Цивилизационные противоречия модернизации

Активизация исследовательских разработок в области цивилизационной проблематики является выражением специфики доминантных тенденций современной эпохи. Насыщенность, острота и противоречивость протекания глобальных процессов актуализировали поиск важнейших принципов и ключевых закономерностей, которые определяют динамику современного мира. Радикально меняются планетарный политический климат, ландшафт и архитектура.

В мировой политический процесс включаются молодые суверенные государства. Однако появление на политической карте мира новых государств означает не только необходимость оформления новой системы межгосударственных отношений и международного права. Разворачивается процесс массового самоутверждения цивилизационных культур с присущими им особенностями, стремлением сохранить свою самобытность и уникальность и в то же время соответствовать усложнившимся требованиям современности. Эти глобальные процессы сопровождаются отходом от идеи универсальности и превосходства западной цивилизационной культуры и, соответственно, западной модели политического развития. Данные обстоятельства определяют необходимость формулирования и выдвижения новых исследовательских парадигм, объяснительных схем и адекватного им научного инструментария. Правомерным и обоснованным представляется нам в контексте обозначенных глобальных изменений, что традиционный для науки академический дискурс — цивилизационный — получает «второе дыхание».

Очевидно, что масштабные и кардинальные перемены, происходящие в структуре современного миропорядка, не поддаются одномерной теоретической интерпретации. Общеизвестными интеллектуальными символами, иллюстрирующими оптимальность плюрализма исследовательских трактовок в рамках цивилизационного подхода, стали разнообразные авторские концепции, прогнозирующие различные варианты трансформации и перспективного развития мира. Мы сочли правомерным фиксацию внимания на двух исследовательских презентациях вследствие того, что они имели особый резонанс как в мировом научном сообществе, так и в среде профессиональных политиков, способствуя оживлению полемики относительно цивилизационной и политической перспектив человечества.

Первая из них — концепция «конца истории» Ф.Фукуямы. Вторая аналитическая схема — концепция «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона.

Известный американский политолог Ф. Фукуяма, исследуя перспективы человечества в XXI в., строил свою аналитическую конструкцию, исходя из идеи, что современная западная цивилизация достигла пределов своего совершенства. Поэтому дальнейшее развитие человеческой цивилизации отныне должно определяться как преобразование по образу и подобию Запада. Триумф Запада, его цивилизационной культуры, его глобальных идеалов — экономического (рыночная экономика) и политического (демократия) — для исследователя очевидны в первую очередь вследствие полного крушения альтернатив западной либеральной демократии. Ф. Фукуяма констатирует «завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» [1; 134].

Таким образом, исследователь предполагает, что в качестве универсальной и безальтернативной модели общественного и политического развития человечества выступит глобальный вестерн-сценарий.

Следует отметить, что исследовательская концепция, проводимая Ф. Фукуямой, далеко не нова. Она представляется воплощением довольно продолжительной и укорененной научной традиции, имеющей свои глубокие идейные истоки в философской и политической мысли Запада. В соответствии с таким видением культурные основания, из которых произрастают незападные цивилизации, скованные застойностью, замкнутостью, локальностью, подлежат постепенному преодолению и изживанию. Уместно в этой связи отметить, что современная политическая наука свои идейные и теоретические истоки также связывает с генезисом западных цивилизаций (греко-римская античность), игнорируя богатейший теоретический и методологический потенциал политической мысли Востока.

Неизбежными издержками такого ограниченного научного подхода можно считать фрагментарное, косвенное и описательное использование огромного фактологического и аналитического материала, накопленного социогуманитарными науками в процессе изучения незападных цивилизаций. Кроме того, такая непродуктивная и, следует признать, в целом тупиковая исследовательская позиция является препятствием для адекватного анализа и осмысления глобальных процессов современности, в том числе, несомненно, и процесса политической модернизации в незападных обществах.

Параллельно исследовательскому подходу, ярким представителем и проводником которого в современной науке является Ф. Фукуяма, развивалось иное, на наш взгляд, более продуктивное научное направление. Его приверженцы в своих аналитических исследованиях отталкивались от концепции самобытности цивилизаций и в соответствии с этим базовым постулатом развивали идею осторожного, взвешенного и бережного заимствования социокультурных и политических ценностей других цивилизаций. Первые сомнения в возможности перенесения опыта одной конкретной цивилизации на неподготовленную для этого почву выразили мыслители Просвещения. В процессе массированной разработки данного проблемного комплекса в контексте интеллектуальной динамики эпохального самосознания формировалось и укреплялось представление об ограниченности цивилизационных догм.

Таким образом, разрушалась сомнительная логика пирамидальной евроцентрической цивилизационной системы, линейного представления об общественном развитии, которая занижала значимость уникального культурного опыта, религии, особенностей исторического развития различных обществ. И. Гердер, возглавивший цивилизационное направление и систематизировавший в единый конгломерат разнообразные догадки, предположения, утверждения предшественников, анализировал в качестве источника исторического развития столкновение противоположных культурных принципов. Главным постулатом мыслителя, итогом его фундаментальных разработок являлись признание органического, качественного своеобразия цивилизационных явлений и невозможность оценки явлений одной культуры в рамках другой.

Наука ХХ в. обосновала идею множественности цивилизаций ярко и исчерпывающе. Э. Дюркгейм, отмечая неправомерность попыток выделения универсального критерия цивилизации, констатировал следующее: «В ходе исторического развития теряется идеальное и упрощенное единство … Последовательный ряд обществ не может быть изображен геометрической линией, он, скорее, похож на дерево, ветви которого расходятся в разные стороны» [2; 507].

От схематического подхода в исследовании сложных цивилизационных проблем предостерегал и Ф. Бродель, который скептически относился к возможностям модернизации, понимаемой как «триумф цивилизации в единственном числе». Этот авторитетный исследователь также считал неприемлемым и неправомерным игнорирование в процессе исследования сложных процессов многообразия исторических культур, тысячелетиями определявших самобытный облик великих цивилизаций [3; 347−354].

О.Шпенглер, придавая цивилизации качества конечности, черты отдельно-особого вида культуры, пророчески прогнозировал: «Будущность Запада не есть безграничное движение вверх и вперед по линии наших идеалов, тонущее в фантастически необъятном времени, но строго ограниченный в отношении формы и длительности и неизбежно предопределенный, измеряемый несколькими столетиями частный феномен истории, который можно на основании имеющихся примеров обозреть и определить в его существенных чертах» [4; 216−217]. О. Шпенглер, таким образом, предполагал конечность гегемонии западной цивилизации как естественную закономерность исторического процесса. А. Тойнби, признанный авторитет в области цивилизационной теории, писал о «дерзости Запада, впавшего в эгоцентрические иллюзии относительно того, что мир вращается вокруг него», и относительно «неизменяемости Востока». Возражения у А. Тойнби вызывало и глубоко ошибочное представление о том, что существует «только одна река цивилизации — наша собственная — и что все другие реки (цивилизации) являются или притоками, или затерялись в песках» [5; 79].

К. Леви-Стросс, фундаментальные исследования которого значительно углубили и обогатили современное научное прочтение интересующего нас проблемного комплекса, интерпретировал его также в рамках данного исследовательского подхода. Он писал: «Не может быть мировой цивилизации в том абсолютном смысле, который часто придается этому выражению, поскольку цивилизация предполагает сосуществование культур, которые обнаруживают огромное разнообразие; можно сказать, что цивилизация и заключается в этом сосуществовании. Мировая цивилизация не могла быть ничем иным, кроме как коалицией, в мировом масштабе культур, каждая из которых сохраняла бы свою оригинальность. Священная обязанность человечества — охранять себя от слепого партикуляризма, склонного приписывать статус человечества одной расе, культуре или обществу, и никогда не забывать, что никакая часть человечества не обладает формулами, приложимыми к целому, и что человечество, погруженное в единый образ жизни, немыслимо» [6; 169].

В этой связи следует подчеркнуть особо, что, говоря о механизме и технологии цивилизационных заимствований, маститые исследователи оперировали трезвыми и прагматичными понятиями — «медленные приспособления», «ничтожные постепенные изменения», «работа поколений». Классики понимали всю сложность, противоречивость и двойственность процесса «вживления» качественных элементов одной цивилизационной культуры в «живую ткань» другой цивилизации.

Относительная удаленность от нас условий, в которых творили свои фундаментальные труды эти авторитетные классики, не снижают актуальности, теоретической и эмпирической, их аналитических выводов. Вероятно, поэтому, соотнеся выводы сторонников такой исследовательской позиции с политическими реалиями конца ХХ в., один из ведущих западных аналитиков Зб. Бжезинский в работе «Холодная война и ее последствия» отмечал, что экономическая и политическая модернизация на территории бывшего СССР будет длительной и болезненной. В качестве важнейшего политического принципа, из которого исходил в своем аналитическом труде Зб. Бжезинский, следует определить комплекс рекомендаций Западу, основанный на прагматичном совете, — не навязывать постсоветским обществам, нацеленным на модернизацию своих экономических и политических институтов, вместо старых коммунистических новые догмы капиталистической практики.

Зб.Бжезинский резюмировал, что любая попытка заимствования политической демократии и одновременно свободы рыночной экономики, которая самым тщательным образом не просчитывает, как свести к минимуму социальные издержки, не учитывает особенности социокультурной среды конкретного модернизирующегося общества, может привести к «нежелательным коллизиям» [7; 18].

Из аналогичной исследовательской позиции исходит в своем широкоизвестном аналитическом труде «Столкновение цивилизаций» и авторитетный сторонник цивилизационного измерения динамики современного мира и его перспективного развития С.Хантингтон. Анализируя возможности преобразования мирового порядка на новых началах, осмысляя особенности политической модернизации незападных обществ, в первую очередь стран постсоветского пространства, исследователь резюмирует: «Разные цивилизации изначально придерживаются различных философских убеждений, основополагающих ценностей, социальных связей, обычаев, мировоззрения в целом. Культуры поддаются изменениям, и характер их воздействия на политику и экономику в те или иные периоды времени оказывается неодинаковым, но основополагающие различия между цивилизациями в сфере политического и экономического развития, бесспорно, уходят своими корнями в пласты отличающихся друг от друга культур» [8; 534].

Таким образом, можно констатировать, что в разнообразной и разноплановой исследовательской литературе по обозначенной нами проблеме ярко и выпукло проявляются два диаметрально противоположных аналитических подхода. Первый, теоретически оформленный в соответствии с пониманием модернизации как вестернизации, основывается на постулировании идеи культурного превосходства ценностей, в том числе, несомненно, и политических, западной цивилизации.

Перенесение постулатов данного исследовательского подхода в практическую область, как нам представляется, способствовало формированию недоверия и даже некоторой враждебности к будущему облику и перспективам модернизирующегося общества. Существует стереотипное восприятие модернизации как нового механизма гегемонии так называемых «постиндустриальных обществ», которые более всего озабочены перспективой сохранения и приумножения своего благосостояния и внутренней стабильности. Соответственно, странам «второго эшелона модернизации» этот процесс не принесет ничего, кроме тотальной унификации: экономической, политической, культурной (цивилизационной), духовной и др.

Такая остро критическая исследовательская позиция особенно активно постулируется представителями незападной науки. Труды этих известных в мировом научном сообществе теоретиков нам мало доступны. Причины этого очевидны — языковой барьер, трудности с их переводом и, вероятно, наша особая фиксированность на интеллектуальных разработках и достижениях западной политической науки. Известный индийский политолог Р. Пандей, обращая внимание на неспособность западной цивилизации к продуктивному диалогу с другими народами и культурами, отмечает, что это обстоятельство имеет фатальные последствия — снижается уровень доверия, духовности, взаимопонимания между народами и цивилизациями.

Исследователь подчеркивает, что именно разрушительное воздействие Запада заставляет незападные страны искать источники собственной духовной силы в своем культурном, цивилизационном достоянии. Такая же ограниченность, по мнению Р. Пандея, характерна и для теории модернизации, так как в ней, безусловно, превалирует принцип западоцентризма. Исследователь отмечает продуктивность ее критики по следующим базовым параметрам:

• — постулирование прогрессистской и эволюционистской формулы развития как однолинейной, универсальной, тотальной и упрощенной;
• — отсутствие адекватного анализа значимости поддержания стабильности и единства общества;
• — игнорирование значительной роли исторического и культурного достояния общества в процессе модернизации;
• — западная модель развития и общественной организации трактуется как однозначно позитивная и перспективная и, соответственно, как образец для подражания всем «неразвитым» странам;
• — отсутствие адекватного понимания специфики каждого общества, его уникальности и своеобразия;
• — игнорирование и замалчивание тяжелых социальных последствий модернизации на первых этапах разворачивания этого процесса [9; 469−470].

Второй исследовательский подход, основывающийся на трактовке модернизации как глобального, исключительной сложности процесса, своего рода «императива времени» (Д.Аптер), ответа на «вызов» современности, признает правомерность и, более того, оптимальность сохранения незападными обществами своей цивилизационной самобытности, уникальности и оригинального культурного облика. Выражая и продвигая данную исследовательскую линию, С. Хантингтон писал: «Модернизация не обязательно означает вестернизацию. Незападные общества могут подвергаться модернизации, не отказываясь от своих собственных культур и не принимая западных ценностей, институтов и форм поведения» [10; 480].

Духовное богатство, формировавшееся и развивавшееся тысячелетиями, составляет то культурное наследие, которое служит фундаментом любой цивилизации в прошлом. Оно сохранилось (пусть зачастую и в трансформированных, размытых формах) до сих пор, определяя уникальную специфику и самобытность цивилизации. Поэтому различия между цивилизациями и сейчас столь велики, что нередко исследователи ставят под сомнение возможность выявления и адекватного системного анализа общих закономерностей, определяющих процесс политической модернизации. В частности, усложняет возможность всеохватывающего анализа проблемы то обстоятельство, что любая общность (от локального сообщества до цивилизации) культурно гетерогенна. Как свидетельствует историческая практика, любое общество, будь то западное или восточное, любая цивилизация в самые разные периоды существования совмещали в себе бесконечное разнообразие культурных элементов, возникших как в силу сложнейших процессов внутреннего развития, так и в силу внешних влияний. В частности, П. Сорокин правомерно указывал на то, что культурные компоненты, формирующие цивилизацию, способны функционировать за пределами среды, их породившей [11; 47−54].

И тем не менее гетерогенность крупных социокультурных общностей небезгранична. Никакая сумма внешних (западных) влияний на современные восточные общества не сняла их изначальной принадлежности к цивилизациям Востока. Сохранение их самобытности обеспечивается длительной протяженной во времени традицией, соотнесенной с вполне определенной социокультурной средой.

Очевидно, что главным недостатком ранних теорий модернизации является неспособность объяснить разнообразие моделей переходных обществ, выявить причины противоречий, трудностей и неудач в процессе формирования новых экономических и политических институтов, осмыслить внутреннюю динамику модернизирующихся обществ. Исследователями не был в достаточной степени учтен цивилизационный фон процессов модернизации. Причем причины кроются не только в том, что теоретическое осмысление процессов модернизации со временем неизбежно разошлись с результатами их эмпирической проверки.

Вероятно, этот факт можно воспринимать как издержки естественного процесса апробирования теоретической модели. Общеизвестно, что политическая практика богаче, сложнее, противоречивее любой самой продуманной и научно выверенной теоретической конструкции. Главной причиной, как нам представляется, можно считать бесконечное усложнение и дифференциацию общественно-политических реалий и характера общечеловеческих устремлений на рубеже веков. В соответствии с изменившимися социальными и политическими реалиями усложнилась и сама теория модернизации. Современная политическая наука значительно продвинулась в понимании внутренней природы политической модернизации как «ответа» на процесс растущей сложности общечеловеческих проблем, с которыми сталкиваются и которые призваны решать политические системы современных обществ.

Как отмечает авторитетный исследователь проблемы Ш. Эйзенштадт, активное осмысление и продуктивная ее разработка мировым научным сообществом привели к формированию новой парадигмы модернизации, основывающейся на признании вариативности моделей модернизации. Исследовательские выводы, сформулированные авторитетным теоретиком, можно свести к следующим.

Во-первых, модернизация может иметь частичный характер. Другими словами, модернизация не обязательно предполагает полного и целостного обновления общества, однозначного отрицания его традиционных принципов. В рамках данного теоретического положения, сформулированного в контексте новой парадигмы модернизации, проявилось ее полное расхождение с классическими теориями модернизации. Последние определяли модернизацию как отход от традиционного политического устройства, властной организации, институциональной оформленности, политических ценностей и т. д. Таким образом, в понимании старых классиков процесс модернизации трактовался как движение к современности через полный разрыв с традициями. Однако практика политической модернизации многих азиатских, латиноамериканских, восточноевропейских, африканских, постсоветских обществ со всей очевидностью продемонстрировала, что формирование новых политических и экономических институтов может сопровождаться укреплением традиционных систем. Это связано с тем, что традиционные социальные и политические институты и ценности проявили способность к значительному и продуктивному приспособлению и даже позитивному изменению в современных условиях.

Во-вторых, переходный период, который неизбежно переживает любое модернизирующееся общество, как правило, сопровождается созданием особых механизмов его самосохранения и относительной стабильности. Именно эти механизмы придают прочность и жизнеспособность обществу в этот период, а также подготавливают основу для нарастающего динамизма процессов модернизации.

В-третьих, специфика типа и характера развития общества (оригинальная модель), движимого модернизаторскими устремлениями, обусловлены в определенной степени его традиционным устроением, складывающимся в течение длительного исторического времени. Можно утверждать, что процессы модернизации в западных и восточных обществах протекают сугубо специфично [12;470−474].

Различия между цивилизациями существенны, глобальны и фундаментальны. Они более значимы, чем различия между политическими режимами или политическими системами. Это объясняется тем, что различия между цивилизациями складывались на протяжении столетий и тысячелетий и, соответственно, никакая, даже самая радикальная и эффективная политическая модернизация не может способствовать их исчезновению в обозримом будущем. Цивилизации имеют не только самобытную историю, они вырастают из разнотипных культурных систем, формируют несхожую, зачастую диаметрально противоположную социальную психологию, ментальность, мировоззрение. Формируется устойчивый цивилизационный код. Сквозь призму этих важнейших и крайне устойчивых качественных параметров личность и общество, принадлежащие к разным цивилизациям, выстраивают все, вплоть до мельчайших моментов своего бытия, в том числе и, несомненно, политического. Соотношение прав и обязанностей, свободы и принуждения, господства и подчинения, равенства и иерархии в политике осмысляется и закрепляется, исходя и основываясь на этих основополагающих характеристиках. Признание могущества, основополагающей и непреходящей значимости этих факторов дало основание С. Хантингтону признать в качестве основных источников глобальных политических конфликтов в нарождающемся мире не идеологию или экономику, так как они определяли доминанты и облик уходящей эпохи, а цивилизационную культуру.

Современная эпоха, политическая доминанта которой во многом определяется крушением двухполюсного мира, характеризуется усилением взаимодействия между странами и народами разных цивилизаций. Это, несомненно, позитивный процесс. Следует отметить, что его следствием является формирование двух противоречивых и разноплановых тенденций. Во-первых, размывается традиционная идентификация огромной массы людей с местом исконного проживания. Это в свою очередь способствует ослаблению роли нации-государства как источника идентификации. Во-вторых, очевиден рост цивилизационного самосознания. Одним из последствий этого объективного процесса являются поиски других источников идентификации людей, по большей части культурных. Значимым представляется тот факт, что в качестве наиболее востребованного источника культурной идентификации в современном мире выступает религия. Это связано с тем, что религия не может ограничиваться тесными национальными рамками. Она, скорее, является основой для объединения людей по цивилизационному признаку.

Культурное своеобразие является основополагающим фактором, детерминирующим разнообразие и, даже более того, противоположность цивилизационных систем. Нельзя утверждать с определенностью, что они носят незыблемый характер, скорее — исключительно стойкий. Культурные особенности и различия цивилизаций в значительно меньшей степени подвержены изменениям, чем экономические и политические явления и отношения. Поэтому культурные противоречия цивилиза-ционного характера труднее свести к разумному компромиссу. Самобытный культурный облик цивилизации сложнее размыть влиянием извне. Любое транзитное общество, движимое модернизатор-скими импульсами и устремлениями, может быть нацелено на восприятие рыночной модели экономики и либерально-демократической формы политической организации, которые продемонстрировали свою высокую эффективность на Западе. Однако следует признать и то, что противоречия, трудности, откаты и срывы процесса модернизации, характерные для многих переходных обществ, в значительной степени проистекают из-за несоответствия глобальных цивилизационных парадигм Востока и Запада.

цивилизационный миропорядок политический климат.

• 1. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134−148.
• 2. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. — М.: Прогресс, 1991. — 617 с.
• 3. См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV—XVIII вв. — Т.3. — Время мира: пер. с фр. — М.: Прогресс, 1992. — 879 с.
• 4. Шпенглер О. Закат Европы: пер. с нем. — Новосибирск: Изд-во НГУ, 1993. — 640 с.
• 5. Тойнби А. Постижение истории: пер. с англ. М.: Прогресс, 1991. — 736 с.
• 6. Цит. по: Кара-Мурза С. Истмат и проблема Восток-Запад. — М.: Алгоритм, 2002. — 256 с.
• 7. Цит. по: Красильщиков В. А. Вдогонку за прошедшим веком: Развитие России в ХХ веке с точки зрения мировых модернизаций. — М.: РОССПЭН, 1998. — 224 с.
• 8. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. — М.: Academia, 1999. — С. 528−557.
• 9. ПандейР. Критика западоцентризма в теориях модернизации // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия / Сост.Б. С. Ерасов. — М.: Аспект Пресс, 1998. — С. 469−170.
• 10. Хантингтон С. Модернизация и вестернизация // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М.: Аспект Пресс, 1998. С. 480−481.
• 11. Сорокин П. Общие принципы цивилизационной теории и ее критика // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия / Сост.Б. С. Ерасов. — М.: Аспект Пресс, 1998. — С. 47−54.
• 12. Эйзенштадт Ш. Новая парадигма модернизации // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия / Сост. Б. С. Ерасов. — М.: Аспект Пресс, 1998. — С. 470−479.