Настоящая работа посвящена семантике русских первообразных предлогов, прежде всего — вопросам, связанным с представлениями об их многозначности: критериям выделения отдельных значений, факторам, определяющим предложную полисемию, и способам представления взаимосвязи отдельных значений.
Актуальность. Специальных работ, посвященных семантике русских первообразных предлогов, за последнее десятилетие опубликовано больше, чем за всю историю русистики (см.
список литературы
). Появляющиеся исследования заполняют собой «пустоты» в лингвистической традиции, обусловленные тем, что первообразные предлоги как самостоятельный объект ни один из разделов лингвистики не интересовали: они оказались вне лексикологии, поскольку являются «неполнозначными», вне морфологии, поскольку они неизменяемы, и для синтаксической традиции они не представляют самостоятельной ценности, а рассматриваются как часть предложно-падежной формы имени. Единственная область, где первообразным предлогам уделялось внимание — лексикография, но описания значений предлогов в толковых словарях нельзя признать удовлетворительными: в лучшем случае они подменяются описаниями условий употребления, причем зачастую формулировки настолько широки, что оказываются подходящими не только для определенной группы употреблений, соответствующей отдельному значению описываемого предлога, но и для любого другого предлога.
Однако сведения о первообразных предлогах можно встретить не только в словарях, но и в работах по морфологии, синтаксису, исторической грамматике, культуре речи, и эти сведения касаются прежде всего значения предлогов. Кроме того, решение вопросов, связанных с изменением или варьированием падежных форм при предлоге или с сочетаемостью предлогов, ставится в зависимость именно от их значения. Работы, посвященные семантике первообразных предлогов, как правило, противоречат друг другу, но критическое рассмотрение конкурирующих точек зрения на семантику предлогов в лингвистической литературе встречается крайне редко.
Цель работы— установить, существуют ли в лингвистической традиции принципы, которые могли бы послужить основанием непротиворечивой концепции значения русских первообразных предлогов. Задачи работы:
1. Установить, существуют ли критерии, позволяющие выделять некоторое определенное (конечное) количество значений у первообразных предлогов.
2. Выяснить, можно ли говорить о существовании факторов, которые однозначно определяют выбор того или иного отдельного значения первообразного предлога.
3. Рассмотреть различные определения предлогов, классификации их типов и отмеченные лингвистической традицией общие свойства предложных значений.
4. Проанализировать представления о взаимодействии значений первообразных предлогов (об организации предложной полисемии).
5. Рассмотреть приложимость к первообразным предлогам ряда общих теоретических положений, связанных с полисемией.
Новизна. В работе содержится критический обзор описаний семантики русских первообразных предлогов, критериев выделения значений, утверждений о факторах, определяющих предложную полисемию, и обосновывается подход, предполагающий однозначность первообразных предлогов.
Теоретическая и практическая значимость. В диссертации предложен подход к решению проблемы значения первообразных предлогов. Опыт этой работы может быть распространен на анализ семантики других непроизводных служебных слов (прежде всего союзов), словообразующих и формообразующих морфем, нереферентной лексики. Настоящая работа может послужить поводом для пересмотра лексикологической и синтаксической традиции. Результаты исследования могут найти применение в преподавании общих и специальных курсов морфологии, синтаксиса и лексикологии современного русского языка.
Апробация. Отдельные положения работы обсуждались на семинарах, организованных на кафедре современного русского языка Дальневосточного государственного университета, и были использованы в спецсеминаре «Производные предлоги современного русского языка». Результаты исследования были представлены в докладах на международных конференциях «А. С. Пушкин: эпоха, культура, творчество. Традиции и современность» Владивосток, 24—26 мая 1999 г. и «Новое видение культуры мира в XXI веке» Владивосток, 22—25 мая 2000 г.
Структура и объем диссертации
Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, указателя предлогов и списка цитируемой литературы. Объем диссертации — 6,4 авторских листа.
Заключение
.
В работе подвергнуто сомнению представление о многозначности первообразных предлогов. Мы рассмотрели критерии выделения отдельных значений, факторы, которые, по мнению различных исследователей, определяют предложную полисемию, и способы представления взаимосвязи отдельных значений.
Мы не обнаружили в лингвистической традиции критериев выделения значений первообразных предлогов, которые бы приводили к какому-нибудь закрытому списку. Нередки случаи, когда один и тот же факт употребления может быть отнесен сразу к нескольким отдельным значениям. Не добавляют ясности и общие представления о предложных значениях. Классификации значений, как правило, не представляют собой закрытого списка. Все классификации значений противоречивы.
Утверждения, что предлоги являются реляторами, суперпредикатами или предикатами второго порядка, обязывают к выявлению того, между чем предлоги устанавливают связи. Это могут быть или слова, или значения слов, или [предметы и] явления действительности. Даже если мы договоримся, что предлог устанавливает связи между явлениями действительности, нам необходимо определить, каким участкам текста эти явления действительности соответствуют. Если для «правого» участника предложных отношений этот вопрос можно считать решенным (это вся «группа зависимого имени»), то правил (или алгоритмов) нахождения «левого» участника не существует. Процедура выявления участников отношений представляется важной прежде всего потому, что именно в словах, синтаксически связанных с предлогом, по мнению большинства исследователей, находятся признаки, релевантные для выделения значений.
Утверждение, что значение предлогов — сущность переменная и отдельные значения зависят от контекстных условий, подтверждается только ограниченным числом специально подобранных примеров. Попытки нахождения правил, устанавливающих соответствия между контекстными условиями и выделяемыми значениями, неудачны даже в отношении специально выбранного одного предлога. Если не установлены факторы, однозначно определяющие выбор того или иного отдельного значения, и нет критериев выделения значений, то мы не в праве говорить о многозначности предлогов.
Кроме того, невозможность связать значение предлога со словами или их значениями (обусловленная, с одной стороны, тем, что мы не можем определить «левый» компонент, а с другой стороны, тем, что «правый» компонент может иметь окказиональное, возникающее «под влиянием предлога» значение) принуждает нас к утверждению того, что предлог обозначает отношения между предметами и явлениями действительности независимо от окружающих слов и их значений.
Эти обстоятельства, а также то, что о полисемии не принято говорить в случае независимого значения, позволяют утверждать, что первообразные предлоги однозначны.
Следует также заметить, что многозначность не может быть «объективным фактом» и не наблюдается непосредственно, а является результатом некоторых интерпретаций наблюдаемых явлений, и утверждение многозначности зависит от языка интерпретаций. Многозначность первообразных предлогов существует не в природе, а в лингвистической традиции, и возникла она в основном из потребности описать значение предлога посредством «больших», так называемых полнозначных слов.
Если же отказаться от идеи многозначности предлогов, то прежние поиски инвариантного значения, общей идеи, общего для всех значений компонента, «организующего центра полисемии» и т. п. предстанут в новом свете — их следует счесть поисками собственного значения предлога.
Известно несколько определений значений предлогов, которые можно признать подходящими для всех употреблений определяемого предлога. Таким определением является значение сопровождения [Пешковский 1938] или совместности [Никитина 1979] для предлога с + тв. п. Это значение, по-видимому, характерно именно для этого предлога, а значения, выделяемые, например, в БАС — временное (просыпается с рассветом) — причинное (поздравляю с присвоением генеральского звания) — целевое (отправить с поручением) и др.— могут быть истолкованы как частные случаи значения сопровождения (совместности). Схожими случаями можно счесть значение соответствия для предлога по + дат. п. [Никитина 1979, 132—135], значение доминации ориентира для предлога под [Пайар, Плунгян 2000], значение доминации объекта для предлога над [Плунгян, Рахилина 2000], значение источника для предлога с + род. п. [Агафонов 2000].
Однако эти определения неудовлетворительны. Во-первых, в основном эти формулировки значений — слова русского языка, более сложно устроенные, чем предлог, и естественно считать, что эти слова должны иметь более сложное значение. Кроме того, в первом случае можно говорить о том, что формулировка значения содержит описываемую морфему (совместность, сопровождение). Использование латинских слов (комита-тивное значение и значение доминации) выглядит более удачно.
Во-вторых, очень важно то, что эти значения существуют не среди родственных и равных себе значений других предлогов, а среди таких, которые воспринимаются как результат обобщения значительно меньшей степени (конкретные виды пространственных, временных), или таких, которые характеризуют не все употребления какого-либо одного предлога, а некоторые употребления нескольких предлогов (целевые, причинные).
В-третьих, исключительность этих характеристик может быть оспорена (об этом в отношении «доминации» и «понятия источника» мы писали в третьей главе). Так, например, В. В. Виноградов видит комитативное значение не только у предлога с + тв. п., но и у предлога при [Виноградов 1972, 538], а значение соответствия можно усматривать, например, в ряде случаев употребления предлога для (гель для душа). О последнем примере можно говорить, что в нем реализуется не значение соответствия, а например, значение предназначенности.
В-четвертых, все эти характеристики представляют собой неопределенные, очень общие слова оценочной природы. Это обстоятельство порождает проблему различения этих слов и других не менее общих и могущих казаться не менее подходящими для наших случаев (как, например, соответствие и предназначенность или сопровождение и совместность).
Решение этих проблем — в создании некоторого представления предложных значений с помощью специально созданного (искусственного) языка описания. Но прежде процедур формализации (создания искусственного языка) следует решить проблемы на содержательном уровне, и первая из них — проблема сущности значения предлога.
Считается, что предлоги выражают, по меньшей мере, три типа значений: пространственные, временные и понятийные, или функциональные (терминология статей сборника [Исследования 2000]). Выделение двух первых типов кажется вполне естественным (интуитивно оправданным): о пространственных значениях следует говорить тогда, когда речь идет о двух (трех) предметах с точки зрения их относительного положения в пространстве (дом у дороги /за дорогой, лампа над столом /на столе, книга на полке и т. п.) или о каком-то событии или действии с точки зрения места его совершения (идти по лесу, заглянуть под стол и т. п.) — а о временных значениях— когда говорится об относительном положении во времени двух (трех) действий (процессов, событий и т. п.). Под понятийными (функциональными) значениями, видимо, следует понимать все те выделяемые значения, которые остались за пределами первых двух типов: причинные, целевые, принадлежности, заместительства и проч.
В этих типах значений можно усматривать и другие различия. Наиболее существенные — между пространственными и всеми остальными: можно говорить о том, что в тех случаях, когда предлоги выражают пространственные отношения, то их значения находятся внутри пропозиции, а когда, например, — временные или причинные, то они обеспечивают связь между пропозициямичто в первом случае предлоги являются функциональными словами, а во втором — реляционными (эта терминология используется в отношении предлогов, например, в работе [Шенк и др. 1983, 442—444], правда, не в отношении русских предлогов).
Также существенным моментом считается то, что именно в своих пространственных значениях предлоги особенно отчетливо противопоставлены друг другу, тогда как в причинных, целевых или временных значениях, похоже, безразлично, какой из пяти-шести предлогов употребить (именно в этих значениях у предлогов принято обнаруживать синонимию).
Последнее свойство — аргумент в пользу первичности (прототипичное&trade-, главенства, исключительного положения и т. п.) пространственных значений. Кроме того, пространственные отношения наглядны (возможно даже подобие остенсивного определения: Это — книга, а это — стол. Книга на столе), и существует обыкновение думать, что пространственные значения проще других, что они дескриптивны, что имеются некие «инвариантные признаки, присутствующие во всех этих реальных ситуациях» [Кобзарева, Лахути 1971, 124—125]. Также можно говорить о том, что пространственные значения предлогов связаны с категориальным значением существительных: предлог предполагает при себе существительное, предметность — категориальное значение существительных, а пространственные отношения — отношения между предметами. Можно также говорить о том, что пространственные значения характерны именно для предлогов, что слова других частей речи не способны выражать те же виды пространственных значений, которые свойственны первообразным предлогам.
Видимо, всеми этими факторами можно объяснить то, что пространственные значения обычно открывают списки значений в словарях, и то, что, например, Г. Е. Крейдлин склонен был считать именно пространственные значения настоящими значениями, а непространственные — метафорическими осмыслениями пространственных значений.
Однако обобщение всех случаев употребления на основе «широкого понимания» пространственных значений нам кажется затруднительным. Возражений несколько.
Во-первых, все попытки определения пространственных значений не обходятся без слов, «тяготеющих к прагматике»: ориентир, выше (ниже), препятствие, наблюдатель и т. п.— т. е. имеющих значения, суть которых — в отношении к участникам коммуникации, и которые в этом своем качестве близки «понятийным» («функциональным») пропозициональным связкам (цель, причина, условие и проч.).
Во-вторых, не все первообразные предлоги способны иметь пространственное значение (например, без, про, для, с + вин. и тв. пад., по + вин. и предл. пад.), но все способны иметь значения непространственные.
В-третьих, все попытки определить инвариантное значение или общий для всех значений компонент привели к «непространственному» результату.
В-четвертых, предметное значение имени при предлоге не обязательно влечет пространственную интерпретацию предлога (отдал часы за книгу, ушел за книгой, ключ от кабинета, соус к рыбе и т. д.).
В целом, мы склоняемся к тому, что искомое единственное значение первообразных предлогов имеет непространственную природу.
Предположение о единственности отношений, выражаемых предлогами, требует обобщения участников этих отношений. «Широкое понимание» пространства и предмета в качестве основы такого обобщения нам не подходит, поскольку отношения мы характеризуем как непространственные.
У нас есть три типа участников, соответствующие трем традиционным типам значений: предметы, процессы (действия) и события (ситуации). Эти три типа участников мы можем обобщить следующим образом. Если считать, что предметы — нечто протяженное в пространстве, процессы (действия) — нечто протяженное во времени, а события (ситуации) — нечто имеющее и пространственную, и временную характеристику, то предметы и процессы можно охарактеризовать через события: предметы— это события, в которых неактуальна временная характеристика, а процессы — это события, в которых неактуальна пространственная характеристика. Поскольку предположение о моносемии предлогов позволяет не учитывать различия в участниках отношений, в отношении участников можно пользоваться словами «события», «ситуации» или словосочетанием «явления действительности».
Однако определение сущности значения предлогов как относящейся к непространственной сфере недостаточно или даже неудовлетворительно прежде всего потому, что это определение негативно. Могущий показаться более удобным некоторый аналог непространственности без «не-» — функциональность (функциональные значения) — тоже может быть определен только негативно, как-то, что не является пространственным или временным. Необходимым шагом в этих обстоятельствах должно стать установление закрытого списка типов непространственности (или функциональности), где каждому типу соответствовало бы некоторое множество отношений, не пересекающееся с множествами отношений других типов из этого списка. Следующим шагом могло бы стать определение закрытого списка элементарных отношений непространственности (или функциональности) и носителей (или выразителей) этих отношений в русском языке.
Установление закрытого списка элементарных непространственных (функциональных) отношений, по всей видимости, должно привести к пересмотру границ объектов — выразителей этих отношений: ими могут оказаться не все первообразные предлоги (например, значение предлога из-за может быть представлено состоящим из двух) — предлоги и созвучные им глагольные приставки могут быть признаны одной сущностьювыразителями этих элементарных отношений наряду с первообразными предлогами могут быть признаны некоторые союзы и частицы.
Указатель предлогов.
Без (безо). 5,21,46,55,138.
В (во). 5,14,31,35,37,39,41,55,56,57,65,66,67,.
68, 73, 106—107.
Вместо. 6,55.
Для. 5, 6, 37, 39, 55, 99, 136, 138.
До. 5,37,51,55.
За. 5, 14—16, 26—30, 31—34, 37, 38, 39, 40, 43,.
50, 52, 55, 65, 66, 67, 68, 72, 136, 139.
Из (изо). 5,24,37,55,56,65,99,125.
Из-за. 5, 17—23, 37,46, 55, 72, 99, 125, 140.
Из-под (из-подо). 5, 55, 99.
К (ко). 5, 7, 37, 55, 139.
Кроме. 6,7,25,38,55.
Между (меж). 6, 7, 38, 55.
На. 6, 7, 14, 38, 39, 53, 55, 63, 65, 66, 67, 68—69,.
108, 128, 136, 137.
Над (надо). 6, 38, 55, 88—98, 102—103, 128, 135, 136.
О (об, обо). 6,38,55,65,66,69.
Около. 38.
От (ото). 6, 7, 17, 31, 38, 46, 53, 55, 59, 99, 123—125,.
Перед (передо, пред, предо). 6, 14—16, 38, 55, 56.
По. 6, 10, 14, 15, 17, 19—20, 21, 31, 38, 39, 52,.
55, 56, 61, 66, 69—70, 73, 106, 108, 125, 135, 137, 138.
Под (подо). 6, 8, 38, 55, 66, 67, 68, 81—88, 102—103,.
128, 135, 137.
При. 6, 38, 55, 88, 107, 125, 136.
Про. 6,55,138.
Против. 6, 38, 55.
Ради. 6, 7, 21—23, 55.
С (со). 6, 7, 10, 14, 31, 37, 38, 39, 46, 51, 52, 55, 61,.
65, 66, 70, 73, 99, 125, 135, 136, 138.
Сквозь. 6, 7, 55.
Среди. 6,38,55,75—80.
У. 6, 38,47, 55,57, 88, 136.
Через (чрез). 6, 38, 55.
