Например, в испанском языке эллипс герундия связочного глагола в абсолютных оборотах привел к установлению непосредственной связи между подлежащим и предикативом, совершенно независимо от их морфологического выражения. Возможности подобных соединений, однако, ограничены лишь рамками данного синтаксического построения, ср. Tú allá, quizá seamásfácilparamí arrancar [23,C. 27], букв. &# 39;Тытам (еслитытамбудешь, когдатытамбудешь), возможно, мнебудетлегчесдвинутьсясместа', aтакжеQueasí lascosas, alsiguientedíalahubiesendejadoenpazconloscresposуloscuentos[21,C. 47], букв. &# 39;Так дела (если бы дело приняло такой оборот), на следующий же день ее бы оставили в покое и не приставали бы с локонами и сказками'.Контакт между личным местоимением и наречием места в первом предложении и между существительным и наречием образа действия во втором устанавливается не в результате реализации валентности данных частей речи.
Морфологическая форма элементов сочетаний в этом случае безразлична для их сочетаемости. Важна лишь их синтаксическая функция в предложении. Необходимой и достаточной предпосылкой для осуществления подобного синтаксического сцепления является примыкание к полному предложению. Сама по себе, вне данного синтаксического контекста, эта связь немыслима, в отрыве от главного предложения она распадается. Такого рода синтаксические связи, выражающие неполное предицирова—ние (т. е. предицирование, не образующее самостоятельного предложения), структурно обусловлены внешними по отношению к ним элементами, они не создают ни словосочетания, ни предложения. Следует еще раз подчеркнуть, что подобная сочетаемость возникла в результате эллипса связочного глагола, но существует теперь как факт синхронной системы испанского языка, и контакт между элементами конструкции является вполне закономерным. В конечном счете эллипс приводит к созданию новых типов сочетаемости, отличных от норм соединения частей речи. Факты, подобные отмеченному выше, в испанском языке не единичны.
Эллипс подлежащего и связки в некоторых типах придаточных предложений ставит в непосредственный контакт союзное слово и предикатив. C p. cuando en la escuela… 'когда (он был) в школе…, cuando niño… 'когда (он был) ребенком… donde tú… 'там где (находишься) ты… Опущение инфинитива перед именным предикативом создало особый тип предложных сочетаний, cр… vido que rostriquemados bastaban para testigos del milagro… [26,C. 43]…oh увидел, что людей с обожженными лицами было достаточно, чтобы засвидетельствовать это чудо. Предлог в таких конструкциях сближается по своей функции с союзом. Напр., Desde niño había sido muy infeliz (H. Arena), Ya de niños se les iban las manos tras los objetos ajenos (R. Nieto).Поскольку в русском языке союз и предлог функционально не столь близки, при переводе обычно приходится развертывать абсолютный оборот в придаточное предложение, либо заменять предикат (обычно прилагательное) именем существительным: Si entonces no dormía por pobre, ahora no podía sosegar de rico (M.Cervantes) 'Если раньше ему не давала спать бедность, то теперь его беспокоило богатство', ¿No ha oído decir que más sabe el diablo por viejo que por diablo?(R.Gallegos) 'Вам не приходилось слышать, что дьявол мудр от того, что он стар, а не от того, что он дьявол?.Сочетание существительного с предлогом, казалось бы, является общей нормой испанского синтаксиса. Однако своеобразие построений, о которых сейчас идет речь, заключается в предикативной отнесенности имени к подлежащему всего предложения.
Слово testigos 'свидетели' не просто присоединяется к глаголу при помощи предлога, но находится в предикативном отношении к rostri—quemados 'люди с обожженными лицами'. Этим объясняется отсутствие артикля перед testigos. Эллипс связочного глагола создал возможность вводить предикативное определение при помощи предлога: para (ser) testigos. Однако такой тип сочетаемости возможен только в положительной форме. При наличии отрицания тяготеющего всегда к глаголу, эллипс связки не происходит. Полный параллелизм позитивных и негативных форм оказывается нарушенным, и двум формам положительным (со связочным глаголом и без него) соответствует одна, полная, форма отрицательная: para no ser testigos del milagro. Опущение инфинитива связочного глагола не только расширило сочетаемость определенных членов предложения, но и раздвинуло диапазон функционирования частей речи, дав возможность прилагательному присоединяться к другим словам (глаголу, прилагательному) при помощи предлога. Ср. M e dejé estar, ensillando el bayo que elegí por más corajudo у duro para el trabajo [23,C. 27] 'Я продолжал седлать буланого, которого выбрал за то что он был смел и вынослив в работе' (букв.
&# 39;за более смелого и выносливого в работе'). В приведенном предложении глагол—связка может быть введен как посредник между предлогом и прилагательным (…que elegí рог ser más corajudo y duro). Во многих же других случаях это оказывается невозможным, cp. Dí le que lo olvido todo porque le conocí de pequeño (Catedral, 209);.у tomando una cucharita la llevó a la boca у la probó con la punta de la lengua, a ver si estaba buena de dulce [23, C. 115].
В сочетаниях conocí de pequeño 'знал его маленькoгo' (букв. &# 39;знал его с малых лет') и buena de dulce 'достаточно сладкий' (букв. &# 39;хороший по сладкому') связочный глагол введен быть не может. Таким образом, эллипс инфинитива вызвал в данном случае расширение сферы функционирования прилагательных, которая распространилась за пределы эллиптических конструкций, и сочетаемость с предлогом стала общим синтаксическим свойством данной части речи, его валентностью. Влияние функции слова в предложении на его синтаксическую сочетаемость является разным в разных языках и, по—видимому, зависит от степени развитости их морфологии. Вероятно, можно было бы утверждать, что в одних языках способность к сочетаемости есть свойство по преимуществу членов предложения, в то время как в других языках оно определяется главным образом принадлежностью слова к той или другой части речи, т.
е. его валентностью. К этому последнему типу относятся и романские языки. Однако полное описание структуры предложения в отрыве от анализа синтаксических функций слова оказывается невозможном и в языках этой группы. Важным аспектом синтаксиса, наряду с изучением синтаксической валентности отдельных слов, является анализ свойств сочетаемости эквивалентов слов. Под эквивалентами слов мы подразумеваем конструкции, обладающие семантической целостностью и функционирующие как самостоятельные синтаксические единицы. Чтобы сделать более ясным сформулированное положение, разберем следующее предложение: Nunca nadie me había mirado tan de frente у tan por partes [25,C. 27] 'Никогда никто не разглядывал меня так прямо и так детально' (букв.
&# 39;так по частям'). В нем обнаруживается последовательность, состоящая из наречия степени качества, предлога и существительного (tan de frente, tan por partes). Однако подобные построения не вскрывают особой валентности занятых в них частей речи. Сочетания de frente и рог partes являются закономерными синтаксическими эквивалентами наречий, принявшими на себя валентность последних. Предлог здесь не служит средством связи наречия и существительного, т. е. не выражает форму зависимости имени от управляющего слова, а входит в структуру наречного речения, определяемого как нечто целое наречием степени качества (tan). Это подтверждается тем, что эквиваленты наречий нередко присоединяются к глаголу при помощи еще одного предлога, выражающего форму их зависимости от другого слова (глагола или существительного), ср.
siete hombres de a pie [23,C. 130]'семеро пеших', arrancar de a pellizcos (Там же, 188) 'выщипать', de a una pasaron bajo mi curiosidad (Там же, 125) 'они прошли по одному перед моим любопытным взглядом'. В предложении Y se alborotó la gente de a de veras 'взбунтовался народ по—настоящему' имеется скопление трех предлогов, свидетельствующее о постепенном поглощении их полнозначным словом. Часть предлогов в этом случае утрачивает способность выражать форму подчинения по отношению к другому внешнему элементу. Рассмотрим еще два предложения: Di vuelta al tirador [23,C. 27]'повертел кошелек' и El caballo se me caía golpeando de atrás у lo dí vuelta tan ligero como pude (Там же, 127) 'Лошадь у меня падала назад, и я как мог легонько повернул ее'. В них как бы обнаруживаются два прямых дополнения к глаголу dar: vuelta и el tirador — в первом предложении, vuelta и lo — во втором. Это противоречит общей норме сочетаемости глагола в испанском языке, обладающего лишь одной валентностью, рассчитанной на прямое дополнение. На самом деле в приведенных предложениях употреблен эквивалент глагола volver — dar vuelta, состоящий из глагола и имени действия.
Этот эквивалент перенял способность глагола управлять прямым дополнением и функционирует как одно целое. Синтаксические эквиваленты нередко возникают в условиях нормальной сочетаемости слов. Так, например, в конструкции! а poesía de Ronsard 'поэзия Ронсара' имеет место обычная форма подчинения одного существительного другому, выраженная предлогом. И хотя de Ronsard эквивалентно по значению прилагательному ronsar—diano, предлог de осуществляет здесь наряду с лексической еще и свою обычную синтаксическую функцию. Будучи семантическим эквивалентом прилагательного, сочетание de Ronsard может обособляться, становясь его синтаксическим эквивалентом и приобретая его валентность. Постепенно оно переходит и в другие синтаксические позиции прилагательного; например, в позицию предикатива (es de Ronsard), позицию после наречия степени качества (muy de Ronsard).Функционирование синтаксических эквивалентов слова определяется, с одной стороны, валентностью того класса слов, значение которого они передают, с другой стороны, оно зависит и от валентности входящих в эквивалент частей речи.
Преобладание того или другого влияния зависит от общей грамматической структуры языка. В языках со сравнительно слабо развитой морфологией синтаксические свойства эквивалентов слов определяются преимущественно характером той части речи, которую они замещают, что уже было проиллюстрировано испанскими примерами. Теперь приведем пример обратного явления, показав, как синтаксическая валентность наречного речения формируется под влиянием норм сочетаемости слов, обычно входящих в его состав. Большинство испанских эквивалентов наречий содержит существительное с предлогом. Ср. en todas partes 'всюду', en ninguna parte 'нигде', en torno 'вокруг' и пр. Существительное, входящее в их состав, может соединяться с притяжательным прилагательным (в постпозиции по преимуществу). Например, en torno mío 'вокруг меня', a mi lado или al lado mío 'рядом со мной'. Подобная сочетаемость распространяется и на другие наречия места, в состав которых не входит существительное.
Ср. detrás suyo [23,C. 77]'сзади него', detrás mío (Там же, 88) 'сзади меня', delante mío (Там же, 12) 'передо мной', delante suyo (Там же, 151) 'перед ним', cerca mío (Там же, 95) 'близ меня', cerca tuyo (Там же, 232) 'близ тебя'. Особенно любопытен тот факт, что наречия места всегда воспринимаются как содержащие существительное мужского рода единственного числа, поскольку притяжательное прилагательное стоит именно в этой форме. Даже если в состав наречия входит существительное женского рода, слившееся с предлогом, притяжательное прилагательное, определяющее данное наречие, все равно ставится в форме мужского рода, cp., encima nuestro (Там же, 100) 'над нами'.Выше было показано, что наречия места усвоили определенный тип сочетаемости, не свойственный им как части речи, потому лишь, что в состав многих наречных эквивалентов входит существительное. Эта дистрибутивная особенность могла бы послужить основанием для выделения их в особый подкласс. Синтаксические свойства эквивалентов слов еще остаются недостаточно изученными.
Для многих языков, особенно для языков аналитического строя может быть создан специальный синтаксис эквивалентов слов, дающий систематическое описание их сочетаемости. Заключение
Одним из важнейших факторов эволюции лексического состава на базе его так называемых внутренних ресурсов, является полисемия, хотя, строго говоря, этот фактор не является только внутренним, ибо зависит и от внешних условий, от действия тех и других условий их конкретного переплетения. При исследовании функциональных аспектов эволюции синтаксических конструкций в устойчивые словосочетания и в композиты функция языковых единиц толкуется как их способность к выполнению определенного назначения и как реализация этой способности, т. е. как потенциал и результат, цель функционирования. Словообразованиеи фразеология создает индивидуальное своеобразие плана содержание языка как средства установления взаимопонимания индивидуумов в обществе. С точки зрения функционально-коммуникативного подхода полисемия структурно-сложной лексемы в системе композитологии испанского языка выступает как функция, зависимая от формально-семантического инварианта многозначного слова в речи, а также от условий коммуникации, от контекста. К контексту следует подходить с позиций социопрагматического взгляда на язык, так как теория значения должна учитывать не только то, что происходит в сознании говорящего, но и проблему понимания слушающим, руководствуясь стратегией, обеспечивающий возможность общения, взаимодействия и межличностных отношений коммуникантов. Так, например, взлободневность, повышенную степень информативности, доступность изложения, экспрессивно-эмоциональную направленность и образную специфику современного испанского языка, наметим во всем разнообразии использования терминов общие тенденции. Анализ материалов позволяет говорить о многообразиифункциональногоиспользования научно-технических структурно-сложныхтерминов, в которых выделяются две группы: термины, использующиеся в прямом значении (в основной своей нормативной функции), и термины, употребляющиеся в переносном значении. Способы создания экспрессивной окраски терминов разнообразны.
Их можно сгруппировать, выделив два основных: морфологический и синтаксический. Указанные преобразования влияют на процесс детерминологизации структурно-сложных терминов, который может быть частичным, если термин сохраняет свою номинативную функцию и одновременно приобретает эмоционально-экспрессивную окрашенность, и полным, когда термины утрачивают специфические признаки той или иной отрасли науки или техники и выполняют только экспрессивно-эмоциональную функцию. При этом средства массовой информации выступают самой активной средой, где протекают процессы деспециализации терминов. Это означает, что научно-технические композиты — один из наиболее активных источников пополнения языка публицистики новыми стилистическими ресурсами. Наряду с процессом детерминологизации терминов в системе композитологии наблюдается и диаметрально противоположная тенденция пополнения терминологического пласта лексики за счет ресурсов, которые черпаются из общелитературного языка.
Один из способов такого переосмысления сопровождается снятием, уничтожением, «угасанием» эмоционального или стилистического элемента в композите с целью превращения ее в эмоциональный термин. В английском языке данный процесс выступает как одна из движущих сил терминообразования, представляя собой характерное явление для испанского языка. Большой интерес для семантических наблюдений представляет также происходящий в системе газетно-публицистического стиля процесс фразеологической деривации, в результате которого образуются композиты на основе лексико-фразеологических единиц, имеющих двуплановую стилистическую окрашенность, т. е. обладающих газетно-публицистической функционально-стилевой окраской и эмоционально-оценочной или только экспрессивной окраской. Многие структурно-сложные «газетизмы», являясь своеобразными семантическими конденсатами («компрессивами») фразеологических единиц узуально-речевого или просторечного типа, не просто экспрессивны, но имеют и социально-речевой эмоционально-оценочный характер, присущий просторечным элементам. В словарном составе осуществляется постоянное движение структурно-сложных единиц: периферийная лексика может постепенно перемещаться в центр лексического фонда; актуальные лексические единицы, широко употребительные в какую-нибудь историческую эпоху, со временем могут оказаться на периферии словарного состава и даже подвергнуться архаизации и выйти из употребления. Взаимодействует нейтральная и стилистическая окрашенная лексика. Взаимодействие происходит между общеупотребительными структурно-сложными словами и регионализмами, сленгизмами, жаргонизмами, ускоряется процесс языковой интеграции: отдельные из них проникают в общелитературную лексику и закрепляются в ней, а некоторые слова утрачивают статус общеупотребительных и получают региональные ограничения или превращаются в слова-метеоры, которые, появившись в акте коммуникации, быстро выходят из употребления, оказываясь нерелевантными с точки зрения их функционально-прагматической ценности. Процессы интеграции и дифференциации, протекающие в системе композитологии современного испанского языка, обусловлены также резким увеличением количества специальных терминов, сопровождаемых интенсивным проникновением их в общелитературный язык газетной публикации, а также усилением миграции слов различных лексических пластов.
При этом сфера массовой коммуникации, а именно газетно-журнальная публицистика, отличается на современном этапе наиболее интенсивным семантико-стилистическими процессами, характерными для лексики различных стилистических слоев. Процесс взаимопроникновения стилей, усилившийся в наше время под влиянием социальных причин, рассматривается как процесс демократизации английского литературного языка, а изменения в семантической структуре слова являются результатом противоречия между необходимостью номинации и существующим лексическим потенциалом, между новыми достижениями в процессе познания и ограниченностью лексической системы, при этом внешние воздействия преломляются через призму внутреннего состава и структуры целостной системы композитологии с присущими ей специфическими закономерностями. Список использованной литературы
Англицизмы 2004: Вальтер X., Вовк О., Зумп А., Конупкова X., Кульпа А., Порос В. Словарь: Заимствования в русском субстандарте. Англицизмы. Словарь-справочник. М.: ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2004
Ахманова 1966: Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: «Советская энциклопедия», 1966
Аничков И. Е. Идиоматика и семантика // Вопросы языкознания. — 1992. — 5. Бирих, Мокиенко, Степанова 2005: Бирих А.
К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь. Около 6000 фразеологизмов. /
СПбГУ: Межкафедральный словарный кабинет им. Б. А. Ларина / Под ред. В. М. Мокиенко.
3-е изд., испр. и доп. М.: Астрель: АСТ: Люкс, 2005
Волоцкая 1961 — 3. М. Волоцкая. Один из способов описания словосочетаний стандартизованного русского языка // Доклады конференции по обработке информации, машинному переводу и автоматическому чтению текста. Вып.
5. М., 1961 (АН СССР. Ин—т научной информации). Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. -
2011. — № 1. — С. 64 — 72. Гриднева Т. В. Фразеологические средства выражения категории интенсивности: Автореф.
дисс.
канд.филолог.
наук. Волгоград, 1997
Добрыднева Е.А. Коммуникативно-прагматическая парадигма русской фразеологии (Текст): Монография. Волгоград: Перемена, 2010
Залялеева А. Р. Трансформированные фразеологические единицы в заголовках информационных статей // И. А. Бодуэн де Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания: III Междунар. Бодуэновские чтения. — Казань, 2006. — Т. 2. Зеленов А. Н. Фразеологизм в роли газетного заголовка: Автореф. дисс. канд. филол. наук. — Великий Новгород, 2009
Кацнельсон 1948 — С. Д. Кацнельсон. О грамматической категории // Вестник ЛГУ. 1948. № 2.Калинина, Е. Э.
Формирование синтаксической нормы (структурный и социолингвистический аспекты) [Текст]: дис. канд. филол. наук / Е. Э. Калинина. -
Ижевск, 2010. — 225 с. Курчаткина Н. Н. Фразеология испанского языка: Учеб.
пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. / Н. Н. Курчаткина, А. В. Супрун. — М.: Высш. шк., 1981.
— 144 с. Кунин А. В. Курс фразеологии совреме ого английского языка: Учебник для студ. ин-тов и фак. ин.яз. / А. В Кунин.
— М.: Высш. шк., 1996. — 380 с. Леикина 1961 — Б.
М. Леикина. Некоторые аспекты характеристики валентностей // Доклады конференции по обработке информации, машинному переводу и автоматическому чтению текста. Вып.
5. М., 1961 (АН СССР. Ин—т научной информации).Мокиенко В. М. Славянская фразеология (Текст). 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1989
Мокиенко 1982: Мокиенко В. М. К разграничению генетических и типологических связей славянской поговорки // Современные славянские культуры: развитие, взаимодействие, международный контекст. Материалы Международной конференции ЮНЕСКО. К.: Наукова думка, 1982.С. 364−369.Мокиенко 1989: Мокиенко В. М. Славянская фразеология. 2-е изд. М.: Высшая школа, 1989
Мокиенко, Николаева 2002: Мокиенко В. М., Николаева Е. К. Интернациональный фонд русской фразеологической картины мира // Rossica Olomucensia. XL (za rok 2001). 1. east.
O lomouc, 2002. S. 17−34.Ревзин 1961 — И. И.
Ревзин. Установление синтаксических связей методом Айдукевича—Бар—Хиллела и в терминах конфигурационного анализа // Доклады конференции по обработке информации, машинному переводу и автоматическому чтению текста. Вып. 2. М., 1961 (АН СССР. Ин—т научной информации).Tesniere 1959 — L. T esniere. E
lements de syntaxe structurale. Paris, 1959
Сокращения источников Cantaclaro — Rómulo Gallegos. C antaclaro. 1er festival del libro popular venezolano. [ Вып.
1]. C atedral — V. B
lasco Ibáñez. L a catedral. V alencia, s.
d. L azarillo — La vida de Lazarillo de Tonnes. M adrid, 1936.
M emorias — Teresa de la Parra. M emorias de Mamá Blanca. 1er festival del libro popular venezolano.
[ Вып. 2]. S elva — A. P
alacios. L a selva у la fluvia. M oscú, 1958.
S ombra — Ricardo Giraldes. D on Segundo Sombra. B
uenos Aires, 1926. Szczecin: Uniwerytet Szczecinski, Instytut filologii slowianskiej, 2000. — С. 25−33.Bierich 2005: Bierich Alexander. R ussische Phraseologie des 18. J ahrhunderts.
E ntstehung, Semantik, Entwicklung. (= H eidelberger Publikationen zur Slavistik. A. L inguistische Reihe. B
and 16. H sg.: Baldur Panzer). — F rankfurt am Main-Berlin-Bern-Bruxelles-New York-Oxford-Wien: Peter Lang Verlag, 2005. Gerhardt 1975: Gerhard D. «V ogelmilch» — Metapher oder Motiv? // S
emantische Hefte. II. H amburg, 1975. S. 1−79.Janda 1999: Janda Michael. U ber «Stock und Stein»: die indogermanischen Variationen eines universalen Phraseologismus / Michael Janda. (= M
unchener Studien zur Sprachwissenschaft: Beiheft; N.F., 18). D ettelbach: Roll, 1997. 210 S. Mokienko 2002: Mokienko V. M. P rinzipien einer historisch-etymologischen Analyse der Phraseologie // Wer A sagt, muss auch B sagen.
B eitrage zur Phraseologie und Sprichwortforschung aus dem Westfalischen Arbeitskreis. H sg. von Dietrich Hartmann und Jan Wirrer (= Phraseologie und Paromiologie.
H rg. von W. E ismann, Peter Grzybek, W. M ieder. — B
d. 9). — S chneider Verlag Hohengehren GmbH, 2002. S. 231−254.
http://wwh.nsys.by/savchenko/other_proj ects/Nach_Osten/Neopublikovannaya_statya.htmGaldos В. T ristana / B. G aldos. — L
a Habana: Instituto del Libro, 1970. — 287 p. M
augham S. S elected Short Stories / S. M
augham. — M.: M anager, 2000. — 358 p.
