Особенности творчества Эмили Дикинсон

«Поэзия Эмили Дикинсон — это открытие Бога на небе и на земле — в цветке и в облаке, в пчеле и в человеке — и никакой иерархии» [36, с. 4], — так отзывается о поэзии Дикинсон С. К. Рабинович. Согласно Б. А. Гиленсону, «вся поэзия Дикинсон проникнута глубокой религиозностью. Она легко летит к вселенским вершинам, чувствует природу, откликается на трепет цветка на ветру, чувствуя полет пчелы и понимая песню сверчка. Одновременно с этим ее мир дисгармоничен, противоречит сам себе. Ее душа в постоянном конфликте с окружающим миром, она постоянно ощущает свою греховность» [7, с. 176]. С этой точкой зрения соглашается и В. В. Захарова: «Творчество Эмили Дикинсон проникнуто религиозно-созерцательными настроениями и полностью обращено в микромир камерных, глубоких переживаний лирического „я“ поэтессы» [17, с. 66].

Долгое время никто не мог понять творчества Дикинсон, настоящая слава пришла к ней только в ХХ веке. В ее стихах нет правильной рифмы, четкого размера и единой мысли [10]. Темы ее стихов ничем не отличаются от тем стихов других народов и других времен, и в то же время они уникальны — Бог, природа, пространство, время, жизнь, смерть, вечность, любовь [10]. Поэтесса раскрывает такие темы, как смерть и бессмертие, поэт и обыватели, стремление к Богу и недовольство миропорядком, вера и сомнения.

«Если Дикинсон пишет о радости, то она настолько сильна, что ее невозможно вынести; любовь в ее стихах испепеляет», — замечает В. Н. Маркова [24, с. 8]. Поэтессе удалось достичь удивительной глубины психологического анализа [24, с. 7]. Она погружается в мироздание, старается найти ответы на вопросы бытия. Одновременно она замкнута и сомневается во всем [29, с. 100]. Но эти сомнения помогают ей бороться с авторитетами: верой родителей и современников. Ее мнение колеблется относительно всего — начиная существованием Бога и заканчивая гармонией человека с природой. Сомнение — единственная постоянная идея в поэзии Дикинсон [31, с. 19].

Большое внимание поэтесса уделяет природе, в которой видит своего творца — и врага, источник жизни — и силы, которая враждебна человеку [31, с. 173]. Известный исследователь творчества Э. Дикинсон, С. Д Павлычко, пишет следующее: «Природа для Дикинсон — бесконечная загадка и достойная цель художественного познания. Она возвращается к ней вновь и вновь на протяжении всего творчества» [32, с. 163].

По мнению А. Гришина, «стихи Эмили нестандартны во всем. Каноны стихосложения, полученные американской поэзией в наследство от английской, крепко усвоенные и уже окостеневшие, даже школьные нормы грамматики и орфографии в ее стихах опрокидываются, отбрасываются в сторону в поисках новой выразительности. Неточная рифма тяготеет к диссонансу. Плавный ход классических размеров перебит синкопами, ритмический рисунок вычерчен свободно и прихотливо. Паузы размечены почти как в нотописи» [10]. С. Д. Павлычко добавляет: «Манера Дикинсон приближена к импрессионистической благодаря ее чувству цвета» [32, с. 176].

Творческий путь Дикинсон охватывает 1850−80-е годы — переходный период в истории американской литературы. Если 1850−60-е годы — это время продолжающегося расцвета романтизма (так называемого «ренессанса»), когда создаются произведения Г. Мелвилла, Н. Готорна, У. Уитмена, то с конца 1860 — начала 1870-х, романтизм идет на убыль, уступая место реалистическим тенденциям и натурализму. В то же время, ряд крупных литераторов продолжает следовать примеру романтиков. Ярким явлением позднего американского романтизма стала поэзия Эмили Дикинсон. В 1850-е годы произошла переориентация национального самосознания: от познания окружающего мира американские романтики обращаются к сложности человеческой натуры и философскому осмыслению бытия. В 1860-е же назревают тенденции, близкие европейскому реализму, но развитие романтизма продолжается [46].

Творчество Дикинсон 1850−80-х годов основано на эстетических принципах и ценностях романтического искусства, воплощенных в непривычной для эпохи новаторской форме. Первые публикации ее стихов стали появляться только в 1890-х годах, после смерти поэта. Читатели и литературные критики конца XIX — начала XX века видели в стихах Дикинсон лишь не свойственное современной литературе новаторство: ее резко критиковали за «фрагментарное» изложение мысли, за «неправильные» рифмы. Внимание к ее поэзии возрастало пропорционально популярности поэтики и эстетики модернизма в американской литературе [59, p. 210]. В первой значимой статье о Дикинсон Т. У. Хиггинсон, хотя и недооценивавший ее новаторство, отметил «яркость и объективность картин», созданных в ее стихах, «внутреннее содержание» ее природных образов и поразительное сходство с У. Блейком [57, p. 4] Писатель и поэт, издатель «Sunday Courier» Арло Бейтс, заметив, что «Дикинсон не лишена чувства прекрасного в метрике и рифмах», увидел сходство ее стихов со стихами Браунингов и Эмерсона [53, p. 13]. В целом, в критике конца XIX века существовало две точки зрения на поэзию Дикинсон: с одной стороны, ее объявляли дилетантской, с другой — восторгались ее оригинальностью.

В 1900;1930 годах закладывается фундамент критики о Эмили Дикинсон. Первым значительным и многоаспектным исследованием ее поэзии стала работа Эллы Джильберт Ивз, преподавательницы Семинарии Маунт Холиок, в которой в прошлом училась поэтесса. Опираясь на письма Эмили, Э. Д. Ивз рассмотрела общелитературный контекст ее творчества, отметила увлеченность Дикинсон английскими поэтессами и писательницами, увидела в «неровностях» авторского стиля не только общеевропейскую тенденцию модернизации стихотворной формы, но и особую гениальность; она обратилась к символичности образов поэтессы, к автобиографичности ее поэзии [54, р. 68].

Как и большинству романтиков, Дикинсон свойственно особое отношение к духовному наследию прошлого — «личное, лирическое проникновение» в глубь произведения, восприятие художников прошлого как «духовных спутников», ощущение их «соприсутствия и сопричастности» ее судьбе [15, с. 92]. Она цитирует строки любимых произведений в качестве духовных напутствий близким, в трудные минуты вспоминает судьбы европейских поэтов и писателей.

Дикинсон часто сравнивают с Эмили Бронте, отмечая самопожертвование и интеллектуальную изоляцию, делая акцент на том, что уединение определяет их глубоко личные отношения с Богом и обществом, позволяя при этом избежать религиозного и социального лицемерия [54, р. 67]. Особый интерес представляет система записи стихотворений Эмили Дикинсон. Большое значение в ней имеет знак тире: он заменяет запятую, точку с запятой, точку. Поэтесса применяет его для обозначения ритмико-смысловых пауз. Они есть даже там, где, согласно пунктуации, знаки препинания должны отсутствовать. Эмили писала с большой буквы слова, имеющие большое значение, а также те, которые хотела выделить [62]. Как известно, особую роль в поэзии имеет ритмическая организация, заключающаяся в «равномерном чередовании долгих и коротких слогов, повышении и понижении тона и т. п.» [2, с. 386]. Ритмические модели поэтической речи Дикинсон основаны на английских церковных гимнах, представляющих собой чередование строк из восьми и шести слогов, собранных в ямбы [8, с. 7].

Поэзия Дикинсон характеризуется косвенностью и интимностью. В ее стихах есть место лирике, стилизованной под примитив, проникнутой трагедией жизни; красота природы, свобода человеческого духа и бессмертие души противостоят сомнениям, горечи и иронии [35, с. 270].

Уже более ста лет стихи Эмили Дикинсон читают в англоязычных странах и переводят на другие языки. Поэтессу неоднократно сравнивали с другими поэтами, такими как Уильям Блейк, Сафо [38], Р. У. Эмерсон [30, с. 58], Уолт Уитмен [62], Марина Цветаева [19, с. 7], Е. Телига и Леся Украинка [29, с. 98 — 102].