Обоснование морали в русской философии XIX-XX веков: Логико-эпистемологические аспекты

В наши дни наблюдается явное повышение интереса к этической проблематике. Связано это по крайней мере с тремя факторами.

Во-первых, в различных сферах деятельности (в политике, экономике, экологии, информатике, генетике, медицине и т. д.) перед людьми встают сейчас новые, неизвестные предшествующим поколениям моральные проблемы, решение которых не может быть достигнуто путем дедуктивного выведения новых требований из старых моральных постулатов.

Во-вторых, международные конфликты сегодня все больше приобретают характер межцивилизационных столкновений, т. е. столкновений различных ценностных ориентаций, в результате чего возникает потребность в разработке таких ценностей и норм, которые были бы приемлемы для представителей различных культурных традиций.

В-третьих, индивиды, живущие в современном либеральном обществе оказываются в ситуации постоянного расширения нравственных альтернатив, потускнения общезначимых авторитетов, и, следовательно, в своем нравственном выборе все больше вынуждены полагаться лишь на свой собственный разум.

Все это чрезвычайно повышает актуальность старинной проблемы рационального обоснования морали, которая и является основной проблемой этики как науки о нравственности.

Проблема обоснования морали относится к числу вечных философских проблем. Это означает, что ее решения всегда осуществлялись в различных, расходящихся друг с другом философских учениях, которые давали удовлетворение лишь отдельным умам, но не человеческой мысли в целом. Поэтому философы неоднократно приходили к выводу, что рациональное обоснование морали в принципе невозможно, да и не нужно.

В XX веке к таким выводам пришли как представители логического позитивизма (Р.Карнап, А.Дж.Айер, Ч. Стивенсон и др.), так и представители экзистенциальной философии (Ж.П.Сартр, А. Камю и др.). В отечественной современной литературе подобные взгляды высказываются, например, Л. В. Максимовым или А. А. Ивиным. Однако такая позиция, во-первых, ведет к апологии «стихийной нравственности», без всякого размышления связывающей индивида с обычаями той среды, в которой он живета во-вторых, означает отказ от сознательного нормотворчества, без которого невозможен никакой гуманитарный прогресс. И даже если мы признаем веру в нравственный прогресс человечества фикцией, все равно «сознательный отказ от стремления к обоснованию морали закрывает путь к включению рациональной рефлексии поведения тогда, когда ситуация действия выглядит несколько непривычно, когда субъект оказывается под влиянием сильного эмоционального возбуждения, чужого мнения, когда возникают противоречия в требованиях самой морали» .1 В действительности «вечность» проблемы обоснования морали свидетельствует не о том, что эта проблема не может быть решена в принципе, а о том, что ее решение предполагает философское осмысление всех исторически сложившихся форм обоснования морали как логически необходимых и сохраняющих свое значение, несмотря на изменение знания и мышления. Иными словами, теория обоснования морали, как и любая другая философская теория, включает в себя свою собственную историю.

В большинстве отечественных и зарубежных исследований по этике, появившихся за последние тридцать лет, учитывается единство теоретических и исторических аспектов обоснования морали. В работах В. Г. Апресяна, О. М. Бакурадзе, В. И. Бакштановского, А. А. Гусейнова,.

1 Разин A.B. Исторические тенденции развития морали и проблема ее обоснования // Этика: новые старые проблемы. М., 1999. С. 18.

О.Г.Дробницкого, В. Г. Иванова, В. П. Коблякова, Л. В. Максимова, А. В. Разина (Россия), А. Сприджа, Ф. Фельдмана, Р. Хэара, А. Макинтайера (Англия), В. Крафта (Германия), Х. Перельмана (Бельгия), З. Баумана (Польша), Дж. Роулза (США) и др. можно найти глубокий анализ логико-эпистемологических, социально-исторических и психологических сторон проблемы. Во многих исследованиях были предложены типологии форм обоснования морали, систематизирующие историко-философский материал по различным аспектам и основаниям. Существенный вклад в исследование интересующей нас проблемы внесли и специальные работы по логике норм, оценок и предпочтений И. Йоргенсена, Л. фон Вригта, Я. Хинтики, А. А. Ивина, А. Т. Ишмуратова, В. Н. Костюка и др., в которых были построены формальные схемы выводов, сформулированы законы и выявлены парадоксы. Однако все эти исследования далеко не исчерпывают проблемы и обладают некоторыми общими недостатками.

Во-первых, большинство авторов, пишущих о проблеме обоснования морали, сосредотачиваются на анализе формально-логических (синтаксических) аспектов морального дискурса и значительно реже уделяют внимание аспектам семантическим и прагматическим. Семантика и прагматика этического дискурса изучаются как самостоятельные проблемы, не имеющие отношения к проблеме обоснования морали. В результате широкое распространение получило мнение, что формы обоснования морали никак не связаны с содержанием постулируемых норм.

2 Впрочем, встречаются и другие крайности, например, абсолютизация прагматических аспектов этики в так называемой «неориторике» Х.Перельмана. См: Perelman Ch. Le champ de Г argumentation. Bruxelles, 1970. и ценностей, 3 которое, как мы постараемся показать в диссертации, не вполне соответствует действительности.

Во-вторых, большинство авторов анализирует те или иные формы обоснования морали, опираясь на осознанные и сформулированные самими создателями этических учений посылки. Однако, важнейшая задача историко-философского исследования — это выявление «скрыты?'», т. е. неявных и неосознанных посылок, так как только такой подход позволяет понять исторические корни исследуемого явления и подвергнуть его конструктивной критике.

В-третьих, известные нам типологии форм обоснования морали представляются не достаточно полными и не всегда логически корректными.4.

Наконец, в-четвертых, нельзя не сказать, что наблюдается определенный дефицит новых подходов к обоснованию морали. Авторы, пишущие на эту тему, либо вообще считают такое обоснование невозможным, либо придерживаются какой-либо уже сложившейся формы обоснования: религиозной, утилитаристской, интуитивистской и т. п.

На наш взгляд, перечисленные недостатки во многом вызваны тем, что изучение обоснования морали проводится на материале истории философии в целом (от античности до наших дней), что не позволяет детально проанализировать весь комплекс социальных, политических, языковых и психологических факторов, влияющих на этические учения. А без такого детального анализа невозможен ни учет семантических и прагматических аспектов проблемы, ни выявление скрытых посылок.

3 См., например: Максимов Л. В. Проблема обоснования морали: логико-когнитивные аспекты. М&bdquo- 1991. С.8—11.

4 Критика существующих типологий обоснования морали дана во втором параграфе первой главы настоящей диссертации.

Поэтому целесообразно исследовать обоснование морали на материале какой-либо конкретной культурной традиции. Представляется, что для этой цели наиболее подходит именно русская философская традиция, так как в ней, по общему признанию историков философии, моральная проблематика занимает доминирующее положение.

Разумеется как в классических работах по истории русской философии А. И. Введенского, В. В. Зеньковского, С. А. Левицкого, Н. О. Лосского, Г. В. Флоровского, так и современных исследованиях Т. В. Артемьевой, А. А. Галактионова, А. Ф. Замалеева, А. А. Ермичева, М. А. Маслина, В. С. Никоненко, А. И. Новикова, С. С. Хоружия, Л. Е. Шапошникова и др. большое внимание уделяется этической проблематике. Существуют работы, специально посвященные этической мысли в России.5 Этические вопросы затрагиваются и в работах по истории русской политологии (И.Д.Осипов), социологии (И.А.Голосенко, В.В.Козловский), философии права (И.А.Исаев). Не может обойтись без обращения к этике ни одно исследование по истории русской литературы. Однако во всей этой обширной и разнообразной литературе невозможно найти ни одной работы, в которой систематически исследовались бы формы обоснования морали. Исследователи, обращающиеся к истории русской.

5 Очерки истории русской этической мысли / Под ред. М. Н. Пеунова и др. М., 1974; Очерки этической мысли в России конца XIX — начала XX вв. / Под ред О. П. Целикова, Р. В. Петропавловского. М., 1985; Матковский КВ. Проблемы развития прогрессивной этической мысли в России. М., 1990; Соина ОС. Феномен русского морализаторства. Этические очерки. Новосибирск, 1995; Замалеев А. Ф. Фазисы русской нравственностиБезносое В. Г. Русская философия конца XIX — начала XX в. о смысле жизни и назначении человека // Смысл жизни в русской философии. СПб., 1995; Лазарев В. В. Этическая мысль в Германии и России: Кант—Гегель—Соловьев. М., 1996; Желобов А. П. Этика и гуманизм: Опыт гуманитарной экспертизы русской этической мысли. СПб., 1998. этической мысли, интересуются в основном содержанием нравственных принципов или способами объяснения морального феномена. Обоснование морали, особенно логико-эпистемологические аспекты такого обоснования, явно остаются вне сферы внимания. Объясняется это как широко распространенным убеждением, что «.русское мышление абсолютно антирационалистично», 6 так и тем, что у самих русских философов XIX — начала XX вв. логика рассуждений не всегда выражена достаточно четко и присутствует лишь в латентной форме. Между тем, на наш взгляд, формально-логические аспекты этических учений прошлого не только не менее значимы, чем содержательные, но и во многом служат объяснением последних и, следовательно, не могут оставаться без внимания.

Кроме того, следует отметить, что из внимания историков русской философии выпали целые сферы русской этической мысли. Так, практически неизученной остается история нравственного богословия в п.

России. Слабо исследованы этические воззрения русских кантианцев и позитивистов. Недостаточно описана и систематизирована русская этическая мысль второй половины XX века. Однако в этих направлениях, областях и периодах русской философии логическая сторона рассуждений.

6 Франк С. Л. Русское мировоззрение // Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 475.

7 Философия в русских духовных академиях долгое время вообще оставалась «белым пятном» в истории русской культуры. В настоящее время, благодаря работам А. И. Абрамова, С. В. Пишуна, Л. Е. Шапошникова, этот пробел в значительной мере восполнен. Однако, названные авторы обращаются преимущественно к вопросам метафизического и антропологического характера. Что же касается нравственного богословия, то до настоящего времени единственной книгой по истории этой дисциплины в России остается книга А. А. Бронзова «Нравственное богословие в России в течение XIX в.» (СПб., 1902), которая, впрочем, носит характер аннотированной библиографии. часто выражена гораздо ярче, чем в учениях таких «популярных» представителей русской философии как В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев или Л. И. Шестов.

Суммируя все сказанное, можно заключить, что теория обоснования морали нуждается в углублении и уточнении на материале истории русской философии, а история русской философии нуждается в описании и систематизации с точки зрения теории обоснования морали.

Цель настоящей диссертации состоит, таким образом, в том, чтобы на материале русской философии XIX — XX вв. выявить основные способы обоснования морали и, оценив их достоинства и недостатки, наметить перспективы дальнейшего развития теоретической этики. Для реализации этой общей цели предполагается решение следующих задач: выяснить место проблемы обоснования морали в европейской философской традиции и охарактеризовать специфику российского опытадать типологию исторически сложившихся в русской философии форм обоснования моралипроанализировать взаимодействие логических, семантических и прагматических аспектов процесса обоснования моралипоказать возможные практические (социальные, политические) следствия, вытекающие из различных форм обоснования мораливыявить наиболее перспективные на сегодняшний день формы обоснования морали и оценить их методологическое значение для дальнейшего развития теоретической этики.

Методологическую основу диссертации составляют три теоретических принципа, обладающие, на наш взгляд, большими эвристическими возможностями.

Первый принцип может быть охарактеризован как принцип логицизма и исторически восходит к идеям А. И. Введенского и о.

И.И.Лапшина. Согласно этому принципу, особенности логики того или иного мыслителя определяют характер всех его философских построений, даже если сам мыслитель отрицает или умаляет роль логики в своем творчестве. (Логика — это объективная структура мышления, которая проявляется помимо воли автора.) Как метод историко-философского анализа логицизм требует искать в учениях философов прежде всего исходные логические основания и методы аргументации. Разумеется, современные средства логического анализа текстов значительно богаче тех, которые были известны А. И. Введенскому и И. И. Лапшину. В настоящей работе используются методы, разработанные преимущественно в рамках аналитической философии второй половины XX века.

Второй принцип может быть назван принципом типологического сходства и восходит к идеям М. Вебера и Л.Витгенштейна.9 Согласно этому принципу типология является особенным, отличным от классификации способом систематизации материала. Типология отличается от классификации, во-первых, тем, что элементы, относящиеся к одному типу, в отличии от элементов одного класса, не обязательно обладают одним общим признаком, а могут быть связаны сетью пересекающихся подобий, которые в логической семантике принято называть «фамильными сходствами» — во-вторых, тем, что подтипы внутри типов, в отличии от подклассов классов, могут выделятся по разным признакам, а не обязательно упорядочиваются по изменению одного и того же признака,.

8 См.: Введенский А. И. Логика как часть теории познания. Пг., 1917; Лапшин И, И. Философия изобретений и изобретения в философии. В 2 т. Пг., 1922. О логицизме Введенского и Лапшина как методе историко-философского анализа см: Григорьев Б. В. Структура логической интерпретации. М., 1996.

9 См.: Вебер М. Основные социологические понятия // Избр.произв. М., 1990. С.602— 643- Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. В 2 ч. 4.1. М., 1994. С.110—112 (рассуждения о «фамильных сходствах»). который в логике называют «основанием деления». Наиболее важной особенностью типологии является использование «эталонных» образцов или искусственно сконструированных моделей, которые называют «идеальными типами» .

Третий принцип восходит к философии символических форм Э. Кассирера и заключается в утверждении, что философские, научные, религиозные и художественные тексты не только отражают социальное бытие людей, но и создают его, конструируя определение «знаковые модели» поведения. В нашей стране такой подход успешно применялся в культурологических и литературоведческих исследованиях Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотмана, Б. Гаспарова, И.Паперно.10.

Первые два методологических принципа определяют собой характер отбора материала для исследования. Выбор того или иного мыслителя в качестве объекта анализа зависит не от количества написанных им этических сочинений и не от общей «этической направленности» его творчества, а от того, насколько четко в его учении представлен тот или иной логический принцип обоснования морали.

Научная новизна диссертации заключается в следующем: — разработаны методологические принципы систематизации этических учений и предложена оригинальная типология сложившихся в русской философии XIX—XX вв. способов обоснования морали, которая базируется на анализе логико-семантических особенностей использующихся аргументов;

10 См.: Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1971; Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1973; Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. М., 1996. О роли этического дискурса в формировании социального субъекта см.: Рикер П. Мораль, этика и политика // Рикер П. в рамках предложенной типологии впервые обстоятельно исследуются учения представителей нравственного богословия в России (И.Л.Янышева, еп. Антония Храповицкого, М. М. Тареева и др.), этические воззрения русских «логицистов» (А.И.Введенского, И. И. Лапшина, Н.А.Васильева) и позитивистов (В.А.Базарова, П. А. Сорокина и др.), моральные теории 60—70-х гг. XX века. Вводится в научный оборот ряд новых имен: М. А. Олесницкий, А. И. Чекановский, А. М. Щербина, Н. А. Шапошниковдоказана зависимость содержания моральных требований от форм их обоснованиярассмотрены неявные (скрытые) посылки, на которых базируются различные формы обоснования морали, и показана их обусловленность культурно-историческими и социально-психологическими факторамрассмотрено влияние различных форм обоснования морали на политическую мысль в России и на реальную политическую историю странына основе некоторых этических и логических идей И. И. Лапшина и Н. А. Васильева, предложен новый конструктивный метод обоснования морали, в котором учитываются достоинства и недостатки предшествующих типов аргументации в этике.

Выделенные пункты научной новизны конкретизируются в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. В русской философии XIX—XX вв. используются следующие методы обоснования морали: доксологический (основывающийся на мнениях или вере), эпистемологический (основывающийся на знании). Эпистемологические методы, в свою очередь подразделяются на.

Герменевтика. Этика. Политика. (Московские лекции.) М., 1995. С.38—58- Ricoer P. Du text a l’action. Essais d’hermeneutique. P., 1986. объясняющие (сводящие обоснования морали к ее социальному, психологическому или биологическому объяснению), прогнозирующие (отождествляющие нравственный идеал с идеальным предвосхищением будущего), идеологические (кладущие в основу нравственности некие общие регулятивные идеи), герменевтические (отождествляющие познание сущего с его ценностно-смысловой интерпретацией), интуитиеистские (рассматривающие мир ценностей в качестве особой, отличной от всего сущего, реальности, познаваемой интуицией, мистическим опытом и т. п.), аксиоматические (исходящие из самоочевидности основных этических постулатов).

2. Все методы обоснования морали, использующиеся в русской философии, имели место и в философии западноевропейской. Однако в России из этих методов выводятся новые, неучтенные в европейской философской традиции практические следствия, которые, в свою очередь, позволяют лучше понять лежащие в основе различных способов обоснования морали мировоззренческие посылки.

3. Доксологические способы обоснования морали характерны прежде всего для богословия. Особенность этих способов состоит в явном или неявном использовании мотивационных посылок, выражающих психологические потребности определенных групп людей. Поэтому аргументы здесь носят контекстуальный характер, т. е. они эффективны лишь в определенной аудитории. Стремление универсализировать этические аргументы привело одну часть русских богословов начала XX века к отождествлению религиозного идеала с идеалом социального прогрессадругую -— к идее принципиальной неприменимости христианских идеалов к любым формам земного существования. Обе позиции означают отказ от самой возможности религиозного обоснования морали, что и стало итогом развития нравственного богословия в России.

4. Эпистемологические методы обоснования морали характерны прежде всего для метафизики. Специфика эпистемологического обоснования морали состоит в том, что все входящие в состав «практического разума» элементы — ценности, нормы, идеалы, — приравниваются к знанию и оцениваются на истинность и ложность. Такой подход позволяет придать этической аргументации видимость универсальности. Однако его следствия приходят в противоречие с основным этическим требованием относиться к человеку только как к цели, а не как к средству, поскольку эти следствия оказываются оторванными от потребностей и желаний людей. Логический переход от внеценностных суждений к ценностным невозможен, поэтому внеморальные основания этики приводят к внеморальным же выводам. С этой точки зрения, принципиальный имморализм философского модернизма начала XX века исторически проистекает из стремления философии XIX века найти метафизические основания нравственности.

5. Особую, аксиоматическую форму обоснования морали можно обнаружить в религиозно-этических сочинениях Л. Н. Толстого. Этика Толстого есть наиболее логически последовательное осуществление принципа автономии морали, недопускающего выведение моральных суждений из суждений внеморального характера. Результатом такой этики стало отрицание всех форм социального и природного бытия людей как несоответствующих нравственному идеалу. Итоговый вывод нравственной философии Толстого состоял в убеждении, что жизнь вообще несовместима с моралью, что нравственным идеалом для человека является состояние «нирваны» .

6. Трудности и противоречия, с которыми столкнулись попытки обоснования морали, привели философов первой половины XX века к убеждению, что такое обоснование невозможно. Результаты отказа от обоснования морали: либо иррационализм, апологизирующий дорефлексивные, бессознательные и внеморальные основы жизни и деятельности (философия жизни), либо релятивизм, допускающий существование взаимоисключающих нравственных ориентаций (позитивизм).

7. Основная ошибка как сторонников обоснования морали, так и тех, кто в принципе отрицает возможность такого обоснования, состоит в отождествлении обоснованности с объективностью. В основе этой ошибки лежит не всегда осознаваемое убеждение, что рациональность может быть присуща лишь дескриптивным высказываниям. Однако некоторые логико-философские исследования XX века показали возможность более широкого понимания рациональности. В России такое новое понимание рациональности было предложено И. И. Лапшиным и Н. А. Василъевым. Методологические выводы из «фикционализма» Лапшина и «воображаемой логики» Н. А. Васильева имеют значения и для проблемы обоснования морали, о чем свидетельствуют немногочисленные этические сочинения обоих мыслителей.

8. Дальнейшее развитие теории обоснования морали возможно на путях конструктивной этики, которая рассматривает этические нормы и ценности в качестве результатов конструктивных интеллектуальных процессов. Обоснованность нормы или ценности отождествляется здесь с ее выполнимостью, а абстракция всеобщности (общезначимости) и необходимости моральных требований заменяется абстракцией их принципиальной выполнимости.

9. В конструктивной этике, как и в любой другой конструктивной дисциплине (например, в конструктивной математике), не всегда действуют некоторые логические законы, например, закон исключенного третьего, закон двойного отрицания. Поэтому конструктивная этика предполагает использование какой-либо неклассической логики, например, «воображаемой логики» Н. А. Васильева.

Теоретическая и практическая значимость диссертации определяется тем, что в ней затрагивается широкий круг тем, касающихся места этики в системе философского знания, логики и семантики этических высказываний, социальной и психологической детерминации морали. Поэтому ее выводы и результаты могут использоваться для обсуждения фундаментальных вопросов философии морали. Значение имеют также разработанные в диссертации методы историко-философского анализа: принципы систематизации материала, приемы логико-семантического анализа высказываний, способы обнаружения скрытых посылок. Обобщение позитивного опыта русской этической мысли имеет практическое значение для нормотворчества в сфере нравственности, для составления различных нормативных кодексов. Критика ложных способов обоснований морали является действенным средством разоблачения различных идеологических фантомов.

Выводы диссертации могут использоваться в учебной работе для чтения лекций и составления учебно-методических пособий по курсам этики, истории философии, истории и теории культуры, истории России, а также для разработки спецкурсов, рассчитанных на студентов и аспирантов философских и исторических факультетов университетов.

Идеи диссертации получили апробацию на I, II, и III Санкт-Петербургских симпозиумах историков русской философии (1992—1995 гг.), Международной конференции «Возрождение русской религиозно-философской мысли» (СПб., 1993 г.), Межвузовской конференции «Социальное бытие, человеческое бытие» (СПб., 1993 г.), Межвузовской конференции «П. Я. Чаадаев и русская философия» (М., 1994 г.), Всероссийской конференции «Философская традиция, ее культурные и экзистенциальные измерения» (Москва, 1994 г.), Межвузовской конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке» (СПб., 1994 г.), Всероссийской конференции «Обоснование в науке и культуре» (Уфа, 1995 г.), Республиканской конференции «Русская культура на межконфессиональных перекрестках» (Москва, 1995 г.), Межвузовской конференции «Философия религии и религиозная философия: Россия, Запад, Восток» (СПб., 1995 г.), Всероссийской конференции «Структура философского знания и его эволюция в течении XX века в России» (СПб., 1996 г.), Первом Российском философском конгрессе «Человек. Философия. Гуманизм.» (СПб., 1997 г.), конференциях «Научная рациональность и структура повседневности» и «Русская и западноевропейская философия: пути схождения» (СПб., 1999), конференции «Этика и мораль в современном мире» (М., 2000) а также на теоретических докладах, сделанных в институте философии при Вроцлавском университете (1998 г.) и на философском факультете Санкт-Петербургского университета (2000 г.). Диссертация обсуждалась на совместном заседании кафедры истории русской философии и кафедры этики и эстетики Санкт-Петербургского университета.

Материалы диссертации используются в лекциях и семинарских занятиях по курсам «История русской философии», «История русской политологии», «Религиозно-этическое учение Л. Н. Толстого и русская общественная мысль XIX—XX вв.» на философском, историческом, экономическом и восточном факультетах Санкт-Петербургского государственного университета.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Первая половина XX века прошла под знаком критики морали. Марксисты и декаденты, символисты и позитивисты — все стремились развенчать мораль, избавить человечество от ненужного моралистического гнета. Во многом это была естественная реакция на гипертрофированный морализм XIX века. Но, как писал в конце 30-х годов Г. П. Федотов, «где-то развенчали мораль, а на земле миллионы людей гибнут в лагерях смерти» .1 Имморализм философии начала XX века безусловно несет на себе часть ответственности за трагедии прошедшего столетия.

В настоящей диссертации мы стремились показать, что философский имморализм начала XX века был порожден прежде всего кризисом обоснования морали.

В первой главе доказывалось, что любые религиозные (доксологические) формы обоснования морали приводят к сакрализации вполне земных явлений и обмирщению христианского идеала.

Во второй главе доказывалось, что любое метафизическое (эпистемологическое) обоснование морали в конце концов приходит в противоречие с важнейшим нравственным требованием: относиться к человеку только как к цели, а не как к средству.

В третьей главе мы пытались показать, что результатом последовательного автономизма в сфере этики становится отрицание всех форм социального и природного бытия людей, и что тем самым последовательный автономизм доводит европейскую морализаторскую традицию до самоотрицания.

1 Федотов ГЛ. В защиту этики // Федотов ГЛ. Собр.соч. В 12 т. Т. 12. М., 1998. С. 322.

Трудности и противоречия, с которыми столкнулись попытки обоснования морали привели философов первой половины XX века к убеждению, что такое обоснование невозможно. Результаты отказа от обоснования морали: либо иррационализм, апологизирующий дорефлексивные, бессознательные и внеморальные основы жизни (философия жизни), либо релятивизм, допускающий существование взаимоисключающих нравственных ориентаций (позитивизм).

После Второй мировой войны отношение к морали явно изменилось. Вновь было осознанно, что мораль — это не частное дело слабых, угнетенных, «задавленных жизнью» индивидов, а важнейший фактор общественного развития и стабильностии что в истоках морали лежат не иррациональные эмоции, а разумные и ответственные решения. Однако в вопросе об обосновании морали, как неоднократно отмечалось в диссертации, ощущается явный дефицит новых идей. А это, в с$>ю очередь, чревато новым кризисом и новым взрывом имморализма.

Для преодоления кризиса обоснования морали необходимо внедрить в этику те новые представления о рациональности, которые разработаны философией и логикой XX века.

Основная ошибка как сторонников обоснования морали, так и тех, кто в принципе отрицает возможность такого обоснования состоит в отождествлении обоснованности с объективностью. В основе этой ошибки лежит не всегда осознаваемое убеждение, что рациональность можег быть присуща лишь дескриптивным высказываниям. Однако некоторые логико-философские исследования XX века показали возможность более широкого понимания рациональности. В России такое новое понимание рациональности было предложено представителями так называемого «логицизма». Методологические выводы из «фикционализма» И. И. Лапшина и «воображаемой логики» Н. А. Васильева имеют значение и для.

256 обоснования морали, о чем свидетельствуют немногочисленные этические сочинения обоих мыслителей.

Пока что внедрение в этику новых представлений о рациональности не произошло. Сегодня этика остается одной из самых «консервативных» философских дисциплин. Но обновление этического мышления возможно. И в этом обновлении ведущая роль должна принадлежать именно русской философии с ее богатым опытом нравственных исканий и нестандартной логикой.