Методы исследования культуры

С тех пор, как культура стала объектом активного исследовательского анализа, неоднократно дискутировался вопрос о том, как и с помощью каких методов ее изучать. Проблема метода — это своего рода поиск ключа, способного открыть заветную дверь в мир культуры, причем дверь на первый взгляд простую, прозрачную, однако неподдающуюся грубому напору и трудно преодолеваемую. Учитывая сложность и важность этого вопроса, рассмотрим его основательно, причем в исторической ретроспективе.

Нелишне напомнить о том, что метод (от греческого methodos — следование, прослеживание) традиционно рассматривается как путь познания, прокладываемый исследователем к своему предмету. Метод является относительно планомерным способом достижения конкретной цели, нитью к ней, определенным образом и способом поискового действия, распознавания, толкования. Как правило, он предполагает наличие объекта, разработанной системы исследовательских операций, технологии (процедуры) применения, критериев оценок, шкал, таблиц, т. е. инструментального набора, с помощью которого изучаются объекты, добываются и проверяются полученные данные. Учение о методе имеет давнюю историю, своими корнями уходящую в античность. Однако активно оно актуализируется, как и проблема культуры в целом, в новое время, когда в повестку дня встал вопрос о различии между содержанием науки и научным методом. У истоков методологии научного познания стояли английский философ Ф. Бэкон и французский философ и математик Р. Декарт.

Ф. Бэкон (1561 — 1625) в качестве важнейшей задачи науки считал покорение природы и целесообразное преобразование культуры на основе познания природы. Единственным источником знания английский мыслитель рассматривает опыт, а единственно правильным методом познания — индукцию, ведущую к познанию законов. Суть этого метода заключается в движении мысли от отдельного, особенного к всеобщему, закономерному. По мнению Ф. Бэкона, в отличие от эмпирии, которая всегда движется лишь от опыта к опыту, от наблюдения к наблюдению, индукция из наблюдений и опытов выводит причины и общие положения, а потом снова проводит новые опыты и наблюдения на основе этих причин и общих положений или принципов. Тем не менее, окончательно вырваться из пут эмпиризма Ф. Бэкон не сумел.

Исключительно важный вклад в методологию научного познания внес Р. Декарт (1596—1650). Он первым дал определение научного метода: «Под методом же я разумею достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые, человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрачивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному познанию всего того, что он будет способен познать» [12, с. 86]. Стремясь к точному познанию вещей, к ясности, самоочевидности, французский ученый пытается сформулировать так называемый монистический (единственный) всеохватывающий метод, который вел бы к глубинным основаниям познания, был бы применим всюду, стал фундаментом истины, своего рода универсальным инструментом в исследовании природы и культуры. Таким инструментом он рассматривал математический метод. В своем знаменитом труде «Рассуждение о методе» он пишет: «Те длинные цепи выводов, сплошь простых и легких, которыми геометры обычно пользуются, чтобы дойти до своих наиболее трудных доказательств, дали мне возможность представить себе, что и все вещи, которые могут стать для людей предметом знания, находятся между собой в такой же последовательности» [12, с. 261]. Аргумент Р. Декарта прост — материя едина, мир целостен, он пронизан гармонией числа и управляется законосообразностью геометрии. Познание едино, существует одна математика мира. Разум способен охватить всю целостность бытия, он преодолевает преграды между чувственно постигаемым и умственно постигаемым мирами. Разум может полностью охватить бытие и управлять им. Критикуя традиционное культурное, философское, научное наследие, Р. Декарт наметил, по словам итальянских историков философии Д. Реале и Д. Антисери, радикальный поворот мысли, новые принципы, новый тип знания, сфокусированный на человеке и рациональном начале.

Однако в последствии оказалось, что если физический мир действительно подчиняется математической мысли, то мир социокультурный никак в нее не вкладывается. Это первым заметил итальянский мыслитель Д. Вико (1668—1744), который резко критикует декартовскую математизацию истории. Он указывает, что не исследование природы, а человеческое самопознание составляет подлинную цель нашего знания. Математика, по мнению Д. Вико, сама является вещью не реальной, а идеальной, ее нет в природе, она создана нашим умом. Поэтому высший закон нашего познания сводится к тому утверждению, что всякое бытие может подлинно познавать лишь то, что оно само создало. Круг наших знаний простирается не далее круга наших творений. Человек понимает постольку, поскольку он творит, и это условие выполняется в полной мере лишь в мире духа, а не природы. Истинный смысл природы может познать только ее Творец. Человеку же дано познавать лишь свои произведения, т. е. культуру. Объекты математики обладают только абстрактным бытием, а творения культуры реальным, историческим существованием. Миф, язык, религия, поэзия — вот предмет интереса для человеческого познания. Творения культуры позволяют выходить за пределы математики и эмпирического естествознания.

Д. Вико вводит в науку исторический или, как его еще называли, компаративный метод исследования. С помощью этого метода Д. Вико пытается доказать, что все народы развиваются параллельно, проходя последовательно три стадии развития — божественную, героическую и человеческую. Тем самым он формулирует идею единства истории и культуры и ориентирует науку на изучение культуры. Эта мысль нашла дальнейшее развитие в трудах немецкого культуролога И. Г. Гердера (1744—1803), который связывает ее с методом классификации.

Важный вклад в методологию научного познания вносит Г. В. Ф. Гегель (1770—1831). Он пытается применить универсальный, диалектический метод исследования, с помощью которого стремится уравновесить природу и идею (культуру). С точки зрения Гегеля, диалектический метод абсолютен, ни один объект не может оказать ему сопротивления. Метод определяет понятийный характер предмета исследования и по существу не исследует объект, а конструирует его. Предмет же сводится к понятийному аппарату метода. Предмет и метод тождественны, т. е. их понятийное содержание равно. Однако в итоге у него получилось так, что природа подчинилась идее. Более того, предмет и метод исследования претерпели инверсию (поменялись местами), т. е. формы анализа и логические процедуры фактически стали главным предметом исследования, а не инструментом решения познавательных задач.

Важную роль в решении методологических проблем изучения культуры сыграл другой немецкий философ В. Виндельбанд (1848—1915). В своей знаменитой речи «История и естественные науки» (1894) он призвал рассматривать естественнонаучные и исторические методы как одинаково необходимые и равноправные моменты познания. Но при этом следует иметь в виду, что естественные науки опираются на «номотетические» понятия, а исторические на «идеографические». Первые оперируют понятием «закон», вторые — «ценность», первые отыскивают общие закономерности (науки о законах), вторые исследуют особенные исторические факты (науки о событиях), первые учат о том, что всегда есть, вторые — о том, что было однажды. С точки зрения В. Виндельбанда, это два разных типа мышления, характеризующие приемы познания, но не его содержание. Одно и то же явление может служить объектом и того, и другого методов исследования, поскольку различие между общим и единичным относительно. Так биология — наука номотетическая, но имеет и историю, следовательно, она одновременно и номотетическая и идеографическая. Названые методы совершенно равноправны, но с точки зрения культурной — ценность идеографического метода предпочтительнее.

Ученик и последователь В. Виндельбанда Г. Риккерт (1863—1936) также считал эти методы главными. Номотетический метод, характерный для естественных наук, основан на обобщении и установлении законов; которые несоизмеримы с единичным, конкретным существованием. Идеографический метод присущ историческим наукам. С его помощью отбираются моменты, составляющие индивидуальность рассматриваемого явления. Здесь само понятие приближено к определению индивидуализма. В качестве предмета исторических наук Г. Риккерт выделяет культуру как особую сферу опыта, где единичные явления соотнесены с ценностями. Именно ценности определяют величину индивидуальных различий, указывая на уникальный интерес.

Под влиянием иудео-христианского предания о единстве человечества, направляемого Богом, идей римского философа и поэта Л. Кара, а также эволюционной теории Ч. Дарвина в XIX в. многие исследователи общества и культуры активно используют так называемый эволюционный метод. К числу известных «эволюционистов» принадлежали К. А. Сен-Симон, О. Конт, Г. Спенсер, Л. Морган, Ф. Теннис, Г. Бокль, Э. Тайлор и другие. Очень меткую и основательную характеристику эволюционизма дал русско-американский социолог и культуролог П. А. Сорокин. Он указывает на стремление исследователей-эволюционистов отыскивать «вечные законы», стадии, фазы социокультурного развития, определить стабильные «исторические тенденции». Одни из них изображали эти тенденции в виде прямой линии, другие — в виде спирали, третьи — в виде волнообразной линии разветвления с небольшими временными возвращениями в исходное положение. Почти как в биологии эволюционисты дифференцировали и интегрировали переходами от простого к сложному, от «низшего к высшему» от «менее совершенного к более совершенному». Вся история, иронизирует П. А. Сорокин, была расписана ими как школьная программа, по которой «первобытный» человек или общество — первоклассник — сначала заканчивает начальную школу, затем среднюю (или проходит другие ступени, если их в классификации больше) и, наконец, оказывается в выпускном классе, который называется «позитивизм», или «свобода для всех», или еще как-нибудь в зависимости от фантазии и вкусов автора [13, с. 372−393].

Принципиально новый подход к изучению культуры предложил русский исследователь Н. Я. Данилевский (1822—1885). Его модель развития культуры — антиэволюционистская, следовательно, метод — тоже антиэволюционистскийу а точнее — типологический. Взамен «произвольных систем» он предлагает естественную систему группировки исторических событий, учитывающую многообразие человеческой истории, исходя из определенных типов ее развития, тогда как временная классификация по ступеням, фазам, имеет второстепенное значение. Эволюционность (однолинейность) культуры заменяется Н. Я. Данилевским на многолинейность ее развития. Эти методологические идеи Н. Я. Данилевского впоследствии были подхвачены О. Шпенглером и А. Тойнби.

Немецкий социолог и культуролог М. Вебер (1864—1920) обратил внимание на важную особенность методов наук о культуре, которые в отличие от методов естествознания не только описывают явления, но и актуализируют процедуру понимания. Иными словами, мир явлений культуры может постигаться с помощью метода, «объясняющего понимания», не имеющего жестких однозначных стандартов. Исследователь субъективно конструирует мир, измеряет его своими оценками, представлениями, своеобразно интерпретирует и толкует, придает ему определенный смысл.

В начале XX в. в исследовательской среде наблюдается критическое отношение к эволюционному методу. Ученые обращают свои взоры к постоянным, повторяющимся чертам, процессам, взаимосвязям социокультурного развития — таким, как культивация, интеграция, диффузия, дезинтеграция, взаимодействие. На первый план выходит анализ причинно-функциональных связей и условий возникновения культур, их обусловленность различными факторами. Анализируются причины происхождения культуры, сс динамика, распространение, взаимосвязи форм религии и экономики, религии и государства, технологий и искусства, идеологии и религии и т. п. Доминирующим в культурологических и социологических исследованиях становится функциональный метод. Его актуализация стала возможной благодаря усилиям Э. Дюркгейма, Б. Малиновского, А. Радклифф-Брауна, Р. Мертона, Т. Парсонса и других.

Особо отметим новации английского исследователя культуры Б. Малиновского (1884—1942), призывавшего понимать культуру как продукт и как процесс, как средство к достижению цели, т. е. инструментально или функционально. Исходная методологическая установка ученого проста, почти как у Ф. Бэкона: «…всякая научная теория должна начинать с наблюдения и к нему же приводить. Она должна быть индуктивной и должна допускать проверку посредством опыта…, который повторяется, а, следовательно, подлежит индуктивным обобщениям, т. е. может быть предсказан» [14, с. 122]. Но Б. Малиновский идет дальше, полагая, что подлинная наука о культуре начинается тогда, когда общие принципы подвергаются фактической проверке и когда практические проблемы и теоретические отношения релевантных (глубинных, важных) факторов используются для того, чтобы манипулировать реальностью. Факты, полученные эмпирическим путем, подлежат идентификации. Идентифицировать — это значит понять поведение человека, объяснить его мотивы, устремления, привычки. Иными словами, Б. Малиновский настаивает на преодолении разрыва между теоретическими представлениями о культуре и накопленным эмпирическим конкретным материалом. Более того, он утверждает о необходимости создания единого синтезирующего теоретического представления о культуре, формирования единой научной теории, преодоления различий номотетических и идеографических дисциплин, устранения гипертрофированного влияния естествознания и отсталости социальной науки, а по большому счету, ученый ставит проблему преодоления разрыва двух культур — культуры естественнонаучной, инженерной, технической и культуры, гуманитарной. Науки о культуре обязаны тщательно, сознательно и с толком возводить свои собственные основания на фундаменте научного метода. Сила мышления социальных наук должна быть убедительной, способной достигнуть силы того мышления, которое было использовано для управления механической силой, и хотя науки о человеке никогда не потеряют своих моральных, эмоциональных и артистических элементов, их знания должны быть убедительны, системны, фактологичны. По большому счету Б. Малиновский стремится объединить различные методы исследования и, прежде всего социологические и психологические.

Американский социолог Т. Парсонс (1902—1979) пытается создать компромиссную концепцию социокультурного развития, сочетая эволюционный и функциональный методы анализа. Опираясь на эти два метода, он разработал учение, согласно которому общество развивается эволюционным путем и по мере его восхождения усиливается функциональная дифференциация.

На первом уровне («примитивное общество») дифференциация отсутствует. Изменения происходят путем последовательного развертывания универсалий эволюционизма. Переход к «промежуточной» фазе определяется появлением письменности, социальной стратификации и культурной легитимации. Переход к «современному» типу совершается с отделением правовой системы от религиозной, формированием административной бюрократии, рыночной экономики и демократической избирательной системы. Причем Т. Парсонс весьма резко разграничивает процессы, благодаря которым сохраняется костяк системы, и процессы, которые изменяют саму систему. Парсонсовская система социокультурных изменений — умопомрачительна. Она интегрирует в себе вопросы, начиная от взаимообмена человека с миром физических, биологических подсистем мироздания, до микроскопических проблем повседневной жизни. Моментами Парсонс напоминает главнокомандующего мировым социокультурным процессом, а моментами лаборанта, работающего с супермикроскопом и дифференцирующего мельчайшие атомы культуры. В конечном счете, Т. Парсонс формулирует основополагающие принципы так называемого структурно-функционального метода. Суть этого метода состоит в том, что любая социокультурная система рассматривается как имеющая две оси ориентации: внутренне — внешнюю и инструментально — консуматорную. Первая направлена на процессы (как внешнего мира, так и свои внутренние). Вторая актуализирует события, цели и потребности: важные, долговременные и сиюминутные. Эти две оси накладываются друг на друга, создавая крестообразные таблицы, в результате чего возникает набор из четырех категорий, пригодных для описания любой социокультурной системы, причем как на макро, так и на микроуровнях. Получается своего рода универсальный методологический стандарт, четырехфункциональная парадигма. Остается только добавить, что этими универсальными категориями у Т. Парсонса выступают адаптация, целедостижение, интеграция, поддержание латентных (скрытых, непреднамеренных) образцов действия. Структурный функционализм Т. Парсонса строится на принципе культурного детерминизма, т. е. культура рассматривается в качестве основы, как развития, так и функционирования всех сфер общественной жизни.

Структурный анализ культуры нашел живой отклик в исследовательской среде. В середине XX в. появилось целое направление, названное структурализмом (К. Леви-Стросс, М. Фуко и другие) со свойственным ему методом анализа. Кратко суть структурного метода можно определить как рассмотрение всей духовно-творческой деятельности человека с позиции общечеловеческих универсалий, всеобщих форм или основополагающих структур, определяющих бытие человека. Эти структуры, являясь некоторой совокупностью кодов, скрыты от сознания; они действуют как бессознательные механизмы. Первичной структурой всей культуры выступают знаковые системы, а наиболее универсальной и простой знаковой системой является язык. Другими системами представляются мифология, религия, литература, искусство, обычаи и т. д. Необходимо постичь смысл каждой системы, но он становится понятным только тогда, если возможно раскрыть базисные отношения между всеми внутренними ее элементами.

Сделать это можно с помощью структурного анализа, позволяющего найти системообразующий фактор культуры, определить единые структурные закономерности необходимого множества культурных объектов. Структуралисты считали, что предложенный ими структурный анализ позволит описать всю современную культурную ситуацию (М. Фуко), а также установить, что различные культуры обнаруживают общие базисные структуры человеческой жизни. По большому счету они (особенно К. Леви-Стросс) утверждали, что структурализм является олицетворением «сверхрационализма», способного обнаружить и объяснить гармонию рациональных и чувственных начал, присущих для человека любой культуры.

Помимо названных выше, широкое распространение в изучении культуры получили этнологические методы (Ф. Боас, Ф. Ратцель, Л. Фробениус и других). Они представляли собой в основном полевые и сравнительные исследования, в которых за базовую единицу брался этнос, отдельные этнические культуры или даже культуры целых регионов.

Д. Мёрдок, метод исследования которого называют еще «кросскультурным», создал «Этнографический атлас», насчитывавший тысячу этнических единиц. Основанные на полевых исследованиях, письменных источниках эти единицы, построенные по принципу ряда, сравниваются у нескольких соседних народов или народов, населяющих континент, а то и всю планету. Причем могут сравниваться как отдельные элементы культуры, их группы, большие совокупности, так и весь тысячный перечень. Мёрдок сравнивает, как правило, не однотипные, а разнотипные культуры, что, с его точки зрения, позволяет выявить общие аспекты культуры, поддающиеся основательному научному анализу и обобщению.

Определенное распространение в культурологических кругах имела этнометодология. Этнометодологи (Г. Гарфинкель и другие) изучали повседневное реальное поведение людей в рамках микросоциологического анализа. Смысл данного метода заключается в том, что его сторонники, критикуя традиционные способы исследования культуры, строят анализ на основе изучения самых обычных, явных, очевидных, даже незамечаемых, нетематезируемых фактов повседневности, доступных непосредственному наблюдению исследователя. Этнометодологи изучают не столько то, о чем говорят люди, сколько то, о чем они молчат, т. е. невербальную сферу культурной коммуникации. То, о чем молчат люди, они называют объективными выражениями, а о чем говорят — индексическими. Объективные выражения принимаются на веру, упорядочиваются, систематизируются и представляются в качестве реалий культуры.

При всем многообразии методов исследования культуры, их явной или скрытой разноречивости, в культурологии все-таки обнаруживалась тенденция оптимального сочетания различных подходов к анализу культуры. В этом плане значительную работу проделал все тот же Л. Уайт. С его точки зрения в культуре существует три четко разграниченных и вычленяемых процесса, которым соответствуют три способа их интерпретации: «1) временной процесс является хронологической последовательностью единичных событий; его изучает история; 2) формальный процесс представляет явления во вневременном, структурном и функциональном аспектах, что дает нам представления о структуре и функции культуры; 3) формально-временной процесс, представляющий явления в виде временной последовательности форм; его интерпретацией занимается эволюционизм» [15, с. 561]. Другими словами, три процесса, происходящих в культуре (и на всех уровнях действительности), исследуются соответственно с помощью исторического, функционального (структурно-функционального) и эволюционного методов. Следовательно, культурология исследует факты культуры с помощью этих методов. Выделенные три метода, полагает Л. Уайт, не означают, что на деле существуют три различные группы явлений, одни из которых относятся к истории, но не к эволюции, другие — к формально-функциональной области, но не к истории и т. д. Выделенные методы определяют не различия в действительно происшедших событиях, а в подходе к концептуальным (исследовательским) контекстам, к которым мы можем отнести действительно имевшие место события по нашей собственной воле. Согласно логике Л. Уайта, на любой объект культурологии можно взглянуть как на формально-временной процесс, как на временную последовательность форм и, соответственно, интерпретировать это. Такой подход будет эволюционистским. Исследователя может заинтересовать, как этот объект работает, какова его структура, функции, составные части. Это будет формально-функциональный анализ. И, наконец, нас может заинтересовать история этого объекта (явления) — где, когда он возник, кем был создан, использован, какое распространение получил. Такой подход будет историческим. Л. Уайт считает, что нельзя не преувеличивать, не преуменьшать роль ни одного из трех типов интерпретаций, если ученый ставит своей целью развитие науки о культуре до наивысшей степени. Л. Уайт, таким образом, пожалуй, четче других исследователей применил к анализу культуры системный метод, в соответствии с которым культура рассматривается как целостная, самонастраивающаяся, высокой сложности система различных элементов, изучаемая на всех уровнях, при помощи многих методологических средств.

Итак, подведем итог по проблеме методов исследования культуры. С определенной долей осторожности можно констатировать, что их, по большому счету, целесообразно классифицировать на две группы:

• 1) эмпирические методы, выполняющие функцию непосредственного наблюдения конкретно-событийных явлений культуры, их первичного анализа и описания;
• 2) методы, с помощью которых генерализируется, синтезируется эмпирический, эпизодический, частный материал и создаются концептуальные модели культуры в целом, либо отдельных ее составляющих. Это своего рода описательный метод, преимущественно используемый культурологами-теоретиками.

Весь предшествующий опыт убеждает нас в том, что одного, определяющего, универсального метода культурологического анализа не существует, ибо каждый предмет, даже более того, каждая проблема требует применения собственного метода, либо нескольких различных методов. Все методы обладают своими преимуществами и недостатками. В силу этого в рамках одного культурологического исследования используются несколько дополняющих друг друга методов. Этот процесс английский социолог Э. Гидденс назвал триангуляцией.

Современная культурология располагает колоссальным набором процедур, операций и приемов для постижения культуры. Они-то, в конечном счете, и конструируют предметную область культурологии и используются с учетом конкретных и концептуальных задач. Любой метод (не важно какой — философский, исторический, социологический, этнологический) в руках культуролога становится культурологическим. При этом ничуть не ущемляются права представителей названных дисциплин, а наоборот — усиливается их авторитет.