Но, с головою ушедшая в заботы, не выпускающая недовязанного чулка из рук, няня живёт в пьесе как никто внимательно и мудро.
О биографии её мало что известно, но по ходу повествования кажется, что она присутствовала при всех событиях, и тем самым является тем связующим звеном, которое видит все события прошлого, то, как они повлияли на события в настоящем, и соответственно только она может знать, что героев ждет в будущем.
— Настоящее образа
Нянька Марина, не только прислуга, ставшая по сути частью семьи. Оиа — хранитель и свидетель прошлого, которое проросло в настоящее. Утешая Серебрякова, она говорит: «Это у вас давняя болезнь. Вера Петровна, покойница, Сонечкина мать, бывало, ночи не спит, убивается… Очень уж она вас любила…» Эта реплика настолько важна в контексте действия, что она повторяется дважды. Потом нянька добавляет: «Ты, Сонюшка, тогда была еще мача, глупа…»
— Внешние данные образа
Внешние данные образа детально не раскрыты, поэтому здесь для режиссера остается поле для выбора. Однако намек на то, что это прислуга ставшая частью семьи, дает основание предполагать, что этот персонаж должен выглядеть ближе к представительницам дворянской интеллигенции, нежели к горничной, то есть то, что няня — прислуга не должно бросаться в глаза.
— походка
Походка уверенная и быстрая.
— манера передвигаться
Манера передвигаться суетливая, так как у неё постоянно какие-то дела, которые она должна успевать делать. Причем это такая уверенная суета, так как это уже привычка выработанная на протяжении десятилетий.
— манера говорить
Няня пользуется емкими идиомами и пословицами дл яоценки текущей ситуации, как бы транслируя народную мудрость. Манеру говорить можно определить в эпизоде, где Марину выбирает в собеседницы Астров. В их разговоре, где измотанный работой доктор жалуется ей на душевную неприкаянность, как раз и начинается пьеса. У неё также ищет защиты и чудаковатый Сонин крёстный, которого деревенские дразнят приживалом. Обоих няня равно она утешает, обоих равно берёт под крыло, спокойно и твёрдо, как наделённая властью свыше («люди не помянут, зато Бог помянет», «все мы у Бога приживалы».
Единственная в доме, няня способна пожалеть даже профессора. Для всех он кара, наказание Господне, а для неё — несчастный, неразумный, непонятливый старик («Старые что малые, хочется, чтобы пожалел кто… Пойдём, батюшка, в постель… Пойдём, светик… Я тебя липовым чаем напою, Богу за тебя помолюсь»
Астров называет себя «старым воробьем», а нянька Марина в сердцах говорит про Серебрякова и Войницкого: «Погогочут гусаки — и перестанут…»
— профессиональные навыки
Няня постоянно вяжет чулок. Она постоянно занята мелкими делами.
— привычки
Из привычек можно отметить то, что вне работы, всегда стремиться дать емкую оценку событию не только кода её об этом просят, но и когда вокруг неё находится определенная аудитория: «Погогочут гусаки — и перестанут…».
— костюм, грим
Её костюм, грим, манера держаться на сцене не только помогают зрителю сопереживать (См. Рис. 1).
Рисунок 1. Марина, старая няня — Заслуженная артистка РФ Эмма Арсеньева
4. Сам о себе и другие обо мне
— Характеристики, даваемые образу в пьесе
Астров и Марина вспоминают прежние годы, Астров жалуется, что его «затягивает жизнь», повседневные заботы и обилие работы Он замечает, что чувства его совсем притупились, любит одну старую няню.
Астров ужасается тому, что он столько работает без надежды на благодарность, без перспективы отдыха, а стало быть без всякого смысла. Марина сетует на то, что после приезда в дом профессора Серебрякова и его молодой жены все в доме пошло наперекосяк: привычный распорядок дня нарушен, потому что Серебряков cпит до полудня, зато потом ночью будит прислугу и требует кор
Мить его Войннцкий развивает эту тему.
— Зерно образа
Марина рада: в доме опять установится привычный распорядок. Астров прощается: он тоже долго не приедет в этот дом. Соня и Войпицкий садятся переписывать счета.
Соня уверяет Войницкого, что надо терпеливо сносить все посланные на их долю испытания, покорно умереть и только после смерти у них начнется светлая и радостная жизнь, только после смерти они смогут отдохнуть.
— Основной конфликт пьесы и участие персонажа в конфликте
В сцене неудавшегося убийства, где люди в безумии топчут друг друга, няня с её ворчаньем-вязаньем — скала, сила. К ней взывает Соня в молчаливом отчаянии («Нянечка, нянечка!»), и с извечно-материнским «ничего, деточка, ничего» няня утешает, успокаивает её, гладит по волосам.
Таким образом, няня — это примиряющий персонаж, который выполняет роль миротворца в этом внезапно возникшем конфликте, который захватил всех героев пьесы.
— Подтекст образа
Пожалеть вздорного, требующего заботы Серебрякова способно лишь одно существо в этом доме, старая нянька Марина. Для нее успех и положение Серебрякова не имели и не имеют никакого значения, она сочувствует тому, кто нуждается в этом. Чехов реализовал мечту о покое в образе старухи, которая всю жизнь работала, жила не для себя, вырастила не одно поколение и дождалась своего счастья, то есть покоя.
1. Бердников Г. П. От «Лешего» к «Дяде Ване» // Чехов-драматург / Г. Бердников. 2-е изд., доработ. М., 1972. С. 177—180.
2. Волчкевич Майя. «Дядя Ваня». Сцены из непрожитой жизни. М., «Пробел-2000», 2010. — 87 с.
3. Долженков П. Н. «Страшно то, что непонятно» // Театр. 1991. № 1. С. 83—91.
4. Соловьев Е. А. Антон Павлович Чехов // Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове / Андреевич. СПб., 1900. С.
226—235, 243—244. 1-я публ.: Антон Павлович Чехов (окончание) // Жизнь. 1899. № 8 (авг.).
5. Роскин А. И. Старый спор // А. П.
Чехов / А. Роскин. М., 1959. С. 168. 1-я публ.: Литературный критик. 1938. № 9/10.
6. Чехов А. П. Дядя Ваня. АСТ, АСТ Москва. 2007. — 70 с.
7. Хализев В. Е. О природе конфликта в пьесе А. П. Чехова «Дядя Ваня» // Вестник МГУ. Сер. 7. Филология.
Журналистика. 1961. № 1. С. 50—59.
Соловьев Е. А. Антон Павлович Чехов // Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове / Андреевич.
СПб., 1900. С. 226—235, 243—244. 1-я публ.: Антон Павлович Чехов (окончание) // Жизнь.
1899. № 8 (авг.).
Бердников Г. П. От «Лешего» к «Дяде Ване» // Чехов-драматург / Г. Бердников. 2-е изд., доработ. М., 1972. С. 177—180.
Роскин А. И. Старый спор // А. П. Чехов / А.
Роскин. М., 1959. С. 168. 1-я публ.: Литературный критик. 1938. № 9/10.
Хализев В. Е. О природе конфликта в пьесе А. П. Чехова «Дядя Ваня» // Вестник МГУ. Сер. 7.
Филология. Журналистика. 1961. №
1. С. 50—59.
Долженков П. Н. «Страшно то, что непонятно» // Театр. 1991. № 1. С. 83—91.
