Оценка романа в современной критике

«Нормальное назначение человека — прожить четыре времени года, то есть четыре возраста, без скачков и донести сосуд жизни до последнего дня, не пролив ни одной капли напрасно» — не зря такие слова звучат в романе Гончарова «Обломов». «Без скачков», то есть без перепрыгивания через какие-то этапы. «Не пролив ни одной капли напрасно» — подразумевает полнокровное проживание каждого из них. Совершенно осознанно автор отражает подобную мысль в «Обыкновенной истории» и «Обрыве». Гончарова интересовал сам ход жизни, сказывающийся на сдвигах в ментальности целых слоев населения. Художник обладал способностью улавливать, по его словам, «нечто очень коренное и надолго устанавливающееся и образующее иногда ряд поколений» [4, с. 23]. В многочисленных письмах именно общечеловеческий и всевременной смысл восхождения героев по ступеням возрастов обсуждался писателем неоднократно. В одном из них, к С. А. Никитенко, автор делится своим «сверхзамыслом», который не в силах осуществить, а именно: создать «артистический идеал», идею, связанную с исследованием «вообще человеческой натуры» на примере личности, по природным задаткам своим «честной, доброй, симпатичной», проживающей драматически осложненную жизнь во многом в силу этих задатков. Гончаров наметил и сам временной масштаб изображения человеческой натуры — не в отдельных эпизодах, а во всей жизни с прослеживанием важнейших возрастных этапов (от борьбы и поисков правды на заре жизни через разочарование к апатии в конце ее). Он видел своё предназначение в реализации этого замысла, так как идеи трёх его романов зародилась почти одновременно — в сороковых годах девятнадцатого века. Однако автор не исполнил своего предназначения, так как был уверен в ограниченности своих сил, утверждая: «Не только моего, но и никакого таланта не хватило бы на это» [4, с. 22].

Так или иначе, Гончаров пришёл к подобному умозаключению, когда вовсю шла работа над «Обрывом», а к тому времени были написаны и «Обыкновенная история», и «Обломов», которые служили попыткой автора воплотить своё предназначение и изобразить «вообще человеческую натуру» путём отражения ступеней взросления в своих произведениях.

«Каждый из трех романов Гончарова трактует по-разному темы трех эпох жизни человека: младенчество и детство с образами матери и родового поместья, затем пробуждение (в подростковый и юношеский период): духовное — в идеалистическом климате тридцатых годов со стремлением к творческому самовыражению, эмоциональное — с первыми опытами любви, и в заключение период взросления, возмужания, связанный с Петербургом и с правительственной службой, с подавлением эмоциональных порывов юности, с женитьбой» [4, с. 13] - объясняет Е. А. Краснощёкова содержание произведений Гончарова. Автор замахнулся на нечто невообразимое — одним махом, ценой собственного таланта, собственной судьбы и жизни обозреть человеческую натуру во всех её проявлениях, да ещё и в динамике. Но нельзя сказать, что это у него не получилось: роман «Обыкновенная история», как первое произведение Гончарова, является не только подтверждением таланта, но и сильной, достойной попыткой воплотить замысел в жизнь.

К сожалению, так не считал многоуважаемый критик и по совместительству современник Гончарова — Виссарион Грогорьевич Белинский. «Во многих работах Гончаров был представлен скромным учеником критика, чьим мудрым рекомендациям он следовал с пользой для себя на протяжении всего творчества» [4, с. 21] - говорит Е. А. Краснощёкова, глубоко исследуя этот вопрос в своей статье. Однако автор не так уж был предан идеалам и идеям Белинского, раз решился рассказать о «романтиках» в несколько положительном ключе, хоть «положительными» у Белинского являются исключительно реалисты. Надо сказать, что Белинский резко изменил свою позицию и стал гонителем «романтизма» после вышедшей в 1846 году статьи «Русская литература в 1945 году», где контраст «романтиков» и «прагматиков» заостряется и упрощается, так как берётся в расчёт лишь единственный признак: одни люди «деятельны и крепко держатся пословицы: на Бога надейся, сам не плошай», а другие — «романтические ленивцы», «вечно бездеятельные или глуподеятельные мечтатели» [1, с. 383]. Инверсия взглядов Белинского в этом вопросе до конца не ясна, так как он сам в прошлом среди своих трудов уже имел написанную пьесу «Дмитрий Калинин», главный герой которой мало того, что романтик, так ещё и удивительно похож на Александра Адуева — героя «Обыкновенной истории» Гончарова. После своего опыта в создании романтического персонажа очень странно накидываться на романтического персонажа другого автора, но Белинский, в своей статье «Взгляд на русскую литературу 1947 года» именно это и делает — в крах разносит мировоззрение Адуева-младшего, не давая ни слову из его романтических речей оказаться истиной. «В суждениях Белинского о первом романе Гончарова мог отозваться собственный творческий опыт, который со временем превратился в отвергнутое (постоянно отвергаемое!) прошлое» [4, с. 22] - считает исследователь Краснощёкова, а потому «Намерение представить смешными и незначительными людей, которым сам критик ранее отдавал предпочтение, обнаруживает теперешнее резкое их неприятие» [4, с. 25]. Белинский «находился в крайней степени отрицания романтизма, вследствие чего ему было решительно все равно, чем ни бить ненавистный ему романтизм» [4, с. 33]. Он ошибочно полагал, что «Обыкновенная история» принесёт пользу обществу, если нанесёт удар по романтизму и всякой мечтательности. Потому он осуждал Гончарова за эпилог романа — он заметно выбивался из предположений Белинского о том, что роман написан непосредственно для порицания романтизма. По Белинскому, Адуев в эпилоге «лицо вовсе фальшивое, неестественное», поскольку «такие романтики никогда не делаются положительными людьми» [1, с. 396]. Такое категоричное высказывание даёт читателю понять, что критик субъективен, а потому «дальше своего носа не видит». И действительно, Белинский упустил среди рассуждений о романе главную тему, задетую Гончаровым — взросление, становление личности. «Очевидно, что Белинский не смог, (вернее, даже и не намеревался, занятый другим), разгадать талант Гончарова. Критик не посчитал нужным вникнуть в непривычно замкнутый на себе „художественный мир“ гончаровского романа, где опосредованно преподносятся серьёзнейшие нравственные истины, где живая аналитическая мысль пробивает себе путь через соотношение образов и их внутреннее движение…» [4, с. 35].

Белинский выделяет Александра Адуева не как личность, которая только встала на пусть своего формирования, а как определённую породу людей, которые без малого никчёмны и надоедливы окружающему их обществу. В своих рассуждениях он так даёт понять своё презрение к подобным героям и подобным людям, что невольно встаёшь на сторону Петра Ивановича Адуева, чтобы вдруг не выглядеть глупо и не попасть под праведный гнев знаменитого критика. Однако его предвзятое, а потому и поверхностное мнение, мало что может значить для наследия, оставленного романом в веках. Надо признать, что Белинский безошибочно определяет тип и характер главного героя, разгадывает его мотивацию так легко, будто щёлкает орешки: слава, дружба и любовь действительно являются двигателями желаний Александра Адуева. Другое дело, как к этим «двигателям» относится автор, а как критик, и здесь неизбежно надо выбрать сторону, с которой читатель рассматривает данное произведение: лояльную или прагматическую. Предпочтительнее, конечно, не делить мнения на «чёрное и белое», но в рамках вопроса того времени «розового цвета» не существовало.

Так или иначе, «в контексте „натуральной школы“ (а именно таковой контекст был избран Белинским!) Гончаров выглядел непонятным и остался непонятым» [4, с. 36], и, возможно, именно это помогло автору усомниться в своих силах. Конечно, «трилогия» романов Гончарова была завершена, но чувство недосказанности осталось. Неудивительно, ведь непростую тему взросления человека и одновременную с ним взросления личности так широко не поднимал ещё никто в русской литературе, а Гончаров не только сделал попытку"расширить берега", но и преуспел в этом.