Лингвокультурологический аспект исследования фразеологии

Лингвокультурологический аспект исследования фразеологии

В современной лингвистике наблюдается смена научных приоритетов, заключающаяся в выдвижении на первый план антропоцентрического подхода к описанию языка. Язык является сложным явлением, изучение которого сегодня не мыслится без модуса его существования — человека. В отличие от имманентного, системно-структурного изучения языка «в себе и для себя», антропоцентрическое исследование рассматривает язык сквозь призму человека, провозглашая принцип постижения языка в тесной взаимосвязи с мышлением, сознанием, практической деятельностью. Такой подход обеспечивает доступ к источникам понимания поведения человека, его мотивов, целей и задач. С этой точки зрения язык дает не менее значимый материал для изучения истоков культуры, чем, например, археологические находки.

Несмотря на то, что замечания лингвокультурологического характера уже присутствовали в работах античных и средневековых авторов, философов эпохи Просвещения (Гераклит, Филон Александрийский, Ф. Д. Шлейермахер, В. Дильтей и др.), современное исследование проблемы взаимодействия языка и культуры основывается на более поздних работах, а именно идеях В. фон Гумбольдта, Л. Вайсгербера, Э. Сепира, Л. В. Щербы, А. А. Потебни и других лингвистов.В. фон Гумбольдт развил учение о языке как непрерывном творческом процессе и о «внутренней форме языка» как выражения индивидуального миросозерцания народа. Согласно Гумбольдту, язык формирует специфику нации, отражает характерное национальное мировидение. Гумбольдт отрицал изучение духовного своеобразия народа отдельно от языка. По его мнению, только язык «способен выразить самые своеобразные и тончайшие черты народного духа и характера и проникнуть в их сокровенные тайны. Если рассматривать языки в качестве основы для объяснения ступеней духовного развития, то их возникновение следует, конечно, приписывать интеллектуальному своеобразию народа, а это своеобразие отыскивать в самом строе этого языка» [Гумбольдт 1984: 69]. Исследование языков ученый считал наиболее плодотворным путем к разгадке тайны человека и характера народов: «…посредством языка можно обозреть самые высшие и глубокие сферы, все многообразие мира» [Гумбольдт1984: 6]. Гумбольдт также высказал мысль о том, что изучать язык человеку необходимо для того, чтобы познать самого себя и мир, который его окружает.

Л. Вайсгербер, представитель неогумбольдтианства, подчеркивает, что язык и все сферы жизни, и культурные достижения, пользующиеся им, находятся в отношениях взаимовлияния. При этом язык под воздействием внеязыковых условий начинает сам формировать человека, а обратное влияние на язык есть рефлекс оказанного влияния на человека [Радченко 2005: 120]. Вайсгербер полагал, что каждый язык уникален и в каждом языке заложена своя так называемая картина мира — культурноспецифическая модель. Вайсгерберу также принадлежит трактовка языковой способности человека, которая не совпадает с речевой способностью. Он говорит о ней, как о форме интеллектуального познания. Используя ее, «человек не предоставлен сам себе, не формирует себе собственный язык, а изучает родной язык, который, в сущности, есть языковая картина мира его сообщества» [Радченко 2005: 125]. Языковая способность выступает гносеологическим потенциалом всего человечества.

Э. Бенвенист полагал, что в мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, принадлежит самому определению человека: «Именно в языке и благодаря языку человек конституируется как субъект, ибо только язык придает реальность, свою реальность, которая есть свойство быть, — понятию «Ego» — «мое я» [Бенвенист 1974: 293].

Э. Сепир, называя культуру «ценностным отбором, осуществляемым обществом», признает за языком функцию приема, при помощи которого общество выражает свой опыт. Э. Сепир также отмечал, что «в том смысле, что язык в своей лексике более или менее точно отражает культуру, которую он обслуживает, совершенно справедливо и то, что история языка и история культуры развиваются параллельно» [Сепир 1993: 194]. По мнению Э. Сепира, язык выступает в качестве «внутренней формы» выражения культуры как внеязыкового содержания предметно-понятийного характера, а культура как процесс освоения человеком действительности и как фактор, воздействующий на развитие человеческого общества, часто оказывается под непосредственным воздействием языка [Сепир 1993: 195−197].

Опираясь на воззрения Э. Сепира, Б. Уорф ввел в науку гипотезу лингвистической относительности, более известную как гипотезу Сепира-Уорфа. Согласно ей, структура языка и системная семантика его единиц коррелируют со структурой мышления и способом познания внешнего мира у того или иного народа. Это значит, что язык может служить источником сведений о культуре, психологии и мировидении народа [Уорф 2003].

На подступах к проблемам лингвокультурологии стояли многие российские ученые. А. А. Потебня в своих работах показал роль слова в познании мира человеком и доказал, что язык — основа всех видов искусства. Несмотря на то, что А. А. Потебня относил себя к числу учеников и последователей Гумбольдта, он различал язык и дух языка. Если В. фон Гумбольдт утверждал тождество языка и духа, то для А. А. Потебни дух — это «сознательная, умственная деятельность, предполагающая понятия и, собственно, слова», то есть это вербализованная внутренняя речь [Потебня 1993].

Г. О. Винокур также занимался проблемой соотношения языка и культуры. Ученый обратил внимание на способность языка отражать историю народа, одновременно являясь частью этой истории и одним из сознаний народного творчества, а, следовательно, и частью культуры.

Вплотную к лингвокультурологической тематике подошел Л. В. Щерба. Он высказал мысль о том, что интерпретация действительности различными языками имеет нетождественный характер. Ученый заметил, что «мир, оставаясь везде одним и тем же, постигается по-разному в различных языках, даже в тех, на которых говорят народы, представляющие собой известное единство с точки зрения культуры» [Щерба 2004: 69]. Л. В. Щерба считал, что «громадное большинство слов-понятий любого языка несоизмеримо со словами-понятиями всякого другого языка» [Щерба 2004: 299]. Это положение стало фундаментальным в разработке современной теории о языковой картине мира.

У истоков современной лингвокультурологии стоят такие видные ученые как Н. И. Толстой, В. А. Маслова, В. Н. Телия, В. М. Шаклеин, Ф. Ф. Фархутдинова и др. В. Н. Телия занимается рассмотрением теоретических вопросов лингвокультурологии (установление дисциплинарного статуса науки, уточнение понятийного аппарата и др.), анализом русской фразеологии и изучением культурной коннотации как способа и средства хранения культурной информации. Сферой интересов В. М. Шаклеина является проблема моделирования окружающего мира в сознании отдельной личности или социальной группы языковыми средствами и языковой системой в целом. Н. И. Толстой выдвигает идею изоморфизма языка и культуры, что позволяет выявить основные страты в славянских культурах в их соотношении с языковыми формами реализации. Ф. Ф. Фархутдинова также считает эту идею убедительной, разделяя источники культурной информации согласно языковым формам реализации разных культурных страт. Она также не отвергает диахроническое осмысление соотношения язык и культуры наряду с синхроническим. В. А. Маслова занимается разработкой ряда вопросов когнитивной лингвистики и проблемой трансляции культуры в языке.

Проанализировав различные точки зрения на способность языка отражать окружающую действительность, можно сказать, что существуют два подхода к решению этого вопроса. Согласно первому, более радикальному подходу, язык отражает мир. Данная точка зрения принадлежит, например, Э. Сепиру и Б. Уорфу и подвергается критике. Согласно второму, язык связан с действительностью через знаковую соотнесенность. В работах Б. А. Серебренникова подчеркивается эта мысль. Он указывает на то, что язык не отражает действительность, а отображает ее знаковым способом, поскольку звуковой комплекс, составляющий слово, к отражению не способен, а фактическим результатом отражения являются концепты или понятия [Серебренников 1988: 6]. Аналогичного мнения придерживается С. Г. Воркачев, указывающий на то, что «язык непосредственно этот мир не отражает, он отражает лишь способ представления (концептуализации) этого мира национальной языковой личностью» [Воркачев 2003: 67]. В данной работе мы придерживаемся этой же точки зрения и считаем, что язык есть инструмент, с помощью которого происходит концептуализация мира человеком, т. е. каждый язык по-своему членит мир, а, значит, имеет особую картину мира, и языковая личность обязана организовывать содержание высказывания в соответствии с этой картиной. В этом проявляется специфически человеческое восприятие мира, зафиксированное в языке.

Национально-культурное своеобразие языка присутствует на всех его уровнях: и в фонетике, и в морфологии, и в синтаксисе. Однако видится целесообразным проводить лингвокультурологический анализ тех единиц языка и дискурса, которые приобрели эталонное, символическое, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают результаты собственно человеческого сознания — архетипического и прототипического, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорных и религиозных дискурсах и т. д. Наиболее ярко национально-культурная специфика проявляется в лексике и фразеологии. Более того, в отличие от лексических средств языка фразеологические единицы — это более сложные коммуникативные единицы, передающие определенную сложившуюся систему коннотаций и образного восприятия мира; фразеологизмы отражают в своей внутренней форме совокупность культурных представлений, актуальных как в плане синхронии, так и в плане диахронии. Выступая, по замечанию Н. Д. Арутюновой, «свернутыми» культурными текстами, фразеологизмы являются материалом для интерпретации устойчивых представлений, существующих в определенной культуре, пожалуй, даже более убедительным, нежели тексты художественной или публицистической литературы. Фразеология играет роль своеобразного культурного кода, который дает субъекту речи возможность идентифицировать себя с соответствующей лингвокультурной общностью. Значительное количество появившихся в последнее время исследований культурно-концептуальных особенностей фразеологических единиц и их роли в формировании и воспроизведении культурного самосознания этноса, народа, нации свидетельствуют о перспективности лингвокультурологического подхода к изучению фразеологии.

Фразеологизмы представляют собой косвенно-производную номинацию, в них осуществляется вторичная переработка знания, которая приводит к существованию ценностной, образной и культурно-исторической составляющей семантической структуры фразеологизма. По замечанию В. Н. Телии, во фразеологии, имеющей онтологический характер, корреляция «человек-язык» проявляется особо, т.к. во фразеологизме «концептуализированы не только знания о собственно человеческой, наивной картине мира и все типы отношений субъекта к ее фрагментам, но как бы запрограммировано участие этих языковых сущностей вместе с их употреблением в межпоколенной трансляции эталонов и стереотипов национальной культуры» [Телия 1996: 274].

По утверждению В. А. Масловой, фразеологизмы прямо (в денотате) или опосредовано (через соотнесенность ассоциативно-образного основания с эталонами, символами, стереотипами национальной культуры) несут в себе культурную информацию о мире, социуме. Фразеологический компонент языка не только воспроизводит элементы и черты культурно-национального понимания, но и формирует их. Каждый фразеологизм, если он содержит культурную коннотацию, вносит свой вклад в общую мозаичную картину национальной культуры [Маслова 2008: 88].

Фразеологический состав языка является наиболее прозрачным для воплощаемых средствами языка концептов «языка» культуры, поскольку в образном основании фразеологизмов отображаются характерологические черты мировидения. Система образов фразеологических единиц является своего рода «нишей» для кумуляции мировидения; основные источники культурно значимой интерпретации выступают в виде «семиотических систем, моделирующих результаты собственно человеческого самосознания — архетипического и прототипического [Телия 1996: 250].

В современной науке принято считать, что культурная информация в номинативных языковых единицах может быть представлена с помощью культурных сем, культурного фона, культурных концептов, культурных коннотаций. Можно говорить о том, что отображение культуры в лексемах и фразеологизмах, обозначающих идиоматические реалии, реализуется в культурных семах. К единицам, содержащим культурные семы в своем значении, относятся наименования предметных реалий. Культурный фон представляет собой характеристику лексем и фразеологизмов, обозначающих явления социальной жизни и исторические события. Этот тип культурной информации локализуется в денотативном компоненте значения, однако, в отличие от него, имеет ярко выраженную идеологическую направленность. К культурным концептам относятся имена абстрактных понятий, в семантике которых сигнификативный аспект преобладает над денотативным: они не имеют вещественной опоры во внеязыковой действительности в виде предметных реалий — денотатов. Их понятийное содержание «конструируется» носителями языка исходя из характерной для каждой лингвокультурной общности системы ценностей, поэтому культурные концепты проявляют специфику языковой картины мира.

Термин «культурная коннотация» в данной классификации типов культурной информации и способов ее воплощения в знаки языка закреплен за той ее разновидностью, которая характеризует образные языковые знаки. Культура проникает в них через ассоциативно-образные основания их семантики и интерпретируется через выявление связи образов со стереотипами, эталонами, символами, прототипическими ситуациями и другими знаками национальной и общечеловеческой культуры, освоенной лингвокультурной общностью [Телия 1996]. Мы также разделяем точку зрения В. Н. Телия, согласно которой связь языка с национальной культурой реализуется через культурную коннотацию.

Необходимо также отметить, что лингвокультурологическое исследование фразеологии требует определения объема понятия «фразеология». На протяжении XX века были предприняты многочисленные попытки по определению категориальных признаков фразеологизма. Довольно схематично можно разделить результаты этих исследований на два «лагеря», отличающиеся «узким» и «широким» пониманием фразеологии. Сторонники «узкого» понимания включают в состав фразеологии только идиоматику (фразеологические единства и фразеологические сращения); сторонники «широкого» понимания признают за содержанием фразеологии устойчивые сочетания в форме любых синтаксических конструкций. С целью проведения лингвокультурологического анализа более целесообразной видится вторая точка зрения, поскольку при «узком» понимании фразеологии за пределами исследования остается важная и объемная часть материала.

Таким образом, фразеологизм является экспонентом культурного знания, когнитивная «память» которого хранит культурные традиции народного менталитета, что определяет функционирование и воспроизведение фразеологизма как константа видения мира. Фразеологизм как носитель культурной информации представляет собой фрагмент языковой картины мира. Лингвокультурологический анализ культурно-национальной коннотации фразеологизмов показывает их способность служить эталонами и стереотипами национального мировосприятия, дает возможность интерпретировать входящие в них концепты, как представления, существующие в коллективном сознании носителей языка. Используемые в современном языке фразеологические единицы, как насчитывающие многовековую историю, так и появившиеся сравнительно недавно, не только актуальны для синхронного анализа, но и дают возможность исследователю проследить некоторые изменения в содержании тех или иных концептов национальной культуры, сделать вывод, что, несмотря на то, что слова «ветшают», концепты, эволюционируя, остаются, зачастую меняя прежнюю словарную оболочку.

Необходимо отметить, что лингвокультурологические исследования, сопоставляющие, анализирующие несколько языков, представляют собой «ключ» к пониманию собственной, родной культуры носителя языка. Любые новые знания интерпретируются и интегрируются на основе уже полученных, а это значит, что понимание другой культуры невозможно без обращения к собственной, более глубокого ее изучения и понимания. В этой связи довольно перспективным видится дальнейшее лингвокультурологическое исследование фразеологического фонда английского и белорусского языков.

фразеологизм лингвистический культурный.

• 1. Бенвенист, Э. Общая лингвистика. М., 1974.
• 2. Воркачев, С. Г. Язык как «зонтиковый» термин // Язык, сознание, коммуникация. М., 2003.
• 3. Гумбольдт, В. ф. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
• 4. Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика. Минск, 2008.
• 5. Потебня, А. А. Мысль и язык. Киев, 1993.
• 6. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. М., 1993.
• 7. Радченко, О. А. Язык как миросозидание: Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. М., 2005.
• 8. Серебренников, Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. М., 1988.
• 9. Телия, В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996.
• 10. Уорф, Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Языки как образ мира. М., 2003.
• 11. Щерба, Л. В. Языковая система и речевая деятельность. М., 2004.