Церковь как социальный институт

Содержание Введение Глава 1. Взаимодействие церкви и политической системы

1.1 Роль церкви в возникновении государства

1.2 Церковь и политическая власть Глава 2. Церковь в России XX века

2.1 Исследования религиозности в России в 1900;1950;е годы

2.2 Исследования религиозности в России в 1960;2010;е годы Заключение Список использованной литературы

Введение

Социология религии лежит на стыке двух областей знания: она является частью социологии и в то же время — одной из религиоведческих наук, таких как история религии или психология религии. В силу специфики своего предмета она лежит в той пограничной области, где соприкасаются эмпирическая наука, философия и теология. Таким образом, чтобы представить социологию религии как научную дисциплину, необходимо рассмотреть ее в контексте социологического знания и в контексте других наук о религии, а в более широком плане — определить соотношение социологии и теологии. Наконец, следует учитывать общественную значимость и остроту проблематики, касающейся религии, начиная уже с вопроса о том, можно ли делать религию предметом научного изучения, не является ли социологический анализ религии грубым вторжением в запретную для него область «сокровенного». В этой связи имеет существенное значение представление о том, как возникла и развивалась социология религии, как она связана с основными направлениями общественного развития последних двух столетий и каковы ее социально-культурные импликации.

Социология религии является частью социологии, одной из социологических дисциплин, которые используют выработанные социологией понятия и методы для анализа отдельных социальных феноменов, таких, как семья, политика, образование и т. д. Социолог имеет дело с религией как социальным феноменом, т. е. он изучает религию как доступное наблюдению, эмпирическим методам исследования социальное поведение человека (индивидов и групп): как образуются и функционируют религиозные группы и институты, благодаря чему они сохраняются или перестают существовать, каковы отношения между религиозными группами, почему между ними возникают конфликты, что лежит в основе ритуальных действий и т. д. Для социолога религиозные верования интересны и важны не сами по себе. В отличие от философа, например, для него существенное значение имеет не вопрос о том, истинны они или ложны, а вопрос о том, как эти верования — наряду с религиозными организациями — влияют на поведение людей. Проблема заключается в том, чтобы выявить мотивацию человеческих действий. При этом не обязательно верования влияют на поведение: индивид может стать членом религиозной группы и не зная тех верований, которых она придерживается. Религиозные институты, учреждения, организации могут влиять на поведение помимо верований и даже идти вразрез с ними, стимулируя по тем или иным причинам действия, противоречащие официальному учению. Но это вовсе не отменяет того факта, что социальное действие есть действие осмысленное, т. е. в его основе лежат определенные социальные регуляторы — нормы, ценности, верования, ожидания и предпочтения индивидов и групп. Таким образом, религия как предмет социологического анализа есть совокупность структур, процессов, связанных с функционированием общества на разных уровнях, система регуляторов социальных связей, образцов поведения и т. д. — система структур и отношений по поводу религиозного феномена, на нем именно «завязанных». Поэтому одна из главных проблем социологии религии — проблема определения того, что относится к понятию «религия».

Среди исследователей, занимавшихся данной темой, выделяются следующие социологи: В. И. Гараджа, Б. С. Ерасов, Н. Смелзер, Ж. Т. Тощенко, И. Н. Яблоков и другие.

Предмет работы — место церкви среди социальных институтов.

Объект — церковь.

Цель работы — исследование церкви как социального института.

Задачи:

1) рассмотреть взаимодействие церкви и политической системы;

2) изучить социологические исследования церкви в России на протяжении XX века.

Глава 1. Взаимодействие церкви и политической системы

1.1 Роль церкви в возникновении государства

Если принять тезис функционалистской социологии о социальном действии как субъективно осмысленном, направленном к определенной цели, ориентированном на принимаемые индивидом ценности, то немыслимо никакое социальное действие, которое в основе своей и не было бы мотивировано религиозно.

Анализ такого взаимодействия направлен к выяснению двух важнейших проблем: 1) религия как фактор легитимизации специальных форм социальных действий, т. е. отдельных систем социальных отношений, и 2) религия как фактор возникновения тех или иных социальных отношений. Задача заключается теперь, следовательно, в том, чтобы рассмотреть религию, вплетенную в ткань социальных отношений, таким образом, чтобы раскрыть и понять развитие социокультурных взаимосвязей (религия и политика, религия и экономика, религия и семья, религия и социальное неравенство и др.) в их структурном и генетическом выражениях. В понимании общества и религии как одной из его подсистем мы будем исходить главным образом из теории «системного функционализма».

Отношение между религией и политическими институтами долгое время рассматривалось в рамках дискуссии о магическом или религиозном происхождении государства, источнике власти правителей («королевской», «царской» власти). Дж. Фрэзер предложил теорию о магическом источнике королевской власти. Противоположный взгляд заключается в том, что политические и религиозные функции всегда были разделены (по крайней мере, во всех индогерманских обществах).

Общество, до возникновения государства, было организовано главным образом структурами родства. Отношения между родовыми группами осуществлялись посредством обмена брачными партнерами. Политический аспект жизни таких групп выражался в контроле как средстве поддержания стандартизованного социального поведения. Если учесть, что государство существует на протяжении примерно 5 тысяч лет, что составляет около 2% общей длительности человеческой истории, то проблема «религия и политика», на протяжении всей безписьменной истории, это проблема соотношения религии и контроля. Контроль и принуждение до возникновения государственной власти, помимо регуляции поведения правилами этикета, привычками и обычаями, осуществлялись такими мерами, как коллективное осуждение «нарушителя», отказ в общении и исключение из общих действий группы, т. е. лишение родственной поддержки, изгнание. Это достаточно эффективные средства в небольших по численности обществах, где возможен и существует непосредственный контакт между ее членами. Но главное условие действенности таких средств контроля — отсутствие для индивида социальной альтернативы, невозможность избрать другую групповую принадлежность. Эта невозможность связана с сильной дифференциацией между «своими» и «чужими», являющейся последствием той «механической солидарности», которая обеспечивается примитивной религией (тотемизм). Этот пример «закрытого» общества, в котором сила обычая обеспечивает социальный конформизм 3, с. 130.

В таком обществе нет специальной инстанции, которая призвана осуществлять контроль и наказание. Это пример «диффузной власти», когда вся группа в целом, например — деревенская община, является такой инстанцией, которая выполняет судебную функцию и функцию наказания как религиозных, так и «политических» проступков (часто между ними не проводится различие). В таком обществе, где еще нет специального органа власти, религия существует в виде верований и ритуалов, связанных прежде всего с собирательством и охотой (олицетворение природы, представления о духах вместе с культом предков, легитимация с помощью мифов социальных, в первую очередь родственных, отношений).

В данном обществе, стоящем на зачаточной ступени социальной дифференциации, фактически наблюдается переплетение, взаимопроникновение политических и религиозных структур. Важный показатель такого взаимопроникновения — использование ритуала в случае санкции, наказания провинившегося. Религиозное действие есть в первую очередь ритуальное действие, которое обеспечивает общность символа и тем самым делает общепонятным предпринимаемое действие. Видимо, можно достаточно уверенно предположить, что ритуальные действия играют важную, быть может решающую роль в контроле за соблюдением норм, наказании и восстановлении «правильных» отношений и поведения. Можно предположить также, что находящиеся в зародышевом состоянии политические структуры пропитаны религиозными верованиями и связаны с ритуалами, поскольку эти последние дают объяснение, почему социальный мир таков, каков он есть, т. е. обеспечивают легитимность. Самый действенный способ обоснования принятых в данном обществе правил этикета и обычаев — указание на его давность: «так было всегда». Религия дополнительно обеспечивает смыслом принятые правила деятельности, включая их в символическую структуру мифа 2, с. 147.

Крупнейшее социальное изменение — переход к обществу, где власть осуществляет государство — центральный политический институт. Предпосылки, необходимые для формирования государства, — оседлость, земледелие, ремесло, производство прибавочного продукта, достаточно большая плотность населения. Вопрос о роли религии в формировании государства можно рассматривать лишь в плане предположений, опираясь на косвенные свидетельства.

Существует гипотеза, что переходным к образованию государства был феномен «выдающейся личности», предводителя, вождя, авторитет которого существенно превосходил всех других индивидов в данной группе. Авторитет — как вероятность того, что приказания встретят повиновение у определенной группы людей. Здесь еще не идет речь об институализированной системе предводительства, свой авторитет такой предводитель должен постоянно продолжать, подтверждать. На чем основан его авторитет? В терминологии Вебера можно сказать, что такой человек обладает харизмой, необходимой для того, чтобы выполнять функции вождя. Такой «природный» вождь в ситуациях кризисов (самого разного порядка проблемы — физического, психического, экономического, политического, религиозного) воспринимался с надеждой как носитель необычных, «сверхъестественных» в этом смысле, качеств телесных и духовных. Отсюда — предположение, что система «выдающейся личности», харизматического вождя покоится на религиозно-магической основе. Такое предположение не следует исключать, но и делать отправной посылкой в объяснении формирования института власти также нет оснований: почти не известны случаи, чтобы «религиозные специалисты», владеющие техникой достижения экстаза (шаман), становились такими авторитетами. Для этого нужны были такие качества, как умение улаживать споры, вызывать доверие, вести переговоры и т. п., т. е. обладать харизмой в этом лишь смысле — как «исключительными способностями» (не «даром свыше»). Кроме того, в обществе, построенном на родственных связях, большое значение имеют для «выдающейся личности» родственные отношения, между тем родство является самостоятельным, независимым принципом социальной организации. Хотя позже он получает выражение с помощью системы мифических предков, все же первоначально эта система не была детерминирована религиозно. Роль религии в таких переходных к государственной власти феноменах не следует переоценивать еще и потому, что для такого рода авторитета пока не возникает проблема легитимации власти, рассчитанная на длительное время, т. е. феномен «выдающейся личности», харизматического лидера в «безвластном» еще обществе сам по себе не является тем звеном, которое помогло бы установить роль религии в становлении государственной власти.

На следующем этапе складывается система предводительства, в которой авторитет связан с институализацией и легитимацией. Институализация проявляется в складывающейся системе централизованного руководства и иерархически организованном статусе, который часто еще подкрепляется успехом. Эта система была распространена широко и во многих случаях непосредственно предшествовала государственности. Грань между предводителем, «вождем» и «царем», «государем» лежит, видимо, там, где происходит образование системы управления, администрации, должности, службы, так что власть не подвергается сомнению и лицо, облеченное властью, обладает уверенностью, что его приказы будут выполнены подчиненными 2, с. 148.

Можно предположить, что начальная форма государственной власти есть власть руководителя харизматического типа. Харизматическое господство основывается на подчинении и преданности человеку как наделенному высшей мистической силой. В пользу предположения о возникновении культа личности руководителя в качестве источника власти (харизмы в этом смысле) говорят такие факты, как наиболее строгие табу, которыми окружается личность вождя (царя); то, что его власть узаконивается часто посредством мифа о связи с божественными предками. Таким образом, обоснование законности власти, ее достоинства включает религиозные моменты. Существует связь между возникновением господства, власти человека над другими людьми, и религией. Связь, в основе которой лежит социальная дифференциация, когда социальная жизнь уже не укладывается в рамки организации, основанной исключительно на родственных связях, когда сами родственные линии должны быть приведены в определенный порядок и связь, которые уже не устанавливаются исключительно на основе происхождения. Теперь происхождение как наглядная форма социальных отношений переносится, проецируется в некое мифическое время и объясняется мифологическими связями. Так происходит сдвиг на основе возрастающей социальной дифференциации к выработке религиозной системы, в которой получает легитимацию и позиция вождя 11, с. 76.

Таким образом, между развитием политической системы и религиозной существует взаимосвязь, в основе которой лежат социальное развитие, дифференциация и интеграция общества. Эта связь никоим образом не является, однако, воплощением сакральной природы власти, выражаемой в религиозной символической системе. Власть может обрести законность как харизматическая власть, основывающаяся на вере в руководителя, которому приписывают великие личные достоинства. В некоторых случаях при этом возможен элемент обожествления, когда дело идет, например, о религиозном пророке.

1.2 Церковь и политическая власть Потребность в легитимации политической власти способствует, наряду с разработкой системы вероучения, теологии, также формированию особого слоя религиозных специалистов, которые могли сравниться в определенных отношениях с политической элитой, а при некоторых условиях — составить ей конкуренцию. Правда, в большинстве государственно организованных обществ дело не доходило до государственно-церковного дуализма и угрозы политической элите со стороны элиты религиозной. Конфликт между церковью и государством не вытекает из существа взаимоотношений этих двух социальных институтов, а определяется специфическим стечением обстоятельств и образует особый случай, во многом уникальный — западноевропейского средневекового общества.

В социологии констатируется, что отношение религии к политической системе различается в зависимости от характера религии. Имеется в виду различие между «народными религиями», представляющими собой часть того или иного социального целого (или — в терминологии Йингера — «диффузными религиями»), и религиями универсальными, не привязанными исключительно к какой-то одной социальной группе («организованная религия»). Отношение религий первого типа с государственной властью устанавливается как отношение лояльности, тогда как отношение универсальной религии к властям и социальным группам, составляющим компоненты профанного «мира», не идентично отношению лояльности, и тем самым здесь заложен зародыш возможного конфликта между «боговым» и «кесаревым» 4, с. 274.

В обоих случаях, вместе с государственной институализацией власти, социальные функции религии поднимаются на новый уровень. Политическая система выполняет функцию достижения, реализации общих целей общества. Парсонс определяет власть как «способность общества мобилизовать свои ресурсы ради достижения поставленных целей», как «способность принимать решения и добиваться их обязательного выполнения». Политическая система подчинена ценностям, возвышающимся над нею, — ценностям всего общества в целом. Она должна противодействовать социальным девиациям и защищать общество от внешних угроз. Религия выполняет по отношению к политической системе функцию ее легитимации главным образом предлагая обоснования высшего, окончательного характера, которые не могут быть поставлены под вопрос обстоятельствами, связанными с самими системами социальной деятельности, имеющими лишь «контингентный», случайный характер 13, с. 92.

В то же время, государственная организация общества в ее политической функции направлена на стратегическую задачу обеспечения долговременного существования данного строя, и на решение этой задачи работают многие политические структуры. Однако общество должно поддаваться реорганизации, изменению. Если политическая система закрывает все возможности доступа к власти новым стратам коррекций в распределении прибавочного продукта, она дает тем самым основание тем, кто ставит под угрозу ее законность и указывает на насильственно-принудительный характер. Вместе с проявлением насильственного господства в обществе возрастает значение и потребность в легитимации для господствующих слоев. Религия в такой ситуации должна изыскать способ установления долгосрочных связей с существующей политической системой. Исторические модели этих связей многообразны и зависят как от степени взаимопроникновения общества и государства, так и от степени организованности религиозных систем, но задача одна — обеспечить лояльность масс по отношению к государственному строю.

Можно заключить, что современное государство не нуждается, или нуждается в крайне малой степени, для своей легитимации в религии. Даже в тех странах, где существуют государственные религии (Великобритания, скандинавские страны), вклад этих религий в легитимацию существующих политических систем не существен. Хотя церкви сохраняют свою организационную и идеологическую самостоятельность, они утрачивают значение интегрирующей современное общество силы в результате, если говорить о политической системе, таких изменений, как образование национально-территориальных государственных структур и правовых гарантий свободы совести, религиозного плюрализма. Национальные интересы, согласие с конституционными принципами, благосостояние и процветание общества — такова легитимационная база современного государства 16, с. 163.

Политическая система, которая не учитывает тенденций развития современного общества и пытается основывать свою легитимность, опираясь на религию, может рассчитывать лишь на кратковременные результаты, но не стратегические, поскольку действует вразрез с объективным ходом социального развития. В свою очередь, если церковь стремится сохранить в какой-то степени влияние на политическую жизнь современного общества, она должна включить в свою систему ценностей те легитимирующие современное общество устои, которые, может быть, изначально ей чужды и не являются ее традиционным достоянием.

Всякая политическая система нуждается в легитимации, государство не может опираться только на принуждение. На протяжении большей части истории существовали такие типы обществ, которые не могли обойтись без религиозной легитимации. В результате даже сложилось представление о том, что всякая система, выполняющая эту функцию, столь важную для существования общества, является религиозной. Иными словами, всякая система ценностей, выражающая природу, характер и цели данного общества и его политической системы, и которая должна быть обязательной для всех граждан, быть их общим «символом веры», должна рассматриваться как религия. Однако все же оказалось, что изменения политической системы имеют для системы религиозной определяющее значение и что не всякая легитимация с необходимостью является религиозной. И дело не только в том, что не всякая политическая система заинтересована в религиозной легитимации, но в том, что политическая система претерпевает изменения, в результате которых для нее просто становятся неэффективными традиционные способы легитимации, включая религиозный.

Если иметь в виду, что доминирующей религиозной организацией в современной России является православие, на протяжении длительного периода истории — символ ее государственности, то симптоматично то, что, как показывают социологические исследования, в настоящее время у большинства населения доминируют антиэтатистские настроения.

церковь религиозность политический

Глава 2. Церковь в России XX века

2.1 Исследования религиозности в России в 1900;1950;е годы Сегодня, когда мы стоим на пороге нового столетия и тысячелетия — времени подведения итогов и попыток новых прогнозов — для человека, интересующегося религией с точки зрения социологии, естественно задаться вопросом: можно ли сказать что-либо достаточно достоверное о динамике религиозности в России в XX веке?

Картина религиозности в России уходящего столетия, которая рисуется доступными нам сегодня средствами, удивительным образом меняет свои параметры и характер с каждой сменой общественно-политического строя, которые пережила наша страна в своем драматическом течении 15, с. 108.

В царской России состояние религиозности общества было прерогативой органов государственной статистики. При этом их интересовали не собственно убеждения людей, а формально-юридическая принадлежность подданных к тому или иному вероисповеданию по рождению и крещению или соответствующим ему обрядам в нехристианских религиях. Поскольку тому или иному из них подвергались практически все новорожденные, то в категорию религиозных оказывались включенными все 100% населения страны.

В 1905;1918 гг. Центральный статистический комитет Министерства внутренних дел издавал «Статистический ежегодник России», включавший в себя и таблицу распределения населения по вероисповеданиям. Причем, приводившиеся в ней данные не были первичными. Они восходили к материалам всероссийской переписи населения 1897 г. и воспроизводили практически без изменений процентное соотношение религиозно-конфессиональных групп по губерниям и по империи в целом.

Советская власть, провозгласив религию частным делом граждан, упразднила официальный учет состояния религиозности. Однако это не означало ее нейтральности в отношении к религиозной сфере жизни общества. В годы гражданской войны, глубоких социально-экономических и политических преобразований религиозные организации рассматривались большевистским режимом как легальное убежище для политических врагов социалистического строительства. Поэтому власти неизменно интересовали степень влияния религии среди различных социальных групп населения, классовый состав религиозных общин, содержание проповедей и т. п.

Удовлетворить этот интерес и были, в частности, призваны опросы, проводившиеся в трудовых коллективах и населенных пунктах еще в начале 1920;х годов. В 1926 г., в ходе подготовки к крупному партийному совещанию по антирелигиозной пропаганде подобный опрос был проведен в ряде губерний. С этой целью был разработан «Вопросник и методические указания по собиранию сведений о сектах», опубликованный затем в журнале «Антирелигиозник» (1927 г., № 6). Широко практиковал опросы населения Союз воинствующих безбожников, созданный в 1925 г. 2, с. 220.

Однако партийное руководство, видимо, не могли в полной мере удовлетворить эти опросы в силу их нерегулярности и локального характера. С 1924 г. в его центральном аппарате — Агитпропе ЦК РКП (б) начал вестись документальный и статистический анализ состояния религиозности по регионам страны на основании сведений, поступавших от местных партийных органов.

С середины 1930;х годов, когда было заявлено об успешном завершении строительства основ социализма в СССР, в политической и идеологической работе партии намечается некоторая смена акцентов. Наряду с борьбой против «вредителей» и «саботажников», являющихся «агентами империализма», в качестве приоритетной выдвигается задача совершенствования социализма и постепенного перехода к строительству коммунизма. Составной частью этой грандиозной и утопической программы стало воспитание «нового человека». В этом контексте религия прочно и надолго получила статус вредного пережитка прошлого, тормоза общественного прогресса, а ее преодоление выдвинуто в качестве одной из важнейших задач идейно-воспитательной работы в массах. Социологические исследования призваны были обслуживать эти установки партии в отношении религии, давать материал, свидетельствующий о разрыве трудящихся с религией 12, с. 286.

Итак, основным заказчиком и потребителем социологической информации в области религии в послеоктябрьский период была правящая партия, точнее, ее аппарат. С одной стороны, он был заинтересован в получении достоверной информации о процессах, протекавших в религиозной сфере, в массовом религиозном сознании, чтобы учитывать ее в своей деятельности. С другой стороны, эта информация должна была каждый раз свидетельствовать о новых победах на антирелигиозном фронте. Такая противоречивость запросов неизбежно сказывалась на исследовательской работе. С одной стороны, накапливался опыт, повышался профессиональный уровень кадров, шире становилась тематика, разнообразнее применявшиеся методы. Но с другой стороны, исследователи зачастую принуждались к тому, чтобы давать тенденциозную интерпретацию материалов исследований, делать необоснованные выводы.

Так, в 1929 г. было проведено социологическое исследование среди рабочих наиболее крупных московских фабрик и заводов. Было роздано 12 тысяч анкет, получено же обратно — 3 тысячи. Неверующими в них назвали себя 88,8%. И тем не менее эти результаты послужили основанием для утверждения, будто около 90% рабочих столицы свободны от религиозного дурмана. Зачастую результаты исследований, если они скрывали «неблагоприятную» религиозную ситуацию, становились достоянием архивов под грифами различной степени секретности 5, с. 349.

В выступлениях представителей партийно-государственного руководства в 20-е — 30-е годы давались оптимистические оценки процесса отхода трудящихся от религии. Согласно им, в начале 20-х годов от религии отошло 10% населения (П.А. Красиков), к концу 20-х годов — уже 20% (A.B-Луначарский), в середине 30-х годов соотношение верующих и неверующих достигло паритета, при этом верующими оставались 1/3 горожан и 2/3 сельских жителей.

В 1937 г. в СССР была проведена очередная перепись населения (предыдущая — в 1922 г.). По указанию Сталина и в нарушение принципа свободы совести в переписной лист были включены вопросы, касающиеся религиозных убеждений: 1) являетесь ли вы верующим; 2) если да, то какого вероисповедания. Учитывая деликатность вопроса, да еще в неанонимном государственном бланке, а также широко распространенные небезосновательные опасения за последствия положительного ответа (4,8 миллиона человек уклонились от ответа), к полученному результату следует отнестись с большой осторожностью. Тем не менее, 50% граждан СССР заявили о своей религиозности. Если допустить, что не ответившие также являются верующими (что вполне вероятно), уровень религиозности по самооценке достигнет без малого 55%.

В последующие два десятилетия — с конца 1930;х до конца 1950;х годов — в исследовании религиозности произошла пауза, обусловленная войной и послевоенными экономическими трудностями, а также определенной либерализацией государственной политики в отношении к религии. Однако постановления ЦК КПСС 1954 г. об усилении атеистической работы и, особенно, принятие в 1960 г. на XXII съезде партии программы построения коммунизма за ближайшие двадцать лет, в котором не должно быть места людям, обремененным религиозными предрассудками, все вернулось «на круги своя». В борьбе против религии широко использовались администрирование (вплоть до составления пятилетних планов закрытия церквей), моральная дискредитация духовенства и рядовых верующих, различные методы индивидуального убеждения и массовой пропаганды. Но наряду с этим были приняты меры по научному обеспечению атеистической работы. В университетах и гуманитарных вузах создавались кафедры научного атеизма, в научно-исследовательских институтах — сектора. В 1964 г. был открыт Институт научного атеизма 14, с. 15.

Начала возрождаться и практика социологических исследований. Одним из первых стало изучение христианского сектантства. Оно было осуществлено в 1959;1961 гг. в Тамбовской, Липецкой и Воронежской областях под руководством А. И. Клибанова. Хотя по степени охвата и методам это было скорее этнопсихологическое исследование, и оно не могло претендовать на широкую репрезентативность, однако его опыт и результат оказались чрезвычайно ценными, для последующих социологических исследований религиозности. Богатый эмпирический материал, собранный в ходе исследования, позволял дать обоснованные характеристики духовного мира, ценностных ориентаций и образа жизни верующих, выявить основные типы религиозности, что создавало теоретические и методические предпосылки для массовых исследований.

2.2 Исследования религиозности в России в 1960;2010;е годы

1960;е — 1970;е годы — период наиболее интенсивного развития эмпирической социологии в стране, в том числе, социологии религии. Исследования религиозности ведут творческие коллективы Института философии и Института социологии АН СССР, Московского, Ленинградского, Свердловского университетов, Института научного атеизма и его опорных пунктов в Воронеже, Казани, Орле, Перми, Чебоксарах, Ярославле и в других городах. Исследования приобретают систематический характер, ширится их география, объектами специального изучения становятся конкретные группы населения — рабочие, сельские жители, интеллигенция, молодежь, приверженцы православия, ислама, протестантизма; проводится серия повторных исследований на одних и тех же объектах, с определенным временным интервалом. Большинство исследований осуществляются по репрезентативной выборке. Широко используются математические методы обработки эмпирического материала.

Одним из наиболее крупных и теоретически значимых в этот период и явилось исследование процесса секуляризации, осуществленное в 1968 г. в Пензенской области. За ним прошла серия аналогичных исследований в ряде регионов страны.

Вместе с тем, исследованиям религиозности того периода был присущ ряд недостатков. Как правило, результаты оказывались трудносоставимыми, поскольку они проводились по разным программам и методикам. Не была выработана общеприемлемая типология религиозности. За редким исключением исследования проводились без предварительной разработки программы. Эти и другие недостатки являлись неизбежными спутниками трудного теоретического роста социологии религии как прикладной науки. Но наряду с этим были недостатки, порожденные укоренившимся стремлением подчеркнуть пережиточный характер религии, ее негативную роль в духовном развитии личности. Обычно эта цель достигалась путем некорректного сопоставления качественных характеристик целостных групп верующих и неверующих без их дифференциации по возрасту, полу, социальному положению. Поскольку, скажем лица старших возрастов среди верующих преобладали по сравнению с группой неверующих, то, естественно, показатели социальной активности у первых были ниже, чем у вторых. Вопреки очевидности это обстоятельство относилось на счет негативного влияния религии, «уводящей» людей от общественной жизни.

Однако при всем том данные социологических исследований 60−70-х годов заслуживают гораздо большего доверия, нежели 20−30-х годов.

Помимо количественного измерения некоторых визуально наблюдаемых параметров религиозности (уровень религиозности выше среди старших возрастных групп, нежели среди младших, среди сельских жителей — нежели городских, и т. д.) был с достаточной степенью надежности установлен уровень религиозности в различных регионах страны, а в некоторых из них — зафиксирована его динамика в определенном временном интервале.

Был зафиксирован относительно высокий уровень религиозности в регионах традиционного распространения ислама по сравнению с регионами преобладающего влияния православия: в Татарии — до 40%, в Северной Осетии — 39%, в Чечено-Ингушетии — до 50%.

Общая тенденция сокращения доли верующих, согласно данным исследований этого периода, была результатом снижения воспроизводства религиозности в новых поколениях, а также естественной убыли представителей старших возрастных групп, в которых верующие составляли большинство, и отхода от религии некоторой части верующих.

Исследования конца 70 — 80-х годов выявили некоторые новые моменты в массовой религиозности. Прежде всего, стабилизацию ее уровня, а в ряде мест — и некоторый рост. Было отмечено повышение уровня образованности верующих, что объяснялось ростом образованности всего населения, увеличение доли мужчин в религиозных общинах — как следствие выравнивания количественного соотношения мужчин и женщин в стране, нарушенного в годы Великой Отечественной войны. Было зафиксировано также омоложение состава верующих, как результат общего омоложения населения. В связи с этими новыми тенденциями отмечались изменения и в характере религиозности. В частности, наблюдалось формирование слоя относительно молодых верующих, религиозность которых выражалась как глубоко осознанная и активно отстаиваемая мировоззренческая позиция. Эти верующие проявляли интерес к философским и морально-этическим проблемам, к достижениям науки и культуры, где они искали необходимые им подтверждения правоты своих убеждений. Был сделан вывод о появлении нового типа верующих: относительно молодых, с достаточно высоким уровнем образования, социально активных, глубоко убежденных. Новым моментом в картине религиозности этого десятилетия было появление нетрадиционных неомистических образований, неформальных объединений верующих, подверженных влиянию харизматических лидеров.

Социологические опросы, проведенные в конце 1980;х годов, зафиксировали тенденцию к переоценке роли религии в жизни общества, в его истории и культуре. Во многом этому способствовало празднование 1000-летия крещения Руси. В сознании многих людей, особенно молодежи, был серьезно поколеблен стереотип в отношении к религии, верующим, духовенству. По данным Института социологических исследований, избрание священнослужителей народными депутатами СССР в 1989 г. было положительно воспринято 71,3% опрошенных москвичей, и лишь 3% отнеслись к этому отрицательно.

К концу 1980;х годов социологические исследования религиозности начинают постепенно сворачиваться. Сначала это вызывалось нараставшими финансовыми трудностями исследовательских коллективов. Испытывая дефицит собственных средств, они с трудом находили и состоятельных заказчиков. Второе обстоятельство носило принципиальный характер. Оно связано со сменой парадигмы исследовательской работы в сфере религиозности. Если до сих пор ее пафосом было выявление секуляризационных тенденций во всех сферах жизни общества, углубления кризисных процессов в самой религии как позитивных моментов социальной динамики, то с упразднением идеологического диктата КПСС, признанием правомерности мировоззренческого плюрализма в обществе религия стала рассматриваться уже не только как закономерное явление, но и как позитивное. Естественно, что такая смена знака в отношении к религии на государственном, общественно-политическом и, во многом, — на теоретическом уровнях потребовала перестройки концептуальных, операциональных и организационно-технических сторон эмпирической социологии религии.

Столь радикальная переориентация социального заказа на социологические исследования в религиозной сфере сопровождалась заметными изменениями в составе исследовательских коллективов. Не все социологи религии «атеистической формации» оказались способными к ней. В то же время образовались новые творческие коллективы, в которые влились свежие силы.

С 1989 г. динамику религиозности отслеживает в своих систематических опросах Всероссийский центр по изучению общественного мнения (ВЦИОМ). Взаимовлияние религии и политики в контексте современных общественно-политических процессов в России изучалось в 1991;1995 гг. аналитическим центром при Президиуме Российской академии наук (РАН) и социологическим центром Российского научного фонда. Институт социально-политических исследований (ИСПИ) РАН, где имеется сектор социологии религии, осуществил ряд серьезных проектов, в частности, по проблемам межконфессиональных отношений, религиозности в армии и др. Исследования по проблемам свободы совести, межрелигиозных и религиозно-конфессиональных отношений проведены в 1993 и 1995 гг. центром «Религия в современном обществе» Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП). Наряду с общероссийскими опросами в 1991;1995 гг. проводились локальные исследования в Москве, Санкт-Петербурге, в Пермской и некоторых других областях России.

Однако отечественная социология религии переживает серьезные трудности, связанные, прежде всего, с нехваткой финансовых средств. Происходит свертывание исследований, сужается их проблематика, она все более оказывается подчиненной изучению политических процессов, отмечается недостаточная глубина проработки эмпирических данных, на основании которых делаются выводы о реальном состоянии религиозности.

И все же, чем характеризуется современная религиозность, каковы ее тенденции, как оценивается влияние религии на процессы общественной жизни населением страны?

На основе приведенных данных об уровнях религиозности, полученных различными коллективами исследователей в период 1988;1996 гг., трудно с уверенностью делать выводы о реальном состоянии религиозности населения страны в указанный период. Во-первых, слишком велик разброс результатов, что, видимо, объясняется различиями их подходов к построению социологического инструментария, способов обработки полученной информации, возможно, и какими-то дефектами выборки. Во-вторых, к категории верующих отнесены все те, кто сам заявил о своей религиозности. Однако известно, что самооценка не может служить достаточным и надежным основанием для объективной характеристики мировоззренческой позиции человека. Несомненно лишь то, что уровень религиозности взрослого населения страны в течение первой половины 1990;х годов имел положительную динамику, а доля лиц, считающих себя верующими, достигла в 1995 г. не менее 65%.

Все исследования фиксируют повышенную религиозность молодежи до 20-летнего возраста. По уровню религиозности она превосходит людей среднего возраста и приближается вплотную к старшей возрастной группе. Отмечается рост доли тех, чья религиозность «не вписывается» в рамки какого-либо из традиционных вероисповеданий, носит достаточно аморфный характер. Ее носителями, преимущественно, являются представители гуманитарной и технической интеллигенции, студенческой молодежи.

Вместе с тем, при высоких показателях уровней религиозности по самооценке, исследованиями фиксируются совершенно не соответствующие им характеристики религиозного сознания и поведения. Так, по данным исследований РНИСиНП, представление о Боге как личности, творце и мироуправителе свойственно лишь 1/3 тех, кто считает себя верующими православными или мусульманами; посещают храм (мечеть) не реже одного раза в месяц — 18,5%, молятся ежедневно — 17%. Это свидетельствует о широком распространении среди тех, кто считает себя верующим, ситуативной религиозности, которая характеризует, скорее, не мировоззренческую позицию, а умонастроение, отличающееся значительной подвижностью. Есть основания предполагать, что уровень религиозности в настоящее время достиг своего максимума и есть даже некоторые симптомы к его возможному снижению.

Противоречив характер оценок общественным сознанием роли религии и религиозных институтов в общественной и духовной жизни России. Согласно данным исследований, до ¾ населения страны считает, что религия благотворно влияет на духовный климат в обществе, на нравственность людей. Религиозные организации, в первую очередь — Русская православная церковь, находятся в числе лидеров среди государственных и общественных структур по степени доверия к ним населения. Однако уровень этого доверия за последние годы значительно снизился (как, впрочем, и к другим социальным институтам). По данным ИСПИ, в 2012;2014 гг. в отношении к РПЦ он составлял 57% числа опрошенных, в 1995 г. — 33%. Можно допустить, что более ранние оценки основаны, скорее, на идеальных ожиданиях, чем на опыте, тогда как последние опираются на знание реальной ситуации.

Заключение

Таким образом, религиозность в России в конце XX в. характеризуется повышенным динамизмом, противоречивостью протекающих в ней процессов, непредсказуемостью тенденций ее дальнейшего развития. Будучи существенным фактором общественной и духовной жизни, она не является однако предметом достаточно глубокого и разностороннего научного, в том числе социологического изучения.

Строить прогноз относительно перспектив религиозности в России сегодня очень трудно, потому что процессы, происходящие в ней, во многом носят экстремальный характер. Во-первых, получив реальную свободу для нормального, естественного развития после семи десятилетий подавления, она сегодня живет в значительной степени за счет скрытых до недавнего времени, нереализованных потенций: срабатывает эффект освобожденной пружины. Во-вторых, религия, выступавшая в качестве духовной оппозиции марксистскому мировоззрению и большевизму, в ситуации его краха на рубеже 80−90-х гг. явилась своего рода символом смены парадигмы общества, свободного мировоззренческого и нравственного выбора многих людей. В-третьих, в наши дни страна переживает кризисную ситуацию, структурную перестройку всего общественного уклада, что отзывается потрясениями индивидуальных судеб, нарастанием чувства незащищенности сегодня и неопределенности в будущем. В таких условиях религия пользуется повышенным спросом как прибежище для утешения, устойчивости и прочности, надежды на лучшее.

Очевидно, что эти факторы роста религиозности носят временный характер. Остается открытым вопрос о будущем религии в стратегической перспективе развития общества.

1. Андреев Ю. П. и др. Социальные институты. Екб.: Изд-во Урал. ун-та, 2013. — 84 с.

2. Гараджа В. И. Социология религии. М.: Аспект Пресс, 2014. — 239 с.

3. Глок Ч. Социология религии. // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. М.: Прогресс, 2015. С.128−149.

4. Ерасов Г. С. Социальная культурология. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2014. — 368 с.

5. Религии народов современной России. / Под ред. М. П. Мчедлова. — М.: Республика, 2012. — 624 с.

6. Религия и церковь в истории России. / Под ред. Е. Ф. Грекулова. — М.: Мысль, 2015. — 255 с.

7. Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. / Под ред. В. И. Гараджи. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2013. — 472 с.

8. Религия и политика в посткоммунистической России. М.: ИНФРА-М, 2014. — 140 с.

9. Религия: история и современность. / Под ред. Ш. М. Мунчаева. — М.: Культура и спорт, 2011. — 262 с.

10. Смелзер Н. Социология. М.: Прогресс, 2014. — 420 с.

11. Социология религии: классические подходы. / Под ред. М. П. Гапочки и Ю. А. Кимелева. — М.: Аспект Пресс, 2014. — 220 с.

12. Токарев С. А. Религии в истории народов мира. М.: Мысль, 2012. — 470 с.

13. Тощенко Ж. Т. Социология. М.: Изд-во МГУ, 2014. — 546 с.

14. Трофимов С. Н. Взаимодействие философской и религиозной традиций понимания истории в русской духовной жизни. Т.: ТГУ, 2013. — 26 с.

15. Щипков А. В. Во что верит Россия. СПб.: Питер, 2014. — 342 с.

16. Яблоков И. Н. Социология религии. М.: Наука, 2012. — 246 с.