Тема-рематическое членение при переводе

Первым понятия «тема» и «рема» использовал чешский лингвист Вилем Матезиус в своей работе «Функциональная перспектива предложения» (1939). С его точки зрения, любое предложение состоит из двух частей: это тема, которая представляет уже известную, определяемую контекстом информацию, и рема — она содержит новые, не зависящие от контекста сведения. Рема способствует усовершенствованию и эволюции текста, а благодаря теме и тематической структуре предложения в языке перевода создается тот же дискурс, что и в языке оригинала Каде О. Проблемы перевода в свете теории коммуникации // Проблемы теории перевода в зарубежной лингвистике. — М., 2008.

Сама тема состоит из двух подсистем — тематизации и информирования, — каждая из которых участвует в распространении информации, но по-разному. Тематизация используется для привлечения внимания получателя сообщения к определенным его частям. Информирование, напротив, связано с распространением информации в контексте синтагмы.

Польская лингвистка М. Гжегорек выделяет в английском языке следующие основные типы тематизации: пассивизация (трансформация пассивизации), клефт-предложения (предложения с препозицией контрастивного элемента), псевдоклефт-предложения (предложения с топикальным выделением), топикализация, предложения со смещением влево, смещение фокуса и презентационные предложения с препозитивными выражениями. Сравнивая их с тематизацией в польском языке, она приходит к выводу, что процесс тематизации определяется множеством факторов, большинство которых имеет скорее прагматический, чем чисто синтаксический характер. Наиболее важный момент при тематическом анализе оригинальных текстов заключается в том, что переводчик должен иметь представление об относительной маркированности тематической и информационной структур, которая, опять же, различается в разных языках.

Изменения темы или тематической структуры приводят к снижению качества перевода из-за утраты некоторых аспектов дискурса языка оригинала. А подобные изменения при переводе неизбежны — из-за различий между языками Уваров В.Д.О трех направлениях в переводческих исследованиях// Тетради переводчика. — 2008. — Вып. 15.

В большинстве случаев — если не во всех — структура темы сознательно формируется талантливым писателем. А переводчик должен суметь передать ее скрытое значение, иначе точность перевода будет сомнительной. Результаты исследований показывают, что за исключением случаев, когда вышеуказанные различия определяются грамматическим строем, в переводе всегда должна воспроизводиться тематическая структура, созданная авторским замыслом. Следовательно, осведомленность о тематической структуре может служить ценным инструментом определения качества перевода.

Представим себе, что переводчик X, желая скорректировать свои представления о переводе, ориентируется на опубликованный перевод переводчика Y. Тот, в свою очередь, склонен к рефлексии и прислушивается к мнению своего друга преподавателя Z, который хвалит одни студенческие переводы и ругает другие. А для Z авторитетом является тот самый X, с которым Z за чаем обсуждает свои теоретические воззрения и педагогические методы. Круг замкнулся, и тот, кто хотел бы только опираться на существующие нормы, сам оказался в числе законодателей моды.

Таким образом, поскольку мы ничего не знаем о каких-либо попытках провести в нашей стране и в наше время сколько-нибудь репрезентативные исследования «культурно признанных» переводов текстов разных стилей, жанров и тематик с целью установления доминирующих переводческих норм, а определение перевода, как было показано выше, все-таки необходимо, мы далее возьмем на себя смелость сформулировать такое определение самостоятельно.

Весьма интересным является определение перевода, предложенное В. Н. Комиссаровым в работе «Теория перевода (Лингвистические аспекты)». Мы полагаем, что в отечественном переводоведении на сегодняшний день это одно из наиболее полных, логичных и популярных определений. И все же, на наш взгляд, и оно не лишено внутренней противоречивости.

Ведь, строго говоря, в таком отождествлении может проявляться не коммуникативная равноценность ТО и ТП, а, например, рекламные усилия издателя. Если издатель художественного перевода сможет убедить читателей, что он издал именно произведение конкретного иностранного автора, не исказив содержания этого произведения и не изменив его структуру (а все это читатель предполагает априори, увидев на обложке соответствующую фамилию), то текст на ПЯ, конечно, в каком-то смысле станет коммуникативной заменой оригиналу, но при этом может представлять собой все что угодно: от краткого пересказа, до радикальной переделки. И в этом случае все развернутое, подробное определение В. Н. Комиссарова сведется к одной простой фразе: «Перевод можно определить как вид языкового посредничества, при котором на ПЯ создается текст, воспринимаемый Рецепторами перевода как перевод».

Думается, однако, что ученый не имел этого в виду и все же учитывал сущностные характеристики самого ТП. Такое соображение подтверждает, например, объяснение «структурного отождествления», которое начинается с модальности вероятности и заканчивается модальностью обязательности: «предполагается, что», «количество и содержание. должно совпадать», «в переводе она должна быть» и т. д. Но в этом случае было бы логичнее говорить не о функциональном, содержательном и структурном отождествлении, а о требовании к ТП соответствовать ТО в этих отношениях (что, в свою очередь, обеспечивало бы коммуникативную равноценность).

Однако так мы начнем приписывать определению В. Н. Комиссарова то, чего в нем не было.

Идея коммуникативной замены оригинала переводом в культуре ПЯ зачастую осмысляется как предполагаемое соответствие коммуникативных эффектов, производимых ТО на носителей ИЯ и ТП на носителей ПЯ соответственно. Однако, как справедливо отмечает В. В. Сдобников, такое совпадение при переводе многих категорий текстов невозможно в принципе: «Примером может служить перевод „Геттисбергской речи“ Авраама Линкольна. Речь была обращена к современникам Линкольна — американцам. и имела вполне определенную цель, определяемую историческими условиями того времени в США. Вполне очевидно, что просто невозможно ожидать от современных нам получателей перевода этой речи на русский язык той же внутренней реакции, которую явили слушатели Линкольна, собравшиеся на открытии Геттисбергского кладбища» Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. — М., 2004.

Поэтому же, кстати говоря, для наших целей не подойдет и определение перевода, данное А. Д. Швейцером, определявшим перевод как.

• — однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе подвергнутого целенаправленному («переводческому») анализу первичного текста создается вторичный текст (метатекст), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде;
• — процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемой различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями.

В первой части определения говорится о том, что перевод заменяет первичный текст в инокультурной среде, однако выше, разбирая определение В. Н. Комиссарова, мы уже отмечали, что сам факт такой замены еще не указывает на характер интертекстуальных отношений между ТО и ТП (вспомним хотя бы пересказ Б. Заходера, который вполне заменил в русскоязычной культуре две книги А. Милна о Винни-Пухе).

Во второй же речь идет об установке на передачу коммуникативного эффекта, что, как мы видели только что, далеко не всегда возможно.

Приняв в расчет все вышеупомянутые факторы, мы постараемся дать переводу более логичное определение, имеющее в первую очередь практическую направленность. Для начала необходимо оговориться, что мы будем определять перевод на основе сущностных характеристик самого ТП и его отношения к ТО. Можно сколько угодно говорить о том, что перевод как процесс и явление включает в себя множество культурных, социологических, психологических, юридических, коммерческих и других факторов, но они представляют интерес не сами по себе, а лишь в той степени, в которой они способствуют (или противодействуют) созданию ТП с определенными характеристиками.

В то же самое время во взглядах Г. Тури и Э. Честермана и их теории переводческих норм совершенно справедливым представляется указание на изменчивость требований к переводу в различных культурах и эпохах. Поэтому мы предложим определение перевода, применимое к современной эпохе и к самому широкому ряду культур, находящихся на высокой ступени промышленно-технического развития. Мы полагаем, что уже в силу высокой интенсивности культурных, политических, деловых и прочих контактов между представителями этих культур, в том числе и осуществляемых с помощью перевода, было бы странно, если бы в понимании перевода в этих культурах существовали принципиальные различия.

Еще одно предварительное замечание касается универсальности искомого определения. Многие западные переводоведы явно или косвенно сужают область применения своих определений и теорий до перевода художественной литературы. «Прискорбно, что теорию перевода и сегодня зачастую понимают — безо всяких на то оснований — исключительно как набор теорий художественного перевода», — отмечает Э. Честерман. С такой оценкой нельзя не согласиться и не только потому, что положения, верные только для определенного материала, не могут претендовать на статус общетеоретических. По причинам достаточно очевидным, подробно излагать которые здесь было бы нецелесообразно, перевод художественной литературы является наиболее благоприятным материалом для создания субъективных, умозрительных, даже радикальных теорий, нежизнеспособность которых было бы легко продемонстрировать, применив их к более утилитарным текстам Каде О. Проблемы перевода в свете теории коммуникации // Проблемы теории перевода в зарубежной лингвистике. — М., 2008.

У классиков отечественного переводоведения, таких как А. В. Федоров, Я. И. Рецкер, Л. С. Бархударов, А. Д. Швейцер и др., напротив, видим стремление выработать теорию перевода (по крайней мере, письменного) в целом, пригодную для описания сопряженных с переводом процессов и явлений вне зависимости от жанрово-стилевой принадлежности конкретного переводимого материала. Нам представляется, что этот подход гораздо продуктивнее и объективнее, и при формулировке нашего определения мы будем придерживаться именно этого, обобщающего взгляда на теорию перевода.

Таким образом, перевод можно определить как вид языкового посредничества, при котором на ПЯ создается текст, коммуникативно равноценный оригиналу, причем его коммуникативная равноценность проявляется в его отождествлении Рецепторами перевода с оригиналом в функциональном, содержательном и структурном отношении. Для пользующихся переводом он во всем заменяет оригинал, является его полноправным представителем.