Юмор в произведении Джерома Клапки Джерома «Трое в лодке, не считая собаки»

" - «Но где мы будем ночевать: под открытым небом или в гостиницах?»

11) «They were out of place, among us. They never ought to have been there at all. Everybody agreed upon that, later on.» — «В нашем обществе они были не на месте; им вовсе не следовало быть среди нас. Впоследствии все это признали».

12) «They said nobody could sing it like Herr Slossenn Boschen; he was so intensely serious all through it that you might fancy he was reciting a tragedy, and that, of course, made it all the funnier». — «Они говорили, что никто не поет ее так, как герр Слоссен-Бошен. Во время исполнения он сохраняет такую торжественную серьезность, что можно подумать, будто он читает трагический монолог, и от этого все, конечно, становится еще более уморительным».

13) «He glowered round upon us with a look of such concentrated ferocity that but for our being forewarned as to the German method of comic singing, we should have been nervous; and he threw such a wailing note of agony into the weird music that, if we had not known it was a funny song, we might have wept.» — «Он сверкнул на нас таким лютым взглядом, что, не знай мы заранее немецкой манеры петь комические куплеты, мы бы испугались. Между тем он придал своей странной мелодии столько надрывной тоски, что, если бы мы не знали, какая это веселая песенка, мы бы зарыдали».

14) «No boat was near, no boat was in sight. There must have been a boat attached to that tow-line at some time or other, that was certain; but what had become of it, and those who had been left in it, was buried in mystery. Whatever the accident may have been, however, it had in no way disturbed the young lady and gentleman, who were towing.» — «Лодки поблизости не было, вообще ни одной лодки не было на горизонте. Очевидно, когда-то к этой бечеве была привязана лодка, но что с ней приключилось, какая страшная участь постигла ее и тех, ко в ней оставался, — это было покрыто тайной. Однако, что бы ни произошло с лодкой, ее судьба ни малейшим образом не волновала молодую чету, тянувшую бечеву».

15) «Of all experiences in connection with towing, the most exciting is being towed by girls. It is a sensation that nobody ought to miss.» — «Самые сильные ощущения при буксировке бечевой испытываешь, когда лодку тянут барышни. Слова тут бессильны, это надо пережить».

Использование пропозиций характеризации Джером К. Джером любит отмечать самые обычные черты своих героев в самом необычном виде, поэтому он часто использует пропозиции характеризации. Так, уже в предисловии автора мы находим: «Джордж, Гаррис и Монморенси — не поэтический идеал, но существа вполне материальные, особенно Джордж, который весит около двенадцати стонов {Стон — около 6,35 килограмма}». Как видим, в скобках сразу же дается культурологический комментарий переводчика.

Иногда характеристики, даваемые тем или иным объектам, могут быть абсолютно курьезны: «He said the North-Western Railway was healthy enough for him» [Jerome, 1976: 12]. («Он говорил, что Северо-западная железная дорога достаточно полезна для его здоровья».)

Использование прямой речи В тексте повести широко используется прямая речь. Это утверждение относится не только к одушевленным героям, но также и к Монморенси — фокстерьеру, псу главного героя. Очень часто рассказчик приводит в тексте суждения «разумного» пса, который оценивает все происходящее вокруг него с своей стороны, как правило, очень трезво и практично. Вот что он, по словам автора, думает о предстоящей прогулке по реке:

«The only one who was not struck the suggestion was Montmorency. He never did care for the river, did Montmorency.

«It's all very well for you fellows,» he says; «you like it but I don’t. There’s nothing for me to do. Scenery in not in my line, and I don’t smoke. If I see rat, toy won’t stop; and if I go to sleep, you get fooling about with a boat, and slop me overboard. If you ask me, I call the whole thing bally foolishness.» [Jerome, 1976: 15]

(«Единственный, кто не пришел в восторг от его предложения, — это Монморенси. Он никогда не любил реки, наш Монморенси.

— Это все прекрасно для вас, друзья, — говорил ой. — Вам это нравится, а мне нет. Мне там нечего делать. Виды — это не по моей части, а курить я не курю. Если я увижу крысу, вы все равно не остановитесь, а если я засну, вы, чего доброго, начнете дурачиться на лодке и плюхнете меня за борт. Спросите меня, и я скажу, что вся эта затея — сплошная глупость".)

Приведем интересный пример передачи на русский язык типично английской конструкции при помощи прямой речи: «This is the sort of Oh-what-a-wicked-world-it-is-and-how-I-wish-I-could-do-something-to-make-it-better-and-nobler expression about Montmorency that has been known to bring to tears into the eyes of pious old ladies and gentlemen.» [Jerome, 1976: 19]

(«Монморенси глядит на вас с таким выражением, словно хочет сказать: „О, как испорчен этот мир и как бы я желал сделать его лучше и благороднее“; вид его вызывает слезы на глазах набожных старых дам и джентльменов».)

Использование косвенной речи Помимо прямой речи Джером широко пользуется введением косвенной речи в текст повести. Читатель всегда знает автора того или иного высказывания, присутствующего в тексте. Так, постоянно встречаются фразы типа Джордж заявил, что чувствует жажду… (George said he felt thirsty…) или Джордж сказал, что в таком случае нам нужно взять каждому по пледу, одну лампу …(«George said that in this case we must take a rug each, a lamp…» [Jerome, 1976: 16])

Использование изобразительно-выразительных средств для передачи специфики оригинального текста на русский язык Сравнение Джером использует в тексте комические сравнения, прибегая при этом к самым необычным параллелям: «You wave an airy adieu to the boys on shore, light your biggest pipe, and swagger about the deck as if you were Captain Cook, Sir Francis Drake, and Christofer Columbus all rolled into one.» [Jerome, 1976: 12] «Вы весело машете рукой друзьям, оставшимся на берегу, закуриваете самую длинную свою трубку и гордо разгуливаете по палубе с таким видом, словно вы капитан Кук, сэр Фрэнсис Дрэйк и Христофор Колумб в одном лице».) При этом сравнения лексически точно переводятся на русский язык.

Гипербола В тексте повести нередко встречается гипербола как вид художественного преувеличения: «I will not take up your time telling you what is the matter with me. Life is brief and you might pass away before I had finished.» [Jerome, 1976: 10] («Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем я болен. Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу».)

Или же вот такой пример: «Then he told us anecdotes of how he had gone across the Channel when it was so rough that the passengers had to be tired to their berts…» («Потом он рассказал нам несколько случаев, когда он переплывал Ламанш в такую бурю, что пассажиров приходилось привязывать к койкам».)

Пародирование Пародирование является одним из самых любимых Джеромом приемов создания комического эффекта. Джером способен пародировать все и вся.

Так, мы постоянно встречаем пародии на сентиментальную повесть XVIII—XIX вв.еков и многочисленные попытки единения героев с природой: «I agreed with George and suggested that we should seek out some retired and old-world spot, far from the madding crowd, and dream away a sunny week among its drowsy lanes — some half-forgotten nook, hidden away by the fairies, out of reach of the noisy world — some quaint-perched eyrie on the cliffs of Time, from whence the surging waves of the eighteenth century would sound far-off and faint.» [Jerome, 1976: 16] («Я согласился с Джорджем и предложил отыскать где-нибудь уединенное старосветское местечко, вдали от шумной толпы, и помечтать с недельку в его сонной тишине. Какой-нибудь забытый уголок, спрятанный феями от глаз суетного света, гнездо орлиное, что взнесено на Времени утес, куда еле доносится шум бурных волн девятнадцатого века».)

Или еще вот такой, поистине романтический фрагмент: «Slowly the golden memory of the dead sun fades from the hearts of the cold, sad clouds. Silent, like sorrowing children, the birds have crease their song, and only the moorhen’s plaintive cry and the harsh croak of the corncrake stir the awed hush around the couch of waters, where the dying day breathes out her last.» [Jerome, 1976: 16] («Золотое воспоминание об умершем солнце медленно блекнет в сердце холодных, печальных облаков. Умолкнув, как загрустившие дети, птицы перестали петь, и только жалобы болотной курочки и резкий крик коростеля нарушают благоговейную тишину над пеленою вод, где умирающий день испускает последнее дыхание».)

Далее по тексту Джером разрушает всю идиллическую картину ночевки на открытом воздухе только одной фразой, произнесенной устами Гарриса:

Гаррис спросил:

— А как быть, если пойдет дождь?

Далее Джером дает комментарий относительно личности Гарриса и его душевных черт. Весь рационализм современного ему человека он списывает на только личные качества одного из главных героев повести: «Гарриса ничем не проймешь. В Гаррисе нет ничего поэтического, нет безудержного порыва к недостижимому. Гаррис никогда не плачет, «сам не зная, почему». («Harris never «weeps, he knows not why.»»)

Джером продолжает развивать свою мысль, моделируя новую ситуацию: «If you were to stand at night by the seashore with Harris, and say:

«Hark! do you hear it? Is it but the mermaids singing deep below the waiving waters; or sad spirits, chanting dirges for white corpses, held by seaweed?» Harris would take you by the arm, and say:

«I know what it is, old man; you’ve got a chill. N ow, you come along with me. I

know a place round the corner here, where you can get a drop of the fines Scotch whisky you ever tasted — put you right in less than no time." [Jerome, 1976: 17] («Если бы вы очутились с Гаррисом ночью на берегу моря и сказали ему: «Чу! Слышишь? Это, наверное, русалки поют в морской глубине или печальные духи читают псалмы над бледными утопленниками, запутавшимися в цепких водорослях», — Гаррис взял бы вас за локоть и сказал бы: «Я знаю, что с тобой такое, старина. Ты простудился.

Идем-ка лучше со мной. Я нашел здесь за углом одно местечко, где можно выпить такого шотландского виски, какого ты еще не пробовал. Оно мигом приведет тебя в чувство".)

Использование речевых масок Высмеивая определенные стереотипы социального поведения, Джеромнаделяет своих героев узнаваемыми речевыми масками. Например, речевая маска, которую иногда надевает Джордж, когда хочет придать своей речи особую убедительность, в частности в споре. Вот как он изъясняется: «Rest and complete change,» said George. «T he overstrain upon our brains has produced a general depression throughout the system. C

hange of scene, and absence of the necessity for thought, will restore the mental equilibrium." [Jerome, 1976: 11] («Отдых и полная перемена обстановки, — сказал Джордж. — Перенапряжение мозга вызвало общее ослабление нервной системы. Перемена среды и отсутствие необходимости думать восстановят умственное равновесие».)

Чуть позже Джером разоблачает речевую маску Джорджа, заявляя, что «у Джорджа есть двоюродный брат, который обычно значится в полицейских протоколах студентом-медиком. Поэтому Джордж всегда выражается, как домашний врач». («George has a cousin, who is usually described in the charge-sheet as a medical student, so that he naturally has somewhat family-physicianary way of putting things.»)

В дальнейшем в повести встречаются еще примеры такого речевого поведения Джорджа: «He said we should have fresh air, exercise and quiet; the constant change of scene would occupy our minds including what there was of Harris’s; and the hard work would give us a good appetite, and make us sleep well.» [Jerome, 1976: 15] («Он [Джордж] пояснил, что у нас будет и свежий воздух, и моцион, и покой. Постоянная смена ландшафта займет наши мысли (включая и те, что найдутся в голове у Гарриса), а усиленная физическая работа вызовет аппетит и хороший сон».)

Иногда речевому поведению Джорджа пытается подражать и Гаррис: «Harris said a little something in one’s stomach often kept the disease in check…» [Jerome, 1976: 15] («Гаррис сказал, что некоторое количество пищи в желудке часто предохраняет от болезни».)

Неудачный перевод и утрата исходного смысла Насколько не была бы работа переводчика скрупулезной и тщательной, мы все же находим в тексте повести некоторые упущения. Когда переводчик концентрируется на одном явлении, которое выбивается из общего словесного ряда и концентрирует свои переводческие усилия на нем, то он упускает некоторые другие, более мелкие детали, хотя и не менее важные. Так, в седьмой главе получается, что Джордж надел на себя не спортивный пиджак, а фуфайку — вещи абсолютно различные и по применению, и по внешнему виду: «George has bought some new things for his trip, and I’m rather vexed about them. His blazer is loud» [Jerome, 1976: 51]. В русском варианте мы имеем: «Джордж купил себе для этой прогулки несколько новых принадлежностей туалета, и они меня огорчают. Его фуфайка „кричит“». Так, сконцентрировавшись на глаголе loud, автор подыскивает корректный русский перевод, пусть даже и закавыченный, но слово фуфайка как аналог английского blazer — неравноценная замена, что в целом разрушает комический эффект оригинальной фразы.

В качестве аналогии можем привести еще один пример, в котором переводчик отступает от текста оригинала. Фраза a little smth. переведена как «небольшое количество пищи» (см. выше), на самом деле она значит «немного выпить». Таким образом, переводчик исправляет небольшие недостатки героев Джерома, что, возможно, продиктовано советской идеологией.

Заключение

В русском переводе повести Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки» отражены не все способы создания комического эффекта, которые присутствуют в оригинальном английском тексте. Русские языковые и речевые средства способствуют актуализации различных форм комического: от шаржа до гротеска, однако часть исходных прочтений оригинального текста в русском переводе утрачивается. И прежде всего теряется лингвокультурная часть произведения, та часть картины мира, если говорить терминами когнитивной лингвистики, которая расходится у русских и англичан. К сожалению, на текстовом уровне это потеря невосполнимая. Этот пробел можно частично закрыть, приложив к книге широкий культурологический комментарий.

С английскими языковыми средствами создания комического эффекта дело обстоит немного проще. Их специфика при качественном переводе на русский язык сохраняется за счет использования широких изобразительно-выразительных возможностей русского языка, а также использовании языковых средств всех системных уровней.

Таким образом, в русском переводе повести представлен широкий спектр различных приемов создания комического посредством использования различных языковых и речевых средств.

При работе над средствами создания комического эффекта в тексте повести переводчик сталкивается с несколькими проблемами. Во-первых, сложным представляется само явление. Многие исследователи говорят, что некоторые из этих средств, например фразеологизм, невозможно адекватно перевести на другой язык. Кроме того фразеологические единицы представляют собой языковую подсистему закрытого типа, поэтому переводчик оказывается ограниченным в выборе средств перевода. В-третьих, фразеология отражает лингвокультурные особенности каждого народа, поэтому не все ее элементы одной системы имеют аналоги в другой. В-четвертых, при транформации происходит игра словом, что значительно усложняет задачу переводчика.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что переводчикам не всегда точно удается передать английскую единицу на русский язык. Тем не менее необходимо стремиться максимально полному переводу, тем более, что игра со словом является для Джерома не просто забавой, и даже не столько стилистическим приемом, сколько средством выражения своего мировоззрения и воздействия на читателя.

Нельзя также не отметить и тот факт, что в зависимости от различных целей, поставленных перед собой переводчиками, может меняться и текст перевода. Иногда, как мы убедились, переводчик занимается намеренным приукрашиванием исходного текста, добавляя шутки или же убирая некоторые неприглядные для советского читателя черты характера героев, несовместимые с идеалами социализма. Однако в идеале перевод должен быть свободен от идеологии переводчика и передавать лишь оригинальный текст по возможности максимально полно и точно.

Особенности творческого таланта Джерома заключаются не просто в умении смешить читателя. Джером — один из самых ярких выразителей того своеобразного психического склада, который в разных странах именуют «английским юмором». Точно определить природу этого юмора вряд ли возможно, но легко заметить три основополагающих компонента: кипучая энергия героев, их невозмутимое хладнокровие и полная абсурдность происходящего.

С лингвокультурной спецификой повести Джерома К. Джерома можно соотнести понятие «английский юмор», одним из ключевых моментов которого можно считать использование фразеологических единиц, и не простое использование, а игра с ними, их трансформация.

Так помощью фразеологизмов Джером дает речевую характеристику главных героев повести, обрисовывает их характеры, а также передает свое отношение к изображаемому. Фразеологизмы активно участвуют в создании образов комических эпизодических персонажей, гротескных ситуаций, описанных в повести.

Фразеология повести становится одним из ключевых моментов языковой игры, а также актуализирует комический эффект на всем протяжении повествования.

Посредством каламбурного обыгрывания значений фразеологических единиц сопоставление двух смысловых планов фразеологизма становится способом воспроизведения целого ряда комических ситуаций, описанных в повести.

Конечно же, герои юмористической повести «Трое в лодке, не считая собаки» с их поистине эпическими попытками разжечь огонь или повесить картину занимаю достойное место в ряду шедевров отчасти абсурдного «английского юмора». Однако есть в этом юморе и другая сторона — неиссякаемый оптимизм, основанный на твердой вере в разумный порядок вещей.

Список литературы

Jerome K. Jerome Three men in a Boat. M., 1976.

Борев Ю. Комическое. М., 1970.

Бореев Ю. О комическом. М.: Искусство, 1957.

Булыгина Т.В., Шмелев А. Д. Аномалии в тексте: проблемы интерпретации // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.: Наука, 1990. С. 94−106.

Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.

Горшков А. И. Русская стилистика. М., 2001.

Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург, 1996.

Джером К. Джером. Трое в лодке, не считая собаки //

http://www.lib.ru/JEROM/troe_w_lodke.txt

Земская Е. А. Речевые приемы комического в советской литературе // Исследования по языку советских писателей. М., 1959.

Кожин А.Н., Крылова О. А., Одинцов В. В. Функциональные типы русской речи. М., 1982.

Кожина М.Н., Дускаева Л. Р., Салимовский В. А. Стилистика русского языка М.: Флинта: Наука, 2008 — 464 с.

Костомаров В. Г. Наш язык в действии. М., 2005.

Маяковский В. В. Можно ли стать сатириком? // Крокодил, 1950. № 10.

Маяковский В. В. Полное со6рание сочинений, Т. 12, М., 1937.

Михайлов Н. Н. Теория художественного текста. М.: «Академия», 2006. — 224 с.

Норманн Б. Ю. Игра на гранях языка. М.: Наука, 2006. — 342 с.

Норманн Б. Ю. Язык: знакомый незнакомец. Мн., 1982.

Одинцов В. В. Лингвистические парадоксы. М.: Просвещение, 1982.

Одинцов В. В. Стилистика текста. М. 1980.

Походня С. И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев, 1989.

Пропп В. Я. Собрание трудов: Проблемы комизма и смеха. М., 1999. — 285 с.

Теккерей У. М. Английские юмористы XVIII века // Режим доступа:

http://lib.rin.ru/doc/i/13 0277p86.html

Язык и личность. М., 1989.