Межкультурная коммуникация глобализирующегося пространства в рамках европейской и евразийской интеграции

Контрольная работа Межкультурная коммуникация глобализирующегося пространства в рамках европейской и евразийской интеграции План

1. Противоречия межкультурных коммуникаций в глобальном мире

2. Социокультурное измерение европейского образа мысли

3. Евразийская интеграция как глобальный диалог культур запада и востока Литература

1. Противоречия межкультурных коммуникаций в глобальном мире

Современность заново определяет логику анализа исторического развития европейского общества. Характер и облик современного общества в целом формируют три важнейших процесса: инновации, модернизация и глобализация. Сегодня глобализация интерпретируется нами не только как расширение границ. Основными признаками глобализации, на наш взгляд, являются: всесторонность как «многоаспектность»; массовость или «демократичность»; планетарность — «глобальность» в собственном смысле; спонтанность или «самопроизвольность, самоорганизация»; хаотичность или «неупорядоченность интеграционных процессов, наличие в них случайных флуктуаций». Глобализация определяет факторы, критерии дисбаланса в отношениях человека с окружающей средой. В проблемном поле глобализации явно определились угрожающие тенденции неконтролируемого роста численности населения в странах периферии, что усиливает в европейском пространстве процессы миграции и эмиграции. Пределы исчерпаемости природных ресурсов и смертельная опасность гонки вооружения выявляет серьезную опасность для поступательного общественного развития и дальнейшего существования жизни вида homo-sapiens на планете, в целом. Сегодня очевидными становятся экологические проблемы, они тесно связаны с другими противоречиями планетарного масштаба. Дисбаланс в отношениях общества и природы, человека и общества, достигший предельно допустимых значений, а также фрагментарность морально этических норм и ценностей, раздробленность человечества перед лицом глобальных проблем стали очевидны для целого ряда специалистов, что позволяет нам рассматривать глобализацию в гносеологическом, аксиологическом и праксиологическом аспекте.

Глобализация характеризуется в целом не структурами, а процессами, «потоками», которые, могут изменить направление вектора развития многоликой цивилизации. Трансформационные процессы глобализации протекают в трехмерном социетальном пространстве, осями которого служат: 1) уровень человеческого потенциала обществ как макросубъектов и макроакторов саморазвития и трансформации; 2) легитимность и динамизм социально-групповой структуры, позволяющие обществам успешно реализовать свой потенциал; 3) эффективность институциональных систем, проявляющаяся в способности политических, правовых, экономических, социальных и иных институтов направлять энергию индивидов, организаций и групп в творческое социально-конструктивное русло [2, с. 84]. Соотношение положения разных обществ в трехмерном социетальном пространстве позволяет более обоснованно оценивать их динамизм, жизнеспособность и конкурентоспособность.

Сегодня нам не представляется возможным объяснить всю сложность мировой обстановки исключительно экономическими причинами. Глобализация, связанная с интеграцией человечества шире и глубже, чем того требуют нужды хозяйствования. Перед лицом глобальных вызовов велика вероятность борьбы идей солипсизма и рациональности. Солипсистские ценности противоречат собственной цели и ведут к дисфункциональному обществу, где люди не могут работать совместно ради общей цели. Человечество способно двигаться в направлении того, что Макс Вебер называл «сущностной рациональностью», то есть к рациональным ценностям и рациональным целям, достигаемым посредством коллективных и разумных целей. В условиях потери общего основания ценностей и потери доверия индивид оказывается перед новым определением своих прав. При отсутствии доверия к другим он доверяет только самому себе. Сегодня глобализационные процессы охватывают все социальные, культурные, экономические и политические сферы, при этом глобализация не столько формирует единый мир, сколько способствует усилению его фрагментарности и в конечном итоге представляет собой продукт «индивидуализированного» общества [1, с. 23]. В то же время в процессе глобализации индивид обретает качества социотехнического субъекта, а индивидуализация оказывается мнимой, она выступает новой формой одиночества массового человека. Где личностное пространство индивида захвачено технологической реальностью. Массовое производство, распределение и потребление товаров и услуг требует всего индивида, индустриальная психология уже не ограничивается территорией производственных помещений.

Многообразные процессы интроекции отработаны до механической реакции. Результатом их является не приспособление, а мимезис: непосредственная идентификация индивида со своим обществом как целым. Эта «автоматическая идентификация, характерная для примитивных форм сообществ», говорит Маркузе, она по-новому выступает в глобализирующемся социокультурном пространстве. Поток благ и услуг, производимых техногенной цивилизацией обрушивается на индивида, перед тотальным потреблением невозможно устоять. Арсенал предписываемых отношений и привычек, духовных и эмоциональных реакций связывают потребителей с производителями, формируя, таким образом, единое целое. Товары поглощают людей, манипулируют ими, они производят ложное сознание индивида, который становится невосприимчивым к собственной лжи. Индоктринация перестает быть рекламой, она становится стилем жизни, препятствуя качественному изменению. Так возникает образец «одномерного мышления и поведения», в котором идеи, стремления и цели, трансцендирующие, согласно своему содержанию, существующей универсум языка и действия, либо отбрасывается, либо редуцируется до понятий этого универсума. Они по-новому определяются рациональностью данной системы и ее количественными показателями".

Одномерное мышление индивидов систематически поддерживается политическими и экономическими институтами, включая поставщиков массовой информации. Их языковой универсум полон гипотез, которые сами себя поддерживают и которые, непрестанно и монополистически повторяемые, становятся гипнотическими дефинициями и стереотипами, таковыми дефинициями являются свобода и прогресс. Масс-медиа образуют особое расширение человеческого бытия за счет событий, которым человек становится свидетелем. В глобализирующемся пространстве возрастает количество и скорость обработки информации, что влияет на характер индивидуального и группового общения. Объем информации переполняет жизнь человека, возрастает доля неосмысленной или излишней информации. При одновременном количественном заполнении сознания объемом информации возникает ситуация смысловой пустоты или «трансцендентальные иллюзии», понятие которой ввел И. Кант. В результате чего человек отождествляет реальность с тем ее срезом, который освещается масс-медиа. События становятся виртуальной приправой в «малом» мире человека. Масс-медиа способствуют неограниченному расширению поля человеческого опыта, «разрыву горизонта опыта, нарушая его естественный ход и строй» [4, с. 318].

Сегодня представления о новых глобальных социальных, культурных системах являются актуальными в философском и социологическом анализе. Качественные изменения этих систем будут зависеть от того, что и кем предполагается предпринять ради блага глобального целого. Глобальное общество будет разумно и свободно в той мере, в какой оно будет организовано социальными институтами и будет поддерживаться и воспроизводиться, существенно новым, историческим субъектом. Возникает необходимость конструктивного взаимодействия мирового сообщества в «масштабе всей планеты» для решения общечеловеческих задач в условиях «целостного мира». Глобализм определяет не только социально-политическую, экономическую стратегию, когда люди должны действовать экономически целесообразно, обеспечивая себе гарантии безопасной жизнедеятельности, глобализм формирует новую парадигму глобального этоса. Несмотря на сохранение противоречий современного мира и коренные различия государств мирового сообщества, сегодня в процессе глобализации современному обществу и индивиду необходимо реализовывать социокультурные интеграционные процессы по реализации условий коэволюции и формированию глобального этоса. Ральф Дарендорф строил свои выводы на наблюдениях, убеждающих последователей и нас, в том числе, что последовательные прогрессивные изменения в самом характере труда являются основой для освобождения человека от необходимости ежедневной работы и расширения поля свободного времени и шансов самореализации. Питирим Сорокин также видел будущее как возвращение от господствующей «материалистической ментальности» к «идеалистической ментальности». По авторитетному мнению Э. Гидденса сила современности заключается в том, что она сама содержит в себе «механизм самоисправления».

Формирование новой картины мира в условиях глобализации включает в качестве важнейшего компонента коммуникативную и культурную компетентность индивида. Межкультурная коммуникация в условиях глобализации представляет собой форму межкультурного диалога, в процессе которого все культуры оказываются втянутыми внутрь глобального коммуникативного пространства. Для успешного развития глобального общества необходима смена мировоззренческих оснований. Новое поколение интеллектуальной элиты, на наш взгляд, должно не просто ориентироваться на глобальные ценности, но обладать креативным потенциалом, готовностью к непредвзятому диалогу, обладать чувством справедливости, не позволяющим использовать этот потенциал ради отстаивания привилегированного положения «своего» общества. Современное общество и современный человек просто обязан планомерно выстраивать, настойчиво формировать новое мышление, иной образ жизни и соответствующие им стратегии выживания. В будущем эволюция будет определяться не выживанием сильнейшего, а выживанием мудрейшего. Становление личности в новой природо-социо-культурной среде возможно на основе синтеза традиции, как воссозданного духовно-практического опыта поколений и новации как системы нового знания и опыта. Сегодня у мирового и европейского научного сообщества имеется возможность осмысления природы и сущности человека как главных причин всех глобальных проблем и трудностей. Человеку всегда было свойственно мысленно осваивать мир, в котором он живет, строить представления о нем. Но никогда прежде в систему представлений о мире, выходящем за пределы наглядного опыта, не включался поток актуальных мировых событий, это стало возможным в эпоху развития глобальной системы коммуникации. Сегодня, чем более скоростными становятся ее средства, тем более насыщенной оказывается информационная картина мира. Скорость передачи информации не только ускоряет время жизни человека, но радикальным образом воздействует на экзистенциальную структуру его бытия и перемещает центр тяжести в сторону «постматериалистических» ценностей. Сегодня нам необходимо по новому определять роль и ценность сферы производства информации, компьютерных технологий интернета.

2. Социокультурное измерение европейского образа мысли

межкультурная коммуникация евразийская интеграция

Современность, которую мы сегодня имеем — это время на рубеже эпох. Переход от одного типа существования к другому, качественно трансформированному, обновленному, сегодня, сопряжен с рядом процессов идентификационного, информационного, инновационного, институционального характера выводящих на общесоциальную основу единого пространства — пространства общечеловеческой культуры.

Проблематика культуры и через ее призму сам феномен культуры не прост и не однозначен. Эпоха, которую принято называть эпохой глобализма, это как раз то время в истории и культуре, когда потенция общечеловеческой коммуникации выходит на уровень социальной потребности. Обнаружив свою ограниченность, незащищенность, уязвимость человек попадает в круг проблем, нарушающих его существование и функционирование. Перед человечеством, представленным совокупностью обществ разного типа и уровня, встает вопрос о дальнейшей динамике его жизнедеятельности. Общечеловеческие проблемы взывают к «размыванию» границ, к объединению социально-культурных конгломератов и формированию единого глобального пространства на диалоговой основе.

Сегодня, когда исследование проблем культуры разворачивается в межкоммуникационном, межцивилизационном, типологическом ключе, выходя на историческую сцену глобального мира, тем более актуальны материалы и разработки отечественных «предвестников» прошлого столетия, а именно — М. К. Петрова.

Речь о европейском способе мысли или способе социального кодирования. Европейский тип социального кодирования (универсально-понятийный), связан с разделением и дифференциацией труда, в результате которого физический труд и умственный труд получают разные наполнения и представляются разными потоками. Такая дифференциация представляет «расщепление субъекта деятельности» — коллективного или индивидуального, прежде единого, на «программирующую и исполнительную составляющие, каждая из которых институционализируется, становится социально значимой и социально санкционированной ролью индивида». Результат расщепления — «субъект-субъектное отношение» — играет особую роль первоначала «в зарождении, становлении и развитии европейского кодирования», принципом которого является: «один разумно движет, оставаясь неподвижным, другой разумно движется, оставаясь неразумным».

Субъект-субъектное отношение в древности, есть отношение принципом которого является «делай, как я» — во-первых, а во-вторых, по принципу «один объясняет, а другой понимает или исполняет». Европейский тип субъектно-субъектных отношений заключен не в новизне, а в «функциональной нагруженности, социальной значимости как ключевой структуры социального кодирования». Потому что, с одной стороны, в кодировании, «для выстраивания знаковых иерархий целостности», используются как простые, так и сложные отношения, где они, выстраиваясь в цепочку, сопрягаются с «инстанционной» асимметричностью «высшего» и «низшего».

А, с другой, само кодирование «ориентирует начальный член цепочки на всеобщее, так что любые цепочки при их левом (или вертикальном) надстраивании замыкаются на общий начальный член всех цепочек, который представляется личным или безличным вечным знаком — началом, богом, верховной инстанцией». Такое кодирование обладает устойчивостью информационного канала как в трансляционных, трансмутационных, так и «смешанных» режимах.

Институционализация субъектно-субъектных отношений, как «ключевая структура социального кодирования», в европейской организации, объясняется наличием «нестандартных» ситуаций, не поддающихся устоявшейся типизации и, следовательно, не имеющих возможность транслироваться в качестве сложившегося навыка социокодом программы. Однако в европейском очаге наряду с нестандартными ситуациями остаются и ситуации стандартные, что не означает «полного крушения наследственного профессионализма», и тем самым связывает его с традиционным основанием, где имеет место почва наследственного профессионализма.

С XVIII—XIX вв. «нестандартное» начинает преобладать над «стандартным». Наличие «нестандартного» продвинуло европейскую социальность к отклонению от нормы как таковой. Здесь стали социально значимыми понятия «таланта», «уникальности», «оригинальности», «автора», «плагиата», которые для традиционного способа существования, по меньшей мере, оскорбительны.

Спецификой европейского кодирования является постоянное присутствие «группы универсальных навыков», заменивших навыки профессиональные, транслируемые через семейные контакты из поколения в поколение, традиционного кодирования. Здесь важным моментом является «жизнь сообща». Универсальные навыки представляют человека не только как профессионала (традиция), где свобода его действия неограниченна и полна, а как разностороннего индивида, где он и гражданин, и воин, и ремесленник. Такую разносторонность М. К. Петров определяет «двусоставностью формулы европейца», акцентирующейся то на частной, то на всеобщей составляющей. Расчлененность человека наступает в момент его усреднения, т. е. коренится в идее всеобщего человеческого существования, всеобщего равенства. Здесь, для традиции, свобода прекращает свое существование, а для «отклонения» — только по-настоящему начинается.

Путь к науке методом «проб и ошибок», осуществляемый в исторической плоскости перешел в плоскость осознанную, рациональную, теоретически подготовленную. Если ранее он был измерим столетиями и тысячелетиями, то теперь — «суммой структурных изменений в социокоде, и прежде всего в механизмах трансляции социальности, передачи ее от поколения к поколению». В отношении стран европейского очага из поколения в поколение воспроизводится «научная психологическая установка», «одержимость приложением», «мания и навык приложения» — в этом их уникальность, особенность. Таковы врата в развитость в современном смысле, где под развитостью понимается владение наукой как инструментом власти над природой и собственным будущим. Поэтому основной проблемой трансплантации науки на другие очаги, сопряжено с устойчивой и массовой трансляцией «одержимости приложением, манией и навыком приложения».

Для европейца эти черты приняли свое отчетливое очертание тогда, когда в его душу пустили корни тривий и квадривий, «неустранимые из нашей системы образования». Они есть путь к науке, который должен пройти каждый, как европеец, так и неевропеец. «Без них невозможно сформировать, увести в подкорку научную психологическую установку — тот самый привычный для европейца, но отсутствующий в других очагах культуры критический взгляд на происходящее, то самое умение все представлять под формой и на фоне вечности, ту самую способность в трудную минуту хвататься не за голову, а за логарифмическую линейку». «Семь свободных искусств», с которыми Европа связала свою судьбу, дали возможность человеку раскрепоститься, искать выход и преодолевать сумму сложившихся и унаследованных обстоятельств, иметь и отстаивать свое мнение. Сложившегося таким образом человека переделать и перестроить уже нельзя, и с таким человеком уже не может произойти ничего нечеловеческого.

Так или иначе, но мир опытной науки, всегда будет миром знания, «лишенного отметок единичности, пространства и времени», вечным и неизменным (сотворенным), до тех пор, пока он «использует постулаты контактного взаимодействия, соразмерности причин и действий» ради эксперимента, «опыта-демонстрации» и приложения.

Для подтверждения общечеловеческих параметров и выявления диалоговой основы необходимо обновление информационной базы, связанное с отсеиванием ненужного, устаревшего, потерявшего смысл, актуальность и значимость, и выводящим на модернизацию глобального пространства. Включаясь в процесс глобализации, характеризующийся тотальными преобразованиями и реконструкциями, Россия встает на путь собственного модернизирования. Такой переход от традиционного существования к современному, все с новой и большей силой раскручивает универсальный механизм способа социальной жизни, в условиях возможности и допустимости научной динамики.

3. Евразийская интеграция как глобальный диалог культур запада и востока

В последнее время не вызывает никаких сомнений то, что одной из теоретических основ бурно развивающейся российской, казахстанской геополитик стали идеи евразийства, базирующиеся на теории этногенеза Л. Н. Гумилева.

Сегодня очевидно, что Казахстан в процессе своего председательства и в преддверии саммита ОБСЕ в Астане поставил перед мировым сообществом ряд серьезных философских вопросов относительно продолжения и развития диалога Восток-Запад, которые сегодня схематично можно сгруппировать в пять возможных вариантов развития ситуации.

Первая проблема заключается в том, является ли современный развивающийся мир азиатских государств, государств Востока неким запаздывающе-догонящим продолжением развитого мира европейских государств Запада или современный Восток отличается от Запада не только в количественном, темповом и историческом отношении, но и в качественном, принципиальном плане?

Второй ракурс выражен в том, что историческая непохожесть Востока и Запада вытекает из разного понимания смысла жизни, из разного восприятия ее философии. И если это так, то методология подхода к исследованию восточных и западных обществ будет существенно отличаться. Значит ли это, что не все параметры развития западных стран следует слепо переносить на развитие восточных, будут ли они противоречить сложившейся культурной традиции, питая почву для хантингтонского «столкновения цивилизаций».

Третий вариант связан с выбором восточными странами модели развития: будут ли азиатские государства строго следовать капиталистическому пути, трансформируясь по западному образцу, либо просто будут «доразвиваться», «переваривать» капитализм внутри своей восточной идентичности, оставаясь восточными государствами по существу?

Четвертая спектр фокусируется на том: возможен ли синтез восточных и западных традиций. Если «да», то как это будет выглядеть в международной политической интерпретации на международной арене? Если «нет», то что такое «азиатский путь» и каковы основные положения «азиоцентризма»?

Наконец, вообще возможен ли политический компромисс между Востоком и Западом, между Европой и Азией? Возможна ли континентальная система безопасности, о чем заявляет Казахстан? Способен ли Казахстан стать объединителем континента и за какое время? Способен ли Казахстан разработать общую методологию «схождения» Востока и Запада? Способны ли мы разработать и реализовать «принцип единства» Евразии?

Нам ближе четвертая версия возможного развития событий. Интеграция народов через сохранение политической независимости и этнической уникальности современного государства

— единственно разумная и цивилизованная формула мирного развития евразийского пространства. Новая идея казахстанского понимания евразийства в отличие от традиционного не фокусируется на отсекании себя от Европы, а наоборот, в активном контактировании с Западом на новом межгосударственном и межрегиональном уровне. Логическим продолжением этого видения явились разработка и принятие РК государственной программы «Путь в Европу». Вероятно, во многом, именно поэтому РК рассматривается в глобальном аспекте и как азиатская, но и как европейская держава также.

Особое внимание на современном этапе следует в этом контексте отнести даосскоконфуцианскому мировоззренческому пониманию развития Китая и всех остальных, не подпадающих под влияние Китая стран, например, той же России или Казахстана. Равно как и развития философии внутренней политики Поднебесной. Необходимо также рационализировать представление о метафизике ислама вплоть до конкретных политических и социальноэкономических мероприятий, поскольку многие события последних лет настойчиво напоминают нам о теории «столкновения цивилизаций», того же ислама и атеизма на примере событий в Синьцзяне в июле 2009 года.

Что касается Казахстана и России, то у этих государств на данном этапе могло бы возникнуть немало исторических претензий друг к другу. Но реалии диктуют свои условия — США, НАТО, вряд ли будут защищать Казахстан от Китая. Следовательно, ключевым содержанием казахстанско-российских отношений может быть на сегодняшнем этапе только сотрудничество.

Необходимо усиление обеспечения постоянного присутствие Казахстана в российском информационном поле. В сознании россиян должно прочно закрепиться, что Казахстан — это серьезный прецедент независимости. Проблему такого рода стереотипов опасно как преувеличивать, так и недооценивать: именно их существование открывает порой дорогу авантюристическим политическим проектам и лидерам соответствующего типа. В новейшей истории Казахстана и России такого рода казусы, увы, тоже имели место. Весьма уважаемый эмигрантдиссидент А. И. Солженицын и бывший алмаатинец В. Ф. Жириновский в свое время внесли немалый «вклад» в расшатывание добрых отношений двух стран и народов, предлагая отторжение северо-восточных областей РК и присоединения их к РФ. К счастью, эти отношения выдержали испытание на прочность.

Модернизационный евразизм — концепция политико-социального, территориально-регионального духовно-культурного, этнопсихологического развития социума, или группы социумов (например, России и Казахстана), подразумевающая установление идеи рациональности, разумности, прагматизма сообщности их совместного сосуществования, конвергенции. Она базируется как на историко-политическом, так и на сегодняшнем событийномодернизационном феномене функционирования их локальных, пограничных хозяйств, коллективно-соседского проживания и деятельности на все том же едином евразийском пространстве. Его задача учесть вызовы отрытого современного давления глобализма, атлантизма, как и других концептуальных территориальных, этнических, технологических прецедентов и противопоставить им идею самобытности цивилизационного факта существования прецедента современного евразизма в противовес концепциям западноевропейской, американской, дальневосточной, островной, береговой и пр. идей о тотальности только этих возможных цивилизационных феноменов.

1. Гумилев, Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев. — М.: Айрис-пресс, 2000.

2. Казахстан — это данность, а не историческое недоразумение: Казахстан за неделю [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.regnum.ru. — Дата доступа: 01.03.2011.

3. Золотухин, С.А. Социально-политическая этноконфликтология: теоретический и прикладной аспекты (на примере июльских 2009 г. событий в г. Урумчи, СУАР, КНР) // Становление демократии на постсоветском пространстве: проблемы и перспективы: материалы междунар. науч. конф. 21−22 мая 2010 г. / Университет имени Месропа Маштоца. — Нагорно-Карабахская республика, 2010. — С. 110−116.

4. Бауман, З. Глобализация. Последствия для человека и общества. — М., 2004.

5. Заславская, Т. И. Социальные трансформации в России в эпоху глобальных изменений / Т. И. Заславская, В. А. Ядов // Глобалистика как область научных исследований и сфера преподавания; под ред. И. И. Абалгазиева, И. В. Ильина, отв. ред. Т. Л. Шестова. — М., 2009. — Вып. 2.

6. Маркузе, Г. Одномерный человек // Американская социологическая мысль: Тексты; под ред.

В.И. Добренькова. — М., 1996.

7. Фролов, А.В. Масс-медиа и информационная экология человека / А. В. Фролов // Глобалистика как область научных исследований и сфера преподавания; под ред. И. И. Абалгазиева, И. В. Ильина, отв. ред. Т. Л. Шестова. — М., 2009. — Вып. 2.

8. Фукуяма, Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. — М., 2004.