Теоретические истоки феномена молодежной культуры

Несмотря на то, что теории и концепции движения бунтующей молодежи появятся к тому времени, когда само движение будет умирать, период его расцвета будет пройден, и его сменят не столь многочисленные неформалы, у молодых достаточно источников, из которых они черпали и черпают идеи. Это главным образом социальные философы, культурологи, общественные деятели, критиковавшие аморальность, негуманность современного общества. Среди них можно назвать Р. Миллса, Д. Рисмэна, Г. Маркузе, Э. Фромма, П. Гудмана, А. Камю, Ж.-П. Сартра и др. Огромной популярностью также пользовался Че Гевара.

Из перечисленных выше имен особо выделим Герберта Маркузе, который почитался радикальной молодежью идейным отцом. У них даже был лозунг «МММ», расшифровывавшийся как «Маркс, Мао, Маркузе».

Многим молодым людям современная цивилизация представлялась так, как она была описана у Маркузе — в виде общества, состоявшего из «одномерных людей», «откормленных» животных, поверхностных в своих эмоциях, нищих в своих человеческих отношениях, людей-марионеток, от колыбели до гроба контролируемых специалистами-манипуляторами. Получив от современной науки и техники материальный комфорт, человек потерял гораздо большее — индивидуальность, свободу и независимость. Из этого следовал лозунг: «Индивид— вот цель» и призыв к отрицанию существующего общества. При этом, согласно концепции Г. Маркузе, к решительному отрицанию существовавшего общества (determinate negation) способны были лишь маргинальные социальные группы «морально отчужденных», к которым он относил в первую очередь молодежь.

Движущей силой социальных изменений, проявляющейся как «большой (тотальный) отказ», выступали радикальные интеллигенты и студенчество. Одной из форм такого их протеста была «культурная революция», имевшая целью развитие «новой чувственности», проявлявшаяся в создании произведений сюрреалистического искусства.

Из современных же философских направлений молодые люди предпочли экзистенциализм потому, что он ставит в центр проблему личности. Рассматривая причины популярности экзистенциализма в США, Б. Данэм отмечает, что «одно из очарований экзистенциализма» состоит в том, что он апеллирует к человеку; что он так или иначе уверяет человека в том, что в современном обществе он, человек, как бы то ни было, имеет некоторое значение, определенную ценность, а не полностью обезличен и обесценен" .

Обратили они внимание и на неофрейдизм. Он дал молодым людям возможность связать бунт против психологизированного отчуждения и «техногенного» образа жизни (представляющий собой, прежде всего ниспровержение моральных табу в сфере личной жизни) с протестом против общественных институтов, дав многим из них основание утверждать, что нарушение моральных запретов является не чем иным, как отрицанием капитализма.

Из числа неофрейдистов наибольшее влияние на радикальную молодежь оказал Вильгельм Рейх, по мнению которого, первопричиной неврозов является авторитарность, то есть авторитет, проявляющийся в институтах государства. Истинно счастливым он считал человека, счастливого в сексуальном отношении, но возможность такого счастья существует лишь в свободном обществе, в котором нет морали, нет религии и нет государства. Это общество можно создать путем «великой культурной революции», сочетающей сексуальное и социальное освобождение.

В 60-х гг. XX столетия феномен молодежной культуры впервые ярко и громогласно заявил о себе, выплеснувшись в студенческую революцию, занимавшуюся созданием контркультуры. Популяризаторские и теоретические научные работы «отцов», посвященные этому явлению, появятся лишь к концу 60-х — началу 70-х гг. И самыми знаменитыми из них будут неоднократно переиздававшиеся работы Чарльза Рейча «Зеленеющая Америка» (1970) и автора термина «контркультура» Теодора Рожака «Создание контркультуры» (1969).

Чарльз Рейч в книге «Зеленеющая Америка» выступил в роли популяризатора, проповедника и идеолога контркультуры. В основе концепции Рейча лежала идея революции в сознании. Эта революция должна была изменить мир: «Революция приближается, — писал Рейч. — Ее основным творением будет новая и незыблемая цельность и красота — обновленное отношение человека к самому себе, к другим людям, к обществу, к природе и к земле». Согласно Рейчу, из-за быстрого развития науки и техники произошло отставание морали, культуры, ценностей. «Американцы потеряли контроль над механизмом своего общества, и только новые ценности и новая культура могут восстановить контроль». Но для этого нужна революция, чтобы «человеческое мышление, его общество и его жизнь привести в соответствие с революцией в технике и науке, которые уже произошли» Молодежная культура: Молодежь и проблемы современной художественной культуры: Сб. науч. тр. — Л.: ЛГИТМИК, 1990. С. 47.

Другим теоретиком молодежной культуры и контркультуры был преподаватель истории Калифорнийского колледжа в Хэйвуде Теодор Рожак. Годом раньше Ч. Рейча, то есть в 1969 г., он опубликовал книгу, которая называлась «Создание контркультуры. Размышления о технократическом обществе и молодежной оппозиции ему». В отличие от Рейча он претендовал на роль не столько провозвестника, сколько систематизатора и даже «метафизика» контркультуры.

Согласно Рожаку, в основе бунта молодых лежал непримиримый конфликт поколений. В жизни и сознании «отцов» молодым особенно ненавистно было то, что «родители» устремлялись в погоню за благами и наслаждениями «показного потребительства». Они довели мир до того, что тот стоял на грани катастрофы. Контркультура же выступает против «абсолютного зла», а зло — это «тень ядерного уничтожения, неотступно следующая за нами, … за нашей политикой, нашей общественной моралью, нашей экономикой, нашими интеллектуальными усилиями, наконец, нашей цивилизацией, по уши увязшей в геноциде, в азартной сумасшедшей игре, где на карту ставится всеобщее уничтожение». «Мир стал лабораторией, перед входом в которую оставляют свои личные чувства». А поэтому первая и основная заповедь контркультуры — это борьба против технократии". «Молодежный протест нашего времени… выходит за пределы идеологии и достигает уровня сознания, пытающегося преобразовать самые глубинные чувства, которые касаются „я“, другого человека, среды». Прежде всего, носители контркультуры воздвигнут «новую землю» и «новые небеса», в корне отличающиеся от технократического макрокосмоса. Под этими «новыми пространствами» Рожак подразумевает такое «осознание жизни», которое повлечет за собой желание открыть свои сердца визионерскому воображению", причем настолько, насколько это может понравиться каждому в зависимости от его субъективных качеств. Чтобы обзавестись таким воображением, нужно только отказаться от общепринятой точки зрения на окружающую нас действительность и, отвергнув научный метод исследования, увидеть мир, каков он есть. Левикова С. И. Молодежная культура. — М., 2002. С. 45.

Рожак выступал за протест, но одновременно подчеркивал, что контркультура противостоит не только господствующей «культуре отцов», но и экстремистским лозунгам «антикультуры». Протест контркультуры должен был быть пассивным: «Нужно тихо взойти на костер, будучи твердо уверенным, что только такая кротость обладает красноречием, способным заставить людей отказаться от образа жизни, который (мы в это верим) они внутренне ненавидят». И тут же Рожак отмечал, что он за открытое столкновение, но не прямое, а посредством наркотиков, психической одержимости, самосозерцания. А лучше всего наркотики заменить шаманством, так как наркотики ведут к тому, что молодежь попадает в ловушку технократии.

По Рожаку, бунтующая молодежь не поняла, что сегодня «правые, левые и центр» ведут борьбу за одни и те же ценности — ценности технократии, а это значит, что результатом такой борьбы, даже в случае победы так называемых прогрессивных сил, может быть лишь новый триумф технократизма: тот же «технократический тоталитаризм», только еще более изощренный и усовершенствованный. Действительно же радикальная задача состояла в том, чтобы выйти за рамки этой внутритехнократической конфронтации, выйти за пределы политики и даже «социальности» как таковой. Левикова С. И. Молодежная культура. — М., 2002. С. 46.

Тремя годами позже, в 1972 г., Рожак издал книгу, которую назвал «Где кончается пустыня». Под пустыней в ней подразумевался мир, созданный на основе «технической рациональности», то есть современное западное общество. Автор достаточно пессимистично смотрел на «пустыню», считая, что она — «не место, где надо строить дом» и, продолжая антитехнократическую, антинаучную тему, начатую в предыдущей книге, он пришел к выводу, что «таков трагический парадокс современней истории: отрицание науки превратилось в этический императив борьбы за справедливость и человеческое достоинство».

Несколькими, годами позже в работе «Личность-планета. Творческая дезинтеграция индустриального общества» Т. Рожак написал: «Мы гуманисты не по выбору, а по несчастью, гуманисты потому, что у нас нет другого, во что бы мы верили, гуманисты от испуга перед единственной альтернативой — бездной нигилизма». Мотив избранности" прозвучавший в «Незаконченном животном», нашел в этой книге свое продолжение. Рожак рассуждал о создании или, вернее, воссоздании «планеты-личности». Путь к этой планете идет, согласно предсказанию Рожака, через организацию малых неформальных групп, состоящих из энтузиастов, заинтересованных в чисто гуманистических целях. Группы эти располагаются между социальными клетками корпоративного общества, ни в чем не соприкасаясь с ним. Подобные объединения людей, возникающие по любым, самым пустяковым поводам, Рожак называет «ситуативными группами»; «это маленький мир друзей, где каждый может петь свою песню». Именно в таких группах они начинают чувствовать себя личностями. Они жаждут признания и самоутверждения. Здесь и теперь. Не дожидаясь успеха движения и приговора истории".

Тема противостояния норм и ценностей старшего и младшего поколений поднималась в книге «Погоня за одиночеством», написанной в 1970 г. американским философом, культурологом Слейтером. Он отмечал, что в конце 50-х — начале 70-х гг. между поколениями, прежде всего, возникла разница в коренной предпосылке: старшее поколение исходило из экономики скудости, младшее — из экономики изобилия, избытка, откуда проистекали все остальные противоположения в предпочтениях, которые были следующими:

При этом Слейтер всячески подчеркивал, что изобилие и экономическая обеспеченность сами по себе не порождают «новой культуры».

В последней примечательно не прославление экономического благополучия, а отказ от его исходных принципов, отрицание искусственно фабрикуемой скудости, лежащей в основе материального изобилия. Новая культура со своей новой моралью выступают против того, чтобы разрастание материального богатства вело к распаду и опошлению человеческих отношений, чтобы накопление собственности приводило к одиночеству души. Иначе говоря, молодежная культура, в представлении Слейтера, не только плод «изобилия», но и попытка найти лекарство от болезненного дурмана.

Вторил Слейтеру и философ, социолог К. Кенистон, который признавал, что «кризис молодежи» — это отказ значительной части юношей и девушек принять ценности и нормы, лежащие в основе капиталистического общества".

Ситуация, в которой оказалась молодежь в 60—70-х гг., оказалась как бы «сфотографированной» в этической концепции одного из ярких представителей протестантской неоортодоксии Харвея Кокса, который по своим профессиональным интересам серьезно изучал молодежную культуру и сам относил себя к «правому флангу новых левых». Эта концепция была очень популярна среди молодежи.

Этика Кокса базируется на разработанной им «теологии игры», суть которой сводится к тому, что человек должен воспринимать окружающую действительность как огромное игровое пространство, где он, в зависимости от ситуации, играет ту или иную роль: родителя или ребенка, учителя или ученика, начальника или подчиненного, продавца или покупателя, пассажира, врача и т. п. «Мировое зло», бездуховность и аморализм будут возникать лишь тогда, когда игра будет вестись не по правилам. Христос-Арлекин же при помощи смеха призван преобразовывать мир, давать людям новые правила игры, в результате чего непременно восторжествует подлинная нравственность. Таким образом, Кокс не выносит поиск добра и зла за пределы мира, а пытается обосновать действенный подход к проблемам нравственного совершенства.

Изучению «молодежного вопроса» много сил и времени отдал американский социолог К. Кенистон. «Сегодняшняя молодежь является первым поколением, выросшим после Второй мировой войны. Этот факт сам по себе уже отличает его от других поколений и способствует созданию у него настроений, порождаемых современной обстановкой с ее материальным изобилием и быстрыми социальными переменами».

Он выдвигает гипотезу, согласно которой источник протестов следует искать в качественно новых задачах, этике и стиле жизни, рождаемых постиндустриальной революцией. Согласно Кенистону, начавшаяся еще в XVII веке и все еще продолжающаяся в настоящее время индустриальная революция была больше всего заинтересована в развитии производства и количественном накоплении благ — материальных, социальных, политических. Постиндустриальная революция, решившая проблемы производства, делает упор уже не на количественной, а на качественной стороне жизни — духовном и эстетическом богатстве, всестороннем развитии личности, общественной морали и т. п." Особенность нынешнего этапа состоит в том, что в нем задачи постиндустриальной революции переплетаются с нерешенными задачами индустриальной революции. Таким образом, по Кенистону, студенческие волнения следует объяснять не недостатками, а успехами индустриальных стран, не тем, что «индустриальные страны не выполнили своих обещаний, а тем, что их успехи в некоторых областях превзошли все ожидания». Именно из этого-то и следует столь возросшее внимание современной молодежи к морально-этическим проблемам: «Они ищут новые ценности в жизни, чтобы заполнить духовную пустоту, созданную материальным изобилием. Являясь первым поколением, которому не приходится беспокоиться о средствах существования, о том, чтобы обеспечить себя, утвердить свое положение, они обратились к целям самовыражения и общественного служения, пытаясь научиться тому, как жить разумно и хорошо в условиях изобилия, принятого их поколением как само собой разумеющееся» Левикова С. И. Молодежная культура. — М., 2002. С. 50.

Рост благосостояния, как отмечает Кенистон, в результате развития науки и техники дает возможность освободить значительную часть подрастающего поколения от труда. Молодежь сумела оценить глубину противоречий общества и потребовала воплощения в жизнь благородных идеалов и ценностей.

Кенистон конфликт «отцов» и «детей» объясняет его так: «Взгляды, сложившиеся у поколения „отцов“ в эти годы стремительных перемен и отражающиеся на их поведении в моменты кризисов, часто сильно отличаются от принципов, идей и убеждений, которые они проповедовали и старались привить своим детям. Реакцией на такое противоречие между практикой и принципами и объясняется столь распространенное среди молодежи представление о „лицемерности“ родительского поколения». А так как «родители» «лицемерностью» оттолкнули от себя молодежь, то, согласно Кенистону, «молодежная культура» создает особый, замкнутый мир настоящего, отрезанный от прошлого и будущего. Сознательный культ настоящего (Cult of the Present), свобода от труда, отречение от протестантской концепции «жизни в работе» и замена ее новым лозунгом «жизни в удовольствиях» (fun-morality) — все это является результатом влияния потребительско-гедонистического мировоззрения на «молодежную культуру». Чувственные наслаждения, узколичные интересы, интимный мир общения, часто представленный ценностями «трех С» — скорость, секс, стимуляторы (наркотики), — вот сфера приложения молодежных сил" Левикова С.И.с.51. А так как Кенистон считает, что в среде молодежи бытует «культ настоящего», то именно в нем он видит причины отчуждения.

Напрямую не посвященные анализу молодежного движения, но вносящие свой вклад в объяснение причин происходившего тогда, были чрезвычайно нашумевшие в Америке книги социолога, футуролога А. Тоффлера «Футурошок» и «Третья волна».

По А. Тоффлеру, неразбериха и «свистопляска» в социальных, в том числе моральных отношениях людей, явление скорее прогрессивное. Поэтому задача состоит в том, чтобы «приспособить» поведение людей к новым социально-экономическим и культурным реалиям, «согласовывать» их сознание с происходящими переменами.

А. Тоффлер считал, что постиндустриальное общество — общество более умное. Он пишет: «Более умное окружение породит умных людей». А за изменениями в будущем обществе, которое станет «компьютерным обществом», произойдут значительные изменения в семейных и межличностных отношениях, преобразуется система обучения и воспитания. «В цивилизации Третьей волны молодежь не будет слоняться по улицам и у нее будет меньше потребительских настроений, спросом будут пользоваться совсем другие моральные качества».

Такова точка зрения А. Тоффлера. Но он отнюдь не одинок. Так, к примеру, Даниэл Белл, профессор Гарвардского университета, считал, что молодежь выросла в эпоху, когда старые идеи утратили свою силу, и у нее нет необходимости познавать и брать на вооружение то, что уже себя изжило. Молодежь живет в «индустриальном обществе», будет жить в «постиндустриальном» и поэтому ей совершенно чужды ценности «доиндустриального» общества" Тоффлер А. Третья волна // Вопросы философии. — 1973. — № 10. — С.22 .

П. Инглехарт также связывал тягу молодежи к духовным ценностям с тем, что общество вступало в «постиндустриальный» период развития. А профессор-психоаналитик Гарвардского университета Эрик Эриксон писал: «Тут главный вопрос не в создании новой идеологии, а в создании универсальной этики, взращенной на всемирной технической цивилизации. Такую этику не могут создать ни идеалистически настроенные юнцы, ни читающие нравоучения старцы. Ее могут создать лишь те, кто на опыте многих поколений знает, что важно не то, что производится, а важно то, насколько нам дорого творение наших рук» Бенкс Луис. Глазами юности // Америка. — 1971. — № 172. — С.5.

Перекликается с этими концепциями и теория «исторического несоответствия» Збигнева Бжезинского, согласно которой источник студенческих волнений нужно искать в подсознательной озабоченности некоторых студентов тем, что и сами они, и их идеалы отстают от развития общества. Студенческая революция рассматривалась не как революция, а как контрреволюция.

Итак, здесь мы вкратце остановились на истоках формирования леворадикально настроенной молодежи и на некоторых концепциях, которые стали возникать «по итогам» 60-х. Мы не ставили перед собой задачу рассмотреть все теории и концепции, относящиеся к данной теме, а хотели лишь показать «теоретические» истоки молодежного протеста и реакцию на него ученых «отцов». Теперь же обратимся собственно к молодым. А начнем разговор с 50-х гг., когда в послевоенной Америке появились так называемые битники, которые собственно и начали создавать молодежную культуру.