Античный миф в прозе К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака 40-50-х гг

Античный миф в прозе К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака 40−50-х гг." -такова тема данного исследования, материалом для которого послужили роман К. С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели» (1956) и произведение Носсака «Некийя» (1947).

Попытка сравнить творчество английского писателя К. С. Льюиса (18 981 963) с творчеством его немецкого современника Г. Э. Носсака (1901;1977) до сих пор никем не предпринималась. Имена К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака вряд ли без оговорок можно поставить в один ряд: они не только принадлежат разным национальностям, придерживаются разных философско-религиозных взглядов, связаны с разными художественными традициями, но и к самому творчеству приходят разными дорогами. Не имеется также и фактов, говорящих о знакомстве писателей с произведениями друг друга. Таким образом, исключается сама возможность постановки вопроса о взаимовлияниях.

К.С. Льюис учился в Оксфорде, с началом Первой мировой войны он был призван в армию. После ранения и госпиталя будущий писатель возобновляет свое обучение в Оксфорде, и, сдав экзамены, он сначала преподает философию, а затем филологические дисциплины. В 1954 году он переезжает в Кембридж, где ему дали кафедру. В следующем году он становится членом Британской академии наук. Писать К. С. Льюис, как отмечает Н. Трауберг, начинает в начале 30-х годов, после того как пришел к вере: «шок обращения побудил его делиться мыслями обо всем том, что перевернуло его внутреннюю жизнь» [127- 8].

Г. Э. Носсак учился в Иене, его интересовали философия и юриспруденция, затем, прервав обучение, обратился к практическим профессиям — был рабочим на фабрике, коммивояжером, журналистом, потом служил в торговой фирме своего отца, после смерти которого (в 1945 году) стал главой фирмы, работая одновременно и консультантом в издательстве. На статус профессионального писателя Г. Э. Носсак перешел только в 1956 году, хотя писать начал еще до 1933 года, а издаваться — в 1947 году.

Главная тема творчества К. С. Льюиса — христианство. Все его произведения — научные труды («Аллегория любви» (1936), «Размышление над псалмами» (1958), «Предисловие к «Потерянному раю» (1960)), религиозно-философские трактаты («Расторжение брака» (1943), «Чудо» (1947;1948), «Боль утраты» (после 1960 г.) и др.), а также художественные произведения — «Письма Баламута» (1938), так называемая «космическая трилогия», состоящая из романа «За пределы безмолвной планеты», «Переландра» и «Мерзейшая мощь» (1938;1945), цикл детских повестей «Хроники Нарнии» (1950;1956), роман «Пока мы лиц не обрели» (1956) и др., — проникнуты глубоким религиозным чувством. Он размышляет о жизни и предназначении человека исключительно с христианских позиций.

Тема Г. Э. Носсака — современный ему мир, мир после катастрофы, «море развалин». В своих произведениях — в романе «Некийя» (1947), сборнике рассказов «Интервью со смертью» (1948), романах «Не позднее ноября» (1955), «Спираль» (1956), «Младший брат» (1958), «Дело д’Артеза» (1968) и других — писатель ставит перед собой задачу поведать не о том, каким должен быть мир, а о том, в каком состоянии этот мир в данный момент находится. При этом существует мнение, что по крайней мере в первых рассказах Г. Э. Носсака, в отличие от произведений Льюиса, вопрос о боге и религии не играет существенной роли, и это обстоятельство заметно отличает писателя от многих писателей Западной Германии того времени, чье творчество было окрашено в той или иной степени в религиозные тона. Так, например, анализируя произведения, вошедшие в сборник «Интервью со смертью», П. Топер пишет: <�".> у него нет даже богоборческих мотивов <.>. Бог для него, судя по всему, просто не существует, ни как личная, ни как социальная проблема" [144- 11].

Действительно, Г. Э. Носсак предпочитал называть себя реалистом, в каждом его произведении обязательно присутствуют социально-критический и политический планы. Тем не менее, социальная «ангажированность» все же не мешала Г. Э. Носсаку использовать христианские образы и символы — они встречаются как в рассказах, вошедших в сборник «Интервью со смертью» (ангел, пасха и др.), так и в романе «Некийя» (например, образ-символ Всемирного потопа), так и в более поздних произведениях (например, в повести «Завещание Луция Эврина» (1965), герой которой, римский патриций, кончает жизнь самоубийством, когда понимает, что христианство побеждает).

В творчестве К. С. Льюиса чрезвычайно сильна средневековая литературная традиция. Нельзя не заметить, что в своих религиозно-философский трактатах и эссе К. С. Лыоис часто ссылается на авторов Средневековья, да и сами жанровые формы, которые выбирает английский писатель (размышления, притчи, трактаты), имеют «средневековые» корни. Кроме того, его произведениям свойственна и так называемая «средневековая» (хотя и более скрытая) дидактика. Сам писатель это осознавал, и поэтому часто называл себя «последним динозавром». Однако при этом нельзя забывать, что ему также было свойственно и романтическое мироощущение. В книге «Настигнут радостью» он признается, что тоска (Sehnsucht) превратила его в «рыцаря Голубого цветка». Такое признание есть хорошее свидетельство знания не только романа Новалиса «Генрих фон Офтендингер», но и литературы романтизма в целом. Анализируя круг своего чтения, К. С. Льюис пишет: «Из всех не-христиан единственно привлекательными мне показались романтики, но большинство из них обладало неким религиозным чувством, подчас опасно граничившим с христианством» [4- 543].

Для Г. Э. Носсака, как известно, важным оказывается духовное родство с писателями эпохи романтизма. Г. Э. Носсак часто и с благоговением вспоминал Клейста и Гельдерлина: первому он посвящает стихотворение, второго он цитирует в эпиграфе к рассказу «Дорот (ф)ея» (1948). Романтическое наследство в творчестве писателя сказывается, например, в разработке таких мотивов, как упование на спасительную для мира роль художника (поэта, певца), противопоставление мира иного миру рациональному и регламентируемому, легитимация иного, необъяснимого мира.

Говоря о литературных традициях, которые сказываются на творческой манере К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака, нельзя не отметить тот факт, что сами эти традиции — средневековая и романтическая — между собой не только различаются, но и тесно связаны. Известно, что романтизм имел свои собственные связи с традицией средневековья. Так, например, романтики могли стилизовать свои произведения под средневековье, и сам средневековый миф (наряду с античным), как пишет Н. Я. Берковский, был для них высшим видом поэзии. Наконец, по свидетельству биографов, оба писателя — К. С. Льюис и Г. Э. Носсак — любили и ценили «романтическое» творчество Р.Вагнера.

Однако для сравнительного анализа произведений К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака есть и другие, более серьезные и научно убедительные основания и причины. Как точно заметил Ж.-П. Сартр в работе «Что такое литература?», «и писатели тоже принадлежат истории» [95- 68], — имея в виду то, что «люди одной эпохи и одной страны, которые пережили одни и те же события, имеют общие вкусы, ставят перед собой одни и те же вопросы (или, напротив, избегают их ставить)» [95- 67]. К. С. Льюис и Г. Э. Носсак не были людьми одной страны, но они принадлежали к одному поколению писателей, к тому поколению, на чье творчество так или иначе повлияли события Первой и Второй мировых войн, в чьем творчестве нашла отражение и критическую оценку популярная в 40−50-х годах философия экзистенциализма, разрабатываемая и пропагандируемая в первую очередь французскими писателями — Ж.-П. Сартром и А. Камю.

На творчество обоих писателей большое влияние оказала война. Как уже отмечалось, К. С. Льюис участвовал в Первой мировой войне и был ранен, после чего он вернулся в Оксфорд и занялся научной деятельностью и собственно художественным творчеством. На глазах Г. Э. Носсака в 1943 году был разрушен Гамбург, во время бомбардировки которого сгорели первые художественные опыты писателя. Первая книга с именем немецкого автора появилась лишь в 1947 году. Как пишет A.B. Карельский, «этим обстоятельствам своей биографии Носсак был склонен придавать особый, глубоко символический смысл. С первых же публикаций заявив о себе в литературе как выразитель идеи „нулевого года“, как писатель, обреченный начинать „на голом месте“ и „с пустыми руками“, как тот, кто должен написать о том, когда „мир вокруг нас рухнул“, Носсак во всех автобиографических высказываниях постоянно подчеркивает резкий контраст между двумя своими биографиями — „анкетной“ и духовной» [140- 185−186].

К.С. Льюису и Г. Э. Носсаку было свойственно задумываться «над современным состоянием мира». «Если вы задумаетесь над современным состоянием мира, вам станет совершенно ясно, что человечество совершает великую ошибку. Мы все — на неверном пути. А если это так, то всем нам необходимо вернуться назад. Возвращение назад — это скорейший путь вперед», — пишет К. С. Льюис в книге «Просто христианство» [6- 36].

Однако, если К. С. Льюис находил основу человеческой жизни в христианстве, то Г. Э. Носсак стремился понять, в какой исторический период начались серьезные ошибки человечества. «Когда мир вокруг нас рухнул, мы увидели, что только одного не смогли предугадать. Что погибнет все, что казалось нам хорошим и чем мы очень дорожили, было ясно с самого начала. Да и какие могли быть основания надеяться на другой исход? Ладно, решили мы, ничего не поделаешь. Создадим все заново. <. .> Однако ничего у нас не получалось. Все исчезало куда-то. Или расползалось под руками, превращаясь в какое-то месиво. То ли материал был не тот, то ли брались за дело не с того конца. Да, было отчего впасть в отчаяние, и кое-кто из нас и впрямь отчаялся. Неужто крушение мира еще не завершилось?», — так начинается один из первых рассказов Г. Э. Носсака — «Клонц» (1948) [11- 5327.

533]. Вывод немецкого писателя, каким бы он ни был неожиданным, таков: крушение мира началось еще в эпоху античности, воспевшей героику Троянской войны, несмотря на то, что война — это всегда разрушение и смерть. Именно с тех пор люди стали приспосабливаться жить «среди развалин», в «глиняном месиве».

Художественные поиски как К. С. Льюиса, так и Г. Э. Носсака идут в рамках переосмысления мифов, в первую очередь — античных. Почти в каждом произведении английского писателя читатель обнаруживает апелляции к тому или иному известному мифу, цитаты или аллюзии, а в последнем романе — «Пока мы лиц не обрели» — апулеевский миф об Амуре и Психее является основой для построения всего сюжета.

Произведения Г. Э. Носсака также тесно связаны с мифами. Рассказы немецкого писателя буквально вырастают из греческих мифов. А первый роман писателя — «Некийя» — строится на контаминации мифов — об Оресте, возвращающимся в Аргос, чтобы отомстить матери за отца, и об Одиссее, спускающимся в мир теней. Миф позволяет обоим писателям ставить важные экзистенциальные и шире — бытийные вопросы. Миф для них оказывается способом постижения единственно возможной, неконвертируемой истины.

Таким образом, поскольку можно говорить об относительной «однородности» историко-культурных условий, на фоне которых создавались романы английского и немецкого писателей, то вполне уместно и правомерно поставить вопрос о типологических схождениях, обнаруживаемых между романами «Пока мы лиц не обрели» и «Некийя».

Цель данного исследования — выявить особенности использования античного мифа английским писателем К. С. Льюисом и его немецким современником Г. Э. Носсаком. Проблема мифа в прозаических произведениях К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака затрагивает широкий круг вопросов, связанных с романным творчеством обоих писателей, с их мировоззренческими, этическими и эстетическими установками, со своеобразием их творческого метода и мифологизма XX века в целом.

В рамках поставленной цели необходимо решить ряд задач, в частности, показать историко-культурный и философско-эстетический фон, на котором создавались романы писателей, понять характер обработки мифологических сюжетов в романе К. С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели» и произведении Г. Э. Носсака «Некийя», выявить сюжетные типологические схождения, а также объяснить причины и цели обращения писателей к античным мифам.

Во время работы над данной диссертацией привлекались научные труды таких ученых, как С. С. Аверинцева, Р. Барта, Р. Веймана, К. Леви-Стросса, А. Ф. Лосева, Е. М. Мелетинского, А. Потебни, A.M. Пятигорского, О. М. Фрейденберг, посвященные природе мифа, его законам и особенностям мифологического мышления. Именно работы этих ученых позволили сделать вывод о мифе как об особом способе мышления, так и об особой жанровой разновидности в литературе. При этом главным ориентиром для данной работы стала книга Е. М. Мелетинского «Поэтика мифа», в которой представлена история изучения мифологии, проанализированы классические формы мифа, а также рассматривается вопрос о существовании мифа в литературе XX века.

Проблема переосмысления и интерпретации мифа (в том числе, и античного) в литературе XX века изучалась также И. Ф. Анненским, Н. Г. Владимировой, А. Б. Можаевой. Исследование Н. Г. Владимировой, в котором анализируется поэтика условных форм в современном романе Великобритании, одно из немногих, рассматривающих роман К. С. Льюиса, хоть и бегло, именно с точки зрения его «мифологической» основы. Большинство же отечественных и зарубежных работ, посвященных творчеству К. С. Льюиса, как правило, носят либо биографический и «обзорный» характер, либо имеют предметом своего исследования детские произведения писателя и его религиозно-философские трактаты (работы Р.Л.

Грина, У. Купера, У. Гриффина, А. Вильсона, М.А. Штейнман). Наибольшее значение для нашего исследования имеют книга Д. У. Кинга «К. С. Льюис. Поэт», которая позволяет проследить историю работы К. С. Льюиса над апулеевским мифом об Амуре и Психее, а также небольшое исследование П. Крифта «К. С. Льюис. Критический очерк», в котором анализируется творческая манера писателя, и, в частности, обращение к мифу рассматривается как один из ее важных принципов. В целом судить об отношении К. С. Льюиса к мифу и частоте его обращения к мифологическому материалу можно только на основе анализа творческого наследия писателя. В связи с этим в данной диссертации привлекается большой корпус текстов самого К. С. Льюиса — как художественных, так и научных и философских.

Мифологизм" Г. Э. Носсака более исследован. Об античной мифологической основе произведений немецкого писателя пишут A.B.Карельский, Т. А. Клопова, Т. А. Шарыпина и A.A. Панов, диссертация которого, написанная в 2005 году, называется «Миф в прозе немецкого экзистенциализма (Г.Казак и Г. Э. Носсак)». Творчество Г. Э. Носсака широко исследуется и в Германии. Так, по итогам одной из конференций, посвященных творчеству немецкого писателя, в ноябре 1998 года был издан сборник статей «Ганс Эрих Носсак: Жизнь, творчество, контекст». Среди статей, опубликованных в сборнике, наибольшую ценность представляет работа Эндрю Уильямса «Ганс Эрих Носсак и мифическое», где предметом исследования стали наиболее повторяющиеся мифологические мотивы в творчестве Г. Э. Носсакав качестве дополнительного материала исследователь привлекает дневники писателя. Кроме того, в этот же сборник вошли статья И. Хильгарда «Произведение „Некийя“ Ганса Эриха Носсака. Попытка автобиографии» и работа Г.-Г. Винтера «Большое бюрократическое предприятие или начало путешествия в глубь времен. Спор Г. Э. Носсака со смертью в „Интервью со смертью“ и „Некийи“», в которых дается анализ романа «Некийя». Небольшой обзорный анализ романа представлен и в книге Йозефа Крауса «Ганс Эрих Носсак», вышедшей в 1981 году.

Выстроить историко-литературный и философско-эстетический контекст, на фоне которого создавались произведения К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака, помог анализ работ П. П. Гайденко, Ю. Н. Давыдова, А. М. Зверева, В. Ивашевой, Л. И. Мальчукова, В. Г. Новиковой, Т. А. Шарыпиной, Н. В. Тишуниной, Е. А. Стеценко и др. Были изучены философские и художественные произведения С. Кьеркегора, Г. К. Честертона, А. Камю и Ж.-П. Сартра, К. Ясперса и М. Хайдеггера, а также работы, посвященные их творчеству. Кроме того, при анализе символической парадигматики как произведения К. С. Льюиса, так и романа Г. Э. Носсака важно помнить и о выводах психоанализа — в первую очередь, К.Юнга.

В процессе работы над теоретической основой диссертации также привлекались работы Н. Д. Арутюновой, М. М. Бахтина, Н. Я. Берковского, С. Н. Бройтмана, А. Н. Веселовского, Р. Войтеховича, М.Е. Грабарь-Пассек, Н. Григорьевой, А. Е. Кузнецова, Ю. М. Лотмана, С. П. Маркиша, C.B. Поляковой, В. Н. Ярхо и др.

Актуальность темы

Мифологизм является неотъемлемой частью современной мировой культуры, поэтому вопрос об использовании мифа в произведениях писателей, тяготевших к экзистенциальной проблематике, приобретает значимость как в свете изучения экзистенциальной философии и литературы и критического осмысления этого направления, так и в свете мифологизма в литературе XX века в целом. В данной работе впервые рассматривается вопрос об отношении английского писателя к философии экзистенциализма, ранее никем даже не ставившийся. Кроме того, в отечественном литературоведении до сих пор отсутствуют монографические исследования романов К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака. При этом необходимо отметить, что если большинство произведений К. С. Льюиса уже переведено на русский язык и издано его собрание сочинений, то из всего литературного наследия немецкого писателя на русский язык переведено только два романа — «Спираль» и «Дело д’Артеза» — и несколько рассказов и повесть, последний раз опубликованные отдельным изданием в 1983 году.

Методы исследования. В соответствии с характером поставленных в работе задач нами были использованы такие методы как системный, историко-литературный, сравнительно-типологический и герменевтический.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые делается попытка сравнительно-типологического анализа романа К. С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели» и произведения Г. Э. Носсака «Некийя», построенных на античном мифологическом материале.

Теоретическая значимость результатов исследования. Сравнительно-типологическое исследование романов английского и немецкого писателей позволяет расширить знания и представления об особенностях мифопоэтики в литературе Западной Европы середины XX века, а также понять, как разрабатывали типичные для экзистенциальной философии вопросы писатели, не относящиеся к этому направлению, однако тяготевшие к нему.

Практическая значимость полученных результатов. Основные положения работы могут быть использованы в ходе дальнейшего изучения творчества К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака, при чтении общих курсов по истории зарубежной литературы XX века, спецкурсов по английской и немецкой литературам XX века, а также При составлении учебных пособий по названным темам.

Апробация исследования. Основные положения диссертации обсуждались на межвузовской научной конференции «Единство и национальное своеобразие в мировом литературном процессе» в РГПУ им. А. И. Герцена в 2007 и 2008 годах, а таюке на научно-методологических конференциях «Тема детства в западноевропейской литературе» (2006) и «Детство как литературный дискурс» (2007) в РГПУ им. А. И. Герцена.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разбитых на параграфы, и заключения. Библиографический список использованной литературы включает в себя 174 наименований.

Заключение

.

Анализ творчества К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака показывает, что и английский и немецкий писатели были вовлечены в диалог, предметом обсуждения которого были важные экзистенциальные вопросы и тон которому в середине XX века задавали французские писатели-философыЖ.-П. Сартр и А.Камю. Ни К. С. Льюис, ни Г. Э. Носсак не были экзистенциалистами в строгом смысле этого слова, но они относились к тому типу писателей, чье внимание было сконцентрировано на экзистенциальной проблематике. В поле зрения как автора романа «Пока мы лиц не обрели», так и автора «Некийи» — проблема бытия и инобытия человека, самосознания личности, вопрос об ответственности личности и вине, о границах свободы и стыде, о смерти и бессмертии. И чаще всего писатели приходят к совершенно иным выводам, нежели французские мыслители. Для них оказываются неприемлемыми постулаты о тотальной абсурдности жизни, об индивидуалистическом характере истины, о вине и ответственности человека только исключительно перед самим собой, об отказе от Бога и надежды. Иными словами, творчество К. С. Лыоиса и Г. Э. Носсака есть во многом критическая оценка положений французских экзистенциалистов.

Полемика К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака с Ж.-П. Сартром и А. Камю наиболее очевидна в романах «Пока мы лиц не обрели» и «Некийя», построенных на переосмыслении античных мифов — апулеевского мифа об Амуре и Психее (Льюис) и мифов Троянского цикла (Носсак). Представляется, что оба писателя хорошо знали традицию использования мифа в литературе французского экзистенциализма и не принимали ее.

Для французских экзистенциалистов миф и мифологическая образность — средство воплощения во вневременном многоликого разнообразия жизни. Миф для них существует в неразрывной связи с экзистенциальной эстетикой, которая передает уникальный экзистенциальный опыт. Все внимание французских экзистенциалистов сосредоточено на индивиде, который находится в определенной биографической и исторической ситуации. При этом ситуация экзистенциального героя мыслится и как архетипическая, поскольку «сюжеты» жизней имеют свойство повторяться. В результате античные мифы в трактовке французских писателей — это всего лишь умозрительная и сконструированная версия реальности, которая может быть интерпретирована по-разному, это всего лишь одна из известных ситуаций, одновременно и условная, и универсальная, и индивидуальная, это модель, допускающая самые разные истолкования, но при этом каждое новое истолкование объявляется истинным, а все предыдущие тут же оказываются ложными. Таков, например, миф о Сизифе у А. Камю, таков миф об Оресте у Ж.-П.Сартра.

Для К. С. Льюиса миф — это не одна из возможных версий реальности, не одна из известных ситуаций и тем более не модель, допускающая разнообразные личностные толкования, а живая и подлинная действительность. Как представляется, что утверждение верно и в отношении Г. Э. Носсака. Английский и немецкий писатели не просто пересказывают или интерпретируют античные мифы, не просто на их основе создают новые равноправные мифы, как это делали Ж.-П. Сартр и А. Камю, но «оживляют» миф.

Мифы в художественном пересказе К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака есть выражение «невыразимого», есть не безусловная истина, но поиск единственной истины, намек на правду, попытка приближения к правде. Мифы писателей, созданные на основе переосмысления античных сюжетов, претендуют на универсальность. В отличие от других художников XX века, Льюис и Носсак не стремились найти «неизменные начала», с помощью мифа они описывали состояние современного им мира и человека в этом мире. Еще раз повторим: для К. С. Льюиса неизменным было христианство и Бог, для Г. Э. Носсака — трансцендентное и надежда. Только с помощью мифа могли передать свое необыкновенно сильное чувство реальности и прозреть иное, бесконечное (К.С. Лыоис) и ирреальное, «негарантируемое» (Г.Э. Носсак).

Мифы, создаваемые английским и немецким писателями, которые, как представляется, не были знакомы с произведениями друг друга (доказательств обратному не имеется), имеют ряд очевидных типологических схождений. В частности, типологически схожими оказываются сюжет, тема и символика произведений — романа «Пока мы лиц не обрели» и романа «Некийя».

Оба произведения рассказывают об ином мире — о мире по ту сторону обычной жизни (К.С. Льюис) и мире «негарантируемого» (Г.Э. Носсак). Английский писатель и немецкий автор говорят о необходимости умения жертвовать — перед лицом иного мира и Бога (К.С. Льюис) и миром «негарантируемого» (Г.Э. Носсак). У Льюиса жертвоприношение — это кульминационный момент романа, у Носсака данная тема заявлена уже в самом названии. В «Некийе» и в романе «Пока мы лиц не обрели» все внимание читателей сосредоточено на герое-повествователе, во многом, напоминающего человека XX века, привыкшего мыслить рационально. Оба писателя развенчивают миф об абсолютной силе рационализма.

Миф о «негарантируемом» Г. Э. Носсака и миф об ином мире К. С. Льюиса создаются с помощью актуализации ряда архаических символовводы, зеркала, имени, маски, отражения (тени), символов мужского и женского начал. Разница наблюдается только в расстановке акцентов и семантической наполненности образов. Если у К. С. Льюиса языческая мифология сплетается с христианскими представлениями, то носсаковский иной мир связан с романтической традицией двоемирия — со стремлением убежать в иной мир, а также с актуализацией архаических представлений о мире.

Обращаясь к античному материалу, К. С. Льюис и Г. Э. Носсак вступали в скрытую полемику с Ж.-П. Сартром и А. Камю и подвергали критическому пересмотру выводы французских писателей. Создавая миф об ином мире, английский и немецкий писатели стремились вернуть значение жизни и утвердить космическую значимость каждого отдельного человека. Если английский писатель противопоставлял любовь к Богу и любовь Бога идее бессмысленности человеческого существования, которую разрабатывали экзистенциалисты, то Г. Э. Носсак идею тотального абсурда опровергал верой в человеческую любовь, в первую очередь, между мужчиной и женщиной.

Типологическое родство анализируемых произведений К. С. Льюиса и Г. Э. Носсака объясняется в диссертации несколькими факторами — общим историко-культурным контекстом, заставляющим писателей поднимать одни и те же вопросы, памятью культуры, предлагающей одни и те же образы-символы для осуществления, а также общностью подходов к античному мифологическому материалу.

Художественные тексты других авторов:

23.Апулей Метаморфозы, или Золотой осел. Апология, или Речь в защиту самого себя от обвинения в магии. Флориды / Апулей — М.: ООО «Издательство ACT», 2001. — 399 с.

24.Гомер Одиссея // Гомер Илиада. Одиссеяпер. с древнегр. — «OJ1MA-ПРЕСС», 2000. — С. 385−664.

25.Казак Г. Город за рекой // Гелиополис. Утопия и антиутопия XX века. РоманыМ.: «Прогресс», 1992. — С. 31−339.

26. Сартр Ж.-П. Мухи // Две грани экзистенциализма: Сб. / Жан-Поль Сартр, Альбер Камюпер. с фр. — М.: «OJIMA-ПРЕСС», 2001. — С. 589.

Общие труды по истории, философии и литературе:

27.Аверинцев С. С. К истолкованию символики мифа об Эдипе //Античность и современность. К 80-летию Федора Александровича Петровского / под ред. М.Е. Грабарь-Пассек. — М.: «Наука», 1972. — С. 90−102.

28.Аверинцев С. С. Образ античности в западноевропейской культуре XX века. // С. С. Аверинцев Образ античности — СПб: изд-во «Азбука-классика», 2004. — С. 165−196.

29.Андреев JI. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век / Л. Г. Андреев. — М.: «Московский рабочий», 1994. — 333 с.

30.Анненский И. Ф. Античная трагедия (публичная лекция) // И. Ф. Анненский Драматические произведения. Античная трагедия (публичная лекция). Серия «Античное наследие» — М.: «Лабиринт», 2000. — С. 5−46.

31. Арутюнова Н. Д. Образ, метафора, символ в контексте жизни и культуры // Res Philolgica. Филологические исследования. Памяти академика Георгия Владимировича Степанова / Отв. ред. акад. Д. С. Лихачев. — М.-Л.: «Наука», 1990. — С. 71−88.