Характеризуя своих оппонентов, С. Миронов не отказывается от обращения к реальным личностям — в его речах часто звучат фамилии его политических оппонентов. При этом, характеризуя их, политический лидер не сдерживает негативных оценок. К примеру, в своем ЖЖ политик дает негативную характеристику личности В. В. Путина через негативную характеристику органов государственной власти, поддерживающих президента: «Мы не поддержим Владимира Путина, кандидата, выдвинутого «Единой Россией» в Президенты России. Это наша принципиальная позиция, и мы ее не изменим.
Сейчас для нас вопрос вопросов: какой будет новая Дума, позволит ли будущий расклад голосов превратить ее из «машины для голосования», которая лишь штампует решения исполнительной власти, в реальный парламент, где сталкиваются и согласовываются различные позиции, отражается широкая палитра общественных интересов, творятся справедливые законы?"Дума, поддерживающая президента, по словам С. Миронова, ничего не решает, выступая лишь машиной для голосования. Путин организовал марионеточный парламент, который только принимает его идеи, что воспринимается Мироновым как отрицание демократической установки государства. Отметим использование слова справедливый, включенного и в название партии, а также «механическую метафору» для характеристики Думы. Здесь он, правда, повторяет метафору Л. Шозмана, известного политолога, -выражение, сказанное Гозманов в адрес «Единой России», которая может лишить С. Миронова поста сенатора: «(Отозвать) естественно, могут. Это же машина для голосования, они же сами не решают», — отметил Л. Гозман, отвечая на вопрос «Интерфакса» о реальности угроз «Единой России» в адрес Миронова (
http://www.nedelya.ru/view/91 507). Возможно, в этом случае можно говорить об интертексиуальности дискурса С.Миронова.Выводы. По отношению к избирателям С. Миронов использует стратегии «мы-дискурса». В его речи всячески подчеркивается неотделимость «Справедливой России» от народа, так как это оппозиционная партия, то она будет осуществлять реформы, противоположные тем, которые принимает правящая власть — иными словами, реализуется стратегияапологизации .При этом реформы «Единой России» воспринимаются как реформы деструктивные, приводящие к чиновничьему произволу и расслоению общества — стратегияделигитимизации. Мы-дискурс создается при помощи при помощи инклюзивных местоимений, обращений к ценностям российского государства. Образ политического лидера апологизирован — Миронов часто использует в своей речи местоимения Я, подчеркивая тем самым, что он является бесспорным лидером партии, принимает решения, а тем самым, сможет применить свои лидерские качества и в составе государственной думы.
С. Миронов не давит на избирателя, отмечая, что изменить положение в стране можно проголосовав за кандидата, которого избиратели посчитают достойным. Здесь реализуется скрытое манипулирование — достойной партией, бесспорно, по мнению Миронова, который солидаризирует себя с народом, является «Справедливая Россия». 3.
2.Особенности предвыборного дискурса Г. Зюганова
Вторым кандидатом на выборах 4 декабря 2011 года, представляющим собой оппозицию «Единой России» и ее лидерам стал Геннадий Зюганов. Геннадий Зюганов является лидером Коммунистической партии Российской Федерации. Во многих своих суждениях он продолжает идеи советских политических лидеров. Можно выделить два основополагающих лозунга его политики — «Власть и собственность народу» и «Зюганов. Ради спасения страны», которые, видоизменяясь, прослеживаются на всех этапах его политической карьеры. Данные лозунги во многом определили поведение политического лидера — большинством россиян он воспринимается как сильный, волевой человеку, способный своей напористостью достичь многого. Однако среди негативных сторон политики
Г. Зюганова, по мнению политологов, следует отметить сумбурность его политической концепции. Основными категориями, которыми можно охарактеризовать образ Г. Зюганова на выборах 4 декабря 2011 года становится образ человека сильного и волевого, способного изменить жизнь страны к лучшему, вернуть ее в русло стабильности Советского Союза, воспринимаемого большинством людей как одна из могущественных империй XX века. Среди моральных характеристик, которые наиболее четко проступают в предвыборной кампании, следует выделить честность, верность традициям, проницательность и спокойствие. Имидж Геннадия Зюганова построен посредством создания образа «своего человека», выходца из народа, который болеет за него душой, а потому сделает все возможное, чтобы российскому народу жилось при партии КПРФ лучше, чем при партии «Единой России». В соответствии с этим целесообразно выделить такие речевые стратегии в политическом дискурсе предвыборной компании, как мы-дискурс, речевая стратегия реификации и делигитимизации образа главенствующей политической партии. Данные речевые стратегии во многом перекликаются с политическим дискурсом Сергея Миронова, однако имеют ряд существенных отличий. Проявляется это, прежде всего, в жанровом своеобразии речей политического лидера, основными темами которых являются спасение страны, которая находится в крайней разрушенном состоянии, забота о народе России и оппозиционирование с «Единой Россией» и другими политическими партиями. Лозунг КПРФ на выборах в Государственную Думу от 4 декабря 2011 года звучал следующим образом: «Время подтверждает правоту идей, которым верна КПРФ. Опыт Китая, Вьетнама, братской Белоруссии и других стран показывает продуктивность социалистических принципов в экономике и общественной жизни.
Это означает, что хотя Советский Союз, преданный своими «вождями», не устоял на крутом вираже истории, магистральное направление прогресса — на социализм — не изменилось. КПРФ уверенно заявляет: наш народ достоин того, чтобы жить в великом и социалистическом Отечестве! Наш лозунг: «От обороны — к всенародному наступлению!». Отметим ироническое употребление слова вожди, и, что очень важно, «милитарную» метафору. Через ее посредство создается героизация носителей лозунга, готовых вступить в борьбу за народные интересы. Милитарной метафоры не было в дискурсе Миронова, вместе с тем она весьма органична для дискурса коммунистов, наследующих традиции советского дискурса. Очевидно, что в основе кампании лежит стремление к преобразованию России, возврат ее к традициям СССР, построение общества по советской модели, а также противостояние внешнему врагу, к которому относится как западные государства, так и правящая верхушка, которую Г. Зюганов в одном из интервью недвусмысленно назвал фальсификаторами и мерзавцами. Особенно ярко это выражается в обращении Г. Зюганова после выборов в государственную Думу, когда он говорит о том, что голоса избирателей были подтасованы на выборах партией «Единая Россия»: «Почему я об этом говорю? Потому что «Единая Россия» приписала себе в некоторых городах и местностях в 2−3 раза больше голосов, чем она реально имеет.
Мы это не только осудили, мы единственные, кто не признал эти выборы легитимными ни с моральной, ни с политической точек зрения. Что касается юридической, нам еще предстоит тяжба по каждому участку — доказывать это воровство, указывать, кто конкретно виноват, и требовать, чтобы этих мерзавцев посадили в любом случае. С другой стороны, у нас есть зона тотальной фальсификации, от Мордовии до Дагестана, Чечни и Ингушетии, есть зона, которая к ним примыкает, — Ростовская область, Краснодарский край, столичный регион, Тамбовская область, Саратовская и так далее. Мы должны и там разобраться с каждым". В данном случае следует говорить о делигитимизации правящей партии страны, когда при помощи навешивания ярлыков создается ее негативный образ. В соответствии с выделенными особенностями политического дискурса, охарактеризуем каждое из направлений. Мотив спасения России рефреном проходит через весь политический дискурс Геннадия Зюганова. Он выражается в следующем:
Дискурс катастрофы, отсылающий к крайне неблагоприятному положению в стране — разруха, запустение, вымирание, предательство народа правительством. В качестве примера рассмотрим речь Геннадия Зюганова на предвыборных дебатах в программе «Поединок с В. Соловьевым» от 30 сентября 2011 года: «И в царское и в советское время была монополия на спиртоводочную промышленность, а паленой водкой в прошлом году отправили на тот свет 40 000 человек и 100 000 в результате употребления наркотиков. Предлагают проголосовать завтра за то, чтобы ввести госмонополию на водку. В царское время получали 30−35 рублей с сотни вырученных от ее продажи, в советское — 25−30, сейчас получаем 80 копеек, остальное опять забирает мафия». В примере поднимается вопрос о алкогольном отравлении страны, о том, что большинство вырученных средств идет не народу, а русской мафии, которой Геннадий Зюганов подчеркнуто называет олигархией."Экономический кризис активизировал мировую реакцию. Без СССР империалисты действуют всё наглее. На глазах всего человечества США ведут сразу несколько захватнических войн.
НАТО оккупировало Афганистан и Ирак. Возможными жертвами уже объявлены Сирия и Иран. Богатый нефтью Ближний Восток стал сегодня основной мишенью. Но вашингтонский план «Большого Ближнего Востока» — лишь часть планов мирового господства". В примере реализуется образ внешнего врага, который претендует на территорию России, так как именно в нашей стране находится большая часть природных богатств. Негативные тенденции в мировой политике подчеркнуты лексемами оккупировано, жертва.
В то же время в примере проявляется косвенное указание на то, что действия НАТО на Ближнем Востоке — лишь первая страница в истории войн за ресурсы, следующим шагом может стать Россия. Отметим, что данное высказывание отчасти подтвердилось, так как события в Ираке продолжились так называемой «Арабской весной». «Посмотрите, что творится в Приморье, которое превратили в уголовную клоаку.». «Нынешний курс ведет прямо к противоположному — страна теряет миллион граждан, становится малограмотной, не развивает современных технологий, в страну не вкладывает ни один крупный инвестор, ибо нет гарантий, что вложения вернутся. Никаких гарантий. Поэтому нынешний экономический курс — курс полного разрушения страны и ее девальвации.
Главный показатель из всех — это смертность."В примере Г. Зюганов создает образ катастрофы, своеобразной антиутопии, нагнетая ряд однородных конструкций с негативной окраской значения. В программе КПРФ, направленной на «спасение России» освещены попытки создания нового типа государства на основании традиций СССР. При этом, самой распространенной лексемой при характеристике программы партии в интервью для Комсомольской Правды от 5 декабря 2011 года, является лексема новый:
Новые приоритеты внешней политики. Россия направит свои усилия на повышение роли ООН, на ограничение влияния НАТО и роспуск данного блока. Мы сделаем всё для развития добрых и равноправных отношений со странами Европы. Создание нового Союза братских народов. Ускоренное сближение стран, ранее входивших в состав СССР, будет основой наших решений по внешней политике. Началом этого процесса призвано стать создание Россией, Белоруссией, Украиной и Казахстаном полноценного Таможенного союза, а затем и единого экономического пространства. Новая финансовая политика. Будет свёрнута спекулятивная банковская система, удушающую экономику непомерно высокими процентами за кредит. Сохранятся коммерческие банки, которые обеспечат услуги, стимулирующие экономическое и социальное развитие страны. Номинализация и последующаяделигитимизация политических оппонентов осуществляется при помощи следующих структур:
Неверифицируемые политические субъекты. Геннадий Зюганов не называет носителей того или иного негативного признака. На него указывается косвенно, но адресат может догадаться о чем идет речь. В качестве примера приведем отрывки из теледебатов с С. Мироновым на телеканале Россия: «Но вообще это старая песня, все лидеры фракций в Думе ездят на машинах, которые заказывает администрация Путина. Дума не имеет своего счета, и Дума полностью зависит от финансового обеспечения управления президента. Они покупают для лидеров фракций однотипные машины — немецкие БМВ».
Обращение к конкретным адресатам с последующей негативной их характеристикой: «Должен быть президент в государстве. Президент должен видеть ситуацию хотя бы до горизонта, должен уметь подбирать команду. Назовите хоть одного вора, которого бы он уволил, хоть одну фигуру, чтобы он предложил на освободившуюся должность. Чтобы решать сложные задачи, надо иметь сильную команду.
Есть такие люди в стране, есть — а он на них не опирается. Чтобы выработать стратегию, надо пригласить самых крупных ученых и специалистов — ни одного он не приглашал. И рейтинг в 70% - это большой блеф, в армии и силовых ведомствах рейтинг Путина 17%. Если спросить, довольны ли вы политикой Путина в бизнесе, ЖКХ, нигде нет показателя больше 20%. Поэтому 70% - все это виртуальный пиар. Чем больше он произносит пустых слов, тем ниже доверие"(интервью в Московском Комсомольце от 23 ноября 2011 года). Интересно, что Зюганов, в отличие от других претендентов, широко использует цифры, что создает впечатление объективного аргумента, истинности сказанного. В примере дается негативная характеристика политики Путина, отмечается, что качества бывшего президента России по большей мере созданы интернет-пиаром, на самом деле они намного отличаются от реальных показателей.
Негативная характеристика адресата создается при помощи лексем с отрицательной коннотацией — вор, которых он не разу не уволил, сильные люди, на которых он не опирается, отсутствие крупных ученых в организации страны. Данные негативные характеристики указывают на несостоятельность Путина как политика, деятельность которого приведет страну к гибели. Отрицательная характеристика претендента Путина усиливается за счет антитетического построения фразы по модели: можно, но не сделано (Есть такие люди в стране, есть — а он на них не опирается)."Сергей Михайлович должен сначала расторгнуть договор с «Единой Россией», который он подписал более года назад, о распределении должностей и полномочий. Второе — должен отказаться поддерживать правительство Путина и «рублевский фронт», должен заявить, что больше не будет выступать за президента. Он сам голосовал за Ельцина, и сегодня меня упрекает в этом. Он предложил мне в 96 году развязать Гражданскую войну севера и юга и потерять страну, я ответственный политик, для меня народ, демократия, Россия гораздо дороже, чем кровопролитие и бойня, которую пытаются снова организовать в нашей стране" - дебаты с Сергеем Мироновым на телеканале Россия. В дебатах напрямую дается характеристика Сергею Миронову — политический оппонент не тот, кем он себя позиционирует. С. Миронов пытается сблизиться с Геннадием Зюгановым, но вызывает у политика отторжение и негативную характеристику — в партию КПРФ нельзя попасть, не расторгнув контракт с «Единой Россией».
При помощи негативной характеристики оппонента создается у телезрителей негативное восприятие личности С. Миронова. В этом же примере проявляется и стратегия реификации политического оппонента — Миронов пытался привести страну к кровопролитию. В тексте имеет место милитарная метафора, позволяющая негативно переосмыслить образ политического оппонента.
" Я был удивлен, что социалист Миронов проголосовал за 122-й закон, самый мерзкий, самый жуткий, самый страшный, который обобрал чернобыльцев, северян, дальневосточников. Можно показывать, но мы уже под нашим проектом антикризисным мер собрали 7 млн. подписей. Сергей Михайлович давно мог примкнуть к этому. Он отвязался от «Единой России» только после того, как они ему под зад дали.
Надо вовремя соображать, Сергей Михайлович" - дебаты в программе В. Соловьева. Здесь вновь прослеживаются характерные черты риторики Зюганова: нанизывание однородных членов, имеющих негативную оценку в своем значении. При помощи негативной характеристики Сергея Миронова, который поддержал антирусский в своей основе проект. Негативный образ оппонента создается при помощи эпитетов, характеризующих закон принятый правительством. Отметим, что данные характеристики имплицидно характеризует и все правительство — такие законы может принять только правительство, которое направлено против народа. Негативная характеристика партии «Единой России» — реализуется при помощи слов, имеющих резко-отрицательное значение.
В речи Геннадия Зюганова встречаются такие характеристики как воры, жулики, мерзавцы, фальсификаторы и др. В качестве примера приведем высказывание из дебатов с Владимиром Жириновским от 15 октября 2011 года, прошедших на телеканале ОРТ: «Сергей Федорович, вот недавно Владимир Владимирович выступал на большой арене и говорил о том, что он очень любит Россию. Любить можно по-разному, можно любить олигархическую, бандитскую Россию, но я люблю народную, справедливую, умную и демократическую Россию. Посмотрите на результаты его работы исходя из вашей профессии. Примечательно также, что в примере наблюдается и воздействие на сознание адресата при помощи нанизывания синтаксических конструкций с положительным значением — когда КПРФ придет к власти, Россия станет народной, справедливой, умной и демократической. Сегодня Россия занимает первое место в мире по вымиранию населения, первое место в мире по самоубийствам детей, подростков и стариков, по потреблению наркотиков.
Первое место в мире по вымиранию от алкоголизма, занимает первое место в мире по авиационным катастрофам и первое место в мире по росту миллиардеров и миллионеров. Не считаете ли вы, что это и с медицинской, и с общественной точки зрения абсолютно недостойно? Ему надо отвечать на эти вопросы, а он предлагает отвечать вам, хотя вы в принципе не в состоянии сделать это". При помощи эпитетов бандитский, олигархический создается облик России, которую любит В.
В. Путин. Такую Россию может любить человек, соотнесенный с этим миром, принадлежащий ему. В этом же высказывании проявляется другой тип дискурсивной стратегии, широко распространённый в речи Геннадия Зюганова — мы-дискурс. В примере реализуется отсылка к ценностям России — народность, справедливость, ум и демократия. Вмы-дискурсе
Геннадия Зюганова недостаточно широко распространены вокативы, характеризующие общность политического лидера и народа. Речь политика построена чаще всего при помощи официальных обращений. К примеру, в предвыборных дебатах на телеканале Россия реализуются следующее обращение: «Уважаемые граждане Российской Федерации». Также в текстах интервью встречаются такие вокативы, как «Уважаемые россияне», «Уважаемые избиратели».
В этом заключается отличие дискурса Г. Зюганова от дискурса С. Миронова, проявляющегося в официальных обращениях (в отличие от интимизированных обращений лидера Справедливой России).Примечательно, что инклюзивного местоимения мы практически не встречается в речи Геннадия Зюганова. Идея общности с народом реализуетсяимплицитно. Рассмотрим на конкретных примерах: «Уважаемые избиратели. Выбор есть.
Надо поддержать нашу команду. Это новый курс, новая политика. Правительство народного доверия. Это выборы новой думы в декабре текущего года.
Это сильная нормальная народная власть и достойная жизнь каждому человеку. Я приглашаю вас не просто прийти на выборы, прийти вместе с друзьями и семьями. И не верьте, что говорят сегодня так называемые послушные средства информации. Выбор есть. Поддерживайте нашу команду" (Дебаты в программе В. Соловьева).
В примере Г. Зюганов официально обращается к избирателям, призывая их проголосовать за партию. Общность с народом создается при помощи лексемы народный, употребляемой в словосочетаниях народное доверие и народная власть. «Уважаемые граждане Российской Федерации. Я полагал, что сегодня Владимир Владимирович Путин явится на эти дебаты, ибо рассматриваем проблему демократии и все, что связано с выводом страны из тяжелейшего кризиса. Поэтому я его неявку рассматриваю как неуважение к гражданам страны, нашему многонациональному народу, как нежелание обсуждать серьезные проблемы. Сергей Вогненко специалист в своей отрасли.
Но сегодня «скорая помощь» нужна всей стране, каждому региону, каждой отрасли, а это может сделать только реальная власть, в данном случае Президент и его Правительство. Поэтому извините за то, что Путин не явился, но мы вас уважаем, активно будем с вами вести диалог. Наконец, еще одним способом создания мы-дискурса являются многочисленные рассказы о детстве политического лидера, указывающие на то, что он происходит из простой семьи. Сам политический лидер неоднократно подчеркивал этот факт. Таким образом, политический дискурс Геннадия Зюганова реализуется в темах путей спасения России, противостояния ее разрушению, катастрофического положения современной России, мы-дискурсу, создающего ощущение у избирателей общего дела с политической партии. Выводы по третьей главе
В предвыборных речах Сергея Миронова преобладает подчеркнутое оппозиционирование себя с лидерами государства — Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым. Основной стратегией по отношению к своей партии и себе как кандидату является апологизация. В интервью Сергеем Мироновым не раз отмечается, что «Справедливая Россия» — это единственная партия, которая представляет собой реальную оппозицию существующей власти. Характеризуя своих оппонентов, С.
Миронов не отказывается от обращения к реальным личностям — в его речах часто звучат фамилии его политических оппонентов. При этом, характеризуя их, политический лидер не сдерживает негативных оценок. По отношению к избирателям С. Миронов использует стратегии мы-дискурса. В его речи всячески подчеркивается неотделимость «Справедливой России» от народа, так как это оппозиционная партия, то она будет осуществлять реформы, противоположные тем, которые принимает правящая власть. При этом реформы «Единой России» воспринимаются как реформы деструктивные, приводящие к чиновничьему произволу и расслоению общества.
Мы-дискурс создается при помощи при помощи инклюзивных местоимений, обращений к ценностям российского государства. Образ политического лидера апологизирован- Миронов часто использует в своей речи местоимения Я, подчеркивая тем самым, что он является бесспорным лидером партии, принимает решения, а тем самым, сможет применить свои лидерские качества и в составе государственной думы. С. Миронов не давит на избирателя, отмечая, что изменить положение в стране можно проголосовав за кандидата, которого избиратели посчитают достойным. Здесь реализуется скрытое манипулирование — достойной партией, бесспорно, является «Справедливая Россия».
Политический дискурс Геннадия Зюганова реализуется в темах путей спасения России, противостояния ее разрушению, катастрофического положения современной России. Реализуются стратегии делигитимизации конкурентов и героизации говорящего и его партии. Имплицитно представлена тактика «мы-дискурса», создающего ощущение у избирателей общего дела с политической партии. Образ партии оппонента, главнейшей из которых является «Единая Россия» реализуется при помощи крайне негативного ее освещения — «Единая Россия воспринимается как партия воров, бандитов и олигархов
Заключение
Политический дискурс осуществляется в двух типах речевых стратегий — положительных, характеризующих личность избираемого политического лидера, выражаемых в стратегиях «мы-дискурса» и стратегии «героизации», и отрицательных, характеризуемых, как стратегия «реификации» и стратегия «делигитимизации» власти. Мы-дискурс направлен на создание принятия точки зрения политического лидера, инициирования у воспринимающего впечатление единства принятого решения, и, тем самым, достижения политической цели. Стратегия героизации в политическом дискурсе строится на основании уже существующего стереотипа народного защитника, трудящегося на благо страны. Для стратегии героизации особенную роль играют типично мужские или типично женские черты политика, создающие его имидж и восходящие к архетипическому сознанию. Особую роль в конструировании героизации политического лидера играет создание утопической модели государства, которое наступит в момент избрания лидера.
Данная модель опирается на такие направления как возврат существовавших ранее, но утраченных ценностей, стабилизация всех сфер страны. Стратегия реификации направлена на конструирование образа врага. Враг может быть как выраженным непосредственно, когда в существующей нестабильности обвиняется правящая элита, так и опосредованно, когда границы этого понятия размыты; при этом образ врага четко осознаваем носителями культуры, но не обозначен напрямую. Речевая стратегия реификации создается при помощи указания на существующие в стране деструктивные процессы, путем сгущения красок. Иногда перед избирателями представляется картина антиутопичного образа страны, катастрофы, которая в ней произойдет в том случае, если они не выберут данного кандидата.
Делигитимизация образа политического деятеля может осуществляться при помощи стратегии апологизации, выражаемой в изображении размытого образа врага, который не называется прямо, но подчеркивается гиперболизировано, когда партия и кандидат представляются как спасители страны на фоне неблагоприятной обстановки, создаваемой неназванным, но существующим врагом, а также при помощи непосредственной негативной характеристики оппонента, в которой рассматривается деструктивная политика конкретного политического лидера. В предвыборных речах Сергея Миронова преобладает подчеркнутое оппозиционирование себя с лидерами государства — Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым. В интервью Сергеем Мироновым не раз отмечается, что «Справедливая Россия» — это единственная партия, которая представляет собой реальную оппозицию существующей власти. Характеризуя своих оппонентов, С. Миронов не отказывается от обращения к реальным личностям — в его речах часто звучат фамилии его политических оппонентов. При этом, характеризуя их, политический лидер не сдерживает негативных оценок.
По отношению к избирателям С. Миронов использует стратегии мы-дискурса. В его речи всячески подчеркивается неотделимость «Справедливой России» от народа, так как это оппозиционная партия, то она будет осуществлять реформы, противоположные тем, которые принимает правящая власть. При этом реформы «Единой России» воспринимаются как реформы деструктивные, приводящие к чиновничьему произволу и расслоению общества. Мы-дискурс создается при помощи при помощи инклюзивных местоимений, обращений к ценностям российского государства. Образ политического лидера апологизирован — Миронов часто использует в своей речи местоимения Я, подчеркивая тем самым, что он является бесспорным лидером партии, принимает решения, а тем самым, сможет применить свои лидерские качества и в составе государственной думы. С.
Миронов не давит на избирателя, отмечая, что изменить положение в стране можно проголосовав за кандидата, которого избиратели посчитают достойным. Здесь реализуется скрытое манипулирование — достойной партией, бесспорно, является «Справедливая Россия». Политический дискурс Геннадия Зюганова реализуется в темах путей спасения России, противостояния ее разрушению, мы-дискурсу, создающего ощущение у избирателей общего дела с политической партии. Образ партии оппонента, главнейшей из которых является «Единая Россия» реализуется при помощи крайне негативного ее освещения- «Единая Россия воспринимается как партия воров, бандитов и олигархов. При характеристики оппонентов Геннадий Зюганов пользуется как характеристиками невыраженного, размытого адресата, который можно восстановить из высказываний политического лидера. Таким образом, несмотря на многочисленные сходства в речевых стратегиях, реализуемых кандидатами, существуют существенные отличия.
Это проявляется, во-первых, в стратегии апологизации, ярко выраженной у С. Миронова и стратегии героизации, проявляющейся в речах Г. Зюганова. Также необходимо отметить, что политический дискурс Г. Зюганова во многом опирается на дискурс предшествующей эпохи — это проявляется как в героизации, так и в традиционной модели противостояния Западу. Одинаковые речевые стратегии политических деятелей реализуются с помощью разных языковых средств, что и создает своеобразие дискурса.
Список литературы
Абдулфанова А. А. Семиотика дискурса как воплощение творческой индивидуальности / А. А. Абдулфанова // Политический дискурс в России — 3: Материал.
раб. совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 5−9.Арутюнова Н. Д. Дискурс / Н. Д.
Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов.энцикл., 1990. — С. 136−137.Базылев В. Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса / В.
Н. Базылев // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1998. — С. 6−8.Бакумова Е. В. Ролевая структура политического дискурса: аспекты анализа / Е.
В. Бакумова// От слова к тексту: Материалы докл. междунар. науч. конф. -Минск:
МГЛУ, 2000. — С. 138−140.Баранов А. Н. Политический дискурс: прощание с ритуалом / А.
Н. Баранов // Человек. — 1997.
№ 6. — С. 108−118.Баранов А. Н., Казакевич Е.
Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. Советский политический язык (от ритуала к метафоре). / А.
Н. Баранов, Е. Г. Казакевич — М.: Знание, 1991. -
42 с. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (опыт словаря). / А.
Н. Баранов, Ю. Н. Караулов — М., Ин-т рус.
яз. АН СССР, 1991. — 193 с. Барт Р.
Избранные работы: Семиотика. Поэтика. / Р. Барт — М.: Прогресс, 1994. — 616с. Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти / Р.
Блакар // Язык и моделирование социального взаимодействия. — М.: Прогресс, 1985. — С. 88−125.Богданов В. В.
Речевое общение / В. В. Богданов // Язык и культура: Сб. обзоров / АН СССР ИНИОН, Редкол.: Березин Ф. М., Садуров В.
Г. — М.: Знание, 1987. — 208 с. Богин Г. И. Понимание и непонимание в общении политика с населением / Г. И.
Богин // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1998. — С. 11−17.Бокмельдер Д. А. Стратегии убеждения в политике: анализ дискурса на материале современного английского языка: Автореф.
дис. … канд. филол. наук./ Д. А. Бокмельдер — Иркутск, 2000. — 23 с. Борисова Е. Г. Особенности типов политического дискурса в России / Е.
Г. Борисова // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1998. — С. 17−18.Булгакова Л. Н., Захаренко И.
В., Красных В. В. Харизма без власти и власть без харизмы (к вопросу о современном российском политическом дискурсе) / Л. Н. Булгакова, И.
В. Захаренко, В. В. Красных // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 46−51.Вайнрих Х. Лингвистика лжи / Х.
Вайнрих // Язык и моделирование социального взаимодействия. — М.: Прогресс, 1987. — С. 44−87.Вежбицкая А. Язык.
Культура. Познание. / А. Вежбицкая — М., 1996. — 416 с. Вепрева И.
Т. О социально-оценочной функции метаязыкового комментария в публичной речи / И. Т. Вепрева // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 51. Виноградов С. И.
Слово в парламентском общении: функции и культурный контекст / С. И. Виноградов // Культура парламентской речи.- М.: Наука, 1994. — С. 46−57.Водак Р. Язык. Дискурс.
Политика./ Р. Водак — Волгоград: Перемена, 1997. — 139с. Герасименко Н.
А. Информация и фасцинация в политическом дискурсе (к вопросу о функционировании бисубстантивных предложений) / Н. А. Герасименко // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1998. -С. 20−23.Германова Н. Н. Национальная идеология в структурах бытового диалога / Н. Н. Германова // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 52−58.Граудина Л. К. Функционально-смысловые типы парламентской речи /Л. К.
Граудина // Культура парламентской речи. — М.: Наука, 1994. — С. 24−34.Гудков Д. Б. Ритуалы и прецеденты в политическом дискурсе / Д.
Б. Гудков // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1998. — С. 30−36.Гуревич П. С.
Мифология наших дней / П. С. Гуревич // Свободная мысль. — 1992. №
11. — С. 43−53.Дейк Т. А. ван. Язык и идеология: к вопросу о построении теории взаимодействия / Т.
А. ван Дейк // Методология исследований политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып. 2.
— Минск: БГУ, 2000 — С. 50−63.Дейк Т. А.
ван. Язык. Познание. Коммуникация.
/ Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1989. — 312 с. Дейк Т. А. ван,
Кинч В. Стратегии понимания связанного текста / Пер. с англ.// Новое в зарубежной лингвистике.
— М., 1988
Вып. XXIII. — С .153−211.Дерябин А. А. Дискурсы самоопределения: опыт рефлексии. 2000//
http://two.cityline.ru/~idcriast/shgo/deriabin.htm.Дорлигийн А. Современный русский политический дискурс: лексико-семантический аспект (На материале языка российских газет 90-х гг.): Дис. … канд. филол. наук. / А. Дорлигийн — М., 1999.
— 129 с. Дука А. В. Политический дискурс оппозиции в современной России // Журнал социологии и социальной антропологи. — 1998, Т.
1, № 1. 1999//
http://hq.soc.pu.ru/publications/jassa/1998/1/a9html.Дука А. В. Властные элиты: социологический анализ. — 2002//
http://:elis.pstu.ac.ru/dukast.htm.Ерасов Б. С. Социальная культурология. / Б. С. Ерасов — М.: Аспект-Пресс, 1996. — 591с. Жданова Л.
А. Общественно-политическая лексика (структура и дина-мика). / Л. А. Жданова — М., 1996. -
224 с. Желтухина М. Р., Шаховский В. И. Роль комического в дискурсивном портрете политика / М.
Р. Желтухина, В. И. Шаховский // Политический дискурс в России — 3: Матери-алы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 101−114.Залевская А. А. Текст и его понимание.
/ А. А. Залевская — Тверь, 2001. — 177 с. Зеленский В. В. Послесловие к книге: В.
Одайник. Психология политики. Психологические и социальные идеи Карла Густава Юнга. /
В. В. Залевский — СПб.: Ювента, 1996. — С.
368−380.Зернецкая О. В. Новостийные медиа в политическом дискурсе / О. В. Зернецкая // Методоло-гия исследований политического дискурса: актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов.
Вып.
2. — Минск: БГУ, 2000 — С. 137−145.Иванова Е. Б. Интертекстуальные связи в художественных фильмах: Авто-реф. дис. канд. филол. наук — Волгоград, 2001. -
16 с. Иссерс О. С. Речевое воздействие в аспекте когнитивных категорий / О. С. Иссерс // Вест-ник Омского университета. -
1999, Вып. 1. — С. 74−79.Карасик В.
И. Лингвистика текста и анализ дискурса. / В. И. Карасик — Архангельск-Волгоград: Перемена, 1994. -
36с.Карманова З. Я. Политический дискурс: поиск убедительности Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. / З. Я. Карманова — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 64−67.Карманова З. Я. Политический дискурс: риторический аспект Политический дискурс в России — 2: Материалы раб.
совещ. / З. Я. Карманова — М.: Диалог — МГУ, 1998. — С. 47−49.Киреева Е. С. Символические проводники в политическом сценарии / Е. С. Киреева// Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 67−76.Клушина Н.
И. Языковые механизмы формирования оценки. 2001/ Н. И. Клушина //
http://gramota.ru/mag_new.html?id=79.Клюев Е. В. Фатика как предмет дискуссии / Е. В. Клюев // Поэтика. Стилистика.
Язык и культура. — М.: Наука, 1996. — С. 212−220.Комина Н. А. Анализ дискурса в интеракциональной социолингвистике // Лингвистический вестник.
— Тверь. — 1999. № 1 // www.teneta.ru/rus/ke/komina_na_analiz_diskursa.htmКравченко И. И. Политическая мифология: вечность и современность / И.
И. Кравченко // Вопросы философии. — 1999. № 1. — С.
3−17.Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. — М.: Сов. энциклопедия, 1990. -
685с.Лукашенец А. А., Щербин В. К., Михевич А. Е. Общество — язык — политика. — Минск: Высш.
шк., 1988./ А. А. Лукашенец, В. К. Щербин, А. Е. Михевич — 223с. Мазиев Ю. М. Сарафанникова Е.В. Мифология политического дискурса в современном информационном пространстве // Язык, коммуникация и социальная среда.
Выпуск 1. — Воронеж, 2001//
http://tp1999.narod.ru.Макаров М. Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. /
М. Л. Макаров — Тверь, 1998. -
200 с. Макаров М. Л. Метакоммуникативные единицы регламентного общения / М. Л. Макаров // Языковое общение и его единицы. -
Калинин: КГУ, 1986. — С. 66−71.Макаров М. Л. Динамика социальных представлений в дискурсе / М. Л. Макаров // Языковые подсистемы: стабильность и движение: Сб. науч. тр. -
Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. — С.
64−71.Маланчук И. Т. Лингвистические методики анализа политических текстов / И. Т Маланчук // Политическое поведение и политические коммуникации: Психологические, социологические и филологические аспекты. — Красноярск, 1994. — 80 с. Методология исследований политического дискурса: Актуальные про-блемы содержательного анализа общественно-политических текстов. -
Минск, 1998. — 255 с. Михальская А. К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторики. /
А. К. Михальская — М.: Изд. центр. Академия, 1996. — 192 с. Наумова С.
А. Теоретические модели коммуникационных процессов и по-литическая коммуникация / С. А. Наумова // Методология исследований политического дискурса: актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов.
Вып.
2. — Минск: БГУ, 2000 — С. 94−103.Новикова-Грунд М.В. «Свои» и «чужие»: маркеры референтной группы в политическом дискурсе / М. В. Новикова-Грунд // Полис. Политические исследования. -
2000., № 4. — С.82−93.Паршин П. Б. Понятие идиополитического дискурса и методологические основания политической лингвистики. 1999 // www.elections.ru/ biblio/lit/parshin.htm.Поляк О. Е.
Когнитивная модель иллокутивной составляющей дискурснойаргументативной единицы (На материале русского политического дискурса): Дис. … канд. филол. наук. / О. Е. Поляк — М., 1998.
— 180 с. Почепцов Г. Г. Имиджология: теория и практика. / Г. Г. Почепцов — Киев: Из-во АДЕФ-Украина, 1998.
— 390 с. Почепцов Г. Г. Имидж и выборы. Имидж политика, партии, президента. / Г.
Г. Почепцов — Киев, 1997. — 140 с. Почепцов Г. Г. Как становятся президентами: избирательные технологии ХХ века. /
Г. Г, Почепцов — Киев: Знання, КОО, 1999. — 380 с. Разворотнева С. В. Язык власти, власть языка / Психология и психоанализ власти.
Т.
1. Хрестоматия. — Самара: Издательский Дом «БАХРАХ», 1999. — С. 220−233.Родионова Е.
Националистический дискурс газеты «Завтра» / Е. Родионова// Логос. — 2000.
№ 1.- С. 9−17.Романов А. А., Романова Е. Г. Имя собственное в политике: язык власти и власть языка. / А. А.
Романов, Е. Г. Романова — Тверь, 2000. — 110с. Романов А. А. Конфликтный дискурс политика / А. А. Романов // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 123−126.Романова Е. Г.
Функционально-семантические свойства перформативных единиц в ритуальной коммуникации: Дис… канд. филол. наук./ Е. Г. Романова — Тверь., 1997. — 174 с. Савельев А. Н.
Политическая мифология и политическая технология / А. Н. Савельев // Москва. — 1998. № 8.
— С. 160−170.Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. / Г. Г. Слышкин — М.: Academia, 2000.
— 128 с. Степанов Ю. С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности / Язык и наука конца 20 века. — М.: Наука, 1995.
— C. 36−48.Стриженко А. А. Язык и идеологическая борьба.
/ А. А. Стриженко — Иркутск: Изд-во Иркут.
гос. ун-та, 1988. — 147с. Супрун А. Е. Лекции по теории речевой деятельности.
/ А. Е. Супрун — Минск: Белорус. фонд. Сороса, 1996. -
287 с. Ушакова Т. Н., Латышов В. В., Павлова А. А. и др. Ведение политических дискуссий. Психологический анализ конфликтных выступлений.
/ Т. Н. Ушакова, В. В.
Латышов, А. А. Павлова — М.: Издательский центр «Академия», Ин-т психологии РАН, 1997. -
155 с. Феденева Ю. Б., Чудинов А. П. Метафорическое моделирование в россий-ском политическом дискурсе / Ю. Б. Феденева, А. П. Чудинов // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 96−101.Филинский А.
А. Критический анализ политического дискурса: Дис… канд. филол. Наук / А. А. Филинский. -
Тверь., 2002. — 164 с. Халипов В. Ф.
Кратология как система наук о власти. / В. Ф.
Халипов — М.: Республика, 1999. — 303с. Шейгал Е. И., Бакумова Е. В. Идеологема как средство идентификации политика / Е. И.
Шейгал, Е. В. Бакумова // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. Материалы Всероссийской научной конференции (Пенза, 15−19 мая 2001 г.). — Пенза, 2001.
— С. 227−230.Шейгал Е. И.
Семиотика политического дискурса. Монография / Е. И. Шейгал — Волгоград: Перемена, 2000 — 368 с. Шейгал Е. И.
Семиотическое пространство политического дискурса / Е. И. Шейгал // Политический дискурс в России — 3: Материалы раб.
совещ. — М.: Диалог — МГУ, 1999. — С. 114−123.Якобсон Р. Лингвистика и поэтика / Р.
Якобсон// Структурализм: «за» и «против». — М.: Прогресс, 1975. — С. 193−230.
