Международно-правовые аспекты. 
Уголовное судопроизводство

Как было отмечено выше, ряд положений Статута Международного уголовного суда противоречат нормам международного права, включая нормы об иммунитете высших должностных лиц от иностранной уголовной юрисдикции. Вопрос о привилегиях и иммунитетах в международном уголовном праве является одним из наиболее актуальных и острых, а попытки его решения в одностороннем порядке и силовым путем приводят порой к серьезным осложнениям в международных отношениях. В связи с этим данный вопрос заслуживает более внимательного рассмотрения, особенно в связи с новыми правовыми актами и решениями Международного Суда ООН, вступившими в силу уже после принятия Статута Международного уголовного суда.

В современной истории неоднократно предпринимались попытки привлечь к уголовной ответственности должностных лиц другого государства, обладающих иммунитетом. В 1998;2001 гг. имели место более 20 попыток возбудить уголовное преследование в национальных судах в отношении высших должностных лиц иностранных государств. Такие попытки предпринимались в отношении не только действующих, но и бывших руководителей государств и правительств. Например, после начала войны в Ираке в бельгийские суды стали поступать заявления о возбуждении уголовных дел в отношении ряда высших руководителей США (Д. Буш, Д. Рамсфельд, Т. Фрэнке) и Великобритании (Т. Блэр). В ответ США пригрозили Бельгии, где находится штаб-квартира НАТО, что добьются ее перевода в другую страну.

14 февраля 2002 г. Международный суд ООН в решении по делу «Об ордере на арест от 11 апреля 2000 года» («Демократическая Республика Конго против Бельгии») поставил точку в споре о том, вправе ли государство осуществлять уголовное преследование действующего официального лица другого государства, пользующегося иммунитетом по международному праву. Изучив практику государств, включая нормы их права и решения их судов (в частности, британской Палаты лордов и французского Кассационного суда), международные документы, создающие международные уголовные суды, и решения Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов и Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии, Суд не установил существования в международном праве каких-либо исключений из иммунитета от уголовной юрисдикции и неприкосновенности действующих глав государств, правительств и министров иностранных дел, подозреваемых в совершении тяжких преступлений по международному праву.

Как отмечают российские исследователи: «Необходимо четко отличать компетенцию национальных судов и иммунитет от юрисдикции: подсудность какого-либо вопроса национальному суду не означает отсутствие иммунитета и наоборот. Если международный договор, направленный на предупреждение и наказание некоторых тяжких преступлений, обязал государство преследовать или выдать виновных, то государство обязано расширить свою юрисдикцию, но это никак не ограничивает иммунитеты, предоставленные международным обычным правом, в частности, министрам иностранных дел. Эти иммунитеты действуют также по отношению к судам других государств, даже если в силу международного договора эти суды в принципе вправе рассматривать соответствующие дела» .

Кроме того. Римский Статут противоречит общепризнанным принципам и нормам международного права о правах человека в сфере уголовного судопроизводства. Так, согласно п. 7 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах «никто не должен быть вторично судим пли наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны» .

СССР ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. еще в 1973 г., и поскольку Россия является правопреемником СССР, наша страна связана обязательствами, вытекающими из участия в данном пакте, в частности, необходимостью соблюдать принцип " не bis in idem" без каких-либо ограничений. Очевидно, что ратификация Статута Международного уголовного суда породит коллизию международно-правовых актов, которая вряд ли может быть разрешима в пользу Статута Международного уголовного суда: Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. обладает большей юридической силой и авторитетом, поскольку принят ООН от имени всего мирового сообщества, а Статут Международною уголовного суда является международным договором группы государств.

К сожалению, в российской юридической литературе принципу " не bis in idem" либо вообще не уделяется внимание, либо он толкуется неверно, без учета его международно-правовой регламентации, что вряд ли можно считать оправданным, особенно в свете конституционной доктрины о приоритете правил международного договора. Такое отношение к указанному принципу обусловлено, прежде всего, некритическим отношением к содержанию самого Статута, авторы которого не включили данную норму в ч. 3 Статута, озаглавленную «Общие принципы международного права», поместив се в ч. 2 «Юрисдикция, приемлемость и применимое право». Исключение авторами Статута принципа " не bis in idem" из числа общих принципов права противоречит, как показано выше, положениям ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. и их общепризнанному значению как системы международных гарантий прав человека в сфере уголовного судопроизводства.

В ряде случаев оправдание ограничений прав человека в уголовном процессе, установленных Статутом, основывается на неверном толковании положений данного акта, не учитывающем принципы международного права, имеющие приоритетное значение. Так, например, некоторые российские юристы полагают, что повторное предание суду допустимо по причине «несправедливого» применения уголовного права (национального или международного). При этом наличие или отсутствие оснований для повторного осуждения находится полностью на усмотрении Международного уголовного суда. «Подобное положение юридически допустимо, так как основанием для повторного осуждения является факт неосуждения лица национальным судом за предположительно совершенное им преступление». Утверждается также, что рассматриваемый принцип подразумевает не невозможность повторного предания суду, а невозможность факта повторного осуждения лица за одно и то же преступление.

С такой трактовкой принципа " не bis in idem" нельзя согласиться, поскольку по смыслу Международного пакта о гражданских и политических правах, судимым (не путать с судимостью!) считается лицо, представшее перед судом, в отношении которого вынесен обвинительный либо оправдательный приговор, вступивший в законную силу. Оправдательный приговор, так же как и постановление судьи о прекращении уголовного дела, вынесенные на законных основаниях и вступившие в законную силу, не могут ipso facto являться основанием для повторного привлечения к уголовной ответственности и вынесения приговора по тому же обвинению. Это противоречит гарантиям прав человека на справедливое судебное разбирательство. Подозревать же в каждом случае прекращения уголовного дела или вынесения оправдательного приговора намерение суда «оградить лицо от ответственности» — значит выражать недоверие национальным судебным органам и насаждать обвинительный, репрессивный уклон в деятельности суда, в том числе Международного уголовного суда.

Основываясь на концепции глобального права и теории ограниченного суверенитета государств, нормы Статута противоречат ряду принципов международного права, определяющих отношения между государствами, закрепленных в Уставе ООН и других международных актах. К числу таких принципов относится, в частности, принцип невмешательства во внутренние дела государств, предусмотренный Уставом ООН и Декларацией о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций 1970 г.

Так, например, ст. 17 Статута «Вопросы приемлемости» устанавливает, что дело может быть принято к производству в Международном уголовном суде в тех случаях, «когда государство не желает или не способно вести расследование или возбудить уголовное преследование должным образом». Согласно ч. 3 ст. 17: «Чтобы выявить в каком-либо конкретном деле неспособность, Суд учитывает, в состоянии ли данное государство, в связи с полным либо существенным развалом или отсутствием своей национальной судебной системы, получить в свое распоряжение обвиняемого либо получить свидетельские показания или же оно нс в состоянии осуществлять судебное разбирательство еще по каким-либо причинам» .

Данные положения предоставляют Суду право выносить суждения не только об эффективности национальной системы правосудия, но и всего государства, его способности осуществлять судебную власть на собственной территории! Очевидно, что вынесение оценок государству и его судебной системе само, но себе уже является вмешательством во внутренние дела государства, не говоря о возможности изъятия уголовных дел из юрисдикции национальных судебных органов, обладающих всей полнотой судебной власти на территории государства.

Впрочем, в некоторых случаях развал государства и его судебной системы может быть вполне очевидным, например, в случае оккупации государства, международной интервенции и порожденной ею гражданской войны. Полагаем, что для оккупированных государств, утративших полностью или частично свой суверенитет, или развивающихся африканских стран, находящихся в условиях длительного междоусобного конфликта, Международный уголовный суд может явиться реальной альтернативой недееспособной национальной судебной системе. Для государств, имеющих развитую и стабильно функционирующую судебную систему, создание еще одной «наднациональной» инстанции представляется излишним.

Кроме того, следует иметь в виду, что создание Международного уголовного суда не решает главного вопроса современного международного уголовного права: кто будет судить самих оккупантов как за сам факт оккупации (агрессии), так и за совершаемые во время нее международные преступления? И пока Международный уголовный суд отказывается принимать заявления, подготовленные квалифицированными юристами, о привлечении к уголовной ответственности представителей «цивилизованных» государств, совершающих тяжкие преступления на территории Ирака, значение данного суда как органа универсальной международной юрисдикции представляется весьма сомнительным.