Помощь в написании студенческих работ
Антистрессовый сервис

Менталитет русской диаспоры в странах Балтии

КурсоваяПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Неизбежность столкновения цивилизаций С. Хантингтон усматривает, в частности, в более фундаментальном характере культурно-цивилизационных различий по сравнению со всеми другими. Особенно это характерно для Эстонии и Латвии. На наш взгляд, русский фактор не только не является чуждым и враждебным для балтийских республик, но и обусловливает самобытность, поликультурность данного региона. Краткий… Читать ещё >

Менталитет русской диаспоры в странах Балтии (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1 Диаспора как объект социологического исследования

1.1 Феномен и социальная природа диаспоры

1.2 Типология диаспор

1.3 Функции диаспоры Глава 2 Русская диаспора в странах Балтии

2.1 Положение русских в странах Балтии

2.2 Особенности менталитета русской диаспоры в странах Балтии

2.2.1 Русские в Латвии

2.2.2 Русские в независимой Эстонии ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Приложение

После распада СССР сильные потрясения выпали на долю 25 млн. русских, в одночасье оказавшихся на чужбине в положении людей неопределенного социального и политического статуса. Ни в одном из новых независимых государств русские не имеют официального статуса меньшинства, поэтому с точки зрения международного права трудно добиваться защиты их интересов. Эта ситуация спровоцировала лавинообразный исход русскоязычного населения в Россию. За десять лет около 7,5 млн. человек въехали в страну, а миграционный прирост составил 4,5 млн. человек. Правда, по мнению специалистов, этот центростремительный процесс начался еще в конце 50-х гг. (в Закавказье и Центральной Азии), но для стран Балтии и славянских республик речь идет о феномене последнего десятилетия.

Этнические процессы в нашей стране на рубеже XX и XXI веков представляют собой сложную, противоречивую картину. Используемые в настоящее время для их описания и анализа понятия: «нация», «народность», «этнос», «национальное меньшинство», «этническая группа или общность» и др., не охватывают всего многообразия и многоаспектности национального развития.

Актуальность данной работы. Одним из просчетов национальной политики России является забвение и неадекватность анализа одного из фундаментальных явлений реальной практики — жизни диаспоры, приобретшей чрезвычайную значимость и переживающей, на наш взгляд, «второе» рождение.

Проблема диаспор — малоизученная, малоисследованная. Некоторые вопросы их развития и функционирования затронуты только в самом общем виде, еще не раскрыты; не проанализированы.

Дезинтеграция СССР резко высветила проблемы диаспор, которые в советский период по ряду объективных и субъективных причин не были столь актуальными.

Впервые многие представители ныне суверенизировавшихся частей некогда единой полиэтнической страны столкнулись с неведомой им ранее трудностью — национальной и социальной самоидентификацией. Часть из них, объединенные ранее институтом советского гражданства, самими реалиями самостоятельного политического существования независимых стран поставлены перед необходимостью найти собственную нишу в социокультурной среде принявшего государства, осознать себя меньшинством по сравнению с коренным этносом, пройти нелегкие стадии социальной адаптации для того, чтобы вписаться в новую социально-экономическую и политическую ситуацию, и в то же время, сохранить связи с исторической родиной, сберечь национальную самобытность. Одновременно такого типа этнические диаспоры становятся естественным мостом в строительстве международных отношений нового уровня, поскольку именно они выступают зачастую важным объектом и активно действующим субъектом контактов стран — родителей.

Все эти вопросы требуют самого серьезного осмысления. К сожалению, социальные науки, в том числе и социология, не могут предоставлять обществу итоги обстоятельных исследований данной проблемы. Между тем, ее значимость с каждым днем становится все острее — реальное влияние диаспор на жизнь принявшего их государства постоянно увеличивается, и многие из них превращаются во влиятельный фактор решения не только социально-культурных, но и экономических и политических проблем.

Целью данной работы является рассмотреть менталитет русской диаспоры в странах Балтии, с акцентом на психологических проблемах. Данная цель позволила нам сформулировать следующие задачи данного исследования:

1. Рассмотреть общеметодологические вопросы, связанные с диаспорой (социальная природа диаспоры, функции диаспоры, типология диаспор).

2. Рассмотреть существование русских диаспор в странах Балтии.

3. Рассмотреть законодательную базу существования русских диаспор в странах Балтии.

4. Рассмотреть особенности менталитета русских диаспор в странах Балтии на примере Латвии и Эстонии.

Во время написания работы мы опирались на труды таких исследователей как Ю. В. Арутюнян, Э. Архангельская, А. М. Барсегян, В. Волков, Л. Н. Гумилев, Л. М. Дробижева, Т. С. Иларионова, С. Исаков, З. И. Левин, И. Молодикова, Т. В. Полоскова, Р. Х. Симонян, С. В. Соколовский и многие другие.

Глава 1 Диаспора как объект социологического исследования

1.1 Феномен и социальная природа диаспоры

Прежде всего напомним этимологию слова. Термин «диаспора» имеет греческое происхождение (дйбурпсб) и обозначает рассеяние, пребывание определенной части народа вне страны его происхождения. Что касается появления диаспор на исторической арене, то оно восходит к событиям VI в. до н.э., когда вавилонский правитель Навуходоносор II после завоевания Палестины насильно переселил евреев в Вавилонию, где они жили до завоевания персидским властелином Киром. Это понятие, употребленное к конкретному народу, в дальнейшем, в процессе исторического развития человечества, стало применяться ко всем этническим группам, которые по тем или иным причинам были оторваны от своего народа и продолжали не просто жить, но и сохраняться как особая этническая общность. В дальнейшем понятие «диаспора» использовалось по отношению к религиозным и культурологическим группам населения, вынужденным жить среди представителей другой религии или другой культуры.

В средневековье число таких диаспор постоянно возрастало после завоевательных походов, войн, в условиях этнических и религиозных преследований, притеснений и ограничений. Особенно примечательна в этом смысле судьба армянского народа: его диаспора берет свое начало в основном с XIV в., после того, как орды Тимура вторглись в пределы Армении и истребили значительную часть населения.

Новая и новейшая история внесла новую страницу: диаспоры стали появляться в связи с экономическими преобразованиями, потребовавшими значительные трудовые ресурсы (США. Канада, Латинская Америка, Индия, ЮАР, Австралия). Поводом для образования диаспор вне своей исторической Родины для ряда наций стало также аграрное перенаселение, потребность в иной сфере приложения рабочих рук, притеснения и ограничения в общественной жизни, которые могли трактоваться как этническое преследование (поляки, ирландцы, немцы, итальянцы и др.).

Анализируя феномен диаспоры, обращаем внимание на тот факт, что в научной литературе до сих пор нет ясности в употреблении этого термина. В ряде случаев их объединяют с понятием этническая группа или этническая общность (которые, на наш взгляд, включают в себя не только те группы и общности, которые живут в отрыве от исторической Родины). Это понятие гораздо шире и объемнее — этнической общностью можно назвать значительное количество образований — от нации, народа до малой этнической группы. Нельзя согласиться и с тем, что диаспора отождествляется с понятием малочисленные народы, перед которыми хотя и стоит ряд задач, аналогичных диаспорам, но которые имеют свой конкретный исторический ареал расселения и в обозримый исторический отрезок времени не покидали свою Родину.

Что же тогда надо иметь в виду, употребляя понятие «диаспора»? Рассматривая понятие «диаспора», мы, во-первых, исходим из того, что одним из его главных признаков является пребывание этнической общности людей за пределами страны (территории) их происхождения в иноэтническом окружении. Этот отрыв (здесь мы не касаемся причин, а фиксируем факт) от своей исторической Родины и образует тот исходный отличительный признак без которого просто бесполезно говорить о сущности данного феномена. Конечно, в социологическом исследовании наряду с признанием факта жизни вдали от своего народа необходимо выяснить причины образования диаспоры — и это особенно важно — отношение людей к своей диаспоре и истории ее появления.

Во-вторых, диаспора — это не просто «кусочек» одного народа живущего среди другого народа — это такая этническая общность, которая имеет основные или важные характеристики национальной самобытности своего народа, сохраняет их, поддерживает и содействует их развитию: языка, культуры, сознания. Нельзя назвать диаспорой в этом случае группу лиц, хотя и представляющих определенный народ, но вступивших на путь ассимиляции, на путь исчезновения их как ветви данного народа. Кстати, в этом нет ничего предосудительного — история постоянно свидетельствует с фактах как национального возрождения, так и о фактах ассимиляции народов, на что обратил внимание и обстоятельно исследовал Л. Н. Гумилев Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. М., 1990. С. 54 — 60.

В-третьих, диаспора имеет некоторые организационные формы своего функционирования, начиная от такой как землячество, и кончая наличием общественных национально-культурных и политических движений. Иначе говоря, нельзя отнести к диаспоре любую группу лиц определенной национальности, если у них нет внутреннего импульса, потребности к самосохранению, что обязательно предполагает определенные организационные функции.

И, наконец, следует отметить такой отличительный признак диаспоры как осуществление ею социальной защиты конкретных людей.

Анализируя эти признаки, обращаем внимание на тот факт, что нередко большие этнические группы, живя в иноязычном окружении, не создают своих диаспор, ограничиваясь организациями типа землячеств или групп по интересам. Пример тому, немцы и англосаксы в США, представленные во всех сферах общественной жизни, не нуждались в обособленном этническом развитии. Нечто подобное было и с украинцами в рамках СССР, когда представители данного народа были значительной частью политических, и хозяйственных руководителей, занимали достойное, не ущемляющее их национальное самосознание место в социальной структуре общества. Данная ситуация серьезно изменилась после обретения Украиной своей независимости — проблема, существования украинской диаспоры стала неотложной. Заметим только, что некоторые авторы на Украине игнорируют реальную ситуацию: украинцам в СССР не было потребности создавать свою диаспору в силу равенства их с русскими. Поэтому спекуляции на тему об угнетении украинцев в России имеют политическую основу, нацеленную на далеко идущие последствия.

Особо следует сказать о таком признаке как религиозный фактор. История диаспор показывает, что религия в ряде случаев стала цементирующим фактором в консолидации представителей единоверцев (часто совпадающих с определенной национальностью). Так, греко-католическая церковь играет огромную роль в сплочении украинцев в Канаде, Латинской Америке. Особенно сильно роль религии проявляется в жизни армянских общин. Обратимся к истории. Важнейшим обстоятельством, в громадной степени определившим судьбу армянского народа, был монофизитский выбор, сделанный армянской церковью в V в. н.э. Монофизитство представлялось еретическим как для католиков, так и для православных, и потому оно окончательно выделило армян в этнос-религию. Подобно другим народам, у которых существовала связь этноса и религии (евреи, например), у армян она привела к особой устойчивости этноса, его сопротивляемости ассимиляции. В средние века этнические барьеры были очень слабыми, а переход из одного этноса в другой — делом относительно легким. Но для армян, как и для евреев, хотя и в меньшей степени, он наталкивался на необходимость перехода в другую веру Фурман Д. Армянское национальное движение: История и психология // Свободная мысль. 1992. № 16. С. 22 — 23.

Естественно, что диаспоры мусульманских народов консолидирует религия, которая пронизывает всю их культуру и определяет их жизнедеятельность.

Следовательно, религия у одних этносов в большей мере, у других в меньшей, способствует формированию и функционированию диаспоры.

На наш взгляд, способностью создавать диаспору обладает не каждый этнос, а только этнос, устойчивый к ассимиляции. Если объективно устойчивость достигается благодаря фактору организации диаспоры (органы самоуправления, учебные, культурные, политические и др. организации), то субъективно — существованием некоего стержня, будь то национальная идея, историческая память, религиозные воззрения или нечто другое, что сплачивает, сохраняет этническую общность и не позволяет ей раствориться в иноэтнической среде.

Указанные нами признаки диаспор носят обобщенный характер, не исключающий специфических черт конкретной диаспоры или преобладания значимости одного признака по сравнению с другими.

Таким образом, диаспора — это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущая в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющая социальные институты для развития и функционирования данной общности. Особо хотелось подчеркнуть признак, который в значительной степени определяет, можно ли назвать данную этническую общность диаспорой. Признак этот — внутренняя способность к самоорганизации, которая позволяет диаспоре функционировать длительное время, при этом оставаться относительно самодостаточным организмом.

1.2 Типология диаспор

Так как конкретные формы существования диаспор весьма разнообразны, то на первый взгляд затруднительно определить их типологические признаки. Это на самом деле так, ибо многообразие диаспор делает чрезвычайно сложным осуществление их классификации. Однако, применяя различные основания, можно попытаться осуществить этот замысел. Прежде всего, диаспоры следует рассмотреть с точки зрения того, кого представляет диаспора, какие страны или народы относятся к их исторической Родине или историческому прошлому.

Исходя из этого, в данной системе своеобразных координат мы называем диаспоры, имеющие собственные национальные государства (немцы, поляки, финны и др.). Иначе говоря, диаспора — это часть этноса, проживающая за пределами своего национального государства См.: Иваненко И. Т. Межнациональные отношения: Термины и определения. Киев, 1991. С. 25; Иларионова Т. С. Этническая группа: генезис и проблемы самоидентификации (теория диаспоры). М., 1994. С. 18.

Другие исследователи расширяют значение слова диаспора и считают, что к ним нужно относить и этнические общности людей, проживающих не только за пределами своего национального государства, но и внутри него (чуваши, татары, буряты, башкиры и др.) См.: Соколовский С. В. Русскость: исторические, географические и социальные измерения // Русские в ближнем зарубежье. М., 1994. С. 78 — 79; Этносоциальные проблемы города. Л., 1980. С. 154 — 155. На наш взгляд, не нужно противопоставлять эти подходы: справедливо делить диаспоры на внутренние — проживающие в пределах одного государства, но в иноэтнической среде; внешние — за пределами государства — родины этноса См.: Ананян Ж., Хачатурян В. Армянские общины в Росси. Ереван, 1993. С. 15 — 17.

Следует отметить специфичность диаспор, которые представляют этносы, не имеющие (утратившие) своей государственности и живущие дисперсно (цыгане, ассирийцы, уйгуры и др.). Особое место в данной классификации занимают этносы, большая часть которых проживает в диаспоре (например, евреи). Можно также назвать этнические общности, компактно или дисперсно расселенные в иноэтническом окружении, которые имеют численность, достаточную для образования диаспоры, но отнюдь не являющихся таковой.

Диаспоры можно классифицировать и по тем основным видам деятельности, которые они выполняют. Наиболее распространена деятельность, которая связана с Духовной культурой народа, с выполнением культурно-просветительских функций, направленных на пропаганду национальной литературы, искусства, на распространение и поддержание родного языка, на создание благоприятных условий для развития национального самосознания членов диаспоры. Анализ реально существующих диаспор показывает, что 60−70% из них сориентированы на решение национально-культурных проблем.

Получили распространение религиозные организации национальных диаспор, особенно в том случае, если проповедуемая данным народом религия не совпадает с православием, как основной формой религиозной ориентации русского народа. Поэтому вполне оправдано существование различных исламских, буддийских, католических, иудаистских религиозных организаций, ряд из которых объединяет представителей одной или нескольких национальностей.

Некоторые диаспоры имеют организации, занятые экономической деятельностью, что обычно связано с созданием определенных производств по выпуску национальных товаров и услуг, по развитию народных промыслов и ремесел.

В последнее время значение национальных диаспор возросло еще и потому, что они стали более активно и целенаправленно создавать организации, осуществляющие социальные функции — функции социальной защиты, охраны прав, получение гарантий и обеспеченности людей согласно провозглашенной ООН Декларации прав человека.

И, наконец, особой формой деятельности для ряда диаспор является выполнение ими некоторых политических функций, когда основное внимание создаваемых ими организаций сосредоточено на поддержании целей независимости (абхазская диаспора), на достижении национального примирения (таджикская диаспора), на противостоянии политическим процессам в своих республиках (узбекская, азербайджанская, туркменская диаспоры).

Диаспоры можно рассмотреть и с точки зрения их сплоченности: они охватывают или стремятся охватить основные сферы жизни своих членов (как татарская), или сосредотачиваются на отдельных процессах (как, например, общество друзей Сарьяна в рамках армянской диаспоры).

Диаспоры могут рассматриваться также с точки зрения позитивности и деструктивности. В целом это позитивное явление, но иногда они сосредотачиваются на националистических, экстремистских идеях и ценностях. Они могут выступать в виде лоббистов специфических национальных интересов. Не исключается и криминальный аспект в их деятельности, ибо и мы имеем такое специфическое образование, как этническая преступность. Именно эти деструктивные явления и ставят вопрос об истоках и причинах их возникновения и существования, обстоятельный анализ которых показывает невозможность их объяснения только исходя из истории и реальной жизни данного народа: как правило, эти причины имеют более обширный характер и так или иначе зависят от более широкого круга проблем.

Вместе с тем, к диаспорам вполне применимо утверждение, что у этноса нет универсального внешнего отличительного признака. «Нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным нам случаям. Язык происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда — нет. Вынести за скобку мы можем только одно — признание каждой особью «мы такие-то, а все прочие другие» «Гумилев Л. Н., Иванов К. П. Этнические процессы: два подхода к изучению // Социологические исследования. 1992. № 1. С. 52.

1.3 Функции диаспоры

Судьба каждой диаспоры неповторима и своеобразна в такой же мере, в какой необычна и индивидуальна жизнь каждого человека. Вместе с тем, в их деятельности есть немало общих функций. Они присущи как «старым», так и «новым» диаспорам как точечным, так и дисперсным, как малочисленным, так и многочисленным национальным сообществам. Несмотря на неодинаковые причины своего появления и формирования, все же они характеризуются некоторыми общими чертами. Однако следует отметить, что объем, насыщенность и полнота этих функций могут серьезно отличать одну диаспору от другой.

Наиболее распространенной функцией диаспоры является их активное участие в поддержании, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании культурных связей о своей исторической Родиной.

Особое место в связи с этим занимает сохранение родного языка. Общеизвестно что язык в полной мере реализуется в компактной среде обитания, а в условиях дисперсного проживания может утратить свою коммуникативную роль. И как правиле полноценное функционирование языка зависит от его статуса в том или ином государстве. Формирующаяся диаспора обычно использует родной язык в неформальном общении и очень редко в преподавании в школе, в делопроизводстве, в средствах массовой информации и т. д. Как раз за достижение этого ей и приходится бороться. Родной язык является ретранслятором национальной культуры, и утрата его оказывает прямое воздействие на некоторые ее компоненты, прежде всего в духовной сфере (обычаи, традиции, самосознание). Тем не менее в реальности мы можем наблюдать ситуацию, когда многие, отколовшиеся от своего этноса части, утратив частично или полностью родной язык, продолжают функционировать в качестве диаспоры (например, немецкая, корейская, ассирийская, чувашская и т. д.).

Следовательно, сохранение родного языка иногда не является определяющим признаком диаспоры. Тем не менее, его постепенная утрата свидетельствует о развитии ассимиляционных процессов. Такое положение может усугубляться близостью культурной дистанции между этносами — титульными и диаспоричными. И если не существует других признаков, сплачивающих этническую общность, или они также утрачены, близок ее распад в результате ассимиляции.

Не менее важно для функционирования диаспоры сохранение ее представителями своей этнической культуры, под которой мы понимаем компоненты материальной, духовной и соционормативной деятельности, отличающиеся в той или иной степени от иноэтнической и надэтнической культуры. Наиболее четко этническая культура проявляется в литературе, искусстве, в этнической символике, традициях, некоторых формах материальной культуры (особенно в питании, одежде), фольклоре.

Сохранение этнической культуры безусловно является признаком диаспоры. Однако пo истечению некоторого срока, этническая культура диаспоры уже не является идентичной культуре этноса, от которого откололась этническая общность. На нее накладывает отпечаток культура иноэтнического окружения, а в результате возможной потери связи с материнским этносом утрачивается преемственность культурных традиций. Ситуация усугубляется трудностью сохранения этнической культуры в урбанизированной среде, где распространены стандартизованные эталоны материальной и духовной культуры.

Сохранение этнической культуры во многом зависит от культурной дистанции между диаспорой и иноэтническим окружением, толерантности государства и, наконец, желания самой группы сохранить свою культуру.

Ключевым, на наш взгляд, является сохранение этнического самосознания или чувства принадлежности к определенному этносу, внешне проявляющегося в форме самоназвания или этнонима. Внутреннее его содержание составляют противопоставление «мы — они», представление об общности происхождения и исторических судеб, связь с «родной землей» и «родным языком» Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. М., 1990. С. 62 — 65. По мнению О. И. Шкаратана, смена этнического самосознания является показателем завершения ассимиляции национальной диаспоры Этносоциальные проблемы города. М., 1986. С. 113 — 115.

Важнейшей функцией диаспор в современной России выступает защита социальных прав представителей данного народа. Как уже выше упоминалось, это связано с регулированием миграционных потоков, занятости, помощи в профессиональном самоопределении, участии в жизни своей республики или принявшей страны.

Социальные функции затрагивают и проблемы гражданства, сохранения того позитивного, что имелось в СССР, когда народы жили вместе. Сюда следует отнести и усилия диаспор по преодолению различных проявлений шовинизма, антисемитизма, так называемой идеологии «лиц кавказской национальности» и т. п., ибо здесь коренятся истоки взаимного недоверия, отчужденности и даже вражды.

Все большее значение приобретает экономическая функция, которую стремятся реализовать некоторые диаспоры. Речь идет о развитии таких форм экономической деятельности, в которых реализуются специфические виды производства народных ремесел, товаров народного потребления. Это обогащает жизнь не только представителей данной диаспоры, но и жизнь людей других национальностей. Предпринятые, например, татарской диаспорой попытки организовать в Москве, Подмосковье, ряде регионов России производство товаров широкого потребления, специальных продуктов питания, напитков способствовали более полнокровной жизни как самих татар, так и всех других национальностей, в первую очередь русских. Ряд мер по возрождению ремесел украинского народа предпринимает и украинская диаспора в Москве.

Несколько своеобразно складывается реализация такой экономической функции как право торговли, хотя оно и порождает немало сомнений, трений и даже обострений (например, в отношении азербайджанской диаспоры). Однако необходимо исходить из исторического опыта, когда в руки представителей восточных наций передаются практически многие виды торговли. Опыт Европы лишний раз свидетельствует, что из такой тенденции, например, среди турок, Европа только выиграла, хотя для этого и сформулировала ряд условий, которые в конечном счете оказались выгодными для обеих сторон.

Кроме того, нельзя закрывать глаза на тот факт, что ряд диаспор выполняют и политические функции. Это проявляется, во-первых, в том, что они лоббируют возможность получения дополнительных прав и возможностей для своих республик (своего народа), получения особых гарантий для их эффективного развития, расширения их полномочий как внутри России, так и на международной арене.

Во-вторых, диаспоры, вернее, ряд их организаций (таджикская, узбекская, туркменская) выступают как оппозиция правящему режиму, организуя все возможные силы — от издания газет до организации общественного мнения — для борьбы с неприемлемыми им политическими силами.

В-третьих, диаспоры непосредственно воздействуют и на международные позиции страны проживания.

Международный аспект приобрела и жизнь болгарской диаспоры, сформировавшейся на нефтяных промыслах Тюменского Севера и в леспромхозах Коми республики, ибо их дальнейшее пребывание затрагивает процессы экономического и политического взаимодействия России и Болгарии.

Глава 2 Русская диаспора в странах Балтии

Этнологи делят этнические структуры полиэтнических государств на две системы: централизованную и дисперсную. В первом случае некоторые из этнических групп столь велики, что их взаимоотношения постоянно находятся в центре общественно-политической жизни. Во втором — население состоит из небольшого числа этнических групп, каждая из которых слишком слаба или малочисленна, чтобы доминировать над Центром Национальная политика в Российской Федерации. М., 1993. С. 125 — 126.

Взаимоотношения титульной нации и этнических русских близки к первой системе. Причем острота проблемы далеко не всегда тождественна количественным показателям. Условно постсоветские республики можно разделить на три группы:

1. республики, где русские составляют от 20% и выше (Казахстан — 37,8%, Латвия — 34%, Эстония — 30,3%, Украина -22,1%, Киргизия — 21,5%);

2. республики, где на русских приходится от 10 до 20% населения (Белоруссия — 13,2%, Молдова — 13%);

3. республики, где на русских приходится менее 10% (Литва — 9,4%, Узбекистан — 8,3%, Таджикистан — 7,6%, Туркменистан — 7,6%, Азербайджан -5,6%, Грузия — 6,3%, Армения — 1,6%).

Однако сравнительная малочисленность русских в Молдове и Таджикистане не означает, что их взаимоотношения с титульной нацией менее значимы для общественно-политической жизни республик, чем, например, в Казахстане или странах Балтии. В Армении, где русские особенно малочисленны, среди причин, побудивших их покинуть республику, — нерешенность языкового вопроса. По данным МИД Армении, ситуация, сложившаяся в связи с принятием Закона о языке и введением языковой инспекции, лишила русское население возможности обучения в средних и высших учебных заведениях, привела к безработице многих высококвалифицированных работников. Если в 1987/88 учебном году в республике было 82 чисто русские школы и 29 смешанных, то в 1993/94 их осталось только 4.

В отличие от традиционных диаспор, российская в странах нового зарубежья состоит из коренных жителей ранее единого государства, по отношению к которым в принципе неприменим термин «мигрант». Количественный анализ структуры русского населения в республиках нового зарубежья показывает, что к 1989 г. не менее трети (от 32,5 до 65,1%) русских были уроженцами этих республик. Так, в Эстонии в 1989 г. лишь 34,9% русского населения были приезжими (65,1% - родились в Эстонии); 43,3% русского населения Молдовы, 42,3% - Украины, 41,6% - Латвии родились в этих республиках. Таким образом, попытки отождествить русских с понятием «мигранты» вряд ли можно считать обоснованными См.: Данные Всесоюзной переписи населения СССР // Демографический ежегодник 1991. М., 1991. С. 324, 393, 402.; Население России. М., 1995. С. 79. Причины миграции русских из России, по данным последней переписи, обусловлены в большинстве случаев семейными мотивами, а отнюдь не «имперской политикой Центра». Так, 88% переехавших в 1986;87 гг. в Таллин русских и 44% приехавших в Кишинев назвали в качестве главной причины переезда семейные обстоятельства. На втором месте по мотивации миграционных процессов из России в другие республики бывшего СССР стояли: продолжение учебы, распределение после окончания высшего учебного заведения, приглашение в качестве специалистов. Приехавшие русские вносили большой вклад в развитие промышленности, науки, культуры и образования республик бывшего СССР. По данным переписи, к рубежу 80−90-х годов во всех республиках, кроме Литвы, Белоруссии, Армении, Грузии и Азербайджана, русские составляли четверть и более рабочих, занятых в промышленном производстве. Основную работу в сельском хозяйстве во всех республиках выполняли работники коренных национальностей. Русское же население пополнялось, в основном, за счет высококвалифицированных кадров.

К русским, проживающим в республиках бывшего СССР, мало применим и термин «национальное меньшинство», т.к. в большинстве стран нового зарубежья русские являются государствообразующей нацией, составляя более трети населения в Казахстане, Латвии, Эстонии; более 20% - на Украине и в Киргизии; 13% - в Белоруссии и Молдавии.

Курс на построение моноэтнического, монолингвистического общества, предпринятый руководством большинства стран нового зарубежья, встретил негативную реакцию не только русского, но и русскоязычного населения этих государств. Так, языковая ситуация в республиках была следующей. Наиболее приобщенным к языку коренной национальности следует признать русское население Украины, Белоруссии, Литвы и Армении, где от 27 до 34% русских свободно владели им как вторым языком или считали его родным. В то же время 19,7% белорусов и 12,2% украинцев назвали русский язык родным. В Минске, по оценкам специалистов, процессы утраты белорусского языка в качестве родного языка белорусского населения приобрели массовый и, не исключено, необратимый характер. Большинство молдаван (95,7%), латышей (97,4%), эстонцев (99%), литовцев (99,7%) назвали в 1989 г. родным языком язык своей национальности. Представители же других этнических групп, проживающих в республиках, называли русский язык не только в качестве основного языка общения, но и в качестве родного языка. Таким образом, к началу 90-х годов в республиках СССР сложилось реальное многоязычие, при котором носителями русского языка были как этнические русские, так и представители других национальностей. Полилингвистичность дополнялась большим количеством межэтнических браков. Наиболее низкие показатели эндогамности русского населения были характерны для Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы. Более эндогамно было русское население в Латвии (28,9%) и еще выше эти показатели в Эстонии Данные Всесоюзной переписи населения СССР // Демографический ежегодник. 1991. М., 1991. С. 393, 402. Таким образом, к 1989 г. республики СССР представляли собой полиэтнические, полилингвистические образования. Распад СССР привел к гигантскому разлому единого этнического, культурного, языкового пространства. Спецификой российской диаспоры нового зарубежья является размытость ее этнических контуров. Не случайно именно языковой фактор, общность культуры становятся определяющими при формировании современной российской диаспоры, а не национальная принадлежность.

В отличие от традиционных диаспор в странах дальнего зарубежья этнороссияне в новом зарубежье испытывают серьезные трудности в реализации гражданских прав, не имеют возможности влиять на принятие решений, касающихся положения российской диаспоры. В большинстве стран нового зарубежья существенно ограничены для представителей нетитульных национальностей (большинство из которых составляют русские и русскоязычные) права: на труд, получение образования на родном языке, на социальное обеспечение. Существенно ограничена возможность реализации права на защиту от пропаганды, оказывающей пагубное воздействие на сохранение и развитие русской культуры, языка, образования, от проявлений бытового национализма.

Проблемы политических прав и социально-экономической защищенности русских взаимосвязаны. Последнюю нельзя рассматривать как нечто второстепенное, так как социальная защищенность не только зависит от общей обстановки в республике, но и имеет этническую окраску. Известен тезис официальных кругов Эстонии и Латвии, что русские в балтийских странах озабочены прежде всего своим экономическим положением и не испытывают ущемленности из-за ограничений в гражданских правах Разуваев В. Россия и постсоветское геополитическое пространство // Международная жизнь. 1993. № 8. С. 131.

Однако уже в 1992 г. в Эстонии 40% работающих русских страдали от социальной конкуренции, обусловленной их этнической принадлежностью; 82,5% русских чувствовали ущемление национального достоинства в бытовой сфере, 20% - в деловой. 64% эстонцев высказались против работы в межнациональных коллективах Дробижева Л. М. Русские в новых государствах: Изменение социальных ролей // Россия сегодня6 трудные поиски свободы. М., 1993. С. 217.

К блоку социальных проблем относятся ограничения права на социальное обеспечение, права на защиту чести и достоинства личности. Потребность в труде русских существует во всех бывших советских республиках.

Введение

аттестации на знание государственного языка осложнило во многих республиках межэтнические взаимоотношения, лишив русских перспектив профессионального роста и возможности продолжать трудовую деятельность по специальности.

Социальная и экономическая незащищенность русских, обусловленная общей экономической ситуацией «первоначального периода накопления капитала», отягощена этническим фактором.

Действительно, основная масса русских, как, впрочем, и нерусских граждан республик бывшего СССР, озабочена своим экономическим положением. Можно предположить, что если уровень жизни русских в республике будет выше, чем в России, то миграционные настроения будут проявляться слабее, даже при ограничении политических прав. Но перспективой русских как этнической группы станет ассимиляция, утрата национальной идентичности. К тому же практика показывает, что в республиках с относительно высоким уровнем жизни препятствуют социальному продвижению русских, оставляя им работу, связанную с неквалифицированным, физическим трудом (республики Балтии).

Курс на построение моноэтнического общества, избранный лидерами бывших советских республик, претерпел за последнее время серьезные изменения. Тем не менее, проблема сохранения и развития русского национального достояния — культуры, образования, языка — является одной из наиболее острых.

Не случайно ряд исследователей, называя возможные ориентиры российской внешней политики, выделяют в качестве цели введение государственного двуязычия во всех постсоветских государствах, активное содействие созданию и укреплению русских общин, выделение средств на поддержку русской культуры и образования См.: Пугачев Б. Этноконфликты и русский фактор // Россия: проблемы национально-государственной политики. М., 1993. С. 42 — 43.

Можно дискутировать, существовала ли в реальности «советская культура», но то что за годы советской власти сформировались определенные культурные ценности, которые нельзя отождествлять с какой-то одной национальной культурой, вряд ли может вызвать сомнения.

Постсоветская Прибалтика или постсоветская Средняя Азия — это именно постсоветские государства, а не некие «возрожденные» образования. В условиях взаимодействия культур создать стабильное, процветающее общество можно лишь на основе объединяющей цели и общих для всех национальностей духовных ценностей. В настоящее время на постсоветском пространстве «самоопределяются» и «взаимоопределяются» прежде всего элиты новых политических образований См.: Филиппов А. Ф. Наблюдатель империи // Вопросы социологии. М., 1991. № 1. Новые политические элиты бывших советских республик пока не смогли ни создать, ни осуществить оптимальной модели межэтнических отношений. Хотя достижение межнационального консенсуса является одним из важных условий сохранения новыми элитами политической власти. Именно поэтому крайне важен вопрос, насколько новые национальные культуры действительно гомогенны и насколько они способны построить свои идентичности не на принципе исключительности, а на объединительных началах и на лояльности граждан государству, в котором они проживают.

Положение россиян в ряде стран нового зарубежья остается фактором, серьезно осложняющим развитие отношений России с данными государствами. Анализ политики, проводимой руководством стран Балтии, в первую очередь Эстонии и Латвии, показывает, что в ее основе лежит курс на создание этнократических, мононациональных государств. Нет тенденции к улучшению положения нетитульных народов в сфере соблюдения их гражданских, политических, социальных, экономических, культурных прав. По-прежнему наиболее острым в Латвии и Эстонии остается вопрос о приобретении гражданства. Нельзя не отметить, что представители Совета Европы, ОБСЕ и других международных организаций фактически применяют практику двойных стандартов в оценке событий, происходящих в странах Балтии. Для общественного мнения Запада этот антироссийский курс подается как ликвидация последствий оккупации Балтии СССР в 1940 г. Построение этнократических государств осуществляется в странах-членах СНГ. Резкое сужение русского культурного, языкового, образовательного, информационного пространства усугублено активизацией деятельности националистических организаций в Казахстане, на Украине, в зонах межэтнических конфликтов, что ставит вопрос о самой возможности сохранения этнической идентичности русскими в странах нового зарубежья.

В отличие от мировых диаспор, имеющих длительный исторический опыт организационного функционирования, обладающих финансовым потенциалом, влиянием в политических и деловых кругах различных государств мира, российская диаспора нового зарубежья находится в стадии становления. Современное состояние русского общественного и общественно-политического движения в СНГ и государствах Балтии характеризуется продолжающимся расколом, соперничеством между различными крупными и мелкими структурами, отсутствием лидеров, способных сплотить наиболее активную часть диаспоры в масштабе республики или хотя бы крупного региона. Анализ развития ситуации в русском движении нового зарубежья позволяет с достаточной степенью уверенности говорить, что сроки прохождения ими болезненного роста будут во многом определяться степенью активности в данном вопросе соответствующих ведомств России, которым придется отказаться от установки на достижение быстрых результатов и нацелиться на долгосрочную перспективу.

2.1 Положение русских в странах Балтии

В странах Балтии наиболее полно представлена точка зрения, что интеграция в европейские структуры является восстановлением европейской идентичности, утерянной в результате присоединения к СССР. По мнению многих эстонских и латышских политиков, после распада Советского Союза граница Европы проходит по восточным рубежам Эстонии и Латвии. «Возвращение в Европу», таким образом, осуществляется за счет некоего отчуждения, «отталкивания» от России, являющейся как бы наследницей СССР, что находит отражение в национальной политике этих государств. Русская диаспора воспринимается в странах Балтии как один из факторов, угрожающих суверенитету республик. При этом балтийские эксперты нередко ссылаются на концепцию С. Хантингтона, согласно которой главные линии «разлома цивилизации» проходят между странами Балтии и Россией и между Россией и среднеазиатскими странами. Линии разлома между цивилизациями — это линии будущих фронтов. Цивилизацию С. Хантингтон определяет как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Наиболее крупными современными цивилизациями он считает западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и африканскую.

Неизбежность столкновения цивилизаций С. Хантингтон усматривает, в частности, в более фундаментальном характере культурно-цивилизационных различий по сравнению со всеми другими. Особенно это характерно для Эстонии и Латвии. На наш взгляд, русский фактор не только не является чуждым и враждебным для балтийских республик, но и обусловливает самобытность, поликультурность данного региона. Краткий справочный экскурс говорит нам о том, что территория современных Эстонии, Латвии и Литвы длительное время входила в состав различных государств, что не могло не сказаться на этнической, культурной специфике региона, особенностях национальной психологии. Балтия была (и остается) средоточием финских, германских, шведских, российских, польских интересов, что определяется прежде всего ее геополитическим положением «окна в Европу». «Русский фактор» оказывал существенное влияние не только на борьбу прибалтийских народов за независимость, но и на реализацию территориальных притязаний. (Так, в 1222 г. русские оказали военную помощь эстонским племенам, боровшимся против датских и немецких захватчиков-крестоносцев) Канн А. С. История скандинавских стран. М., 1980. С. 36. В то же время борьба за овладение геополитически выгодным регионом велась Россией не с народами, населяющими эти земли, а с государствами, в состав которых они входили. Российское самодержавие, учитывая специфику прибалтийского региона, длительное время сохраняло там «особый прибалтийский порядок» .

Само геополитическое положение Прибалтики обусловливает ее «межкультурье», что учитывалось лидерами независимых балтийских республик в довоенный период, определявшими свои государства как «мост между Западом и Востоком». Говоря о роли русского фактора в развитии балтийского региона, нельзя не сказать о том, что само образование независимых балтийских государств стало возможным благодаря России, а свой экономический потенциал, территории и опыт государственности они приобрели за период нахождения в составе СССР.

Территория нынешних балтийских государств никогда не была мононациональной. К 1989 г. эти республики представляли собой полиэтнические образования с высокой степенью представленности русского населения. По переписи 1989 г., в Латвии проживало 52% латышей, 34% русских. 56% русских, проживающих в Латвии сейчас, являются ее уроженцами.

Ситуация в Литве во многом отлична от ситуации в Латвии и Эстонии. Русские составляют 9% населения, проживая, в основном, в Вильнюсе (20,2%), Шяуляе (19,5%), Клайпеде (1/3), но из них — 46% родились в Литве, 40% проживают там десять и более лет и, несомненно, являются коренным населением этой республики.

При общей численности в 1,52 млн. человек в Эстонии проживает 55−56 тыс. неэстонцев, из них русских — более 400 тыс. человек. В городах промышленного Ида-Вирумаа (Северо-Восточного региона) Нарве и Силламяэ удельный вес русского населения составляет около 95%. Из 81 693 нарвитян только 3224 человек — эстонцы.

Анализ политики, проводимой руководством стран Балтии, в первую очередь Эстонии и Латвии, показывает, что в ее основе лежит курс на создание этнократических, мононациональных государств. Нет тенденции к улучшению положения нетитульных народов в сфере соблюдения их гражданских, политических, социальных, экономических, культурных прав.

По-прежнему наиболее острым является в Латвии и Эстонии вопрос о приобретении гражданства. Исключение составляет Литва, где право получения гражданства республики предоставлено всем постоянным жителям, что существенно снизило остроту «русского вопроса». В Латвии и Эстонии продолжается практика «выдавливания» этнических россиян, прежде всего тех, кто лишен возможности принять гражданство страны проживания.

Согласно закону о гражданстве, действующему в Латвийской республике, предпочтение отдается «лицам с более длительным сроком проживания» (ст. 14, п. 3), а также латышам, ливам, проживающим в Латвии легально до 1940 г., супругам (если они состоят в браке не менее 10 лет), детям, один из родителей которых является латышом или ливом, тем, кто в годы гитлеровской оккупации был привезен в Латвию насильственно, а также постоянно проживающим в республике литовцам и эстонцам. Начиная с 1996 г. прошения о предоставлении гражданства могут подать те, кто родился в Латвии в следующей возрастной последовательности: от 16 до 20 лет, с 21 года до 25 лет, с 26 до 30 лет. Последние могут претендовать на латышское гражданство только с 2000 г.

Таким образом, этнические русские в Латвии приравниваются к иностранцам и должны получать гражданство в порядке натурализации. 12 апреля 1995 г. сейм Латвии после шестимесячного рассмотрения принял «Закон о статусе граждан бывшего СССР, не имеющих гражданства Латвии или иного государства». Субъектами данного Закона стали все проживающие в Латвии бывшие граждане СССР, которые не имели гражданства какого-либо государства и до 1 июля 1992 г. постоянно прописаны в Латвии, а также их несовершеннолетние дети. Данный Закон закрепляет за бывшими гражданами СССР все экономические права, которыми облагают граждане Латвии. Вместе с тем обращает на себя внимание отсутствие упоминания в Законе о политических правах.

В результате субъекты данного Закона, отказавшись от гражданства России в пользу статуса гражданина бывшего СССР, лишаются поддержки РФ, а полноправными гражданами Латвии так и не становятся. Кроме того, данный статус является юридическим новшеством Латвии, не опирается ни на нормы международного права, ни на двусторонние соглашения. Он в любой момент может быть аннулирован внутренним законодательным актом.

Не соответствует действительности распространенное мнение, что русские в Латвии являются социально благополучной и материально обеспеченной категорией. Так, неграждане не могут рассчитывать на свою долю государственной собственности, созданной при их активном участии в период вхождения Латвии в состав СССР. Социальные пенсии неграждан составляют 90% пенсий граждан, ограничены права на получение и приобретение жилья.

Сокращается число русских школ, высшее образование со второго курса можно продолжать только на латышском языке. Сведена к минимуму помощь русским учреждениям культуры См.: Барсегян А. М. Международные аспекты становления независимых государств (на примере стран Балтии): Автореф дис. … канд. полит. наук. М., 1997. С. 10 — 13.

Подавляющее большинство русскоязычных жителей Эстонии на момент получения ею независимости либо были ее постоянными жителями, либо родились в Эстонии. Однако согласно провозглашенному в Эстонии принципу реституции 30% ее жителей на момент восстановления независимости оказались в категории неграждан. В то же время этих людей не признают и апатридами, т. е. лицами без гражданства, так как Эстония не присоединилась к соответствующей международной конвенции.

Большинство неграждан, до 80%, хотели бы получить эстонское гражданство, но крайне высокий уровень требований к знанию эстонского языка, что является обязательным условием для приобретения гражданства, не позволяет им сдать экзамен.

Закон о гражданстве 1995 г. предусматривает более жесткие требования к знанию языка, включая умение изложить на эстонском языке положения Конституции и Закона о гражданстве.

Жесткий характер этого Закона отмечают большинство международных экспертов. Тем не менее он принят и действует. Не внесли изменений в положение русскоязычного населения Эстонии и прошедшие президентские выборы.

Интеграция русских в эстонское общество, как отметил в выступлении на конференции «Русский язык, образование на русском языке и русская культура в ЭР», проходившей в Таллине в сентябре 1996 г., вице-спикер парламента Эстонии Т. Келам, «остается основной целью эстонского государства». Однако данная им дефиниция понятия «интеграции» (создание единого целого) не оставляет для русского языка и культуры перспективы сохранения их хотя бы в качестве субкультуры.

Аналогичные позиции занимает министр просвещения Эстонии Я. Аавиксоо. Министр уверен, что эстонская сторона не должна создавать особых условий для успешной интеграции русских в новую этнополитическую ситуацию. К 2000 г. планируется вообще ликвидировать образование на русском языке.

В целом сущность политики современного эстонского государства по отношению к русской культуре и языку можно определить следующим образом.

1. Образование на эстонском языке, приобщение к ценностям эстонской культуры можно получить только в Эстонии, и долг эстонского государства создать для этого условия.

2. Поскольку получение русскоязычной молодежью образования возможно и за пределами Эстонии и потенциал русской культуры несопоставим с потенциалом эстонской культуры, то и поддержка эстонским государством русского языка и образования на нем представляется нецелесообразной.

Итак, эстонское государство официально декларирует курс на дальнейшее укрепление этнократического общества, хотя политика «этнического дробления», как показывает практика, начинает негативно сказываться и на взаимоотношениях внутри титульной нации. Жители Южной Эстонии, имеющие некоторые языковые особенности, заявляют о необходимости предоставить им «особый культурный статус», приравняв их к национальному меньшинству.

Спецификой ситуации в Эстонии и Латвии является то, что курс на вытеснение русских находит поддержку среди эстонского и латвийского населения в гораздо большей степени, чем антирусские ориентации правительств других республик. Причин здесь несколько. Во-первых, антирусские настроения имели место на бытовом уровне в прибалтийских республиках еще в период вхождения в СССР. Во-вторых, среди прибалтов существуют опасения такого рода: пока значительная часть жителей республики — русские, то сохраняется возможность утраты Латвией и Эстонией независимости. При этом ссылаются на исторический опыт отношений с западными соседями: защита Германией прав немецкого населения в Клайпеде, а Польшей — польского в Вильнюсе завершилась в свое время отторжением этих наиболее промышленно развитых регионов от Литвы и Эстонии Разделит ли Россия участь Союза ССР? М., 1994. С. 151.

Показать весь текст
Заполнить форму текущей работой