Композиция. 
Анализ повести С. Кржижановского "Странствующее "Странно"

Повесть «Странствующее «Странно» «представляется чуть ли не романом в двух-трех частях, в двух — по номиналу, в трех — по количеству сюжетов. Перельмутер даже называет ее «тремя путешествиями «Нового Гулливера» — в пространстве, во времени и в существе (внутри) человеческой жизни». Эту аналогию подтверждают слова самого рассказчика: «Гулливер, начавший странствия с Лилипутии, принужден был закончить их в стране Великанов».

Но если более подробно, то повесть строится по принципу рассказа в рассказе. Экспозицией служит обрамление, в котором читателю в некоторой степени представляются два собеседника. Основная часть — это рассказ одного из них о своих двух необычных путешествиях. И здесь получается, что его рассказ делится на две части, две самостоятельные, но связанные друг с другом истории, со своими экспозициями, завязками, развитиями действия, кульминациями и развязками.

Но в самой повести — открытый финал. Третьего путешествия в рассказе главного персонажа не состоялось, тайна красного пузырька осталась не рассказанной. Возникает вопрос — почему? Это довольно странная и загадочная деталь, так как по всей вероятности, и по логике, третье путешествие должно было состояться. На это указывает ряд намеков спрятанных в тексте:

Первое — это описание действия красного пузырька: «Вот эта тинктура, — перед глазами у меня, вымотавшись из ваты, просверкал рдянью третий пузырек, — эта тинктура обладает поразительной силой стяжения. Содержимого стекляшки хватило б на то, чтобы тело слона стянуть в комок меньше мушьего тела. И если б это драгоценное вещество добыть в таком количестве, чтобы обрызгать им всю землю, — нашу планету легко можно было бы сунуть в одну из тех сеток, в которых дети носят свои крашеные мячи. Но мы с вами начнем с другого флакона.

Второе — сразу же, когда герой шел и прощался с пространством: «Мимо глаз, раскачиваясь в сетке, прополз чей-то пестрый мяч».

Третье — это ожидания главного героя после второго путешествия: «Спокойно вошел я внутрь еще не запечатанного конверта и не стал даже тратить ни времени, ни сил на чтение траурного письма, вскоре после того повезшего сквозь стоверстное пространство меня назад: к склянке. Точнее, к склянкам, потому что мысль о той, третьей, стеклянной подорожной, ждущей меня в лаборатории моего наставника, с нежданной силой овладела мною. Сидя меж четырех углов конверта, я думал о том, что не понятая мною история о двух картонных сердцах наконец раскрыла передо мной все свои карты; я думал, что путаные медитации мои об аристотелевских большом и малом человеке распутали теперь для меня все свои узлы; теперь я, микрочеловек, познал макрочеловека до конца: мы соприкоснулись не кожей о кожу, а кровью о кровь. И то, мыслил я, что отняла у меня пролитая алая кровь, то вернут мне, влившись в меня, алые капли третьей склянки».

Четвертое — в самом конце: «Только случайно, подняв глаза, я увидел кучу, будто слипшихся желтых, синих и красных шаров, которые, круглясь, точно огромные капли, легко скользя сквозь воздух, плыли над толпой. Я ускорил шаг. И не прошло и получаса, как…».

Пятое — аналогии с тройственной поэмой Данте. (Как Данте, заблудившийся в лесной чаще, я временами начинал думать, что близок даже не к средине, а к концу моего жизненного пути) Если допустить, что первое путешествие это ад — множество испытаний, опасностей, злыдни и т. д. Второе путешествие — это чистилище, здесь герой очищается от всего не нужного в своей жизни, приходит ко многим выводам. И дальше, должно было состояться путешествие в рай.

Но повесть обрывается словами: «Затем дверь затиснула створы, и тайна красной тинктуры осталась позади, за звонко щелкнувшим ключом». Зачем автору было нужно столько раз обращать внимание на красный флакон и затем не раскрыть его сути? Этот вопрос, как и финал, остается открытым.