Люди гибнут за металл

В двадцати километрах к северу от Сан-Франциско стоит деревянная крепость, при виде которой екнет русское сердце. Бревенчатые стены, вырубленные амбразуры, знакомые маковки куполов. Путник, остановись на секунду — это крайняя точка продвижения наших соотечественников, когда-либо удалявшихся от России в глубь Америки: разница во времени с Москвой равна двенадцати часам. Небольшая крепостица, а великий знак: полземли прошагали и проплыли наши предки, чтобы остановиться в самой малонаселенной части земли.

Трудно представить, но исторический факт — тогда Калифорния равнялась по численности населения самому малому государству современности, расположенному на атолле Науру. Всего несколько тысяч человек. Даже на русской Аляске людей жило больше.

На дворе стоял 1841 год, император Николай уже опробовал чудо железной дороги и готовился соединить ею две российские столицы. Дотянуться же до крепости в калифорнийской пустыне не виделось никакой возможности, и поэтому было принято решение продать бревенчатый форт. Покупателем выступил некто Саттер (так несколько сот американцев окрест переиначили немецкую фамилию Шуттер). Русские ушли к Аляске, но сохранили память о нечестном поступке — Саттер так и не заплатил за русскую крепость в Северной Калифорнии.

Однако не этим Саттер вошел в историю. В струях пробегавшего по его землям ручейка блеснул однажды металл, издавна завороживший наш мир. Джеймс Маршалл обнаружил золото на берегах реки Американской в январе 1848 года.

Слишком долго искал Колумб и его наследники золото в Америке, чтобы Маршаллу и Саттеру поверили сразу и легко. Девять месяцев понадобилось, чтобы новость пересекла континент. Только 19 августа 1848 года газета «Нью-Йорк Геральд» оповестила о находке восточное побережье. Но и тогда газете, несмотря на всю ее солидность и заслуженную репутацию, не поверили. Лишь когда первое лицо в государстве — президент Полк — 5 декабря 1848 года подтвердил сообщение о находке золота в Калифорнии, воображение людское воспламенилось по-настоящему.

Первое судно с дрожащими от нетерпения золотоискателями причалило к девственному берегу 28 февраля 1849 года. Удивителен путь этого суденышка. Носившее название «Калифорния», оно вышло из гавани Нью-Йорка пустым. Будущие пассажиры бросились к Панамскому перешейку, и вот здесь «Калифорния», обогнувшая мыс Горн, подобрала полторы тысячи самых нетерпеливых.

Если вы, читатель, желаете знать, что было дальше, вспомните о пороках, предательстве, корысти. О тщете человеческой… Однако на проблему алчности нужно взглянуть объективно. Во всей этой истории есть две стороны.

Первая — слабость человека, та легкость, с которой жажда золота убивала его лучшие качества и свойства. Из месяца в месяц нарастала враждебность американцев к иностранцам. Особенно косо смотрели они на чилийцев, сколотивших солидные капиталы. На приисках недолюбливали бывших каторжников, прибывших из Австралии, а также ирландцев — больших пьяниц и дебоширов. Самыми мудрыми считались немцы. Что касается французов, то они не находили взаимопонимания со всеми другими золотоискателями, кроме мексиканцев. Де Лаперуз сообщает, что уже через два или три месяца на приисках возникли разногласия, взаимное непонимание, вынуждавшие каждого золотоискателя разрабатывать свой участок самостоятельно, в одиночестве утрачивая шансы на, казалось бы, вероятную удачу.

Стремление к обогащению помогало преодолеть все лишения: стоя по пояс в ледяной воде, с головой, открытой обжигающему летнему солнцу, с постоянной болью в спине от изнурительной работы киркой и лопатой, золотоискатели упорно шли к своей цели. В этой борьбе выживали только самые выносливые. К смертельной усталости от работы на россыпях прибавлялись еще и цинга, дизентерия, лихорадка, пьянство, раны от пуль, стрел и ножей. Многие накладывали на себя руки, не в силах перенести трудности и одиночество. Люди становились циничными и безразличными друг к другу. Одной из характерных особенностей золотых россыпей постепенно становился ужасающий, жесточайший эгоизм, охватывавший решительно все души, как писал, исходя из личного опыта, Леонард Кип.

Приведем один эпизод, о котором повествует Дж. Кэрсон. Однажды умер некий золотоискатель, которого все любили. Могила была вырыта в нескольких сотнях метров от лагеря, и пастор прочитал длинную главу из Библии. Дело затянулось, и по ходу похорон окружающие заметили, что в отброшенной земле сверкнуло золото. Пастор остановился, чтобы видеть, что же взволновало его аудиторию. Очень спокойно он спросил: «Золото? Боже правый! Это та земля, которую мы искали». Нет нужды говорить, что в итоге покойник не был погребен в той могиле: его вынули из богатой золотом ямы и вырыли новую могилу, высоко на склоне горы. Корысть застила все другие человеческие свойства. Да, золотой дьявол был силен, и ничто, казалось, не способно было остановить развитие низменных инстинктов.

Но это только одна сторона. История «золотой лихорадки» имеет и другую. Англичанин Т. Уорвик-Брукс пришел к выводу, что Калифорния была дикой страной солнца и цветов, безумных надежд и отчаяния, грубости, благодаря которой все человеческие недостатки многократно усугублялись, и в то же время страной нежной, почти рыцарской преданности, где все хорошее, что есть в человеке, становилось лучше. История «золотой лихорадки» свидетельствует также и о том, что даже последний европейский сапожник и ненужный этому миру китайский кули могли при определенных обстоятельствах открыть в себе бездонную героическую сущность.

Из невежества и ошибок, из глупых материальных устремлений, из заблуждений и абсолютного перекоса сознания человек творил сагу о самом себе. Этой истории не видно начала, и ей нет конца. Оседлав очередного Росинанта, глупое человечество по пути к неведомому начинает удивительно умнеть. И часто неважно то, что борется человек с ветряными мельницами, важно, что он борется со всеми силами природы, со всеми вольными и невольными силами зла. В порыве к очередной мечте люди проявляют свою настоящую героическую природу.

Поразительна история охватившей всех американцев страсти — неведомой силы, что выбросила многие тысячи людей на край ойкумены середины девятнадцатого века. Они преодолели все — от желтой лихорадки до желтого безумия. Было ли в истории менее привлекавшее homo sapiens место, чем Калифорния до 1848 года? Представьте себе — всего пятнадцать тысяч человек, которые копошатся у стен брошенных францисканцами монастырей. Там, где ныне пейзаж двадцать первого века, где разместился самый могучий штат современной Америки, они гибли сотнями, но не отступали перед преградами.

В 1848 году здесь не могли избрать шерифа, а сейчас самый густонаселенный штат Америки дает Вашингтону более пятидесяти конгрессменов, самое большое число выборщиков. В 1848 году любой американский президент жил, как минимум, в трех тысячах километров от Калифорнии, а сейчас здесь самое большое число экс-президентов: вот играет в гольф Джеральд Форд, неподалеку живет выписавшийся из клиники Рональд Рейган. В Линда Йорбе родился Ричард Никсон, русскую историю изучают в Стэнфорде, в основанном местным жителем — президентом Гербертом Гувером — Институте войны, мира и революции. Не золото подняло Калифорнию, а те люди, которые за золотом пришли. Далеко не всем им достались тяжеловесные слитки, но они удивительным образом изменили жизнь самой затрапезной окраины западного мира, превратив ее в авангард науки, индустрии, постоянной умственной революции. Все, что делает Америку великой, начинается на земле «золотой лихорадки» — в Калифорнии. Здесь больше нобелевских лауреатов, чем шерифов накануне «голден раш» — периода погони за желтым металлом.