, которое по природе своей есть «ничто», не может принять какого-то окончательного облика, получить наконец завершенное выражение. Субъективность, личность человека — постоянно изменяющаяся величина.

Согласно Сартру, человеческое сознание никогда не выступает как нечто предданное, обнаруживаемое в мире наподобие объектов внешнего мира. Сознание «присутствует» во всех человеческих актах, неотделимо от них. Оно «участвует» в создании любого продукта, но никогда не сводится к нему. В этом смысле человеческое сознание, взятое со стороны своей бытийности, есть средство не теоретического познания, а творческой, т. е. практической, самореализации.