Ранний неолит Верхнего Дона: по данным керамических комплексов

Изучение культурно-исторических процессов в неолите Восточной Европы порождает немало сложных проблем. Среди них выделяются вопросы происхождения, распространения, культурно-хронологической атрибуции керамических комплексов с накольчатой и накольчато-гребенчатой орнаментацией, традиции которых в неолите широко распространяется от Южной и Центральной Европы до Средней Азии и Сибири, занимая на территории Восточной Европы степную, лесостепную и значительную часть лесной природно-климатических зон (Гапочка, 2001). Закономерности, определяющие преемственность традиций и зарождение нового в истории человеческого общества, отчетливее всего проявляют себя в периоды кардинальных исторических сдвигов, на их хронологических и территориальных рубежах. В немалой степени такие изменения, связанные с утверждением производящей экономики, были присущи неолитической эпохе. В это время складывается весьма сложное по своему характеру генетическое и функциональное соотношение различных социально-экономических структур первобытного общества, происходят определенные сдвиги в мировоззрении, психологии человека и т. д. Одновременно уже в неолите отчетливо обнаруживается неравномерность в темпах исторического развития. Если в древневосточных странах, а также и на юге нашей страны период от начала неолита до образования раннеклассовых обществ ограничен относительно узкими хронологическими рамками, то в более северных районах, включая и донскую лесостепь, он имеет значительно большую протяженность во времени (Синюк, 1986).

Донская лесостепь включает бассейн Верхнего и Среднего Дона, занимая площадь свыше 120 тыс. кв. км. Мы разделяем точку зрения с А. Т. Синюка, что раньше, а некоторыми исследователями и до сегодняшнего дня затрагивались для анализа только отдельные участки донской лесостепи и при этом основное внимание уделялось описательной стороне археологического материала на первой стадии его накопления. Ввиду этого, отмеченный регион в плане неолита или совсем выпадал из поля зрения археологов при исторических обобщениях, или, в лучшем случае, рассматривался как контактная зона. В пределах её наблюдалось взаимодействие процессов, происхождение которых с ней никак не связывается. Мы абсолютно согласны, что определенные успехи, достигнутые к настоящему времени в изучении проблем неолита в Днепровском и Волго-Уральском регионах, не могут в полной мере получить позитивную оценку без учета данных по донской территории (Синюк, 1986).

Актуальность предложенной работы определяется необходимостью включения в исследовательский процесс всех имеющихся на сегодняшний день источников в их сопоставлении с разработками по проблемам раннего неолита на современном этапе исследований. Рассматриваемый нами регион в силу природно—географической специфики объективно имеет первостепенное значение для дальнейшего процесса научного познания в этой области.

Важным аспектом изучения темы является определение причин и степени взаимовлияния ранненеолитических культур восточноевропейской лесостепи со среднедонской и карамышевской культурами, как и в целом с окружающим неолитическим миром.

Начало неолита на Верхнем Дону традиционно связывалось со среднедонской неолитической культурой. Но накопление на рассматриваемой территории источниковой базы в последние десятилетия ставит перед необходимостью пересмотра и уточнения основных итогов и оценок формирования и развития ранненеолитических культур с накольчатой керамикой, включая их хронологию и культуроопределяющие признаки, а побуждает также к уточнению оценки их места в круге культур Восточной Европы.

Целью работы является изучение ранненеолитических памятников Верхнего Дона, определение их хронологической позиции в связи с природно-климатическими изменениями, выявление механизмов взаимодействия елшанской, среднедонской, карамышевской, верхневолжской, днепро-донецкой, дронихинской неолитических культурно — исторических областей, культур или типов как между собой так и с культурами сопредельных территорий и определение специфики отдельных групп памятников Лесостепного Дона.

Задачами настоящего исследования являются:

1. Обобщение известных на сегодняшний день на Верхнем Дону источников по раннему неолиту.

2. Освещение истории формирования и развития представлений о раннем неолите Верхнего Дона.

3. Анализ, как ранее полученных, так и новых ранненеолитических материалов Верхнего Дона, основывающийся на данных стратиграфии, типологии, статистики, картографирования ряда других методов исследования.

4. Проведение сопоставительного анализа существующих периодизационных. и хронологических разработок ранненеолитических культур Верхнего Дона в контексте сопредельных территорий.

5. Определение места различных верхнедонских неолитических комплексов, типов памятников в круге ранненеолитических древностей сопредельных территорий, а также оценка степени межкультурных контактов в рамках изучаемого региона.

6. Определение исторических судеб ранненеолитического населения на Верхнем Дону и контактов с пришлыми на эту территорию племенами развитого неолита и энеолита.

Источниками работы являются материалы 140 разной степени изученности неолитических памятников, часть из которых выявлена автором.

Руководство исследованием семи памятников осуществлял автор (Карамышево 5, Карамышево 9, Карамышево 19, Васильевский Кордон 1, Васильевскй Кордон 5, Васильевский Кордон 7, Ксизово 6). С целью наиболее полного охвата всех имеющихся источников по неолиту Верхнего Дона и сопредельных территорий автор ознакомился* с археологическими коллекциями и архивными материалами Государственного Исторического музея, Институтов археологии РАН (Москва), НАНУ (Киев), Брянского, Павловского, Чаплыгинского, Тульского, Тамбовского, Пензенского, Воронежского, Липецкого краеведческих музеев. В работе использованы материалы ранненеолитических культур Восточной Европы, отражешше в специальной литературе.

Научная новизна работы заключается в том, что:

1. Впервые в форме специального исследования обобщены современные данные о неолите Верхнего Дона.

2. Археологические источники изложены в полном объёме, описаны в единой системе и сопровождены единым справочным аппаратом.

3. На этой территории впервые выделяются материалы елшанской, верхневолжской, карамышевской культур.

4. Обоснованы особенности исторического процесса в раннем неолите.

Основное защищаемое положение диссертации:

Начало неолиту Верхнего Дона было положено в VI тыс. до н.э. населением елшанской культуры, проникшим в лесостепное Подонье из Среднего Поволжья. Оно являлось носителем традиции изготовления керамической посуды.

Мы согласны с точкой зрения С. Н. Тапочки, что оттуда же в силу действия природно-климатических, хозяйственных и демографических факторов на протяжении второй половины VI и до рубежа V-IV тыс. до н.э. шло постоянное, но крайне неравномерное распространение данной традиции, что отразилось в появлении носителей карамышевской культуры и материалов дронихинского типа на Верхнем Дону.

Тогда же или несколько позднее, население Донской лесостепи испытало значительный культурный импульс из Поднепровья и Верхнего Поволжья, выразившийся в появлении древностей верхневолжской культуры и днепро-донецкой культурно-исторической общности.

На финальной стадии среднедонской культуры раннего неолита Верхнего Дона носители её вступают в контакт с населением рыбноозёрской и рязанско-долговской неолитических, так и нижнедонской и среднестоговской энеолитических культур в период с конца V-IV до первой половины III тыс. до н.э.

Географические рамки исследования определяются территорией Верхнего Подонья, которая ограничивается: на севере — верховьями и средними течениями правых притоков Оки, на востоке — притоками рек бассейна р. Воронеж и левыми притоками р. Дон, на юге — устьем р. Воронеж. Западная граница исследуемого региона проводится нами условно по верховьям правых притоков Дона.

Хронологические рамки работы охватывают период со второй половины VI по первую половину III тыс. до н.э.

Методической основой работы является признание тесной взаимосвязи между историческими, палеоэкологическими процессами, а также взаимосвязи материальных, социальных и духовных факторов, признание региональной специфики, но в непосредственной связи с закономерностями общеисторического развития. Для этих целей наряду с типологическим и сравнительно-историческим методами широко используются и данные естественных наук.

Апробация результатов исследования. Основные положения данной работы изложены в ряде публикаций и докладывались на международных и региональных конференциях в гг. Воронеж, Липецк, Тверь, Москва, Киев,.

Луганск, Харьков, Пенза, Саратов, Белгород, а также на заседаниях кафедры отечественной истории Липецкого государственного педагогического университета.

Практическая ценность исследования заключается в возможности использования отдельных ее положений для написания работ по проблемам археологии и истории Восточной Европы, при составлении свода неолитических источников и свода памятников археологии региона, для написания учебных пособий по археологии, программ вузовских спецкурсов и лекций. '.

Содержание представленной работы необходимо предварить кратким очерком истории формирования различных подходов к термину «неолит», а также изложением авторского подхода к его пониманию.

Неолитизация Европы, один из узловых моментов первобытной истории человечества, до сих пор остается в центре оживленных дискуссий. Не вызывает сомнений тот факт, что переход от мезолита к неолиту ознаменовался фундаментальными изменениями в хозяйстве и социальной организации первобытных человеческих сообществ. При этом мы согласны с авторами, которые считают, что характер этих изменений, их причины и последствия остаются предметом обсуждений (Долуханов, 2003. С. 193).

Термин «неолит», т. е. новый каменный век, введен в археологическую науку Д. Леббоком в 1865 г. для обозначения исторического периода, в начале которого люди научились шлифовать и сверлить каменные орудия и делать глиняную посуду. К середине ХГХ в. были собраны большие коллекции древних предметов и сделаны первые попытки их классификации. Идея о большей древности оббитых каменных орудий и сравнительно молодом возрасте шлифованных и сверленых высказывалась и другими учеными, а в результате трудов Д. Леббока была принята за основу историческая схема развития человечества от палеолита к неолиту и бронзовому веку. В таком виде она существовала длительное время и все памятники, на которых находили шлифованные и сверленые орудия, относили к неолиту и датировали III-II тыс. до н.э. При этом между палеолитом и неолитом оставался промежуток времени, хронологический разрыв, что тоже требовало объяснения (Ошибкина, 1996. С. 6).

Открытие и раскопки новых памятников каменного века, общее накопление фактического материала, показали несовершенство критериев, принятых для характеристики эпохи неолита, и неопределенность ее хронологических границ. Выяснилось, что между палеолитом и неолитом не было перерыва в историческом развитии, удалось выявить древности среднего каменного века — мезолита, или, как его еще называют, эпипалеолита. Английским ученым Г. Д. Кларком после исследования мезолитических памятников Северной Европы была высказана мысль, что все способы обработки камня, включая шлифовку и сверление, освоены человеком еще в мезолите, а позднее лишь получили более широкое распространение и усовершенствовались (Кларк, 1953. С. 175). Современные исследования целиком подтверждают эту гипотезу.

П.М. Долуханов отмечает, что в различных странах Европы по-разному понимается само понятие «неолит». Начиная с 1920;х годов, когда Гордон Чайлд выдвинул концепцию «неолитической революции», большая часть западных исследователей связывает неолит с ранним земледелием. Чайлд и его последователи до сего времени рассматривают распространение неолита в Европе как земледельческую колонизацию. Согласно этим воззрениям, расселившиеся колонисты занесли в Европу злаки и домашний скот, керамическую посуду, навыки домостроительства, погребальные ритуалы, установили систему торговых связей. При этом местное население было частью уничтожено, частью вовлечено в земледелие и скотоводство. Новыми исследованиями был расширен список критериев неолита, в него были включены такие признаки как оседлость, социальное расслоение и символика. Тем не менее, в большинстве исследований переход к хозяйству агро-пасторального типа рассматривается как важнейший «сигнал» неолита (Долуханов, 2003).

В России впервые даёт определение неолиту В. А. Городцов,. хотя и в очень упрощённом варианте. Верхнюю (раннюю) границу этой эпохи он. определял концом ледникового периода: а нижнюю (позднюю) — первым появлением металла в странах древнего Востока. В абсолютной хронологии: он обозначал это время промежутком между XVI и V тысячелетиями до н.э. Неудобство такого определения было настолько очевидным, что оно в своем: чистом виде не полнило признания (Брюсов, 1952. С. 6).

Другимшироко распространенным толкованием термина «неолит" — восходящем к О. Монтелиусу, является определение неолита временем, когда в данной области или культуре целиком господствовали каменные (и костяные, и деревянные) орудия: специфических форм и техники выделки, при допущении проникновения в эти области или культуры отдельных привозных металлических изделий из других областей. Нижнюю (позднюю) границу неолита образует в этом случае, для данной области или культуры начало местного производства металлических изделий, различные категории которых образуют в дальнейшем местные типологические ряды (Брюсов, 1952. С. 6).

А. Я. Брюсов под неолитическими культурами понимал такие, в которых появляются и развиваются каменные орудия, допускающие расположение их в хронологически-типологические ряды и резко отличающиеся от предшествующих палеолитических и эпипалеолитическихорудий следующими. признаками: а) появлением и развитием среди кремневых орудий многочисленных категорий и форм предметов, не выводимых непосредственно из категорий и форм кремневых орудий предыдущих эпох, как, например, топоров, долот, резчиков, фигурных кремней, изображений животных и людей, а также развитием в новых направлениях существовавших ранее категорий вещей, получающих совершенно иные формы, как, например, наконечники стрел, скребкиэтим явлениям сопутствуют резко обозначающиеся местные различия в типах этих вещейб) появлением и развитием изделий из других каменных пород — сланца, диорита, шифера, нефрита и т. д., с такими же местными различиями в отношении применяемого материала и типовв) отсутствием среди местных изделий вещей из металла, образующих хронологически-типологические ряды. Вместе с тем, для этих культур допустимо наличие привозных металлических вещей и отдельных местных изделий из металла, не получающих дальнейшего развития. Важными признаками являются умение пилить, шлифовать и сверлить камень, а также гончарное мастерство (Брюсов, 1952. С. 6).

Таковы археологические признаки неолитических культур. Другие также нередко приводимые, такие как скотоводство, земледелие и т. п., типичны не только для неолитических культур. Они могут развиваться как в их среде, так и в культурах бронзовой эпохи и возникать на разных ступенях археологической периодизации. Историко-этнографическая и археологическая периодизации совпадают лишь в основных своих звеньях, но попытка полного их совмещения для всех конкретных проявлений развития человеческого общества во всех областях земного шара едва ли возможна (Брюсов, 1952. С. 6).

Неолитическая эпоха отличается от бронзовой не хронологически (хронологическая последовательность их может быть прослежена только в границах определенной области). Конец неолитической эпохи для каждой области и смена неолитической культуры культурой бронзы отмечаются началом местной выделки медно-бронзовых изделий, категории которых образуют в дальнейшем хронологически-типологические ряды (Брюсов, 1952. С. 6).

С наибольшей полнотой применительно к лесной и лесостепной природно-климатическим зонам Европейской части России точка зрения на возникновение неолитической эпохи изложена H.H. Гуриной в следующем виде: «Неолит это ступень развития первобытнообщинного строя, когда рыболовство и морской промысел превратились в одну из основных форм хозяйства, оказались способными обеспечить оседлость населения. Они характеризуются безраздельным господством совершенных каменных орудий, изготовлением глиняных сосудов, дифференцированным охотничьим оружием, наличием сухопутного и морского транспорта, высоким развитием первобытно-реалистического искусства, широким межплеменным обменом и сложным этническим процессом» (Гурина, 1973). В то же время H.H. Гурина отметила группу признаков, связанных с производством орудий в неолите лесной и лесостепной полосы Восточной Европы.

Согласно другой точке зрения, неолит определяется как понятие в системе археологической периодизации на основе отличительных признаков комплексов орудий и широкого распространения глиняной посуды (Коробкова, Массон, 1978), что в целом соответствует позиции высказанной еще Д. Леббоком и Г. Д. Кларком.

Оба определения, если понимать первое как оценку эпохи с позиции социально-экономических изменений, а второе — как метод классификации применительно к конкретному источнику, не только не противоречат, но и в значительной степени дополняют друг друга.

Вместе с тем эти определения, исходя из принятого в археологии критерия выделения эпох по специфике материала для изготовления основной массы орудий труда, далеко не универсальны, поскольку, как уже отмечалось выше, практически все типы орудий и способы их обработки (особенно применительно к раннему неолиту) были известны в предшествующую мезолитическую эпоху, а многие из них сохранялись вплоть до раннего железного века. Все это не позволяет в полной мере использовать большинство перечисленных признаков, отражающих специфику изделий из камня для определения термина «неолит». Единичные же их проявления могут дать ошибочное представление о характере изучаемого комплекса. Как полагают некоторые исследователи, необходим более надежный и четкий критерий, который смог бы определить границу между мезолитом и неолитом (Тапочка, 2001). В обобщающем издании «Неолит Северной Евразии» (Ошибкина, 1996. С. 6) изложена практически основная на сегодня «восточноевропейская концепция» — только факт появления керамической посуды можно считать критерием «начального неолита» (Долуханов, 2003. С. 193−194).

П.М. Долуханов отмечает, что на Западе определение понятия «неолит» можно встретить лишь в историографических исследованиях. В словаре археологических терминов в статье «неолит» говорится: «хотя этот термин первоначально отождествлялся с появлением шлифованных орудий, он очень скоро был связан с набором фундаментальных культурно-экономических изменений, включавших применение керамической посуды, доместикацию растений, скотоводство и оседлость».

Данные, полученные за последние годы, по-мнению П. М Долуханова, дают основания поставить под сомнение абсолютный характер подобного сочетания признаков (Долуханов, 2003. С. 193−194). Как следует из недавних археоботанических исследований, в большинстве случаев оказывается крайне затруднительным провести четкую грань между хозяйственным укладом охотников-собирателей и ранних земледельцев. Как было установлено, большая часть неолитического населения Великобритании активно осуществляла сбор урожая дикорастущих растений. С другой стороны, появление керамики на приморских памятниках типа раковинных куч (таких как эртебёлле в южной Скандинавии и северной Германии или Альграве в Португалии) не сопровождалось изменением хозяйственного уклада, основанного на сборах съедобных моллюсков, плодов дикорастущих растений, а также охоте на морских и наземных млекопитающих (Долуханов, 2003).

Наряду с названными особенностями, по мнению П.М. Дол) ошнова,. имеются бесспорные свидетельства того, что сообщества «керамических» охотников-собирателей лесной зоны Евразии обнаруживают целый ряд признаков, свойственных неолиту в западном понимании, таких как сравнительно высокая плотность народонаселения, появление долговременных или постоянных поселений, развитие системы торговли и обмена (в том числе и с группами земледельцев и скотоводов), имущественное и социальное расслоение, ритуальные сооружения, а также образование локальных культурных общностей (Ошибкина, 1996. С. 8−9). Становится все более очевидным, что грань между земледельческим и неземледельческим неолитом не является принципиальной и что неолит может принимать различные формы, в зависимости от особенностей природной, обстановки, культурно-социального опыта и традиций (Долуханов, 2003). Подводя итог сказанному П. М. Долуханов отмечает, что подобный подход был традиционно свойственен для российских и советских археологов, таких как А. Ю. Брюсов, C.B. Ошибкина (Долуханов, 2003. С. 193−194).

В' связи с вышеизложенным небольшим историографическим очерком, трудно не обратить внимание на то, что каждое из приведенных определений неолита включает общий признак: появление и распространение керамической посуды. Её присутствие в комплексах одновременно решает s как методологическую проблему (появление нового производственного сырья), так и отражает социально-экономический аспект, проявившийся если не в распространении новых производящих видов хозяйства, то, как минимум, в переходе к оседлому образу жизни, требующему накопления и длительного «сохранения запасов продовольствия, и в этом следует усматривать грань в социально-экономических стадиях развития первобытного способа производства (Галочка, 2001).

Ряд отечественных археологов выделяют докерамический или бескерамический неолит. Эта точка зрения была в свое время изложена A.A. Формозовым. Это явление могло иметь место в общеисторическом плане, но отдельные регионы отличались свойственными только им специфическими проявлениями признаков рассматриваемой эпохи. В частности, применительно к донской лесостепи, где, в силу действия особых природно-исторических факторов, А. Т. Синюк обосновывает точку зрения, согласно которой «отсутствие керамики на памятниках, для производственного инвентаря которых, характерны отдельные признаки неолитической эпохи, говорит об их принадлежности к мезолиту, даже если керамическое производство получило распространение на сопредельных территориях» (Синюк, 1986. С. 8). Этой позиции, применительно к территории Лесостепного Дона будем придерживаться и мы.

Таким образом, главным показателем для определения ранних памятников эпохи неолита, даже в тех случаях, когда набор кремневого инвентаря ничем не отличается от предшествующей мезолитической эпохи, по нашему мнению, становится прежде всего наличие керамических обожженных сосудов, с появлением которых и связывается подавляющим большинством современных исследователей начало эпохи неолита.

На наш взгляд, наиболее приемлемой, применительно к неолитической эпохе рассматриваемой территории является позиция, предложенная А. Т. Синюком, которая предполагает в культуре определенный комплекс признаков, взаимосвязано развивающийся во времени. Данный комплекс обладает значительной устойчивостью для каждого из этапов его развития и он отражает традиции и инновации, прошедшие через историю одного племени или групп близкородственных племен (Синюк, 1986).

При такой формулировке территориально-хронологический аспект археологической культуры уже сам по себе подразумевается, но всецело обусловлен уровнем реконструкции истории изучаемых конкретных общностей людей .(Синюк, 1986).

Очевидно, что чем полнее комплекс археологических источников, тем более обоснованным будет выглядеть выделение археологической культуры. Вместе с тем А. Т. Синюк полагает, что выделение культуры применительно к неолиту в ряде случаев возможно и по одному виду источника, который несет достаточную информацию этнического характера. Этническая же специфика подразумевает пространственную характеристику племени (группы родственных племен) в полном объеме или в составной его части. Для эпохи неолита таким видом источника прежде всего является керамика (Синюк, 1986).

Анализ источников (источника) предполагает также обращать внимание на специфические признаки, представленные на ограниченном числе памятников (или на одном из памятников) изучаемой археологической культуры и не определяющие ее основное содержание. Это может служить основанием для выделения локального варианта археологической культуры (Синюк, 1986).

Необходимость ввода более широких, чем культура, понятий археологической систематики, таких, как культурная общность, область, провинция тоже совершенно очевидна. Но следует отметить, что в определении и этих понятий обнаруживаются разночтения, требующие объяснения их понимания в каждом конкретном случае (Гапочка, 2001).

По мысли A.A. Формозова, культурные области — более широкие, чем культуры, объединения родственных групп племен, в пределах которых могли выделятся отдельные языки (Формозов, 1959. С. 29). При этом исследователь называет факторы, определившие эти образования: конвергентность при близких естественных и исторических условияхсвязи сближавшие культуры различного происхождения и различных областейраспространение на огромных территориях культур, имевших общее происхождение и первоначально общую, более узкую территорию (Формозов, 1959. С. 115).

Н.Я. Мерперт говорит о культурно-исторических областях (или, что для него однозначно, культурных общностях) как о сложных и многокомпонентных образованиях, объединивших на определенном этапе ряд локальных групп с разными историческими судьбами (Мерперт, 1974. С. 13).

Таким образом, под сходными терминами названные исследователи подразумевают разные образования, имевшие место в реальной действительности. А. Д. Пряхин предпринял попытку расчленить их терминологически. Под культурными общностями им понимаются объединения родственных этносов, а под культурными областямиобъединения, не предполагавшие обязательного этнического родства внутри образующих их групп (Пряхин, 1982. С. 4). Это, на наш взгляд, оправданное разграничение, которого в дальнейшем будем придерживаться и мы.

Замыкающим звеном таксономической цепочки «вариант культурыкультура — культурная общность — культурная область» является «культурная провинция» (или «археологическая провинция» по терминологии A.A. Формозова) (Формозов, 1959. С. 115) — наиболее масштабное в пространственно-временном отношении понятие. A.A. Формозов достаточно четко характеризует «провинцию» как определенные районы, в которых на протяжении длительных отрезков времени, более длительных, чем время существования культур и культурных областей, сохраняется известное сходство материальной культуры (Формозов, 1959. С. 115−116).

Исследователями отмечается, что рассмотренные термины и понятия не только взаимосвязаны, но не исключают взаимоперехода (прежде всего, по линии возрастания пространственного содержания) по мере накопления новых данных об изучаемом регионе (Тапочка, 2001).

В предлагаемом ниже освещении темы учитываются сложившееся в современной исследовательской практике соотношение и содержательная характеристика рассмотренных понятий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В процессе многолетних археологических изысканий исследователи неоднократно отмечали, что территория Верхнего Дона в неолите являлась зоной активных этнических контактов различных групп населения. Археологические памятники именно таких пограничных районов (граница леса и степи) в большей степени, чем где-либо, содержат информацию для решения вопросов синхронизации материальных комплексов и изучения формирования новых этнокультурных образований, а также их взаимных контактов (Синюк, 1986. С. 4).

На сегодняшний день бассейн р. Дон является одним из наиболее исследованных регионов страны в плане неолитоведения (Синюк, 1999. С. 31). В пределах сравнительно небольшой территории Верхнего Дона известно 140 неолитических памятников, из которых раскопками исследовалось 56.

Историю изучения археологических памятников эпохи неолита верхнедонской территории можно разделить с определённой долей условности на три хронологических этапа.

Первый этап (начало — 40-е гг. XX века) характеризуется началом накопления источников по эпохе неолита и первыми попытками систематизации полученных материалов. Археологические изыскания на этом этапе носили эпизодический характер. Их осуществляли такие исследователи как А. И. Милютин, С. Н. Замятнин, Н. В. Валукинский, A.A. Кирпичёв, Е. И. Иноземцев. Первые раскопки неолитического памятника на Верхнем Дону проведены С. Н. Замятниным и Л. Динцесом в 1928 году (Синюк, 1999. С. 29).

Начало второго этапа знаменуют систематические научные исследования 50-х — нач. 70-х годов прошлого века. Работы В. Л. Фосс, М.Е.

Фосс, В. П. Левенка, Б. Г. Тихонова, А. Д. Пряхина, А. Т. Синюка, А. З. Винникова, А. Ю. Клокова, а также сборы краеведов значительно расширили источниковую базу неолита Верхнего Дона. В это время раскапываются стоянки Подзорово 1, Подзорово 2, Глинище, Рыбное Озеро 1, Рыбное Озеро 2, Ярлуковская Протока, Долгое, Савицкое, Лобовская, Университетские 1−4, Шиловская 1.

Выделение третьего этапа (конец 80-х гг. XX века по настоящее время) связано с возобновлением целенаправленных работ по изучению памятников эпохи неолита. В 1988;1989 годах проводятся охранные раскопки многослойного поселения Студёновка 3. На этом этапе в результате работ Б. А. Фоломеева, А. Н. Бессуднова, И. А. Козмирчука, И. Е. Бирюкова, П. Я. Дубровского, A.M. Обломского, H.A. Тропина, М. В. Ивашова, В. А. Чивилёва, Р. В. Смольянинова, A.A. Свиридова, A.B. Суркова раскапываются неолитические стоянки: Монастырщина II и IIA, Курино 1, поселения 1 и 2 в устье р. Излегощи, Первомайское лесничество, Перехвальское городище 1, поселение у с. Писарево, городища «Большой Липяг» и «Малый Липяг», поселения Замятино 10, Мухино 2, Карамышево 1, 5, 9, 19, Ксизово 6, 17−19, Васильевский Кордон 1, 5, 7, Ямное.

В 1977 году на территории Самарского Поволжья И. Б. Васильевым выделяется керамика елшанского типа как древнейшая и предшествующая всей остальной неолитической (Васильев, Пенин, 1977. С. 18). А. Е. Мамонов выделяет самостоятельную елшанскую культуру (Мамонов, 1999. С. 42- Мамонов, 2000. С. 147−176- Мамонов, 2006. С. 269−276).

На Верхнем Дону всего выявлено четыре памятника елшанской культуры: Устье р. Излегощи 2, Ярлуковская Протока, Университетская 3, Липецкое Озеро. На наш взгляд выявленные на них материалы — древнейшие на Верхнем Дону. В позднем мезолите в Лесостепное Подонье приходит мезолитическое население из Северо-Западного Прикаспия (Синюк, 1986) транзитом через Среднее Поволжье, а навык же изготовления керамики на Верхнем Дону вырабатывается в результате прямого контакта с населением елшанской культуры, пришедшей на Дон в VI тыс. до н.э. Носители её умело изготавливать керамическую посуду и донское население быстро перенимает её готовый рецепт изготовления. Этим, на наш взгляд, объясняется появление практически сразу сформировавшегося керамического комплекса среднедонской культуры. Не случайно, самые ранние керамические материалы среднедонской культуры Верхнего Дона, выявленные на стоянке Ярлуковская Протока, и выделяющиеся орнаментацией в виде раздельных наколов треугольной формы, имеют много общего. В этом керамическом комплексе есть профилированные горшки и другие вышеописанные формы, лепившиеся по тем же рецептам. Исключением стал отказ от лощения внешней поверхности и появление гребенчатых сглаживающих расчёсов снаружи или изнутри сосудов и своя система орнаментации.

После этого на территории Верхнего Подонья сосуществуют две основные археологические культуры. Одна из них — среднедонская культура, которая сложилась на основе местного мезолитического населения. Памятники её территориально локализуются в Среднем Подонье и южной части Верхнего. Началом существования второй стало продолжение прихода населения уже населения средневолжской культуры на Верхний Дон. Это выразилось в появлении памятников карамышевского типа, впервые выявленных нами в 2001 году (Смольянинов, 2001). Сегодня таких поселений известно 20, поэтому и был поставлен вопрос о выделении новой карамышевской археологической культуры, занимающей территорию Верхнего Подонья, преимущественно северную её часть в бассейне р. Воронеж. Сосуществование этих культур было мирное, чему способствовала большая экологическая ёмкость лесостепи. Не исключено, что это отразилось в совместном проживании на ряде памятников. Примером этого стало появление гибридной керамики, например, на поселении Карамышево 19 (Смольянинов, 2004. С. 55−60).

Развитие керамических традиций этого населения, видимо, повторяет путь большинства ранненеолитических культур от слабоорнаментированной, накольчатой (преобладающий овальный накол) к удельному росту и всё большему присутствию на сосудах гребенчатой орнаментации. Кремнёвый комплекс отщеповый. Видимо начало первого этапа надо датировать аналогично или чуть позже материалов елшанской культуры по аналогии с керамикой на стоянке Городок 1 (около 40 км к северу от Верхнего Подонья) BP 6760+90 (la 5930−5610 ВС) (Ki 14 075) и BP 6870+100 л.н. (la 5810−5510 ВС) (Ki 14 114). Для материалов этого этапа получена самая ранняя радиоуглеродная дата по керамике — BP 6570+160 (1<т 5635−5230 ВС- 2 a 5790−5230 ВС) (Ki 11 088), в калиброванных датах — первая половина VI тыс. до н.э. Конец существования этой культуры ограничивается радиоуглеродными датами по керамике третьего этапа, полученной для стоянки Карамышево 9 — BP 5790+100 (la 4725−4535 ВС- 2 a 4850−4450 ВС) (Ki 12 160), 5630+100 (la 4550−4350^ВС- 2 a 4710−4325 ВС) (Ki 12 161). Отличительным признаком третьего этапа карамышевской культуры, существовавшей, видимо, до середины V тыс. до н.э. могут служить, на наш взгляд, доминирование гребенчатых отпечатков в орнаментации керамики.

В 1971 году в лесостепном Подонье А. Т. Синюком выделена неолитическая среднедонская культура (Синюк, 1971). На сегодняшний день на территории Верхнего Дона к ней отнесён 61 памятник. Керамика раннего этапа её (вторая половина VI тыс. до н.э.) синхронна посуде также раннего этапа карамышевской культуры. Для первого этапа среднедонской культуры характерны чистые слои с накольчатой керамикой (без накольчато-гребенчатой), которые были выявлены в материалах Монастырской стоянки в Побитюжье, а также на Инясевской, Шапкинской 6, Плаутинской 2 — в Похоперье и Затонской стоянки — в южном Придонье.

На Верхнем Дону подобные материалы возможны только в шестом и седьмом слоях поселения Ярлуковская Протока. По нашему мнению, появлению керамики среднедонской культуры способствова в немалой степени население елшанской культуры. При этом не исключено, что в этом процессе большую роль могло играть и нижнедонское население, как это отмечает В. В. Ставицкий (Ставицкий, 2008. С. 115).

Для второго этапа, по мнению С. Н. Гапочки, характерно появление мелкой, тонкой гребёнки в орнаментации посуды (Гапочка, 2001). Поселений второго этапа, которые мы датируем V тыс. до н.э. значительно больше. Они известны как на р. Воронеж так и на р. Дон: Университетская 3, Университетская 1, Карамышево 9, Ксизово 6, Савицкое, Курино 1, Васильевский Кордон 1, Липецкое Озеро и др. Для этого этапа с поселения Васильевский Кордон 7 происходит две радиоуглеродных даты — ВР 5860 + 80(1а 4860−4520 ВС) (К1 15 193) и ВР 5770 ± 90 (1а 4810−4440 ВС) (Ю 15 199).

Начало третьего этапа знаменуется вступлением населения среднедонской культуры в активные контакты с пришельцами с сопредельных территорий, а именно — неолитическим населением с гребенчато-ямочной керамикой и энеолитическим населением нижнедонской и среднестоговской культур. Смешение накольчатой и ямочной керамики началось на рубеже У-1У тыс. до н.э. Первое свидетельство этому особенно ярко иллюстрируется данными по — стратиграфическому залеганию этой керамики в слое стоянки Рыбное Озеро 2. Смешение с нижнедонской культурой способствовало появлению материалов черкасского типа.

Для Верхнего Дона получена по керамике третьего этапа среднедонской культуры одна радиокарбонная дата — с поселения Карамышево 9 — ВР 5530 + 100 ВР (1а 4600−4000 ВС) (Кл-12 161).

Каменная индустрия среднедонской культуры во многом неясна, так как пока отсутствуют с ней соотносимые однослойные памятники и, в коллекциях которых керамику удалось бы бесспорно синхронизировать с изделиями из камня. На стоянках Университетская 3, Рыбное Озеро 1, Карамышево 1, Ярлуковская Протока преобладает традиция изготовления орудий на пластинах.

Территория Верхнего Дона бедна выходами кремня высокого качества. Из-за этого на неолитических, сплошь многослойных стоянках, очень мало кремнёвых находок, которые полностью можно было бы соотнести с какой-либо из археологических культур. Особенностью кремневых коллекций верхнедонских неолитических стоянок, за исключением выше названных, является подавляющее преобладание отщеповой технологии в производстве орудий. Использование кварцита в качестве сырья чрезвычайно редко.

Судьба неолитического населения среднедонской культуры пока во многом не ясна. Мы можем согласиться с точкой зрения В. В. Ставицкого, что одна часть носителей среднедонской культуры вытесняется племенами льяловской культуры на территорию Северной Украины (Ставицкий, 2006. С. 107). Другая часть их попадает, видимо, в некую зависимость от племён ямно-катакомбного мира, примером чему может служить грунтовый могильник ямно-катакомбного времени мастеров изготовителей стрел Терешковский вал, в котором обнаружено большое количество кремнёвых и костяных наконечников стрел (Синюк, 1992; Смольянинов, 2001 г. С. 253). Оставшееся население среднедонской и рязанско-долговской культур, на самом последнем этапе своего существования, объединяется перед лицом надвигающейся опасности — идущих с юга племён эпохи бронзы. Результатом этих процессов стало появление в середине III тыс. до н.э. высокорасположенных стоянок, зачастую на местах площадках будущих городищ раннего железного века высотой до 40 метров над р. Дон, поселений с керамикой, сочетающей признаки вышеназванных культур — например, первое Перехвальское городище.

На севере Верхнего Дона также найдено четыре памятника верхневолжской культуры. К раннему этапу относится поселение Берёзовка 4Б датированное O.A. Чичаговой ВР 6780 ± 140 л.н. (1а 6000−5450 ВС) (ИГАН 2007). Ко второму этапу культуры, самому его началу, относится стоянки Куликовка-2 и Монастырщина IIA. Типологически более поздним временем второго этапа, датируется поселение Студёновка 3.

Таким образом, на Верхнем Дону мы фиксируем южную периферию верхневолжской культуры. Памятники малочисленны, с незначительным культурным слоем. Донские стоянки не являются оторванными от остального ареала распространения этого населения, к примеру, Городок 1 на р. Ранове (басейн р. Ока) видимо маркирует путь продвижения носителей этой культуры на р. Дон.

Ещё на территории Верхнего Дона типологически выделяется группа гребенчатой керамики, которую мы относим к днепро-донецкой культурно-исторической области. Всего таких поселений два: в г. Липецке у очистных сооружений и Карамышево 9. Эти керамические коллекции нельзя отнести к какой-либо из неолитических культур Лесостепного Подонья. На наш взгляд, появление этой посуды на неолитических стоянках этого региона следует оценивать как индикатор межплеменных связей с населением днепро-донецкой культурно-исторической области в Y-IY тыс. до н.э. По этим материалам имеется радиоуглеродная дата, полученная по одному и тому же сосуду со стоянки Карамышево 9 — 5650 ± 90 ВР (1а 4710−4330 ВС-) (Ki 15 191) и 5160 ± 160 ВР (1а 4170−3760 ВС) (Ki 11 088).

В 1986 году А. Т. Синюком был выделен дронихинский тип керамики, который он включил условно в третий этап среднедонской культуры, отмечая единство формы сосудов, наличие поясков ямок под венчиком, преобладание сосудов из плотной глины, встречаемость накольчатого элемента, а также сходство ряда орнаментальных построений (Синюк, 1986.

С. 138). Распространение керамики дронихинского типа не замыкается только рамками Среднего Дона. Есть она и на стоянках Верхнего Дона. На сегодняшний день в лесостепном Подонье известно всего 27 памятников дронихинского типа, из которых 15 на Среднем Дону (Сурков, 2006. С. 135, рис. 1), а -13 на Верхнем.

Нам удалось более чётко определить северную границу распространения материалов дронихинского типа на. На р. Воронеж она проходит по р. Матыра, г. Липецку, а на р. Дон — поселение Ксизово у с. Ксизово Задонского района Липецкой области. При этом явно прослеживается тяготение этих памятников к рекам бассейна р. Воронеж, где их выявлено десять, тогда как на р. Дон их — только два.

На наш взгляд, необходимо удревнить материалы дронихинского типа и датировать их концом V — началом IV тыс. до н.э., возможно, первой половиной V тыс. до н.э. Эту дату иллюстрируют наши стратиграфические наблюдения при разборе коллекций стоянки Рыбное Озеро 2, когда прослежена в одном слое её одновременно гибридная керамика среднедонской культуры с рыбноозёрской и материалов дронихинского типа также с рыбноозёрской.

В свете всего вышесказанного, наряду с рассмотренными аспектами темы, главным направлением ее разработки должно стать получение данных для абсолютного датирования неолитических комплексов, и, что чрезвычайно важно, необходимость разработки методов получения информации для выхода на социально-экономические, демографические и этногенетические реконструкции рассматриваемой эпохи. В этом плане главная роль принадлежит предстоящим археологическим изысканиям.

На наш взгляд, при написании работы, мы реализовали поставленные перед собой цели и задачи: определили хронологию ранненеолитического населения Верхнего Дона в связи с природно-климатическими изменениями, выявили механизмы взаимодействия елшанской, среднедонской, карамышевской, верхневожской, днепро-донецкой, дронихинской неолитических культурно-исторических областей, культур или типов, как между собой, так и с культурами сопредельных территорий и определили специфику отдельных групп памятников Лесостепного Дона, при этом обобщили все известные на сегодняшний день для Верхнего Дона источники по раннему неолиту. Важным также является определение исторических судеб ранненеолитического населения на Верхнем Дону и контактов с пришлыми на эту территорию племенами развитого неолита и энеолита.

К сожалению, не удалось на более глубоком уровне проанализировать каменный и костяной инвентарь ранненеолитического населения Верхнего Дона и на основе его анализа выйти на уровень хозяйственных реконструкций. Этому есть объективная причина, обусловленная тем, что проанализированные комплексы происходят со стоянок многослойных, уверенно связать каменный и костяной инвентарь с какой — либо из культур, вследствии чего, за исключением лишь единичных случаев, не представляется возможным.