В этнографической литературе большое внимание уделяется изучению социального быта народов Кавказа, в частности, рода, семейной общины, ее пережиточной формы — большой семьи и образовавшейся в результате сегментации этой последней, группы близкородственных семейродственных семей, которые получили в литературе наименование патронимии.
В быту народов Кавказа эта организация в прошлом выполняла определенные функции во всех сферах жизни, наложила свой отпечаток на социальные отношения, хозяйственный быт, особенно — на верования и представления.
Актуальность темы
определяется тем значительным местом, которое занимала патронимия в процессе общественного развития человечества как определенная родственная система, отличная от рода и семьи. Здесь подразумевается та роль, которую она играла в области регулирования имущественно-наследственных норм внутри этой родственной группы, норм брачных отношений, формирования верований и представлений, связанных с ними ритуалов и многих других сторон быта.
Историко-этнографическое изучение патронимии, как определенной родственной группы, с целью показа ее реального места в общественном и семейном быту абхазов, выявления локальных особенностей этой системы, ее общекавказских признаков и параллелей с соответствующей грузинской системой будут способствовать, с одной стороны, освещению отдельных сторон истории социально-экономи— ческих отношений абхазского народа, а с другой — установлению ряда общих закономерностей развития социальных отношений.
С конца XIX века исследование такого социального института, как патронимия, в историческом разрезе возможно разве что посредством изучения его пережитков, сохранившихся в современном быту и получивших отражение в исторических и этнографических источниках.
Теории пережитков положил начало еще Е.Б.Тейлор^- последующие опыты освещения этого вопроса в России связаны с именем о
Н.Харузина. Применяя метод индукции, он доказал, что даже у цивилизованных народов сохранились такие обряды и обычаи, какие свойственны народам, находящимся на примитивной ступени развития. Большое значение реконструкции первобытного социального строя q посредством пережиточных явлений придавали К. Маркс и Ф.Энгельс. В. И. Ленин в 1918 году в своей речи по поводу продналога, указал на наличие в экономической системе России к началу XX столетия в пережиточном виде одновременно пяти ступеней^ общественного развития общества.
В советской историографии изучение пережитков признано одним 5 из основных направлений этнографического исследования. В результате критического изучения пережитков на конкретном материале получено немало важных выводов об источниковедческой ценности пережитков и в грузинской этнографической литературе^.
Путем изучения источниковедческой значимости пережитка выяснено, что сфера существования пережитков, восходящих к далекому прошлому, не ограничивается рамками только религиозных представлений, — они дают о себе знать в различных системах социальных J? отношении .
Этнографические материалы, сохранившие пережиточные данные о ранних формах социальных отношений содержат неполную информацию и в силу этого, естественно, реконструировать патронимию во всей ее первоначальной полноте невозможно.
Более стойко эти пережитки сохранились в памятниках материальной культуры (жилище и поселения) и надстроечных явлениях (культ предков, праздники и т. д.).
Особенно необходимо отметить элементы хозяйственной общности, характерной для патронимии, которая в процессе развития родственных связей постепенно уступала место общности территориальной. Именно поэтому во многих случаях элементы хозяйственной общности выходят за рамки родственных отношений и принимают территориально-соседский характер.
Благодаря этому удается восстановить структуру и функции патронимии в ее важнейших чертах.
В изучении какого-либо народа важнейшее методологическое значение имеет полевой этнографический материал, дающий возможность в определенном аспекте исследовать живого человека, его социальную, материальную и духовную культуру. Собранный комплексно-интенсивным методом богатый полевой материал является ценным объектом научно-исследовательской работы для постановки и решения принципиальных, узловых проблем этнографии®-.
Проживающие на территории Грузии грузинские и негрузинские народы, наряду с другими народами Кавказа, прошли длительный путь исторического развития, сменив несколько ступеней социально-экономических формаций. И каждая ступень наложила определенный отпечаток на быт народа. Наряду с прочими, более ранними, социальными институтами, к началу XX века, бытовала пережиточная форма патронимической организации, что дает возможность изучить ее прежнюю структуру, условия стойкой сохранности функций и ее место в последующих формациях.
Проблема патронимической организации, история ее развития нашли должное отражение в советской этнографической литературе.
Актуальность же самой проблемы, в свою очередь, определялась той важной ролью, которую эта родственная группа играла в общественной жизни. Изучению упомянутого социального института придается большое значение для установления природы классового общества.
Патронимическая организация и связанный с ней термин первым изучил и ввел в советскую этнографическую литературу М. Косвен (1931 г.). Он же обосновал, что патронимия представляет собой особый социальный институт, отличный от семьи и рода, и определил со9 держание термина .
Данный вопрос изучался на материале многих народов мира, при этом возник ряд проблем. Назрела необходимость в дискуссии, которую и провел журнал «Советская этнография» в 60-х годах. Основной темой дискуссии было отношение патронимической организации, с одной стороны к роду, а с другой — к семье (М.Крюков, Н. Кисляков, Н. Бутинов, А. Робакидзе, С. Вайнштейн, Ю. Семенов). При постановке вопроса высказано мнение, что нельзя отрицать существования выявленного М. Косвеном социального института, но необходимо изучать
10 его в отношении к семье и роду .
В ходе дискуссии выяснилось, что патронимия, как определенная система родственных связей, отличная от рода и семьи, имела универсальный характер, вопрос генезиса этого социального института и его отношения к роду и семье, как было показано, вызвал различные толкования, чему способствовало рассмотрение этого вопроса с различных позиций и на различном материале.
Изучение и накопление богатого этнографического материала народов Кавказа создали достаточное основание для постановки вопроса о генезисе и сущности патронимии, вследствие чего была исключена непосредственная связь описанной на Кавказе патронимии с родовым обществом и за ее исходное состояние принята пережиточная форма семейной общины, большая семья. С учетом форм собственности отмечается, что патронимия лишена такого важного признака, как родовая собственность на основные средства производства. Патронимия на Кавказе в том виде, как она описана, учитывая время и условия ее возникновения, не могла быть ответвлением рода, ибо в значении рода — tj&n$ не сыграла бы сколько-нибудь существенной роли**.
Ко времени присоединения народов Кавказа к России, население Грузии находилось на различных уровнях общественно-экономического развития. Шесте с тем, вызванная историко-географическими особенностями слабая развитость производительных сил способствовала тому, что социальный быт горцев, в отличие от жителей равнинных местностей, имел специфические локальные формы и сравнительно лучше сохранил отдельные социальные институты.
В специальной литературе установлено различие между разными регионами с точки зрения социально-экономических отношений в Грузии в процессе развития феодального уклада. Среди этих регионов выделяется Абхазия, где процесс феодализации отмечен некоторыми особенностями, что выражалось в наличии многочисленной массы свободных общинников и др. Для данного региона были характерны неравномерность развития горных и низменных местностей, отсутствие
12 крупного землевладения, низкие темпы экономического развития .
Не изменилась картина и в более поздний период. К ХУШ веку в районах Абхазии различают разные стадии социально-экономического развития. Если в причерноморской и предгорной зонах усматривают развитую форму феодальных отношений, то в горных районах феодальным отношениям не придают решающего значения. Исследователи подчеркивают обособленность общественной и хозяйственной жизни
13 горцев Абхазии, замедленность темпов ее развития .
Существование пережитков общинного уклада в этом регионе и медленные темпы общественного развития засвидетельствованы и в XIX веке.
Рассматривая особенности социальных отношений в Абхазии этого периода, различают горные и равнинные районы. В горной части существовали особые социальные отношения, выражающиеся в полупатриархальном и полуфеодальном укладе. Живучести устойчивых пережитков отмеченного уклада, как видно, способствовали не только географическая обособленность, трудности близкого общения с жителями долин и пр., но и некоторая застойность общественно-экономической жизни края. Одной из серьезных причин, тормозивших его социальный и хозяйственный прогресс, считают засилие Турции со второй половины ХУШ ве#а и развитие торговли пленными^" 4.
Неоднократно отмечалось, что в Абхазии XIX века в виде пережитков долгое время сохранялись элементы общинного быта. В упомянутый период наблюдались низкий уровень развития производительных сил, примитивность сельскохозяйственной техники, слабое разделение общественного труда — натуральное хозяйство, хотя элементы товарно-денежных отношений сюда, по-видимому, уже проникли4^.
Это обусловило существование основных отличительных признаков патронимии, бытовавшей в пережиточном виде вплоть до позднего периода. Относительно хорошей сохранности полевого материала в Абхазии способствовало вышеотмеченное своеобразие социально-экономического развития края, устойчивость пережитков общинного уклада на селе. Наличие достаточного количества полевого этнографического материала дает возможность восстановить структуру исследуемой родственной группы. Поэтому понятен научный интерес, с одной стороны, к исследуемому региону, а с другой — к самой проблеме.
Сведения об Абхазии появились в этнографической литературе с
50-х годов XIX века, когда генеральным штабом было издано статистическое описание Кутаисского губернаторства, в состав которого входила Абхазия. С тех пор сведения об этом регионе участились. В литературных материалах содержится описание различных нравов и обычаев. В основном эта литература отражает впечатления путешественников (Н.Державин, М. Джанашвили, П. Чарая, Н. Альбов, К. Чернышев, Н. Дубровин, Д. Бакрадзе, Ф. Дюбуа де Монперре и др.). В этих работах внимание заостряется в основном на религии, браке, правах и обязанностях представителей разных полов и возрастов, ряде вопросов семьи и семейного быта. Сравнительно более систематическое изучение общественного быта Абхазии началось только в годы Советской власти (С.Джанашиа, Н. Джанашиа, С. Званба, Г. Чурсин, И. Ад-жинджал, Ш. Инал-Ипа, Ц. Бжаниа, Л. Акаба, Я. Смирнова, В. Бигвава и др.). Труды названных авторов использованы в тексте и снабжены ссылками, поэтому останавливаться на них здесь не станем. В частности, проблемы патронимии в Абхазии, именуемой здесь «абипара», в абхазоведении занимают значительное место (Ш.Инал-Ипа, Л. Акаба, Я. Смирнова).
В работах Ш. Д.Инал-Ипа рассмотрена родственная терминология, и вместе с тем «родственные семьи», которые при сегментации делят между собой один очаг, одну надочажную цепь. Наряду с анализом абхазского термина в вышеуказанных работах охарактеризованы некоторые стороны социальной природы этой организации, порядок происхождения родственных групп, их наименование, восходящее к эпониму, территориальная близость расселения и, что самое главное, патронимические формы собственности.
Диссертационная работа представляет собой первый опыт монографического изучения характерной для Абхазии формы патронимической организации на новом историко-этнографическом материале, с широким привлечением сравнительных данных из быта других народов Кавказа, в первую очередь, грузинского народа, рассматриваемых в свете специальной, как общей, так и кавказоведческой литературы.
Новизна диссертационной работы заключается в том, что патронимия изучена во всех ее основных компонентах (генезис и структура патронимии, форма поселения, формы взаимопомощи и общность социальных взаимоотношений, права и обязанности, налагаемые на членов патронимии, имущественно-правовые нормы, общее святилище, совместное исполнение религиозных обрядов и др.) в их взаимной обусловленности, в свете особенностей общественного развития абхазов и их этнической специфики, общекавказских традиций, с акцентированием собственно грузино-абхазских этнографических параллелей.
Абхазский материал в диссертации впервые сопоставлен с соответствующими данными других народов Кавказа, установлены некоторые конкретные, локальные особенности, черты сходства и различия, что дает широкие возможности для дальнейшего изучения основных вопросов социальной истории абхазского народа в общекавказском аспекте.
В важнейших партийных документах, решениях ХХУ1 съезда КПСС, июньского (19ЬЗ г.) Пленума ЦК КПСС, выступлениях Ю. В. Андропова неоднократно подчеркиваются значение традиций в процессе формирования социалистического образа жизни, роль культуры быта в развитии социалистической цивилизованности. Одним из важнейших ингредиентов бытовой культуры являются традиционные формы внутри и межсемейных отношений, которые, отражая уровень социально-экономического процесса, вместе с тем носят более или менее четко выраженные этноспецифические черты. Основные выводы работы займут свое место в исследовании социальной истории абхазов, университетском курсе этнографии Абхазии, в работах, выполняемых по программе «Грузино-абхазские этнографические параллели», а также в борьбе за искоренение вредных пережитков прошлого, утверждение прогрессивных народных традиций и новой социалистической обрядности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В быту народов Кавказа патронимическая организация, как определенная родственная группа, отличалась наличием ряда признаков общности — компактное расселение в непосредственной близости от отчего дома, некоторая совместимость хозяйственных интересов, система правовых обязанностей в сфере социальных взаимоотношений, представление об общем предке и, связанная с ним, практика совместного исполнения обрядов.
Патронимия была известна не только народам Кавказа, но и многим другим народам мира, В этом отношении она является в известной мере универсальной. Вопрос о генезисе этого института в общеэтнографическом плане является предметом разногласия. Что касается патронимической организации, в частности у народов Кавказа в том виде, в каком она зафиксирована в XXX в. и описана в начале XX в., она, безусловно, представляет продукт развития и сегментации большой семьи, а не ответвления рода, как это было представлено во многих работах. Это ошибочное мнение было обусловлено тем внешним впечатлением, которое складывается при пот верхностном сравнении родовой и патронимической общности .
Среди народов Кавказа пережиточная форма семейной общиныбольшая семья — представлена в различных вариантах.
Различия, в частности, наблюдались в роли старшего в семье, в положении женщины, в имущественно-правовом статусе дольщиков-сыновей, в порядке раздела имущества между дольщиками, предполагавшем право любого члена семьи на определенную часть семейного имущества и исключавшем право главы семьи на частную собственность, на отчуждение имущества без согласия отдельных членов семьи. Но основным все же была форма общесемейной собственности.
Сходство структуры семей, их поколенного состава, системы распределения функций в семье, имущественно-правовое положение членов семьи и другие стороны семейного быта грузин и абхазов, передано в отдельных главах. Этим и определяется в значительной степени сходство по всем основным параметрам патронимии.
Важнейшим условием исследования патронимии, особенно в сравнительно-историческом плане, является правильное решение вопроса ее генезиса и социальной сущности.
I. Вопросы генезиса и сущности патронимии, ее отношения к роду и семье критически рассмотрены в свете данных советской и зарубежной этнографической литературы.
Подробно проанализированы выводы дискуссии, развернувшейся на страницах журнала «Советская этнография» по вопросу о социальной сущности патронимии и ее историческом соотношении к роду и семье. Входе дискуссии выяснилось, что патронимия, как определенная система родственных связей, отличная от рода и семьи, имела универсальный характер, однако вопрос генезиса этого социального института и его отношения к роду и семье вызвал различные толкования, чему способствовало рассмотрение этого вопроса с различных позиций и на различном материале (М.В.Крюков, Н. А. Кисляков, Н. А. Бутинов, А. И. Робакидзе, С. И. Вайнштейн, Ю. И. Семенов и др.). В результате было повторено ранее неоднократно высказываемое сомнение в правомерности наименования исследуемого института термином патронимия, однако, за неимением лучшего, этот термин до сих пор сохранил свое существование.
В ходе дискуссии эти вопросы были рассмотрены и на кавказском этнографическом материале. В результате сравнительного анализа грузино-кавказских этнографических материалов был выдвинут тезис, согласно которому патронимия в этой форме, в какой она описана у горцев Грузии и Кавказа, является не подразделением рода, а продуктом более позднего времени, повторяющим традиции большой семьи (А.И.Робакидзе).
В грузинской исторической литературе патронимия, рассматриваемая в связи с особенностями общественного строя горцев Грузии и Кавказа, рассматривается в качестве вторичного явления (Г.А.Мели-кишвили).
В диссертации дан опыт обоснования тезиса, согласно которому патронимия по своим основным характеристикам отличается от социальных институтов типа клана и фратрии. Поскольку материал, изучаемый в работах зарубежных ученых и участников дискуссии, за редким исключением содержит этнографические данные о народах, находящихся на низшей стадии развития, он создает определенное представление об указанной родственной группе несколько иного типа, соответствующей родовой организации. Различия проявляются в самом соотношении патронимии к роду и семье, в своеобразных формах собственности, во всех важнейших параметрах изучаемого института.
В силу некоторых вышеуказанных общностей, выявленных по данным этнографии народов Кавказа, она проявляла внешнее сходство с родовой организацией и создавала иллюзию подразделения рода, но, вместе с тем, носила следы большесемейных традиций и в этом смысле на Кавказе она не могла быть ответвлением родане могла стать ее ядром и индивидуальная семья с частной собственностью в основе.
Структура абхазской абипара представлена в виде родственной группы, возникшей в результате сегментации большой семьи, членов которой объединяло сознание общего происхождения и наличие общего эпонима, наряду с другими признаками общности.
Наименование западногрузинской (мегрельской) tt, tu/il семьи и патронимической организации аналогично абхазскому термину ataciC/Q, обозначающему семью.
В процессе развития структуры абипара выделяется несколько последовательных ступеней (рядов), каждая из которых имела несколько ответвлений того же порядка, т. е. однажды сложившиеся патронимии, развиваясь концентрическими кругами, впоследствии сами давали начало новым патронимиям. При такой системе сосуществовали абипара старого и нового происхождения, в последующем сохранявшие ряд признаков территориальной, общественной и идеологической общности. Патронимия старого происхождения сохраняла свое наименование, а вновь возникшая нарекала себя именем своего ближайшего предка. В результате зарождения, становления и развития абипара складывалась многоступенчатая система патронимической структуры.
Структура абхазской абипара, изучаемая на абхазском материале, отличается древностью и четкостью с дифференцированной терминологией, раздельно обозначающей каждое звено данной структуры.
В диссертации данные об абхазской абипара сопоставлены с конкретным материалом из других регионов Кавказа, в результате чего выявлено, что патронимия представляет собой универсальное в своих основных чертах историческое явление с присущими ему многообразными наименованиями.
В диссертации прослежены некоторые особенности, в частности, выявлены три типа наименований. В качестве основы одного из них использован термин, выражающий понятие «отцы» (гр.мамани), либо «отцы и дети» (абх. абипара, осет. фыды фырт) — основой второго наименования является термин, обозначающий понятие «семья», «домашний очаг», в грузинском тури (мегр.) и комоба (мтиульское), в абазинском абанпара, а третий образован от термина, обозначающего братствов грузинском это (сван.) ламхуб // самхуб. Независимо от различий наименований патронимии, все они выражают в принципиальном отношении типологически одну социальную организацию — группу дочерних семей, возникшую в результате сегментации большой семьи, характеризуемую экзогамией, осознанием общности происхождения от одного предка, некоторыми чертами общности в социальной, хозяйственной и идеологической жизни.
Вышеприведенные терминологические различия, по-видимому, указывают на основные этапы развития патронимической организации, их последовательность и переходные формы.
3. Семья, в которой жило вместе несколько поколений, именовалась ataacva du (большая семья), с которым связан термин асо°пэ du (большой дом), оба термина указывают на форму семьи и обозначают совместную жизнь неразделенных братьев одним домом, что и являлось исходной позицией патронимии.
Этнографический, литературный и лингвистический материал дает возможность установить, что к концу XIX — началу XX века в Абхазии наряду с индивидуальными семьями бытовали пережитки большой семьи, в состав которой входили дети братьев и двоюродные братья (по мужской линии) нескольких поколений. Они владели имуществом, на которое все имели равное право. Основное имущество абхазской большой семьи составляли усадебный комплекс, в который входили декоративный и хозяйственный дворы, пахотные земли, сад, огород, виноградник, небольшая часть леса и пастбища, жилые и хозяйственные постройки, культовое сооружение и кладбище, крупный и мелкий рогатый скот, домашняя утварь, годовой запас продуктов.
Жизнеспособность большой семьи в Абхазии объяснилась как экономико-географическими условиями (территориальной обособленностью, полунатуральным хозяйством), так и устойчивостью традиционных семейных форм, что находило отражение как в хозяйственном быту, так и в имущественно-правовых нормах и т. д.
Раздел и распределение имущества в Абхазии в прошлом при жизни старшего поколения обычаем не допускались. Сегментация происходила за счет отделения дольщиков, которыми считались представители мужской линии старшего поколения. Имущество распределялось в большинстве случаев поровну. Случай выделения старшему сыну дополнительной доли, очевидно относится к явлениям позднего времени. Определенная часть земельных угодий — пастбище, лес, иногда сад и сенокосы — оставалась неразделенной и переходила в патронимическую форму пользования. Поровну делили между дольщиками также скот.
По традиции в большом доме оставался старший брат (а позжемладший брат, не успевший жениться), хозяйственные постройки обычно также отходили к нему. Жилые и хозяйственные строения для отделившихся братьев ставили сообща, на общие средства. В Абхазии выделение дополнительного имущества в зависимости от возраста и заслуг не считалось обязательной нормой. Однако, принадлежностью старшего брата (позднее — младшего) являлись фамильный пояс и кинжал, другие ценные отцовские вещи, которые переходили к нему после смерти главы семьи. Продажа семейного имущества или отчуждение земельного участка старшим в семье допускалась лишь с согласия остальных ее членов. Равное участие имущества сородичей в случае его раздела еще раз подтверждает, что в основе этой традиционной формы семьи лежала не частная собственность, а пережиточная форма семейно-общинной собственности. Именно в силу этого, если до раздела имущества, которое составляло общесемейную собственность, братья владели всем коллективно, то в результате сегментации возникала новая форма имущественно-правовых отношений и новая — патронимическая — форма собственности, формировавшая целую систему правил наследования. Ближайшие родственники пользовались выморочным правом и правом преимущественного выкупа.
При распределении имущества не подлежали разделу пастбище, лес, мельница, плуг, арба, верховая лошадь, пасека, иногда — рабочий скотнекоторые предметы домашнего обихода — деревянная прялка, камень для изготовления аджики, определенное количество afieipsa (кувшины для вина), большой медный котел и др. Та часть имущества, которая оставалась после раздела, становилась патронимической собственностью, и члены абипара владели сообща. Такого рода собственность способствовала общности интересов в хозяйственной жизни патронимической организации. Из общности хозяйственных интересов складывались организация коллективного труда и формы взаимных обязательств. Это обуславливалось территориальной близостью и компактностью расселения дочерних семей по соседству с отцовским домом.
Шшеотмеченное дает основание сделать вывод, что только такой тип семьи — с упомянутыми формами хозяйства, коллективным производством, коллективной формой собственности, равным распределением функции в трудовом процессе, определенным видом взаимных родственных обязательств — мог стать той ячейкой, из которой развилась патронимия.
4. Особое внимание уделено рассредоточенности поселения в Абхазии, черте, характерной для форм поселения в Западной Грузии в отличие от Восточной и горной. Абхазская форма поселения отнесена к пятому варианту из известных на Кавказе форм поселения, каковыми являются чечено-ингушский вариант, карачаево-балкарский вариант, осетинский вариант, сванский вариант, причем чертой, специфической для Абхазии признано наличие в жилом комплексе помещения для молодоженов, известное под названием, а м х, а р, а (amftata) (А.И.Робакидзе). Населенный пункт носил рассредоточенный характер. Это положение подтверждается данными специальной литературы.
Основной ячейкой поселения в дореволюционной Абхазии являлся усадебный комплекс, который отличается характерными для Западной Грузии особенностями. Эти особенности выражались в том, что в пределы приусадебного комплекса входили все основные земельные угодья, жилые и хозяйственные постройки. В основе раздела общего имущества, в результате сегментации семьи, лежали различные принципы, в зависимости от степени распада патронимических традиций. По наиболее традиционному принципу увеличенный в ширину дом распределялся по количеству брачных пар, т. е. складывался обычай изолированного проживания нескольких семей в одном доме, что должно было послужить основой для зарождения новой патронимии. Характерна и локальная для Абхазии особенность — амхара, которая при разделе семьи становится основным ядром новой патронимии. Это порождает обычай расселения отделившихся брачных пар в непосредственной близости от отчего дома.
Более высокой ступени развития патронимического поселения в Абхазии соответствует принцип раздела, который предполагал выход за цределы общей усадьбы дочерних семей — дольщиков и их расселение на смежной территории. В таком случае, посредством специальных переходов в ограде семейства отделившихся братьев все же поддерживают постоянные контакты с усадьбой отчего дома.
Согласно вышеописанному принципу расселения складывалось моногенное патронимическое поселение — поселок (acuta), вокруг которого располагались основные пахотные земли, леса, луга, составляя единое целое. Так складывалось патронимическое расселение, характеризуемое четко локализованным территориальным единством, составляющим один из основных признаков патронимии.
Абхазия по форме патронимического поселения и сложности структуры отражает общекавказские особенности, однако содержит и локальное отличие в виде брачного домика «амхара», придающего своеобразный облик семейному быту вообще.
С точки зрения собственно грузино-абхазских этнографических параллелей значительный интерес представляет мегрельский jctnls (jude (широкий дом) и абхазский cujar? а>°пз (в том же значении), которые своей планировкой, распределением функций, местом и значением основного дома в жилом комплексе, характеризуются полной аналогией. Сохранившиеся в Абхазии вплоть до позднего периода, моногенные кварталы указывают на сравнительно стойкий обычай бытования патронимического поселения. Вследствие распада компактного поселения патронимические связи уступают место соседским, территориальным, однако некоторые традиции былой общности, главным образом в сфере надстроечных явлений, еще долгое время продолжают бытовать.
5. § I. Вышеуказанные характерные черты патронимии, в частности, общее происхождение, формы собственности, компактное в территориальном отношении расселение вокруг отчего дома и т. д. способствовали стойкому бытованию общности хозяйственных интересов членов абипара, что со своей стороны обуславливало практику коллективной организации труда в двух вышеуказанных формах.
Трудовая взаимопомощь подразумевала подмогу физическим трудом в процессе сельскохозяйственных работ, постройки или ремонта дома. Нетрудовая взаимопомощь выражалась преимущественно во взаимной моральной и материальной поддержке членов патронимии. Такая помощь оказывалась, например, в связи с бракосочетанием, похоронами. На членов патронимии возлагались определенные обязанности при выполнении довольно сложных свадебных и погребальных обрядов. Кроме того, было принято материально поддерживать вдов и сирот и т. д.
§ Социальная общность патронимической организации выражалась в осознании членами этого института их происхождения от общего предка, а следовательно, кровной родственной связи, в общем эпониме, обозначающем не мифического, а реального предка, и в более или менее устойчивой системе прав и обязанностей. Кроме того, социальная общность патронимии свое выражение находила в разного рода запретах и ограничениях.
В работе сформулированы специфические правила поведения родственников, входящих в состав патронимии, их взаимные обязательства. Взаимные обязательства в сфере социальных отношений были дифференцированы в зависимости от степени родства. В силу обычая, поступок одного из них бросал тень на всех членов этой родственной группы, успехи в общественных делах кого-либо из данной патронимии составляли предмет гордости для всех ее членов: каждый был в ответе перед коллективом. По степени родства регулировались и брачные отношения — брак между однофамильцами вплоть до 7−9 колена, т. е. в пределах патронимии, влек за собой строгие санкции. Одним из признаков, определяющих рамки экзогамии, являлось патронимическое наименование. Ограничение брака по религиозным мотивам абхазам было чуждо.
Патронимия совместно принимала участие в соблюдении обычаев, связанных с кровной местью. Эти обычаи основывались на традиции взаимопомощи и взаимной защиты близких родственников. Кровная месть не распространялась на женщин и детей. Если в абипара убитого не оставалось никого, кроме несовершеннолетних сыновей и женщин, «взять кровь», в первую очередь, был обязан самый близкий родственник.
Взаимопомощь при кровной мести предусматривала и возмещение платы за кровь. Первым долгом обязательная и самая крупная сумма взималась с ближайших родичей, членов абипара, затем — с более отдаленных родственников и, наконец, с однофамильцев.
В вопросе кровной мести религиозным различиям в Абхазии также не придавалось никакого значения. Этот обычай народа был единым как для христианина, так и для мусульманина. Особая роль отводилась сословным различиям. Феодалы всячески старались использовать в своих интересах складывавшиеся столетиями законы обычного права. Однако, сознание коллективной ответственности, солидарность в родственных связях были столь устойчивыми, что высшему сословию так и не удалось ликвидировать определенные демократические формы соблюдения обычая. б. Патронимические святилища и молельни связывали членов родственной группы с семьей его основателя, с умершим предком, который, вместе с душами ранее усопших предков, становился в ряду святынь семьи и патронимии. В связи с этим выявлено наличие в прошлом культа предков и специальной молельни, прослежена их связь с культом домашнего очага. Это способствовало превращению места жительства эпонима патронимии в центр отправления соответствующих праздничных сборов и выполнения ритуала.
Вышеуказанные святилища, молельни, а также связанные с ними праздники и ритуалы были факторами, содействующими упрочению единства абипара.
Существование культа предка было выражено поклонением душам умерших. Считалось, что после смерти душа предка, становясь могущественной, продолжает принимать участие в жизни членов патронимии, покровительствует живым и служит их благоденствию. Вера в ушедшего предка, страх перед ним заставляли людей проявлять о нем особую заботу. Выражением культа предка являлся религиозный праздник ancvaxu, совпадавший обычно с пасхой. В молитве, возносимой к святыне, принимали участие одни мужчины.
Обычай отмечать праздники сообща, всей абипара, в Абхазии был связан с а^Ига — молитвенной кузней и совпадал по времени с новогодними торжествами. Его праздновали в предновогоднюю ночь — выполнение ритуала начиналось после захода солнца. В этом празднике участвовали все семьи абипара. Заклание жертвенного скота было обязательным атрибутом обоих праздников, ибо вкушать сообща мясо жертвенного животного, так же как и ритуал причастия — совместного вкушения вина, думается, есть опять таки отражение социальной общности родственного коллектива в общности идеологической. Рассмотренные святыни, молельни и культовые праздники зарождались и развивались в определенной социально-экономической среде и представляли собой закономерное отражение общественных отношений своего времени, хотя и являлись синтезом верований и представлений различных эпох. Как отмечалось, такие культовые праздники, сплачивавшие членов патронимии, в равной мере чтили все абхазы — как христиане, так и мусульмане.
Верования и представления, выражающие связь между членами патронимии, их солидарность, были обязательны лишь для данного коллектива, только на него простиралась также «сила святыни, молельни» .
Вышеуказанные верования и представления в том виде, в каком они описаны в Абхазии, находят широкие параллели в Грузии. В частности, можно указать на обычаи, бытовавшие в Мегрелии и известные под наименованием: SQjrrilto — saoxoio и oduolia samcjcfuo.
Почитание членами абипара своего предка способствовало превращению места жительства эпонима в центр совместного отправления праздника и выполнения связанного с ним ритуала. Здесь были сосредоточены святыня и молельня, зарыты кувшины, наполненные вином в честь божеств, культовый или семейный очаг и могилы предков.
В Абхазии умершего старейшину семьи хоронили на той территории, где он жил, и тем самым закладывалась основа патронимического кладбища, поскольку после раздела большой семьи и дележа земель кладбище оставалось в общем пользовании.
V. В заключение можно сказать:
Абхазская абипара представляет собой группу семей, образовавшуюся в результате сегментации большой семьи, и характеризуемую некоторыми чертами общности по важнейшим элементам культуры и быта. К наиболее характерным чертам общности вышеуказанной группы дочерних семей относятся: сознание происхождения от общего предка, прослеживаемого по вполне реальным генеалогиям, подтверждаемым памятниками материальной культуры (жилища и поселения, святыни и молельни, кладбища и ритуальный инвентарь и т. д.) — система прав и обязанностей, вытекающих из факта принадлежности к одной абипара, что находит свое выражение в брачных нормах (действие принципа экзогамии в пределах 7-У поколений), в свадебной обрядности, в обычаях, связанных с похоронами, в обычаях кровной мести (коллективная ответственность абипара при дифференцированном участии в композиции в зависимости от степени родства, в обязательной взаимопомощи в формах трудового, материального и морального соучастиятерриториальная общность, обусловленная принципом расселения дочерних семей в непосредственной близости от «отчего дома» и способствующая образованию моногенных сел или их кварталовсовместное владение дочерними семьями неразделенной частью большесе-мейного имущества, возникшая на этой почве общность хозяйственных интересов.
По всем вышеуказанным важнейшим характеристикам абхазская абипара представляет собой определенную, отличную от рода и семьи родственную группу, генетически восходящую не к роду или его подразделению, а к большой семье и, в силу этого, сохранившую некоторые черты общности во всех основных сферах культуры и быта, в свое время создавшие иллюзию родовой общности.
По источнику происхождения, структуре, функции и роли в общественном быту абхазов абипара в типологическом отношении соответствует адыгейскому fila-dan, абазинскому afjanpatQ, кабардинскому 2Э и и и, балкарскому tul^um, ингушскому паекъе, осетинскому — -уд itt а), армянскому а^с], азербайджанскому dasta, оба и др., которые в советской этнографической литературе получили видовое наименование патронимии. Абхазская абипара, таким образом, является одной из конкретных форм особой родственной группы, хорошо известных в прошлом у всех народов Кавказа. Это еще раз подтверждает универсальный характер патронимии. Обладая в структурном и функциональном отношениях общекавказскими параметрами, абхазская абипара, естественно, характеризуется и локальными особенностями, отражающими этноспецифическую фактуру социальной организации абхазского народа в прошлом, который также, как и другие народы Кавказа, в условиях высокого уровня общественно-экономического развития, сохранил и некоторые традиционные институты общественного быта. В частности, имеются в виду такие локальные особенности абипара, как планировка жилого комплекса с явно выраженными признаками сегментации семьи, амхара и ее место в процессе развития патронимической формы поселениямногоступенчатость абипарадлительная сохранность форм основных черт патронимии, чему способствовали социально-экономические особенности, бытование пережитков.
Сравнительное исследование абхазской абипара в свете данных грузинской этнографии, в частности мтиульского комоба, хевсурского мамани, сванского ламхуб // самхуб, аджарского ногро, гурийского сахлисшвилоба, мегрельского тури и др. выявляет новую серию фактов из абхазо-грузинских этнографических параллелей. Особенно наглядно это просматривается на мегрельском этнографическом материале. К ним относится в первую очередь терминологические параллели в наименовании семьи и патронимической организации в абхазском и картвельских языках. Значительный интерес представляет мегрельский жилой дом galusuole и абхазский acjans ио°пэ, которые наряду с наименованием характеризуются полной аналогией своей планировки, распределения функции, места и значения «большого дома» в жилом комплексе. Параллели прослеживаются и в форме поселения, характерного для Западной Грузии в целом и выражающегося в рассредоточенном типе поселения, верований и представлений, известных в Мегрелии под названием — S0^шa-tx? — saoxoto и odueUa s&mcjauo.
Эти этнографические параллели являются продуктом сходных естественно-географических условий, длительных^ и стойких, культурно-исторических взаимоотношений, общности исторических судеб, исконной принадлежности к кавказскому культурно-историческому единству.
