Научные и метафизические основания философии истории Л.П. Карсавина

В последние годы было немало сделано для более полного и всестороннего исследования отечественной философской традиции. Ушла в прошлое идеологическая модель, согласно которой магистральным и определяющим направлением в отечественной философии была исключительно материалистическая тенденция. В центре внимания исследователей оказалась проблема принципиального многообразия национальной философской культуры. Необходимо было выработать новые подходы к самым разным направлениям и концепциям: к религиозной метафизике, к творчеству философов-эмигрантов, к российским вариантам европейских философских школ (от гегельянства и кантианства до марксизма и феноменологии). В итоге мы имеем более реалистическое, чем прежде, представление об исторических судьбах философии в России.

Безусловно, принцип целостного рассмотрения отечественной философской традиции не имеет ничего общего с игнорированием реально проявлявшихся в ее истории противоречий, противостояния принципиально отличных философских позиций, идейной борьбы различных направлений и школ. История русской мысли может быть понята только как живой и диалектический процесс. Однако нельзя не отметить, что, и в настоящее время, существует тенденция ее искусственного дробления и ограничения на основе, по сути, идеологических критериев: выделяется, например, «национальная» линия в отечественной философии и, соответственно, однозначно негативную оценку получают те позиции и концепции, которые якобы не отвечают особенностям «национального менталитета» и на этом основании объявляются всего лишь результатом европейских влияний и пр.- жестко противопоставляются «метафизические» и «научные» направления в отечественной мысли, хотя, в действительности, российские философские споры носили гораздо более многоплановый характер и, как это всегда и бывает, служили существенным стимулом философского процессагиперкритический подход нередко наблюдается в отношении философских достижений (во многих случаях, совершенно несомненных) советского периода и т. п.

Л.П.Карсавин — одна из ключевых фигур в русской религиозной философии XX в. и ведущий представитель российской «метафизики всеединства». В русской мысли начала XX в. были представлены практически все основные направления мировой философии того времени: от позитивизма и марксизма до кантианства и феноменологии. Религиозная философия, конечно, не была неким определяющим или самым влиятельным течением, но столь же верно и то, что она не была явлением второстепенным. В дальнейшем же, уже в философской культуре русского зарубежья (первая эмиграция) доминирующую роль начинает играть именно религиозно-философское направление. Сам феномен русской религиозной философии было бы неоправданно сводить к социально-психологическим факторам: «богоискательство», разочаровавшихся в политической и революционной деятельности представителей интеллигенции. Действительно, многие отечественные метафизики прошли путь «от марксизма к идеализму» (по известной характеристике С. Булгакова). Но были и те, кто, подобно Л. Карсавину, никогда не переживали ни увлечений революционной идеологией, ни соответствующих разочарований в ней.

Историко-философский подход предполагает гораздо более широкий контекст рассмотрения действительно существенных идей и учений. Собственно и сам Л. Карсавин обосновывал свой метафизический выбор указанием на известные направления в мировой философии и идентифицировал собственную позицию с конкретными типами философского умозрения (прежде всего, с платонизмом и системой Н. Кузанского).

Очень многое в русской метафизике XX в. восходит к творчеству Вл.Соловьева. Прежде всего, это относится к метафизике всеединства, основоположником которой он являлся. Безусловно, влияние соловьевских идей сопровождалось их творческим переосмыслением и, нередко, достаточно радикальной критикой. Критически относился ко многим аспектам философских воззрений предшественника и Л.Карсавин. Но сама задача оправдания метафизики, поставленная Вл. Соловьевым в его споре с позитивизмом, была воспринята последователями и, в том числе, Л. Карсавиным со всей серьезностью.

Уже в ранних медиевистских трудах Л. Карсавина проявилось стремление автора определить метафизические основания исторического познания и метафизический уровень в самом историческом процессе. Ученый-историк приходит к выводу о необходимости построения метафизики истории, не отрекаясь при этом от принципов научной рациональности и, более того, диалектически развивая понятийный инструментарий исторического исследования в систему универсальных философских категорий, раскрывающих онтологический смысл исторического опыта человечества. Карсавин-ученый исследовал, прежде всего, личностные аспекты исторических событий и процессов. Карсавин-метафизик обосновывал личностный характер культурно-исторического развития, исходя из фундаментального онтологического значения человеческой личности и личностной природы бытия, в том числе, и бытия Абсолютного. Все это нашло систематическое выражение в персоналистской философии истории мыслителя. Исследование этого оригинального (не только в рамках русской религиозной философии) опыта персоналистской концептуализации истории (как в области исторического знания, так и на метафизическом уровне) представляется важной и актуальной историко-философской задачей.

На протяжении жизни мыслителя интерес к его научной и философской позиции носил достаточно постоянный характер. Внимание привлекли уже ранние исторические работы Карсавина («Политические взгляды Сидония Аполлинария», «Монашество в средние века»)1. Еще более серьезно обсуждалась его магистерская диссертация «Очерки религиозной жизни в Италии XII—XIII вв.» 2. В целом высокая оценка диссертации («хороший плод выдающегося усилия творческой мысли» -типичная формулировка), сопровождалась рядом характерных критических замечаний. Практически все рецензенты обращали внимание на некоторую неопределенность, вводимых Карсавиным понятий «религиозный фонд» и «средний человек». Кроме того, критическое отношение провоцировали методологические новации молодого ученого и его отчетливое желание избежать однозначных выводов и оценок. На это обстоятельство указал, в частности, И. М. Гревс подчеркивавший стремление автора «отклониться от того, что именуется в исторической науке «объяснением» .

О сути данной дискуссии речь еще будет идти (в разделе «Основные вехи творческого пути Л.Карсавина. Становление метода»). Сейчас же отметим, что она была продолжена, практически, в том же русле, и после защиты Карсавиным докторской диссертации «Основы средневековой религиозности в XII—XIII вв., преимущественно в Италии» 4. Речь вновь шла.

1 См.: Гревс И. М. Рецензия па работу Л. П. Карсавина «Политические взгляды Сидония Аполлинария» // Отчет о состоянии и деятельности С.-Петербургского унивеситета за 1905 год. Спб., 1906. С. 137−142.

2 См.: Кареев Н. И. По поводу одного исследования средневековых религиозных движений //Русское богатство. 1913. № 6. С.333−340. Добиаш-Рождественская О.А. [Рецензия] //Вестник Европы. 1914. № 8. С.366−369. Гревс И. М. [Рецензия] //Научный исторический журнал. 1913. № 1. С.80−91. Рец. на кн.: Карсавин Л. П. Очерки религиозной жизни Италии XII—XIII вв.еков. Спб., 1912. Гревс И. М. Новый труд по религиозной истории средневековой Италии в Русской научной литературе //Журнал министерства народного просвещения. 1913.№ 12.С.336−405.

3 Там же. С. 353−354.

4 Кареев Н. И. Общий религиозный фонд и индивидуальные религии // Русские записки. 1916. № 9. С. 195−225- Пузино И. В. Некоторые замечания о книге Л. П. Карсавина «Основы средневековой религиозности в XII—XIII вв.еках, преимущественно в Италии» //Исторические известия. 1916. № 1. С.94−101- Добиаш-Рождественская О. А. Религиозная психология средневековья в исследовании русского о понятиях «средний человеке» и «религиозный фонд», признанных критиками «конструкциями искусственными», хотя и не бесполезными в историческом исследовании. Н. И. Кареев прямо указывал на излишнюю в конкретно-исторической работе «метафизичность» карсавинского подхода.

На фоне серьезных и, в целом, доброжелательных откликов выделялась резко негативная оценка диссертации Д. Н. Егоровым, писавшем об «излишнем наклоне к сексуальному», «уродливом изложении», небрежности научного аппарата.5 Отметим в связи с этим, что в одном суровый критик был, безусловно, прав. Карсавин, действительно, никогда не был (в отличие от многих других русских интеллектуалов-литераторов) выдающимся стилистом. Определенную тяжеловесность карсавинского слога и впоследствии отмечали многие исследователи его творчества6.

И в дальнейшем выход в свет новых книг Карсавина будет сопровождаться оживленной дискуссией и постановкой серьезных историографических и философских проблем. Так обстояло дело с работами мыслителя «Культура Средних веков», «Федор Павлович.

7 ft.

Карамазов как идеолог любви" и книгой «Введение в историю». Впрочем, именно последняя работа (вместе с «Noctes Petropolitanae» и статьей «О свободе») стала объектом идеологизированной «марксистской» критики. В. Ваганян в своей разгромной статье «доказывал» ученого //Русская мысль. 1916. № 4. С.22−28.

5 Егоров Д. Н. Средневековая религиозность и новый труд Л.П.Карсавина//Исторические известия. 1916. № 2. С.85−106- Егоров Д. Н. Ответ Л.П.Карсавину//Исторические известия. 1916. №.3−4. С.147−157.

6 См., например: Мелих Ю. Б. Симфонический персонализм Л. П. Карсавина. М.: 2001. С. 11.

7 Гревс И. М. Лик и душа средневековья (по поводу вновь вышедших русских трудов) //Анналы. 1922. № 1. С.21−40. Рецензия на кн.: Карсавин Л. П. «Культура средних веков». Пг.: 1918. Коган П. С. [Рецензия] //Печать и революция. 1922.№ 2. С.383−385. Рецензия на ст.: Карсавин Л. П. Федор Павлович Карамазов как идеолог любви //Начала. 1921. № 1. С.34−50. Ив.Д. [Рецензия] //Жизнь. 1922. № 1. С. 198−201. Рецензия на ст.: Карсавин Л. П. Федор Павлович Карамазов как идеолог любви //Начала. 1921. № 1. С. 34.

50. Бобров С. [Рецензия] //Красная новь. 1922. № 1. С.317−322. g.

Кареев Н.И. [Рецензия] //Педагогическая мысль. 1921. № 1−4. С. 105−106. Рецензия на кн.: Карсавин Л. П.

Введение

в историю. Пг., 1920; Сорокин П. А. Предмет истории //Вестник литературы. 1920. № 10. С. 6. несовместимость карсавинских идей с материалистическим пониманием истории: «После того как Карсавин ввел в свою теорию Бога, с ним говорить и спорить становится совершенно безнадежным делом» 9. «Так тяжело и мрачно разлагается символическое миросозерцание, грязно разбрызгивая продукты своего разложения по нашей Родине» — писал по поводу «Noctes Petropolitanae» другой официозный критик А. Юрлов10.

По вполне понятным причинам, с середины 20-х и до 60-х гг. имя Карсавина в советской научной литературе упоминается крайне редко. Определенное исключение представляют исторические работы В. П. Бузескула и С. Н. Валка. Карсавинское понятие «средний человек» первый из ученых характеризовал как фикцию и достаточно уничижительно отзывался о «Введении в историю», в которой, по его мнению «манерность и изысканный стиль доходят до того, что трудно ее понять» 11. С. Н. Валк, рассматривая Карсавина в ряду других учеников И. М. Гревса, отмечал, что обе диссертации ученого «отличались чрезвычайной субъективностью» .12.

Гораздо более обширным и серьезным было в те годы зарубежное карсавиноведение. П. М. Бицилли в своем труде «Очерки по теории истории» анализировал философию истории Карсавина. Интерес представляет тезис исследователя о «гносеологическом фундаменте» карсавинской историософии. В то же время он предпринял достаточно радикальную попытку сближения воззрений русского мыслителя с философией А. Бергсона (сочетание «бергсоновской натурфилософии» и платонизма). Бицили считал, что попытки возрождения платонизма совершенно безнадежны и уже поэтому теория Карсавина «безжизненна» и не может иметь никакого серьезного практического значения. Не.

9 Ваганян В. Ученый мракобес //Под знаменем марксизма. 1922. № 3. С. 49.

10 Юрлов А. Кафедральная эротика. // Красная новь. 1922. № 3. С. 275.

11 Бузескул В. П. Всеобщая история и ее представители в России в Х1Х-начале.

XX веков. Л.: 1931. 4.2. С.87−89.

Валк С. Н. Историческая наука в Ленинградском Университете за 125 лет. //Труды юбилейной научной сессии (1944 г.). Секция исторических наук. Л., 1948. С.35−36. встретил у исследователя понимание и персоналистская направленность карсавинской историософии. Он, в частности, писал о недопустимости «рассмотрения человечества как индивидуума» .13.

Напротив, один из ведущих российских неокантианцев С. И. Гессен, весьма высоко оценил «Философию истории» Карсавина и высказал гипотезу об определенной родственности исторического подхода автора соответствующим установкам А.С.Лаппо-Данилевского.14 В положительном восприятии Гессеном метафизических идей Карсавина не было ничего странного. В российском кантианстве метафизические интенции проявились достаточно отчетливо (это, в определенной мере, относится к А. И. Введенскому, П. Новгородцеву, Ф. Степуну и к самому С. Гессену15. Исследовательское внимание привлекали также и более поздние труды Карсавина: «Диалоги», «О началах», «Св.Отцы и Учителя Церкви» .16.

Целостное рассмотрение философских воззрений Карсавина было осуществлено крупнейшими историками русской философии В. В. Зеньковским и Н. О. Лосским, а также католическим богословом Густавом-Андреем Веттером. В своей фундаментальной «Истории русской философии» В. В. Зеньковский сконцентрировал внимание, прежде всего, на карсавинской «метафизике познания» и «онтологии всеединства». Признавая «могучее влияние» В. С. Соловьева в области онтологии и, в первую очередь, в самой идее всеединства Абсолюта и тварного мира, Зеньковский анализировал идейную взаимосвязь позиции.

13 Бицилли П. М. Очерки по теории истории. Прага. 1923. С.278−303.

14 Sergius [Гессен С.И.] [Рецензия] //Современные записки. 1925. №.23. С.479−489. Рец. на кн.: Карсавин Л. П. Философия истории. Берлин, 1923.

15 См. об этом: Кравцов В. А. Философия образования в истории русской мысли. М., 2002. С. 214−218.

16 Ильин И. А. [Рецензия] //Русская мысль. 1923. № 3−5. С.406−408. Рец. на кн.: Карсавин Л. П. Диалоги. Берлин, 1923. Степун Ф. А. [Рецензия] //Современные записки. 1923. № 15. С.419−420. Рецензия на кн.: Карсавин Л. П. Диалоги. Берлин, 1923. Ильин В. И, [Рецензия] //Путь. 1926. № 4. С.151−152. Рец. на кн.: Карсавин Л. П. О началах. Берлин, 1925. Ильин В. И. [Рецензия] //Путь. 1927. № 7. С.126−128. Рец. на кн.: Карсавин Л. П. Св. Отцы и Учителя Церкви. Париж, 1926.

Карсавина с философским учениями Д. Бруно и Николая Кузанского. Историк философии подчеркивал важность антропологической проблематики в карсавинском варианте метафизики всеединства. «У Карсавина очень развита антропологическая сторона этой концепции, -мне даже кажется, что здесь исходный пункт его увлечения метафизикой.

17 всеединства". В конечном счете, метафизическая позиция Карсавина (равно как и ее европейские аналоги) квалифицировалась Зеньковским как вариант философского и религиозного пантеизма, в существенной мере, отступающий от принципов христианскои парадигмы. С этой итоговой оценкой, в целом, был солидарен и Н.Лосский. В то же время оба историка русской философии признавали значение философского опыта Карсавина. Н. Лосский, в частности, отмечал ценность «ряда его учений, таких как его концепция истории, гармонической личности, о божественном человеческом процессе и т. д.» .19 К тому же, именно Н. Лосский определил карсавинскую метафизику как персоналистскую, подчеркивая, что философ «рассматривает любую сущность либо как потенциально личную, либо как эмбрионально личную (животные), либо как актуально личную"20.

Густав Веттер, рассматривая философию Карсавина, считал ее центральным моментом, предпринятое мыслителем «обоснование всеединства на триединстве трех способов бытия», в качестве которых выступают «первоединство, разъединение и воссоединение». Сопоставляя подход русского мыслителя со знаменитой гегелевской «триадой», исследователь подчеркивал, что у Карсавина «воссоединение» является «не одним лишь познавательным возвратом через знание», но «воссоединением бытийственным», базирующемся на «единстве.

17 Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. T.2. 4.2. С. 152.

18 Там же. С. 147−157.

19 Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. С.348−366.

20 Там же. С. 365.

2 1 личности" В карсавинской философии истории, согласно Веттеру, история человечества оказывается ничем иным, «как эмпирическим становлением и погибанием Церкви. Как для Христа, так и для Церкви существует закон умирания, которое Карсавин, по-видимому, относит к чередованию внутри христианской религиозной культуры различных индивидуальностей» 22.

В 60-е гг. прошлого века упоминания о Л. П. Карсавине начинают появляться и в советских изданиях. Так, в «Очерках истории исторической науки в СССР», Л. В. Черепнин характеризовал его как «мистика-революционера», а М. А. Алпатов причислял к «религиозно-мистическому направлению» в русской медиевистике (В.И.Герье, Л. П. Карсавин, А.С.Вязигин). Карсавинские понятия «средний человек» и «религиозный фонд», по мнению исследователя, ведут свое происхождение от соответствующих идей Рудольфа Эйкена. В. И. Клушин в диссертации, посвященной Ленинградскому университету, квалифицировал Карсавина как «последнего могикана православия, самодержавия и народности», для которого класс «не реальная совокупность людей, обладающих определенными признаками, а всего лишь „отвлеченное понятие“, необходимое для истолкования исторических событий» .24 В этот же период появляются статьи о Карсавине в философской и исторической энциклопедиях25.

Идеологические мотивы преобладают в оценках творчества Карсавина и в 70-е годы. Так, И. Тамошюнене, характеризуя карсавинскую.

21 Wetter G.A. L.P.Karsawins Ontologie der Dreieinheit //Orientalia Christiana Periodica. IX. 1943. № 3−4. S.401.

22 Веттер Г. Л. П. Карсавин //Русская религиозно-философская мысль XX века: Сб.статей. /Под ред.Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1975. С.251−261.

23 Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1963. Т.З. С. 272,413,441.

24 Клушин В. Н. Борьба за исторический материализм в Петроградском-Ленинградском Государственном университете (1918;1925 гг.): Дисс.канд.филос. наук. Л., 1964. С. 381.

25 Поляков А. Л. П. Карсавин. //Философская энциклопедия. М., 1962. Т.2. С. 465. Сказкин С. Д. Л. П. Карсавин. //Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т.7. С. 73. критику «исторического прогрессизма», подчеркивала, что тот встал «на позиции яростной защиты реакционных и отживающих ценностей.

Л/ буржуазной нравственности". Впервые в советской историографии попытка обобщающего анализа историософии мыслителя была предпринята Л. Н. Хмылевым в его работе «Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX — начала XX веков.» Автор относил Карсавина к «религиозно-мистического направлению» в отечественной медиевистике (вместе с В. И. Герье и А.С.Вязигиным) и подчеркивал принципиальный идеализм его подхода. К тем, кто оказал на Карсавина наибольшее влияние были отнесены Гегель, Лаппо-Данилевский и Дильтей.27.

В начале 80-х гг. процесс изучения творчества Карсавина приобретает уже определенно историко-философские черты. Так, в известных трудах А. Я. Гуревича о Карсавине говорится как о «видном ло русском медиевисте». Существенное место Л. П. Карсавину отводит в своей диссертации Б. С. Каганович. В этой работе рассматривались взаимоотношения ученого с его коллегами по Петербургскому университету, полемика вокруг магистерской и докторской диссертаций историка. С точки зрения автора, Карсавин, в первую очередь, испытал влияние Гегеля и М.Вебера. Еще в 1979 году учеником Карсавина А. А. Ванеевым был написан «Очерк жизни и идей Л.П.Карсавина» (опубликован уже в 1990 г.). В своей работе Ванеев изложил основные принципы философского учения Карсавина и критически оценил тезис о.

Тамошюнене И. Лев Карсавин о нравственном прогрессе //Нравственный прогресс и личность:

Сб.статей. Вильнюс. 1976. С.204−210.

Хмылев Л. Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX — начала XX веков. Томск, 1978. С. 150−165.

Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.

Гуревич А.Я. О новых проблемах изучения средневековой культуры //Культура и искусство западноевропейского средневековья: Сб.статей. М., 1981. С. 17.

Каганович Б. С. Петербургская школа медиевистики в конце XIX — начале XX веков: Дисс.канд.ист.наук. Л., 1986. С. 110−139. зависимости этого учения от систем Гегеля и Вл.Соловьева. «Если уж кто влияли на Карсавина, — писал он, — так это А. С. Хомяков, Ф. М. Достоевский, С. Л. Франк. Н.Кузанский. Св. Григорий Нисский и Св. Максим Исповедник» .30.

В 90-е гг., как известно, ситуация в изучении истории русской философии изменилась радикально. Можно констатировать, что за прошедшие годы проведена большая исследовательская работа и, по праву, возвращены к культурной и научной жизни многие «забытые» имена. Среди них и Л. П. Карсавин. О нем и его творчестве опубликовано немало серьезных работ. К творчеству мыслителя обращались при решении принципиальных вопросов истории отечественной мысли31,.

32 евразийского движения. Переиздана уже большая часть трудов мыслителя, как правило, с достаточно основательными теоретическими комментариями33.

Наиболее значительный вклад в современное российское карсавиноведение внесли труды С.С.Хоружего34. Итоговой, по свидетельству автора, стала большая вступительная статья к первому тому религиозно-философских сочинений мыслителя35. Ключевой работой Карсавина С. С. Хоружий признает книгу «О личности». «Учение о симфонической личности, — подчеркивает исследователь, — пожалуй, самое.

30 Ванеев А. А. Очерк жизни и идей Л.П.Карсавина//Звезда. 1990. №.12. С.138−151.

31 Акулинин В. Н. Философия всеединства. Новосибирск, 1990. С.39−41. Гачев Г. Д. Русская дума. М., 1991. С.87−97.

32 Соболев А. В. Полюса евразийства //Новый мир. 1991. № 1. С.181−182. Соболев A.B. Своя своих не познаша. Евразийство: Л. П. Карсавин и другие //Начала. 1992. № 4. С.49−58. Горяев А. Т. Евразийство и революция//Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. М., 1992. Вып. 10. С. 104−109. Ключников С. Русский узел Евразийства. //Наш современник. 1992. № 3. С. 174−180.

33 Назаров В. Н. Каждый из нас в глубине своей есть София //Вопросы философии. 1991.№ 9.

34 Хоружий С. С. Карсавин и де Местр.//Вопросы философии. 1989. № 3. С.79−92. Хоружий С. С. Лев Платонович Карсавин. //Литературная газета. 1990. 22 февраля.

Хоружий С.С. Л. П. Карсавин. Философия любви, смерти и жертвы. //Писатель и время. M., 1991. Вып.6. С.333−356.

Хоружий С. С. Карсавин, евразийство и ВКП. //Вопросы философии. 1992. № 2. С.78−87. Хоружий С. С. Лев Платонович Карсавин. //Л.П.Карсавин. Сочинения. М., 1993. С.5−13.

35 Хоружий С. С. Жизнь и учение Льва Карсавина. //Карсавин Л.П. Религиозно-философские сочинения. М., 1992. T.I. C. V-LXXII. известное из всей карсавинской философии, основа его социальных концепций". Соответственно основное внимание им уделяется онтологической и антропологической проблематике в карсавинском творчестве, историко-философским корням и основаниям этого творчества (в первую очередь, рассматривается вопрос о влиянии религиознол/ философской системы Н. Кузанского). Исследователь высоко оценивает персонализм Карсавина: «Метафизика всеединства воспринимала и ставила во главу угла концепцию личностии это превращение ее в философию личности — важнейшее, что внес Карсавин в русскую традицию всеединства, равно как и в европейскую спекулятивную мистику"37. В статье о Карсавине в энциклопедическом словаре «Русская философия» Хоружий акцентирует внимание на особенностях методологии мыслителя и делает вывод, что она «оказывается неожиданно близкой построениям современного системного анализа. Совокупность всех частей, элементов всеединства (именуемых его «моментами» или «качествованиями»), образует сложную иерархическую конструкцию, которая структурирована двояко: «по вертикали», на высшие и низшие моменты (где низшие суть части или, точнее, подсистемы высших), и «по горизонтали», на совокупности моментов одного порядка (уровня сложности)"38. В большей мере на выявление социальных аспектов в позиции Карсавина ориентирована статья о нем в другом словаре по истории русской философии. Ее автор Кошарный В. П., в частности, доказывает несовместимость идеи «симфонической личности» с принципами либеральной идеологии и философии.

Проблемам исторической методологии Карсавина посвящена работа Л. Я. Ястребицкой, в которой автор характеризует историка как.

36 Там же. C. XX1V.

37 Там же. С. XXX.

38 Хоружий С. С. Карсавин Л.П. //Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 250.

39 Кошарный В. П. Карсавин Л.П. // Русская философия. Словарь. М., 1995. С. 222. предшественника М. Блока и Л. Февра40. Автор формулирует интересный, хотя и, на наш взгляд, спорный тезис об определенной независимости карсавинской философии истории от его же метафизики всеединства. Об особенностях историографической позиции мыслителя идет речь в работе Н.А.Попова41. И. А. Савкин в статье о жизни и творчестве.

Л.П.Карсавина высказал предположение о том, что «в конце 1920;х годов Карсавин переживает сильное увлечение идеями Н.Ф.Федорова» 42. Вряд ли эту гипотезу можно признать обоснованной. В сочинениях мыслителя мы встречаемся преимущественно с критическими замечаниями в адрес учения Н. Федорова (например: «бредни Федорова»)43 Различные аспекты биографии и творчества Карсавина рассматриваются в работах М. А. Бойцова и Л. Г. Филоновой.44.

Среди зарубежных работ историко-философского характера, в которых речь идет, в том числе, и о творчестве Карсавина необходимо отметить известные труды Ф. К. Коплстона. В них особое внимание уделяется проблеме рецепции в карсавинской философской системе идей Вл. Соловьева45 и Н. Кузанского46. С точки зрения ученого, Карсавин в своей философии пытался совместить теизм и пантеизм.47.

Философские воззрения Карсавина рассматриваются в кандидатских диссертациях Б. А. Бейлина, Б. Е. Степанова, Митько А. Е. и Г. В.Ждановой48.

Ястребицкая Л.Я. Л. П. Карсавин об изучении истории и современная медиевистика //Историк-медиевист Лев Платонович Карсавин (1882−1952). М, 1991.С.З-49.

41 Попов Н. А. Труды Л.П.Карсавина как источник по истории становления исторической психологии // Источниковедение XX столетия. М., 1993. С. 84−85.

42 Савкин И. А. Л. П. Карсавин.//Л.Карсавин. Мысли о России. Тверь, 1992.4.2. С.3−6.

43 Карсавин Л. П. Восток, Запад и Русская идея. Пг., 1922, С. 113. Карсавин Л. П. Религиозно-философские сочинения. M., 1922. T.l. С. 213,272.

44 Бойцов М. А. Не до конца забытый медиевист из эпохи русского модерна // Карсавин Л. П. Монашество в средние века. М., 1992. С.3−33. Филонова Л. Г. Лев Платонович Карсавин. //Русские философы: антология. М., 1993. С.243−255.

45 Copleston F.C. Russian relicious philosophy. Notre Dame, 1988, P.55.

46 Copleston F.C. Philosophy in Russia. From Herzen to Lenin and Berdyaev. Notre Dame, 1986, P.356.

47 Ibid, p.362−363.

48 Бейлин Б. А. Метафизика культурно-исторического бытия в философии Л. П. Карсавина. Автореферат канд. дис. M., 1997; Степанов Б. Е. Становление теоретической культурологии в трудах Л. П. Карсавина. Автореферат канд дис. М., 1998; Митько А. Е. Место этики в философии всеединства Л. П. Карсавина. Автореферат канд.дис. М., 1998; Жданова Г. В. Евразийство в современных исследованиях. Автореферат.

Б.А.Бейлин анализирует основные принципы метафизики истории мыслителя. Особое внимание автор уделил проблеме исторического субъекта в карсавинской метафизике. В работе Б. Е. Степанова исследуется, прежде всего, культурологическая проблематика в творчестве Карсавина. В диссертации Митько А. Е. предпринята серьезная попытка реконструкции этических принципов метафизики всеединства Карсавина. Жданова Г. В. обращается к историософским воззрениям Карсавина при рассмотрении проблем становления и эволюции евразийской идеологии.

Исследованию персоналистской метафизики Карсавина посвящена монография Ю.Б. Мелих49. Автор наиболее фундаментального историко-философского сочинения о Карсавине детально анализирует персоналистские принципы онтологии и антропологии мыслителя. Анализ осуществляется в широком историко-философском контексте. В монографии исследуется традиция европейского философского персонализма (от Ф. Шлейермахера до Д. Ваттимо), с которой последовательно соотносятся карсавинские воззрения. В определенной мере в работе затрагивается и историософская тема в творчестве Карсавина. Отметим, в то же время, что исторический персонализм мыслителя не становится в монографии предметом специального и всестороннего историко-философского анализа. Значение данного исследования, как нам представляется, состоит, прежде всего, в убедительном обосновании персоналистской направленности философских идей Карсавина. В целом же, характеризуя ситуацию в современном российском карсавиноведении, можно утверждать, что достигнут уже достаточно высокий уровень историко-философского изучения многих аспектов творчества этого русского мыслителя. Поэтому особенно актуальными становятся задачи, связанные с целостным канд. дис. М., 2002.

49 Мелих Ю. Б. Симфонический персонализм Л. П. Карсавина. М., 2001. подходом к творческому наследию Карсавина и предполагающие систематическое исследование всего комплекса его научных и философских идей.

Главная цель настоящего исследования состоит в целостной реконструкции философской позиции Карсавина в основных сферах его творческой деятельности: историографии, теории исторического знания, культурологии и философии истории. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

— раскрытие логики развития исторических воззрений Карсавина на всех этапах его творчества (от понятийной системы ранних исторических трудов ученого до развитой им в зрелые годы общей теории культурно-исторического процесса) — выявление философского уровня в медиевистских исследованиях Карсавинавыяснение историко-философских источников философии истории мыслителя, ее места и значения в отечественной и европейской философских традицияхреконструкцию определяющих принципов философской культурологии Карсавинаопределение смысла и роли «евразийской» темы в философско-исторических воззрениях Карсавинараскрытие персоналистских оснований философии истории Карсавина.

Решение указанных задач с необходимостью потребовало применения сравнительно-исторического и историко-аналитического метода. Также был использован типологический анализ, позволяющий выявить своеобразие философско-исторической системы Карсавина в границах соответствующих направлений исторической и философской мысли и герменевтический анализ, дающий возможность выявления экзистенциального аспекта в исторических воззрениях русского мыслителя.

В настоящей диссертации впервые предметом специального историко-философского анализа становится диалектическая взаимосвязь методологических принципов историографии Карсавина с общефилософскими основаниями его историософии. Идейная эволюция мыслителя исследуется как целостный процесс, в котором на всех этапах сохраняется вполне определенная методологическая последовательность. В то же время, в ходе исследования определяются как возможности, так и «границы» карсавинского опыта построения философии истории в соответствии с «духом и буквой» онтологии всеединства. В качестве системообразующего уровня собственно исторических и философско-исторических построений Карсавина выделяются и исследуются основополагающие принципы и методологические особенности персонализма мыслителя.

Материалы исследования могут быть использованы в общих и специальных курсах по истории русской философии, а также могут быть полезны при изучении истории отечественной историографии и культурологии.

В структурном отношении диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение

.

В результате проведенного исследования была осуществлена целостная реконструкция философской позиции Карсавина в важнейших сферах его творческой деятельности: историографии, теории исторического знания, культурологии и философии истории. В ходе исследования были решены следующие основные задачи:

— раскрытие логики развития исторических воззрений Карсавина на всех этапах его творчества (от понятийной системы ранних исторических трудов ученого до развитой им в зрелые годы общей теории культурно-исторического процесса) — выявление философского уровня в медиевистских исследованиях Карсавинавыяснение историко-философских источников философии истории мыслителя, ее места и значения в отечественной и европейской философских традицияхреконструкцию определяющих принципов философской культурологии Карсавинаопределение смысла и роли «евразийской» темы в философско-исторических воззрениях Карсавинараскрытие персоналистских оснований философии истории Карсавина.

Особое значение для нашего исследования имела задача определения своеобразия метафизической позиции Карсавина. В философии XX века можно обнаружить самое различное отношение к метафизической традиции. Преобладает, несомненно, отношение критическое: позитивистские и постпозитивистские направления и школы, марксизм, структурализм, в существенной мере, постструктурализм и др. В тоже время, в европейской философии имели место и весьма серьезные попытки как «возрождения» метафизики, так и создания ее принципиально новых форм. Метафизика прошлого обрела новую жизнь в религиозно-философских направлениях, прежде всего, в неотомизме и диалектической теологии. Метафизический выбор (при всех необходимых оговорках) был сделан такими мыслителями, как Н. Гартман, М. Хайдеггер, К.Ясперс. Метафизическая проблематика играет существенную роль в феноменологии, философской антропологии, философской герменевтике, психоанализе (например, у К. Юнга) и даже в таком «научном» направлении англо-американской мысли как аналитическая философия. Все это дает основание рассматривать российский опыт «оправдания» метафизики в контексте, непрекращающихся и в настоящее время, философских дискуссий о значении и роли метафизических идей в истории и культуре.

Философские воззрения Л. Карсавина принадлежат к традиции метафизики всеединства — наиболее значительному направлению в русской религиозной философии XX в. Именно в этом направлении (начиная уже с Вл. Соловьева) решалась задача системного обоснования метафизики, построения целостного учения, охватывающего все традиционные сферы философского знания: онтологию, гносеологию, этику, эстетику, философию истории и др. Историософская тема играла существенную роль в творчестве практически всех представителей российской метафизики всеединства. Однако если иметь в виду уровень системности, то философия истории Карсавина занимает в данном направлении совершенно особое место. Только карсавинская философия история обрела характер последовательной системы, включающей в себя концепцию исторического знания, теорию истории, философскую культурологию и, собственно, метафизику истории.

Путь «от марксизма к идеализму», по известному определению С. Булгакова, прошли многие представители русской религиозной философии. Идейная эволюция Л. Карсавина этой схеме ни в коей мере не соответствует. Его творческий путь — это путь ученого-гуманитария очень рано пришедшего к осознанию необходимости обращения к философской проблематике и, соответственно, к решению задачи построения именно философской методологии исторического исследования. Уже в своих ранних исторических трудах Карсавин использует системно-структурный метод в исследовании такой иерархически организованной традиции, как средневековая культура. Определив, что основу средневековой иерархии составляли онтологические принципы, соответствующие общехристианской парадигме, мыслитель в дальнейшем последовательно универсализирует данную модель онтологического обоснования социокультурной системы, стремясь обнаружить ее аналоги в самых разнообразных исторических формах культурной деятельности. Любой иной подход, с его точки зрения, не может дать целостной картины культурно-исторического бытия человека, поскольку такие явления, как, например, религиозность, философия, наука, право, социальный, экономический и государственный строй должны быть истолкованы, прежде всего, с учетом онтологического фундамента, признаваемого и утверждаемого в той или иной культурной традиции.

Признав, что философия истории не может не базироваться на вполне определенных онтологических предпосылках, Карсавин основывает собственную теорию истории на принципах метафизики всеединства. Однако и в «метафизический» период своего творчества он выступает, прежде всего, как исследователь и аналитик, причем, даже в тех случаях, когда обращается к вопросам явно богословского характера (например, рассматривая вопрос о Filioque). Определив «религиозность», как основополагающее начало культурной жизни вообще, мыслитель разрабатывает собственную типологию культурно-исторических форм религиозности. Проведенное исследование позволяет сделать вывод, что, в историко-философском плане, наибольший интерес представляют следующие особенности его подхода: характеристика «теистического» типа религиозностипредлагаемое им различение религиозной «стихии» (пантеистического, теистического, христианского типов) и уже вполне оформленных и жизнеспособных (в социальном и культурном смысле) религиозных направленийтезис о принципиальной не сводимости всего многообразия культурных форм к религиозной основе, подкрепляемый требованием «восполнения религиозности» конкретно-историческим («актуализированным») опытом культурного творчества. Карсавин, безусловно, основывал собственную культурологическую модель на принципах религиозной метафизики, но, в то же время, вполне продуктивно разрабатывал проблематику философии культуры и философии религии. Об этом свидетельствует и то, что выработанная мыслителем ранее система научных понятий («религиозный фонд», «общий психический фонд», «средний человек» и др.), хотя и переосмысляется в направлении гораздо большей философичности, тем не менее, продолжает «работать» и сохраняет свое методологическое значение в его метафизике культуры.

Основывая философию истории на принципе всеединства, Карсавин был убежден, что это позволяет достичь действительно целостного понимания исторического процесса, поскольку лишь в данном случае все исторические моменты признаются необходимыми, абсолютно важными и качественно равнозначными, ибо в каждом из них обнаруживает себя всеединый развивающийся субъект истории. Одинаково важны, следовательно, все культуры, все эпохи и моменты в развитии всякой культуры, всякой нации, всякого народа. Одинаково важно прошлое, настоящее и будущее человечества во всех своих многообразных исторических проявлениях. Несомненно, мыслитель усматривал в принципе всеединства универсальный методологический смысл, считая, что в нем (в этом принципе) реально достигается диалектический синтез научного и философского (метафизического) типов рациональности, позволяющий как на уровне конкретного научного исследования, так и на путях самых широких философских обобщений в равной мере добиваться истинности исторического понимания.

Проведенная реконструкция философско-исторических воззрений Карсавина подтверждает, что уже его ранние исторические исследования содержали вполне определенные персоналистские интенции, которые в дальнейшем обретают характер системы персоналистских принципов, составившей основу философии истории мыслителя. Именно персонализм мыслителя, на наш взгляд, в решающей мере, определяет оригинальность и своеобразие развиваемой им историософии. С историко-философской точки зрения, персоналистская философия истории Карсавина уникальна и представляет собой наиболее последовательный и систематический в отечественной философской мысли опыт обоснования ключевого значения идеи личности на всех этапах и уровнях философского постижения истории: от теории исторического знания до общей концепции культурно-исторического процесса.