Поэма «Реквием». Русская литература

Почти весь «Реквием» написан в 1935—1940 годах, раздел «Вместо Предисловия» и эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950;е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.

Само слово «реквием» (в записных книжках Ахматовой — латинское Requiem) значит «заупокойная месса» — католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение. Латинское название поэмы, как и тот факт, что в 1930—1940;е годы Ахматова серьезно занималась изучением жизни и творчества Моцарта, в особенности его «Requiem'a», наводит на мысль о связи произведения Ахматовой с музыкальной формой реквиема. Кстати, в «Requiem'e» Моцарта — 12 частей, в поэме Ахматовой — столько же (10 главок + Посвящение и Эпилог).

Эпиграф и Вместо Предисловия — своеобразные смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (строки из стихотворения 1961 года «Так не зря мы вместе бедовали…») вводит лирическую тему:

Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.

Вместо Предисловия (1957), подхватывая тему «моего народа», переносит нас в «тогда» — тюремную очередь Ленинграда 30-х годов. Ахматовский «Реквием», так же, как и моцартовский, написан «по заказу»; но в роли «заказчика» — «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слито воедино: рассказывая о своем горе (аресты сына Л. Н. Гумилева, мужа Н. Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных»; за ее авторским «я» стоит «мы» всех тех, чьим единственным творчеством была сама жизнь.

Посвящение продолжает тему прозаического Предисловия. Но меняется масштаб описываемых событий:

Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними каторжные норы…

Первые четыре стиха поэмы как бы намечают координаты времени и пространства. Времени больше нет, оно остановилось («не течет великая река»); «веет ветер свежий» и «нежится закат» — «для кого-то», но больше не для нас. Рифма «горы — норы» образует пространственную вертикаль: «невольные подруги» оказались меж небом («горы») и преисподней («норы», где мучают их родных и близких), в земном аду.

Мотив «одичалой столицы» и «осатанелых лет» Посвящения во Вступлении воплощается в образе большой поэтической силы и точности:

И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград.

Здесь же, во Вступлении, появляется библейский образ из Апокалипсиса, сопровождающий героиню на протяжении всего ее крестного пути: «звезды смерти стояли над нами…», «…и скорой гибелью грозит огромная звезда», «…звезда Полярная сияет».

Многочисленное варьирование сходных мотивов, характерное для «Реквиема», напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в поэме дальше.

В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризирующие особую музыку этого произведения: «…траурный Requiem, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола». Но Тишина поэмы наполнена звуками: ключей постылый скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусъ («маруси», «ворон», «воронок» — так называли в народе машины для перевозки арестованных), хлюпанье двери и вой старухи. Сквозь эти «адские» звуки еле слышны, но все-таки слышны — голос надежды, голубиное воркование, плеск воды, кадильный звон, горячий шелест лета, слова последних утешений. Из преисподней же («тюремных каторжных нор») — «ни звука — а сколько там / Неповинных жизней кончается…» Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую Тишину, которая взрывается лишь однажды — в главе Распятие:

Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне…

Распятие — смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал «великий час» :

Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.

Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина — мятежное страдание, когда лирическая героиня «выла под кремлевскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн — тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть.

Страшная ледяная звезда, сопровождавшая героиню, в X главе исчезает — «небеса расплавились в огне». Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», разрешается плачем-реквиемом, но не только по своему сыну, а и по всем, «миллионам убитых задешево, / Протоптавшим тропу в пустоте» (О. Э. Мандельштам). В этом сейчас — ее долг.

Замыкающий поэму Эпилог «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения: снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшей стеною» (в 1-й части).

Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:

Опять поминальный приблизился час.

Я вижу, я слышу, я чувствую вас.

«Реквием» стал памятником в слове современникам Ахматовой — и мертвым, и живым. Всех их она оплакала своей «рыдающею лирою». Личную, лирическую тему Ахматова завершает эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены:

Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусь.

Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь.

«Реквием» можно без преувеличения назвать поэтическим подвигом Ахматовой, высоким образцом подлинной гражданской поэзии.

Человеческую и поэтическую позицию Ахматовой критик Б. Сарнов назвал «мужественным стоицизмом». Ее судьба являет собой пример смиренного и благодарного приятия жизни, со всеми ее радостями и горестями. «Царственное слово» Ахматовой гармонически соединило здешнее с нездешним:

И голос вечности зовет С неодолимостью нездешней, И над цветущею черешней Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной, Белея в чаще изумрудной, Дорога, не скажу, куда…

Там средь стволов еще светлее, И все похоже на аллею У царскосельского пруда.

Рекомендуемая литература

Виленкин, В. В сто первом зеркале. — М., 1990.

Виноградов, В. В. О поэзии Анны Ахматовой. // Виноградов, В. В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. — М., 1976. — С. 396— 459.

Жирмунский, В. М. Творчество Анны Ахматовой. —Л., 1973.

Об Анне Ахматовой: Стихи, эссе, воспоминания, письма. —Л., 1990.