Противостояние ханьской элиты маньчжурской аристократии (XIX век — начало XX века)

Вера в сверхъестественное, свойственна человеку с начала времен. Народная фантазия наделяет «тайными, не открывающимися с первого взгляда свойствами весь окружающий мир». Гомер, мифический поэт, на произведениях которого зиждется европейская культура, сказал: «Боги ткут человеческие несчастья, дабы грядущие поколениям было, о чем слагать песни». Через несколько столетий китайский мудрец Мэн-цзы произнес:

«Жизнь заключается в заботе и печалях, а смерть — в покое и радостях». Гомер пел о непредсказуемости земных событий и горестях людского существования. Мэн-цзы объяснял, что «лишения позволяют жить, а праздность и наслаждения приводят к гибели». Гомер и Мэн-цзы жили в разное время и в разных странах, но если мы посмотрим на их учения с точки зрения сегодняшнего дня, то обнаружим, что они сходятся «в светлом взгляде» на мир.

Если считать точку зрения китайского философа основой мировоззрения, то можно прийти к выводу, что по-настоящему китайцы жили в период правления династии Мин и Цин. Тяготы, которые выпали на долю населения в эту историческую эпоху мало с чем сравнимы.

Династия Мин правила около трёх столетий, и к концу её существования, она была потрясена волной народных восстаний. Ни высокая рента, ни налоги и поборы не могли уберечь империю от экономического кризиса. В ряде провинций свирепствовал голод. «Распри между феодалами, их междоусобные столкновения еще более накаляли обстановку», — писали уже современные китайские революционеры, рассматривавшие тогдашнее положения крестьян с точки зрения сегодняшнего дня.

Тогда было неудивительно узнать об очередных кровавых расправах ханьских элит над теми, кто открыто выступал против тирании. Неудивительно, что крестьяне объединялись в группы и выражали своё гнев вооруженными восстаниями. К ним даже присоединялись правительственные солдаты, которые обращали оружие против своих военачальников, взламывали помещичьи зернохранилища и раздавали зерно беднякам.

Неудивительно, что с такой армией и «защитой» государства, в 1618 г. началась борьба между ханьцами и маньчжурами, причём перевес был на стороне вторых. Ослабленная внутренними противоречиями, Минская империя не смогла сдержать вражеский натиск. Китайскую армию постиг ряд неудач. Вскоре маньчжуры завоевали Корею и Внутреннюю Монголию и уже в 1636 г. Абахай принял титул императора и переименовал династию, назвав ее Цин. Однако, несмотря на это, «формы организации государственного управления были заимствованы у Китая».

«Вторжение маньчжуров, — писали китайские историки, — вызвало коренные изменения во внутренних противоречиях Китая: основным стало национальное противоречие между маньчжурами и китайцами».

Маньчжуры вели себя как настоящие победители. Они не принимали участия в труде и торговле, которые считали унизительными занятиями, и основными видами их деятельности были административная или военная службы (в качестве офицеров). Их привилегии были оформлены юридически. Впрочем, составление новых законодательных актов не было проблемой для династии Цинь: в высших эшелонах власти были только маньчжуры. Они назначались в Верховный императорский совет, занимали должности министров, генералов, наместников и губернаторов в провинциях. Немногие китайцы, даже преданно служившие новой династии, могли занять высокие посты.

Однако, несмотря на победу над ханьцами, страх перед ними у маньчжуров существовал. Они боялись ассимиляции их китайцами, и это не удивительно, ведь на тот момент «победителей» было около 300 тысяч, а китайцев насчитывалось в десять раз больше. Это повлекло за собой новые законодательные акты, запрещающие союз между маньчжурами и китайцами.

Но самым унизительным для китайцев стало ношение косы, которая считалась признаком покорности маньчжурскому императору. За отказ носить косу без всякого разбирательства отрубали голову.

«Коса имела и практическое значение. Если возникала драка между двумя подданными Поднебесной империи, то они обычно старались прежде всего вцепиться друг другу в косу, а затем уже вступали врукопашную. Коса использовалась и в „воспитательных“ целях: отец семейства применял ее вместо розги для наказания детей. Полицейские при аресте преступников связывали их вместе косами, а затем уже отводили в присутственное место».

Одной из форм выражения протеста китайцев против маньчжурского господства было отрезание косы. Казалось бы, это был незначительный акт, но это был первый шаг к освобождению от ненавистной власти. Ведь именно великий китайский революционер-демократ Сунь Ятсен в 1895 г. в японском порту Кобэ в знак непокорности маньчжурским правителям «остриг косу и переоделся в европейское платье».

Маньчжуры действовали не только с помощью угроз и кровавых расправ, чтобы ослабить сопротивление китайцев, они старались казаться близкими китайскому народу по культуре и верованиям. Первым знаком «внимания» к китайцам со стороны маньчжуров было дарование древнему китайскому мыслителю Конфуцию пышного титула — «Кунцзы, древний учитель, великий и славный, совершеннейший мудрец».

«Длительное господство в Китае маньчжурских завоевателей вовсе не означало, что они отвергли все китайское и создали нечто новое, не схожее с духовной культурой предшествующих веков: маньчжурские власти стремились использовать культуру и многовековые традиции Китая в интересах своего господства. Они приняли китайский разговорный и письменный язык, хотя при цинской династии маньчжурский язык считался языком императора, однако последний обычно пользовался китайским. Поэтому жизнь и деяния маньчжурских правителей во времена династии Цин следует рассматривать в тесной связи с духовными традициями древнего Китая».

Но не только язык и духовную культуру «приняли» маньчжуры. Новые императоры также унаследовали почти все священные регалии китайских правителей прошлого и даже дали себе символическое название «Цин», которое означает «чистый», «светлый». Не только династия в целом, но и правление каждого императора обозначалось иероглифами, символизирующими «счастье», «благополучие», «благоденствие», «мир», «преуспеяние» и т. д. Эти девизы, имевшие китайское название «няньхао», призваны были выражать «самые лучшие пожелания как всей стране, так и лично монарху».

Не только маньчжурские завоеватели, но и ханьцы, вставшие на их сторону, подавляли движение народных масс, восставших сначала против старой власти, а затем и против захватчиков. Рассматривая этот аспект, автор выпускной квалификационной работы, видит проблемы в следующем. Основная часть населения явно не желала возрождения династии Мин, свергнутой маньчжурскими захватчиками, мы увидели это, рассмотрев предысторию завоевания Китая в XVII в. Тем не менее, ханьская элита продолжала борьбу. Как мы знаем, тайные союзы имели связь с чиновниками, административными лицами, купцами и т. д., пренебрегая народными массами и лишь используя их для достижения своей цели. Такой же стратегией пользовалась и ханьская элита, пытавшаяся вернуть было могущество, только связующим звеном между ней и местными властями были тайные общества.

Ниже будут рассмотрены следующие аспекты, раскрывающие данную концепцию:

• — религиозные концепции тайных обществ Китая. Несмотря на различные типы структурных организаций, мистические или философские учения присутствуют в каждой из них. Исследование этого вопроса позволит понять, на что опирались ханьские элиты: на традиционные учения или же на новые и незнакомые до XIX в. Верования (например, христианство);
• — рассмотреть подпольную деятельность, которую совершали представители маньчжурских элит против Цинской династии. Вполне возможно, что они были членами неких тайных обществ религиозного толка, и их восприятие политической картины могло измениться, что и объединило их с ханьцами;
• — понять, как связаны негласные структуры с партией Гоминьдан и какую роль они сыграли в Синьхайской революции, каково было значение ханьских элит в этом событии.