Злоупотребление правом собственности на животных

Животные, как известно, — особый объект гражданских правоотношений по той причине, что они являются объектом одушевленным, живым. Это свойство выделяет животных из ряда иных вещей, вынуждая законодателя устанавливать в качестве предела осуществления прав на них — особые требования к способам и средствам владения и использования животных.

Этот вид объектов впервые обособлен в Гражданском кодексе РФ 1994 г. В частности, в ст. 137 ГК РФ определено, что к животным применяются общие правила об имуществе, если иное не установлено в нормативных актах, но запрещается жестокое обращение с животными. В контексте этой нормы речь обычно ведется главным образом о домашних животных. Считается, что применительно к диким животным, находящимся в своей естественной природной среде обитания, действует Федеральный закон от 24 апреля 1995 г. № 52-ФЗ «О животном мире»^[1] (далее — Закон о животном мире), а также норма ГК РФ о возможности приобретения права собственность на животных в порядке ст. 221, как на ничейную вещь^[2].

Хотелось бы подчеркнуть, что подобное толкование необоснованно сужает сферу применения ст. 137 ГК РФ, в которой не упоминается термин «домашние», в отличие от ст. 241 ГК РФ, где прямо указано, что выкуп возможен только в отношении домашних питомцев. Норма ст. 137 в полной мере устанавливает пределы осуществления любых прав на любых животных, не только домашних, но и прирученных диких, дрессированных животных, тех диких представителей животного мира, которые отловлены на время для каких-либо целей. В любом случае, лицу, их использующему, запрещено злоупотреблять своим правом (собственности, срочного или бессрочного пользования и т. п.) и жестоко с ними обращаться.

Нужно особо остановиться на вопросе о том, можно ли считать приобретение права собственности на животное в порядке ст. 221 ГК РФ оккупацией ничейной вещи. М. И. Брагинский по какой-то причине противопоставляет ст. 137 и 221 ГК РФ, утверждая, что ст. 137 «имеет в виду домашних или по крайней мере одомашненных животных. Соответственно, ее нормы не распространяются на животных, находящихся в состоянии естественной свободы. Последние представляют собой, как правило, „ничейную вещь“ и, если это не противоречит действующим правовым нормам, могут стать объектом права собственности со стороны любого, кто их поймает. Такой вывод следует из ст. 221»^[3]. Не совсем понятно, что дает основание для «столкновения» двух приведенных норм. Статья 137 ГК РФ говорит о требованиях к осуществлению прав на животных, не уточняя, каким способом это право возникло у лица. Следовательно, нет разницы для применения этого правила в способе приобретения права собственности на животных — произошло ли это в порядке их добычи (охоты) из естественной среды обитания или возникло из договора купли-продажи.

В отношении же ст. 221 тоже не очевидно, что речь идет именно о классической римской оккупации ничейных вещей. Закон о животном мире в ст. 4 закрепил, что «животный мир в пределах территории Российской Федерации является государственной собственностью». Да и сама норма ст. 221 ГК РФ называет этот способ обращением в собственность общедоступных для сбора вещей, но не ничейных.

«Прежде всего, объект завладения характеризуется не как ничейные вещи, а как вещи общедоступные. Имеются в виду положения публичного права, регулирующие доступ к лесам, водоемам и другим территориям. Соответствующие нормы находятся в Лесном кодексе (ст. 86), Водном кодексе (ст. 143), других законах и нормативных актах, в том числе нормативных актах субъектов федерации… Собственник земельного участка, как публичный, так и частный, может дать общее разрешение на доступ на свой участок и сбор на нем ягод, лов рыбы, добычу общедоступных вещей и животных»^[4].

Поскольку все живые организмы в естественной природе в пределах границ России есть государственная собственность, то нельзя стать собственником дикого животного как бесхозяйной вещи, а только с разрешения собственника — государства.

К объектам животного мира нормы гражданского права, касающиеся имущества, в том числе продажи, залога и других сделок, применяются постольку, поскольку это допускается Законом о животном мире и иными федеральными законами. В указанном же специальном законе предусмотрено правило, аналогичное ст. 137 (что лишний раз подтверждает неоправданность сужения действия этой нормы только кругом домашних животных) о применении при пользовании животным миром гуманных способов (ст. 40).

Правила, сроки и перечни орудий и способов добывания объектов животного мира, разрешенных к применению, разрабатываются соответствующими специально уполномоченными государственными органами по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания и утверждаются Правительством Российской Федерации или органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации. В частности, прямо запрещено применение ногозахватывающих капканов.

Отношения по владению, пользованию и распоряжению объектами животного мира регулируются гражданским законодательством в той мере, в какой они не урегулированы настоящим Федеральным законом.

Объекты животного мира, изъятые из среды обитания в установленном порядке, могут находиться в частной, государственной, муниципальной или иных формах собственности. Отношения по владению, пользованию и распоряжению такими животными регулируются гражданским законодательством Российской Федерации, настоящим Федеральным законом, законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, а также законами и иными нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации.

Вполне возможно, что гуманность применительно к животным есть отголосок памяти человека о том, что и сам он есть животное. В полной мере требования к выбору гуманных средств реализации правомочий собственника животных восходят к правилам общественной морали.

По общему правилу, позитивное право формируется под воздействием двух видов ценностей — нравственных и экономических, впитывая их в различном соотношении. Экономических резонов в правоустановлениях несколько больше, чем этических. Объясняется это просто: экономические выгоды и стремления лучше поддаются распознанию и закреплению в нормах, более или менее объективны, стабильны, и потому единообразно понимаются участниками частных отношений. Нравственные ориентиры значительно менее определенны, переменчивы. За исключением нескольких библейских постулатов, моральные нормы, как это ни печально, являются средством идеологических и политических конъюнктурных игр. Право, впитав в себя какую-то часть (минимум) нравственных установок общества, как правило, не в состоянии впитывать еще. К тому же моральные требования в правоотношениях дают простор судебному усмотрению, что в романо-германской правовой традиции не слишком приветствуется. Исходя из сказанного, норма ст. 137 ГК РФ, предусматривающая необходимость оценивать поведение собственника животных через призму гуманности и нравственности, есть норма не типичная.

Понятие вещи как объекта гражданских прав относится к дискуссионным вопросам цивилистики^[5]. Так, профессор Е. А. Суханов определяет категорию «вещь» следующим образом: «Вещами в гражданском праве признаются материальные, физически осязаемы объекты, имеющие экономическую форму товара»^[6], делая при этом исключения для вещей природного происхождения. Указание на экономическую форму не случайно, поскольку для оборота вещей имеет значение их товарная стоимость (сумма издержек и затрат на производство вещи плюс прибыль, которую хочет получить их владелец). Конечно, не для всех юридических действий с вещами учитывается их способность служить эквивалентом, но для большинства.

В тех случаях, когда экономическая ценность вещи праву безразлична, учитывается другой ее необходимый признак — способность приносить пользу, удовлетворять потребности и интересы ее обладателей в гражданском обороте^[7]. Вещь как часть материального мира интересна праву постольку, поскольку требуется обеспечить ее эффективное (в экономическом смысле) и справедливое (в юридическом) использование участниками гражданских отношений, а также переход от одного субъекта к другому посредством сделок.

Именно поэтому в праве появляются вещи, не совпадающие с общепринятым бытовым пониманием этого слова. В повседневной жизни человека животные, например, не рассматриваются вещами. Однако возникла потребность отразить в правовых нормах то, что стало реальностью, — многочисленные сделки с животными (купли-продажи, мены, дарения, завещания), а также определить, чем же являются отношения по поводу животных. Думается, в определенной мере потребовалась именно возможность прибегать к мерам правовой ответственности в отношении слишком бесцеремонных хозяев животных.

Здесь хотелось бы обратить внимание на то, что ряд европейских гражданских кодексов не рассматривает животное в роли вещи. Так, Германское гражданское уложение в § 90а указывает: «Животные не являются вещами. Они охраняются специальными законами. К ним соответственно применяются предписания, действующие в отношении вещей, если не установлено иное»^[8]. Позиция немецкого законодателя только на первый взгляд последовательна и оправдана. По сути, в Германском гражданском уложении закреплено: животные не вещи, но отношения по поводу них регулируются так, как будто они вещи. Если бы отсутствовала эта оговорка, то можно было бы оценить эту норму как принципиальное нежелание видеть одушевленный объект у правоотношений, такая позиция вызывала бы уважение.

В то же время, трудно не замечать, что животные уже стали объектом прав. Иначе как определить отношения купли-продажи домашнего скота, дарение котенка к новоселью, целые отрасли сельского хозяйства (животноводства), занимающиеся выращиванием животных для реализации их самих или получения от них плодов и продукции. Для охраны домашних и одомашненных животных, а именно о них мы сейчас и говорим, необходимо признавать право собственности или иное законное владение ими, то есть мыслить их как объект гражданских прав. В системе же таких объектов животные ближе всего к вещам.

Сказать, что у животных как особенных вещей установлен в российском законодательстве специальный правовой режим, было бы преувеличением. Скорее, можно вести речь о том, что законодатель в некоторых случаях учел «одушевленность» объекта и обязался принимать во внимание такие черты, с ней связанные, как, например, привязанность животного к лицу, претендующему на его приобретение (ст. 231 ГК РФ). Применительно к безнадзорным домашним животным существуют особые требования к приобретению права собственности (ст. 230—232 ГК РФ) — например, обязанность во время поисков их собственника или ожидания, пока он объявится, надлежаще содержать животных.

Попробуем сформулировать, какие же нормы гуманного обращения с живыми существами должен соблюдать субъект права собственности. С обиходной точки зрения собственник должен их кормить, поить, своевременно выгуливать, лечить, профилактически прививать. С юридической же позиции все перечисленное характеризует бремя собственника по содержанию вещи, то есть его обязанности, к которым необходимо добавить еще заботу о безопасности этой вещи для окружающих лиц и их имущества. Характеризует ли это правомочия собственника? Отчасти да — правомочие владения, например. Для настоящего исследования это крайне важно, так как злоупотребление правом возможно только в процессе осуществления субъективных гражданских прав, но не в процессе неисполнения обязанностей.

Если, предположим, собственник животного не кормит его, держит взаперти, оставляет в болезни и проч., можно ли утверждать, что он ненадлежащее осуществляет свое право, или же речь идет о невыполнении бремени (обязанности)?

Нужно заключить, что бремя собственника неразрывно связано с правомочием по владению как элементом права собственности, поскольку назначение данного правомочия — указывать всем третьим лицам на то, что у вещи есть господин. Следовательно, чтобы у окружающих не возникло иллюзии бесхозяйности вещей, чтобы они могли осознавать себя пассивно-обязанными перед собственником лицами в рамках абсолютных правоотношений, нужно проявлять должную заботу об этой вещи (содержать, охранять и т. п.). Таким образом, приведенные выше в примере деяния собственника животного нужно квалифицировать как ненадлежащее осуществление правомочия владения, то есть злоупотребление правом в соответствии со ст. 10 ГК РФ. Здесь налицо осуществление своего права с превышением установленных пределов, в частности такого предела, как надлежащие средства и способы осуществления.

Что касается пользования как правовой возможности, заключенной в содержании права собственности, то оно представляет собой извлечение полезных свойств вещи, включая получение плодов и продукции. Применительно к животным это означает возможность использовать их для перевозок (лошадей, ослов, ездовых собак и проч.), собак для поиска людей или имущества в целях спасения или выявления преступлений, для цирковых выступлений и иных развлекательных мероприятий, и этот перечень можно продолжать. Получение плодов, продукции и доходов от животных тоже относится к правомочию пользования. Важно, чтобы цель использования не была противоправной, и сами животные не подвергались пыткам, истязанием, побоям.

В то же время надо констатировать, что по отношению к животным в обществе действуют «двойные стандарты». Как квалифицировать использование животных для научных и медицинских экспериментов и опытов, при проведении которых животные вынуждены терпеть боль, голод, болезни и даже умирать? Можно рассматривать как реализацию правомочия по распоряжению животным его умерщвление для употребления в пищу или для получения от него продукции — шкур, меха, жира и проч. И каким образом следует здесь применять критерии гуманизма?

Безусловно, подобные модели использования и распоряжения животными целесообразны для человека, объяснимы объективной необходимостью, но значит ли это, что при квалификации деяния собственника как злоупотребления правом на животное суд должен принимать во внимание целесообразность? Вопрос остается открытым.

В рамках настоящего исследования не лишним будет вопрос, можно ли назвать выкуп домашних животных при ненадлежащем с ними обращении ответственностью собственника, злоупотребившего правом. Думается, что нет.

Во-первых, норма ст. 241 ГК РФ говорит о том, что эти животные могут быть изъяты у собственника, а трудно представить себе ответственность, которая при наличии правонарушения может последовать, а может и нет. Во-вторых, применение этой меры возложено не на правоохранительные органы, а на иных участников гражданских правоотношений, что тоже крайне не типично. Нельзя ставить применение мер ответственности в зависимость от воли неопределенного частного лица. И, наконец, речь идет о выкупе, то есть злоупотребивший правом собственник получит выкупную цену, которую сможет определить своим соглашением с лицом, взявшимся защищать животных, или в суде. Значит, правонарушитель будет не в проигрыше, и вряд ли станет чувствовать себя наказанным.

Единственный вывод — это мера не преследует цели воздействовать на собственника, а направлена на защиту животного. В таком случае, за злоупотребление правом собственности на животное собственник не понесет никакого порицания, никаких неблагоприятных последствий. Можно сказать, что общая санкция — отказ в защите права — здесь будет иметь место, иначе невозможно в суде принудить собственника к продаже своего имущества. Однако эффективных специальных мер в гражданском законодательстве не предусмотрено.

• [1] СЗ РФ. 1995. № 17. Ст. 1162.
• [2] См.: Брагинский М. И. Объекты гражданских прав // Комментарий части первойГражданского кодекса Российской Федерации. М., 1995. С. 209.
• [3] Там же. С. 209.
• [4] Скловский К. И. Применение гражданского законодательства о собственностии владении. Практические вопросы. М., 2004 // СПС «КонсультантПлюс».
• [5] См.: Лапач В. А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб., 2002; Гумаров И. Понятие вещи в современном гражданском праве России // Хозяйство и право. 2000. № 3. С. 80—84.
• [6] Суханов Е. А. Объекты гражданских правоотношений // Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е. А. Суханов. Т. 1. С. 300—301.
• [7] См.: Сергеев А. П. Объекты гражданских прав // Гражданское право: Учебник /Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Ч. 1. С. 205.
• [8] Гражданское уложение Германии: Вводный закон к Гражданскому уложению /Пер. с нем.; Науч. редакторы А. Л. Маковский и др. М., 2004 (Серия «Германские и европейские законы». Кн. 1). С. 17.