Необходимо всего лишь уведомить о новом типе МБР и БРПЛ, который отличается от ранее заявленного типа техническими характеристиками хотя бы по одному из признаков: количеству ступеней, типу топлива, по длине ракеты (без головной части), длине первой ступени, диаметру первой ступени более, чем на 3% (Протокол, гл. I, п. 42). Это дает значительно большую свободу для модернизации и изменению боевого оснащения ракет, по сравнению с условиями Договора СНВ-1.
Также сняты почти все прежние ограничения на пространственно-временные параметры и условия базирования и развертывания наземно-мобильных МБР, чему Россия придавала на переговорах большое значение.
Одна из проблем еще до начала и в процессе переговоров заключалась в американских планах по оснащению БРПЛ и МБР высокоточными неядерными боезарядами. Как следует из текста Договора, США согласились включать ракеты с таким оснащением в суммарное допустимое количество стратегических вооружений. Это означало, что в планы США не входит развертывание неядерных БРПЛ и МБР в таком количестве, которое могло бы заметно снизить ядерный потенциал СНВ (а впоследствии эти проекты были отменены). Это явилось одним из важнейших преимуществ Пражского Договора, по сравнению с Московским Договором СНП от 2002 г., большим достижением российской дипломатии и крупной уступкой США, которая почему-то не привлекла серьезного внимания общественности.
Вместе с тем Вашингтон не пошел ни на какие ограничения или методы включения в засчет стратегических подводных лодок, переоборудуемых под обычные КРМБ, и тяжелых бомбардировщиков (В-1 и дополнительного числа В-52), переоснащаемых под неядерные крылатые ракеты воздушного базирования (КРВБ). Что касается ядерных крылатых ракет морского базирования (КРМБ), то администрация Обамы приняла решение об их односторонней ликвидации (около 200 ед.). В отличие от переговоров об СНВ-1, Россия не ставила вопрос об их ограничении (видимо, желая сохранить эти средства в боевом составе нестратегических ядерных вооружений), и новый Договор их вообще не касается. Ограничение ядерных КРМБ было большой спорной проблемой в ходе переговоров по СНВ-1, который ограничил их отдельным потолком в 880 ед. без процедур проверки. Это еще один из многих интересных примеров того, как стороны периодически менялись местами в подходе к тем или иным системам оружия и как проблемы, казавшиеся очень серьезными, потом становились незначительными.
Рис 2.2 Сокращение вооружения согласно СНВ-3
Большие изменения произошли в согласованной сторонами системе инспекций и уведомлений. Интенсивность инспекций снизилась с 28 до 18 в год, и они разделены на два типа. Первый тип включает в себя инспекции по подтверждению данных о количествах и типах развернутых и неразвернутых вооружений, по количеству боезарядов на развернутых МБР и БРПЛ, а также по вооружениям на развернутых ТБ. Ко второму типу относятся инспекции по проверке данных о количествах, типах и технических характеристиках неразвернутых вооружений и фактов переоборудования или ликвидации вооружений, а также для подтверждения того, что ранее заявленные объекты не используются в целях, нарушающих положения Договора.
В соответствии с гл. IV Протокола значительно сокращен объем уведомлений относительно текущих исходных данных о состоянии стратегических вооружений, об их передвижениях, об инспекционной деятельности: 42 вида уведомлений вместо 152 по Договору СНВ-1.
Длительные дискуссии о необходимости обменов телеметрической информации завершились тем, что стороны согласились предоставлять магнитные ленты с записями измеряемых в полете параметров не более, чем при пяти пусках ракет ежегодно, при том, что каждая сторона сама выбирает конкретные пуски, по результатам которых она предоставляет необходимые данные. Это позволило полностью снять озабоченность российской стороны, связанную с тем, что только в России проводятся летные испытания новых МБР и БРПЛ, данные по которым необходимо передавать другой стороне, в то время как в США новых разработок в ближайшей перспективе не ожидается. В известном смысле, это стало новацией в ограничении вооружений, поскольку обмен информацией «не более, чем о пяти пусках» может означать и ноль. Возникает вопрос: станет ли нарушением Договора решение какой-либо стороны представить информацию о шести и более пусках?
Наряду с явной правовой нелепостью этого положения, в такой позиции России был серьезный военный недостаток: в США планировались летные испытания БРПЛ и МБР с неядерными высокоточными боезарядами, и информация по характеристикам такого типа боевого оснащения могла бы оказаться полезной для России. Отмена этих программ не означает, что к ним США никогда не вернутся, особенно, если не оправдаются надежды на новейшие ракетно-планирующие системы.
В соответствии с Договором СНВ-1, как отмечено выше, действовали 39 согласованных заявлений, а в новом Договоре остались только 10 (Протокол, гл. IX), и связаны они в основном с инспекционной деятельностью, процедурами показов вооружений, включая осмотры пусковых установок БРПЛ, переоборудованных под крылатые ракеты и с традиционным запретом на скоростное перезаряжание (пятое заявление).
Представленный выше обзор статей СНВ-3 и Протокола к нему затрагивает лишь основные положения и ограничения, отличающие Договор СНВ-3 от Договора СНВ-1.
Можно отметить, в частности, использование огромного опыта контроля в рамках СНВ-3, что позволило значительно уменьшить избыточные запреты и ограничения на стратегические вооружения, сократить инспекционную деятельность.
Заключение
Таким образом, согласно российско-американскому договору СНВ-3 в отношении контроля российский подход исходил из того, что нужны меры, подтверждающие только сам факт демонтажа подлежащих сокращению ядерных боеприпасов и штатного режима обращения с избыточными оружейными материалами. Однако эти меры не должны затрагивать никакой конструкторской, технологической или другой информации, которая не имеет прямого отношения к контролю процесса сокращения ЯБП.
Таким образом, соглашаясь с целью режима транспарентности и необходимостью разработки мер по ее обеспечению, стороны подходили различным образом к определению ее сферы охвата.
Достижение соглашений по режиму транспарентности ЯБП очевидно невозможно без предварительной проработки возможных технических решений ее практической реализации.
Департамент энергетики США провел специальное исследование и подготовил отчет по оценке способности и готовности ядерно-оборонного комплекса к внедрению мер транспарентности и контроля в отношении демонтажа боеголовок 169. Представляют интерес выводы, к которым пришли участники этого исследования.
По их мнению, даже без заключения соглашения по обмену закрытой информации, комбинацией рассмотренных способов контроля может быть обеспечен приемлемый уровень уверенности демонтажа боеприпасов. Вместе с этим, установление режима контроля над боезарядами, их демонтажем и делящимися материалами окажет значительное воздействие на работу всего ядерно-оружейного комплекса Департамента энергетики. Наиболее трудную задачу представляет определение того, что объект, прибывший на завод по демонтажу, действительно является ЯБП.
Сравнение ключевых операций контролируемого режима демонтажа ЯБП, рассмотренных как американскими, так и российскими специалистами, показывает, что они во многом совпадают. Также как их американские коллеги, российские специалисты приходят к выводу о необходимости иметь уверенность в том, что снятый с носителя или извлеченный из арсенала объект прошедший все этапы демонтажа является реальным ядерным боеприпасом, и именно его делящиеся материалы поступили на хранение. Необходимость этого дополнительно усиливается тем обстоятельством, что в арсеналах России и Соединенных Штатов имеются боеприпасы различных типов, различной конструкции и содержащие различное количество делящихся материалов.
Ядерное сдерживание — это вид военно-политических отношений государств, которые не являются союзниками или партнерами и которые находятся в пределах досягаемости их ядерных носителей друг до друга. Пока есть ядерное оружие, останется ядерное сдерживание и сохранится вероятность ядерного конфликта, если сдерживание не сработает.
Поэтому по мере ядерного разоружения необходимо гарантировать, чтобы применение ЯО становилось все менее вероятным, причем не только в политическом, но и в военно-стратегическом плане. В этом суть трансформации взаимного ядерного сдерживания в более конструктивный вид стратегических отношений держав.
Ядерное сдерживание, как известно, может воплощаться в разных уровнях и составах ядерных сил государств и в разнообразных доктринах и стратегических концепциях. Наиболее опасной формой ядерного сдерживания, которая сопряжена с высокой опасностью ядерной войны, является ориентация стратегии и сил на первый разоружающий удар по противнику. Такая направленность ядерных сил в одностороннем, а тем более в двустороннем форматах — по существу превращает ядерное сдерживание в свою противоположность. Из средства предотвращения войны оно превращается в инструмент развязывания войны с целью достижения победы или снижения своего ущерба до приемлемого уровня.
СНВ-3 при всех содержащихся в нем новшествах является, тем не менее, воплощением традиционной модели ядерного сдерживания. Таким образом, на практике оказалось, что даже в условиях самых благоприятных за всю историю российско-американских отношений политических возможностей, которые открывались в период президентства Б. Обамы и Д. Медведева, отойти от ядерного сдерживания в центральном документе, принятом в это время, так и не удалось.
Список литературы
Арбатов. А." Договор СНВ-3 как средство контроля над вооружениями и его стратегическое значение" в сборнике Договор СНВ-3: перспективы ратификации. Московский центр Карнеги, Москва, 2011., 18−26с.
Арбатов А. «Проблемы осуществления Договоров СНВ-2 и СНВ-3» в Ежегоднике «Россия: в поисках стратегии безопасности». Москва, Наука, 2011, 13с.
Басистов. В." Развитие должно быть гармоничным". «Независимое военное обозрение», № 40, 15−21 октября 2011 г. — 51 — 58с.
Белоус. В." Безъядерный мир: лозунги и реальность". «Независимое военное обозрение», № 4, 2010, -4с.
Всемирный Русский Народный Собор. «Ядерные вооружения и национальная безопасность России». Заявление по итогам слушаний от 12 ноября 2011 г., 97 — 101с.
Дворкин. В." Ядерное сдерживание и Договор СНВ-3″. «Ядерное распространение», № 17, май 2011 г. — 18−25с.
Дыгало. В." Дальняя авиация: вчера, сегодня, завтра" в книге «Ракетная мощь России: прошлое и настоящее». Комитет по критическим технологиям и нераспространению, Монтерейский институт международных исследований. Москва, 2010, 125с.
Завьялов И. «Соревнование между наступательными и оборонительными средствами и его влияние на методы ведения боевых действий». «Военная мысль», № 7, 2011., — 17−36с.
Ивашов. Л." В Минобороны не заинтересованы в Договорах СНВ-2 и СНВ-3″. «Независимое военное обозрение», № 6, 18−24 февраля 2000 г.,-3с.
Козырев. А." Вашингтонская встреча на высшем уровне: конец ядерной конфронтации". «Международная жизнь», № 7, июль 2010 г. — 19−31с.
Кортунов. С." Будущее ядерного разоружения". «Ядерный контроль», май 2009 г., — 19−26с.
Кортунов. С." Парадоксы ядерного сдерживания". «Ядерный контроль» №№ 32−33, 2011, 16−18с.
Кортунов. С." Контроль за вооружениями и интересы России". Московский общественный научный фонд. Научные доклады № 46. Москва, 2011, 18 0 34с.
Крылов Н.И. «Стратегические ракеты. Ядерный век и война». Москва, 2011, — 216с.
Кургинян С., Ю. Бардахчиев, Ю.Бялых. «Договор СНВ-3: последствия нового компромисса». Корпорация «Экспериментальный творческий центр», Москва, 2011., 97с.
Макеев. Б." Военно-морские аспекты национальной безопасности России". Комитет по критическим технологиям и нераспространению. Москва, 2010, — 124с.
Маслюков. Ю." У Договора СНВ-3 появился шанс". «Независимое военное обозрение», № 21, 5−18 июля 2011 г, 32−36с.
Медведев. В." Некоторые аспекты обеспечения Россией ядерного сдерживания в предстоящем десятилетии". «Ядерный контроль», № 1, январь-февраль 2011 г., — 18−20с.
Протокол к Договору СНВ-3 от 5 февраля 2011 года Рогов С., М. Герасев, С. Ознобищев, А.Суриков. «Договор о дальнейших сокращениях СИВ». Доклад Центра, но национальной безопасности и международным отношениям ИСК РАН. Москва, 2011 г., — 217с.
Макеев. Б." Военно-морские аспекты национальной безопасности России". Комитет по критическим технологиям и нераспространению. Москва, 2010, — 52с.
Козырев. А." Вашингтонская встреча на высшем уровне: конец ядерной конфронтации". «Международная жизнь», № 7, июль 2010 г. — 19с.
Дыгало. В." Дальняя авиация: вчера, сегодня, завтра" в книге «Ракетная мощь России: прошлое и настоящее». Комитет по критическим технологиям и нераспространению, Монтерейский институт международных исследований. Москва, 2010, 64с.
Басистов. В." Развитие должно быть гармоничным". «Независимое военное обозрение», № 40, 15−21 октября 2011 г. — 52с.
Кургинян С., Ю. Бардахчиев, Ю.Бялых. «Договор СНВ-3: последствия нового компромисса». Корпорация «Экспериментальный творческий центр», Москва, 2011., 60с.
Арбатов. А." Договор СНВ-3 как средство контроля над вооружениями и его стратегическое значение" в сборнике Договор СНВ-3: перспективы ратификации. Московский центр Карнеги, Москва, 2011., 20с.
Дворкин. В." Ядерное сдерживание и Договор СНВ-3″. «Ядерное распространение», № 17, май 2011 г. — 21с.
Медведев. В." Некоторые аспекты обеспечения Россией ядерного сдерживания в предстоящем десятилетии". «Ядерный контроль», № 1, январь-февраль 2011 г., — 19с.
Рогов С., М. Герасев, С. Ознобищев, А.Суриков. «Договор о дальнейших сокращениях СИВ». Доклад Центра, но национальной безопасности и международным отношениям ИСК РАН. Москва, 2011 г., -60с.
Кортунов. С." Контроль за вооружениями и интересы России". Московский общественный научный фонд. Научные доклады № 46. Москва, 2011, 34с.
Дворкин. В." Ядерное сдерживание и Договор СНВ-3″. «Ядерное распространение», № 17, май 2011 г. — 20с.
Арбатов. А." Договор СНВ-3 как средство контроля над вооружениями и его стратегическое значение" в сборнике Договор СНВ-3: перспективы ратификации. Московский центр Карнеги, Москва, 2011., 19с.
Всемирный Русский Народный Собор. «Ядерные вооружения и национальная безопасность России». Заявление по итогам слушаний от 12 ноября 2011 г., 98с.
Арбатов А. «Проблемы осуществления Договоров СНВ-2 и СНВ-3» в Ежегоднике «Россия: в поисках стратегии безопасности». Москва, Наука, 2011, 13с.
Маслюков. Ю." У Договора СНВ-3 появился шанс". «Независимое военное обозрение», № 21, 5−18 июля 2011 г, 35с.
Кортунов. С." Контроль за вооружениями и интересы России". Московский общественный научный фонд. Научные доклады № 46. Москва, 2011, 31с.
Крылов Н.И. «Стратегические ракеты. Ядерный век и война». Москва, 2011, — 56с.
Маслюков. Ю." У Договора СНВ-3 появился шанс". «Независимое военное обозрение», № 21, 5−18 июля 2011 г, 32с.
Всемирный Русский Народный Собор. «Ядерные вооружения и национальная безопасность России». Заявление по итогам слушаний от 12 ноября 2011 г., 98с.
Кургинян С., Ю. Бардахчиев, Ю.Бялых. «Договор СНВ-3: последствия нового компромисса». Корпорация «Экспериментальный творческий центр», Москва, 2011., 81с.
Медведев. В." Некоторые аспекты обеспечения Россией ядерного сдерживания в предстоящем десятилетии". «Ядерный контроль», № 1, январь-февраль 2011 г., — 19с.
Крылов Н.И. «Стратегические ракеты. Ядерный век и война». Москва, 2011, -70с.
Кортунов. С." Парадоксы ядерного сдерживания". «Ядерный контроль» №№ 32−33, 2011, 17с.
Завьялов И. «Соревнование между наступательными и оборонительными средствами и его влияние на методы ведения боевых действий». «Военная мысль», № 7, 2011., — 31с.
Басистов. В." Развитие должно быть гармоничным". «Независимое военное обозрение», № 40, 15−21 октября 2011 г. — 55с.
