«Цельнометаллическая оболочка» (1989) , Стэнли Кубрик

Бюджет: 30 млн долл. США.

Сборы: 46,4 млн долл. США

Несмотря на существенные внешние различия, которые обнаруживаются между стилями и подходами режиссёров Стэнли Кубрика и Френсиса Копполы, они выражают схожие идеи. Только Кубрик делает это более агрессивно и безжалостно, а также черпая своё вдохновение не из литературных и философских источников, а из собственного представления об исторической картине мира и создавшей её неисправимой человеческой натуре. Они придают каждому громкому событию нового времени свои характерные черты — будь то война или полёт в космос.

" Цельнометаллическая оболочка" - экранизация книги «Краткосрочники» (в другом переводе — «Старики») американского писателя Густава Хэсфорда. Скептика Кубрика, желавшего снять максимально реалистичный и достоверный с точки зрения фактов фильм о Вьетнаме, привлекло отсутствие излишней драматизации событий в книге, отстранённо и беспристрастно описывающей жизнь и смерть молодых призывников на войне. Для написания сценария Кубрик пригласил уже всемирно известного после работы над «Апокалипсисом сегодня» писателя Майкла Герра, который сам прошёл войну и написал об этом книгу. На целых два с половиной года растянулось обсуждение и написание текста, после которого Кубрик полностью изолировался в своём особняке в Англии для того, чтобы отсмотреть больше четырёхсот часов документальной хроники о войне во Вьетнаме. Кроме того, Кубрик составлял подробный план съёмок и актёрскую команду, которую он формировал из кандидатов, присылавших свои кинопробы режиссёру по почте.

Кубрику сильно повезло с местом съёмок — власти британской столицы дали режиссёру и его команде разрешение на использование обветшалых заводских кварталов района Беркли в пригороде Лондона. Старые, полуразрушенные здания и заброшенные улицы идеально подходили для боевых сцен, а внешне район даже был похож на вьетнамский город Хюэ, на территории которого проходили долгие и кровопролитные столкновения, ставшие прототипом уличных боёв «Цельнометаллической оболочки». Кубрик полностью занял предоставленную ему площадь и отгородил её от случайных посетителей и журналистов. Первые съёмки начались в августе 1985 года. По словам режиссёра, весь заводский комплекс, ранее принадлежавший компании British Gas, теперь подлежал сносу, поэтому Кубрику было разрешено взрывать здания. В течение двух недель, в соответствии со съёмочным планом, сапёры минировали постройки, а специальная машина разрушала дома в нужных местах. «Не думаю, что хоть у кого-то были такие декорации. Это выше любых финансовых возможностей» — заявлял Кубрик в одном из интервью.

Финансирующая проект студия Warner Brothers выделила восемнадцать миллионов долларов в качестве бюджета картины, которых хватило для заказа из-за рубежа искусственных растений, деревьев и военной техники — вертолётов S-55 и танков М-41, арендованных у бельгийской армии. Художник по декорациям Антон Ферст использовал грузовые контейнеры, специальным образом расставленные по территории съёмок, чтобы скрыть из видимости нежелательные объекты пригородного ландшафта.

Актёрский состав Кубрику удалось подобрать относительно быстро. Мэтью Модайн, сыгравший сержанта Джеймса Т. Дэвиса по прозвищу «Шутник», был утверждён на главную роль в первый же день. Кубрику привлекла не только уверенная игра молодого актёра, но и тот факт, что он сыграл на тот момент уже в двух картинах о Вьетнаме — «Птаха» и «Неудачники». Винсент Д’Онофрио — неуклюжий рядовой Леонард Лоуренс по прозвищу Гомер Куча — для своей роли поправился на 32 кг, от которых затем избавлялся на протяжении почти года. Но главной находкой для Кубрика стал Рональд Ли Эрмей, сыгравший сурового сержанта-инструктора в учебном лагере для новобранцев. Эрмей успел потрудиться ещё на съёмках «Апокалипсиса сегодня», куда он был приглашён Копполой в качестве консультанта. Кубрик собирался использовать Эрмея в своём фильме аналогичным образом, однако всё же решил устроить формальные пробы, результаты которых настолько восхитили режиссёра, что он сразу же утвердил его на роль сержанта. Рональд Ли Эрмей в действительности был отставным инструктором по строевой подготовке в Корпусе Морской пехоты, награждённым ветераном войны во Вьетнаме, участником крупных сражений на передовой, откуда он был комиссован после нескольких ранений. Его роль в фильме Кубрика стала воплощением принципа «документальности» в художественных исторических кинопроизведениях, поскольку настоящий жизненный опыт актёра был полностью перенесён на его роль. Эффект натуральности в сочетании с тонкой режиссёрской работой позволили создать исторически точный, но в то же время абсолютно подчинённый художественному замыслу образ. Статистически отмечено, что за несколько лет после выхода «Цельнометаллической оболочки» значительно выросло количество молодых людей, желающих пройти подготовку в рекрутском депо морской пехоты. Многие из них открыто заявляли, что на их решение повлиял фильм Кубрика. За заслуги в деле популяризации Корпуса Морской пехоты Эрмей получил звание комендора-сержанта, которым обладал его персонаж в фильме, став первым в истории американским военным в отставке, повышенным в звании.

Репортажная манера повествования «Краткосрочников» в фильме была немного изменена в пользу большего драматизма. Так, например, введён эпизод с самоубийством Гомера Кучи, которым завершается первая половина фильма, посвящённая муштре будущих морских пехотинцев. В книге повсеместно встречаются различные мысли относительно журналистики и того, какие роли она играет во время военных действий. Кубрик выразил все эти размышления в одном небольшом эпизоде, где повестку дня обсуждают в редакции прифронтовой газеты «Звёзды и полосы». Главный редактор открыто критикует Джокера, служащего в газете репортёром с мест боёв, за то, что он не пишет об убийствах, в которых он сомневается: «Джокер, я же тебе объяснял, что у нас есть два типа историй. Первый: солдаты покупают местным зубные щётки и дезодоранты. Это называется — «завоевание сердец и умов». А второй: это про боевые действия, в ходе которых кого-то убивают. Это называется — «выигрывая войну». Затем он предлагает Джокеру переписать его новость так, чтобы у неё был «счастливый» конец и хотя бы один убитый: «…сапёр или офицер. Солдаты любят, когда пишут про мёртвых офицеров, пусть будет офицер» [19].

Для передачи состояния полной неготовности молодых солдат к реальным боевым действиям, Кубрик использует приём обратного съёмочного хронометража — изначально была отснята вторая часть фильма, посвящённая бою отряда американских солдат с засевшим в засаде снайпером. Смысл в том, что во время съёмок первой части все актёры, играющие новобранцев, а затем солдат во второй части, действительно выполняли большой объём физического труда — Кубрик заставлял молодых людей каждый день рано утром пробегать кросс и проходить полосу препятствий почти как на настоящих учениях. После такой реальной подготовки была бы утеряна необходимая режиссёру неповоротливость «морских пехотинцев» в кадре.

" Историчности" от своего фильма Кубрик добивался не только достоверностью внешнего оформления, но и реалистичностью эмоций. В них он видел главный способ построения сразу нескольких важнейших связей — между зрителем и его фильмом, между зрителем и описываемой эпохой и между актёрами и тем временем, которое они играют. Поэтому Кубрик был ещё и тонким психологом, ловко манипулирующим эмоциональным фоном на съёмочной площадке. Так, например, коллективная ненависть отряда новобранцев по отношению к Куче переносилась на экран из реальности, поскольку молодых людей действительно заставляли бежать дополнительные круги по стадиону и отжиматься по нескольку раз в каждом дубле, посвящённом очередной оплошности неуклюжего рядового. Об этом писал в своём дневнике Мэтью Модайн, отметив, что после сцены с ночным избиением Кучи всем взводом, он почувствовал реальное облегчение и понял, что режиссёр всё это время управлял их эмоциями. Другой пример — кинопробы Ли Эрмея, перед которыми для обеспечения необходимого озлобленного состояния, актёра около пятнадцати минут забрасывали теннисными мячами.

Кроме того, Кубрик использует аффективный подход в процессе создания исторической атмосферы, включив в ткань фильма предметы быта, узнаваемые реалистичные сцены, а также ассоциируемую музыку. Например, в первой сцене фильма звучит крайне популярная в провинции США во время войны во Вьетнаме песня знаменитого кантри-исполнителя Джонни Райта «Hello Vietnam». Кубрик пригласил настоящих военных парикмахеров, которые на фоне этой музыки стригут «под ноль» рекрутов морской пехоты. Контраст между потухшими лицами молодых людей, расстающихся со своими причёсками, и умиротворяющей мелодичностью музыки передает холодную иронию Кубрика. Другой пример — вьетнамская часть фильма начинается со сцены, где местная проститутка предлагает свои услуги двум американским военным журналистам — Джокеру, распределённому в СМИ из учебного корпуса, и его другу. Их обворовывают двое местных бандитов, после чего один из них обменивается с Джокером устрашающими жестами. Для сюжета эта сцена не является важной, кроме того, что служит открытием второй части. Однако в ней Кубрик передаёт бессмысленность даже не войны, а самого факта присутствия молодых американцев во вьетнамском захолустье. Кроме того, по хронологии фильма эта сцена следует сразу после самоубийства рядового Кучи. Помимо эмоционального напряжения, контраст передаётся цветовой гаммой и музыкальным оформлением кадра. Убийства в «учебке» совершаются ночью, под зловещие звуковые переливы, написанные и исполненные дочерью Кубрика — Вивиан, которая отвечала за работу композитора и помощника при монтаже. А уже следующая сцена сопровождается лёгким ритм-н-блюзовым звучанием группы The Dixie Cups, ярким дневным освещением и тёплой цветовой гаммой.

Однако самым большим раздражителем для всей съёмочной группы был перфекционизм Кубрика, который мог целыми днями переснимать одну и ту же сцену, кажущуюся, к тому же, всей команде незначительной для сюжета. Например, сцену из второй части, где к группе американских солдат приезжает проститутка, Кубрик переснимал больше двух дней, никак не находя устраивающую его экспозицию. Режиссёр любил актёрскую импровизацию на репетициях, но после нахождения точных, по его мнению, фраз или даже интонаций, он заставлял актёров учить их наизусть.

Одно из ключевых значений именитый режиссёр придавал монтажу, объединяя процесс выстраивания монтажной структуры с операторской работой. Кубрик считал, что расчётливая и кропотливая работа с камерой позволяет раскрыть весь потенциал монтажа, поэтому съёмка практически всех сцен фильма велась с двух или более ракурсов. Самый яркий пример использования подобного подхода — уже упомянутая выше сцена с ночным нападением роты на рядового Кучу. Одна из камер снимала сверху, фиксируя непосредственно план избиения в кровати на верхней полке, в то же время вторая камера был установлена над первым ярусом, куда ложится Джокер и притворяется спящим после окончания «тёмной». Сцена смонтирована таким образом, что сначала мы видим Кучу, который корчится и кричит от боли на втором «этаже» кровати, а затем на первом — Джокера, который на фоне криков, раздающихся как будто у него в голове, закрывает руками ушами. Драматическое напряжение в этой безмолвной сцене создаётся с помощью монтажа.

Главное идейное новшество Кубрика — изображение практически полного равнодушия молодых бойцов по отношению к убийствам и тому моральному беспорядку, который творится на войне. Если в «Апокалипсисе сегодня», а также во многих других картинах, посвящённых Вьетнаму, герои переживают, в той или иной степени, ад войны или, наоборот, тайно или открыто наслаждаются атмосферой хаоса и смерти, то для персонажей «Цельнометаллической оболочки» война — это лишь кардинальная смена обстановки, своеобразная экскурсия в тот самый ад, где они сами выступают лишь в качестве туристов. Нагляднее всего это различие можно пронаблюдать в сравнении реакций солдат на смерть одного из своих сотоварищей. В «Апокалипсисе сегодня» гибель рядового по прозвищу Чистый становится трагедией для членов отряда капитана Уилларда. Коппола даже включил в режиссёрскую версию фильма сцену с торжественным погребением юного солдата на французской плантации. В «Цельнометаллической оболочке» аналогичному событию — реакции бойцов на гибель сослуживцев — посвящён эпизод длиною чуть более минуты, где они, в основном обсуждают склонность одного из погибших к мастурбации.

Кубрик — настоящий математик от кино с точки зрения идейного содержания его фильмов. В каждом произведении американского режиссёра заложены конкретные и вполне доступные мысли, которые на экране воплощены последовательно, в первую очередь с помощью различных символов. Вся метафора «Цельнометаллической оболочки» выражена гениально просто и коротко — сочетанием надписи «Born to kill» и значком «пацифик» на шлеме главного героя фильма сержанта Джокера («Шутника»).

Кубрик скептически относится не только к милитаристам, живущим войной, но и к антивоенному движению «за мир», в котором он видит просто щит, за которым люди прячутся от событий. Режиссёр указывает на то, что для человеческой сущности свойственно насилие, к которому он будет склонен независимо от каких-либо условий или диктуемых идеологий. Эта мысль лучше всего изображена в сцене с присоединением Джокера и Рафтермана к отряду морских пехотинцев на передовой. Один из бойцов просит Рафтермана сфотографировать его в обнимку с мёртвым вьетнамцем, произнося, при этом, в издевательской манере следующие слова: «Я никогда не забуду этот день. День, когда я пришёл в город Хью и положил миллион гуков. Я в самом деле люблю этих маленьких коммунистических ублюдков. Мы живём в прекрасное время, братья! Мы — весёлые зелёные гиганты, шагающие по земле с оружием в руках. Эти люди, которых мы положили сегодня — это лучшие люди, из тех, кого я знаю. Когда мы вернёмся обратно, нам будет очень не хватать тех, по кому можно стрелять!» [19].

Физическое насилие, концентрированно распространённое на войне, Кубрик сравнивает с насилием моральным, психологическим. Центральный персонаж первой части фильма — рядовой Гомер Куча, которого инструктор по строевой подготовке Хартман постоянными издевательствами и жёстким психологическим давлением доводит до самоубийства. Из бесконфликтного и, кажется, жизнерадостного молодого человека пытаются сделать «машину для убийства» с помощью изнурительных тренировок и всеобщей ненависти, которая подкрепляется каждой его неудачей. И он — сломленный и безжалостный — становится ею, убивая сначала Хартмана, а затем и себя. Эта трансформация символизирует для Кубрика участь простого человека под давлением общества, который в современном мире всё чаще оказывается на войне и в мирное время.

Война для Кубрика — это инстинкт убийцы, который заложен в человеческую сущность. И каждому на ней приходится делать выбор — подчиниться ему или заглушать до тех пор, пока столкновение с ним будет неотвратимо, как это произошло с Джокером в предпоследней сцене фильма. Снайпером, убившим его лучшего друга по прозвищу Ковбой, оказывается молодая девушка, которую в перестрелке ранит Рафтерман. Отряд окружает агонизирующую на земле вьетнамку, и Джокер говорит, что они «не могут просто так её здесь оставить». Девушка умоляет Джокера сначала по-вьетнамски, а затем и по-английски, чтобы он добил её. На крупном плане мы видим, как в Джокере, до этого момента не убившим ни одного человека, происходит внутренняя борьба. Он медленно направляет пистолет на вьетнамку, «пацифик» на его обмундировании начинает исчезать в складке, и в тот момент, когда его становится не видно совсем, раздаётся выстрел. В следующие полминуты его напряжённое и напуганное лицо разглаживается, а взгляд тяжелеет. Шутник становится убийцей.

Отстранённость Кубрика, его авторская холодность и жестокий юмор не оставляют в «Цельнометаллической оболочке» места натянутому трагизму и философской нравоучительности. Во Вьетнаме произошло перерождение молодых ребят в убийц — оно неизбежно происходит на каждой войне, которых в истории человечества было неисчислимое количество, так что Кубрик подчёркивает именно обыденность этого процесса. И к первому слову в надписи «Born to kill» на шлеме морских пехотинцев стоило бы добавить пару букв — с этого момента более точной была бы надпись «Reborn to kill». И они готовы драться за свою жизнь и убивать ради того, чтобы вернуться домой. Закадровые слова Джокера в последней сцене: «В тот день мы намертво приколотили свои имена к страницам истории… я счастлив тому, что я жив, счастлив тому, что я цел. Да, я по уши в говне. Но я жив. И я не боюсь» [19].