Растительный мир как природный, историко-культурный и духовный феномен в русской поэзии XX века

Диссертационная работа основана на гипотезе, суть которой состоит в том, что в творческом сознании поэтов растительный покров отеческой земли предстает как феномен многогранного художественного воплощения «чувства родины», освоения национальных и всемирно значимых традиций, преемственных историко-культурных и бытийных ценностей.

Избранный ракурс предполагает охват значительных свершений литературного процесса XX века — творческого наследия ряда поэтов, чья философская концепция бытия опирается на всепроникающую любовь к русской природе и осознание ее не только как среды обитания, но и носителя высокой духовности.

В основу критериев отбора произведений положен принцип поэтического освещения флоры как неотъемлемой части Родины. В этом особом индивидуальном внимании авторов к растительному миру и путям его освоения народной культурой заключена концептуально значимая идея, обусловившая формирование главного русла русской поэзии.

Главным объектом исследования является лирическое наследие русских поэтов XX века, в творчестве которых с наибольшей очевидностью проявилась связь между реалиями растительного мира тех уголков России, где формировался их дар, и чувством любви к родине, составляющим главный стержень их художественного мира в целом. В этом ряду поэзия Константина Бальмонта, Ивана Бунина, Александра Блока, Николая Клюева, Сергея Клычкова, Сергея Есенина, Николая Старшинова, Николая Рубцова. Названных поэтов объединяет и повышенное внимание к экологической теме, вообще характерной для литературы XX века, что явилось следствием резко обострившегося во всем мире противостояния живой природы и цивилизации.

Предмет исследования — феномен поэтического изображения и осмысления растительного мира и его отдельных частей в произведениях русских поэтов XX века.

Понятие феномена в литературе многопланово. Оно по-разному интерпретируется исследователями, поскольку включает в себя многие компоненты и может рассматриваться с философской, лингвистической, литературоведческой, психологической точек зрения. Анализируя текст, в котором лирическое сознание направлено на постижение смысла природных образов и явлений, литературовед исследует субъективное познание и его объект одновременно. Применительно к поэтическому восприятию и осмыслению, растворенному в словесном воплощении, с его непременной установкой на субъективность, употребление термина феномен представляется продуктивным. * *.

Обращение к миру растений как одной из основ бытия и неотъемлемой части родины характерно для многих периодов в истории русской литературы начиная со «Слова о полку Игореве», проникнутого народными верованиями «о сочувствии природы внешней делам человека"1. Мотив соучастия природы родного края в жизни человека пронизывает все художественное пространство «Слова»: «О Донец!., лелеял ты князя на волнах, расстилал ему зеленую траву на своих серебряных берегах, укрывал его теплыми туманами под сенью зеленого дерева». Сопереживание растений храбрым воинам, полегшим за землю Русскую, определяет эмоциональный строй многих страниц, звучит рефреном: «Никнет трава от жалости, а дерево от печали к земле приклонилось. <.> Уныли цветы от жалости, а дерево в тоске к земле приклонилось"3. Имеет место в этом.

1 Буслаев Ф. И. О литературе: ИсследованияСтатьи / Сост., вступ. статья, примеч. Э. Афанасьева. — М.: Худож. лит., 1990. — С. 110.

2 Слово о полку Игореве / Сост. и автор вступ. статьи Е. И. Осетров. — М.: Современник, 1986, — 159 с.-С. 97.

3 Там же. — С.51, 99. знаменитом древнерусском памятнике и «образ «мирового древа», соединяющего небо и землю"1.

Русская поэзия прошлого века, восприняв фольклорные и литературные традиции XIX столетия в творческом осмыслении природы, вынуждена была по причине бурного развития технического прогресса кардинально пересмотреть вопрос о взаимоотношениях природы и человека. «Небывалый промышленный подъем 1890-х гг. позволил России наряду с США, Англией, Германией и Францией войти в число крупнейших индустриальных держав мира"2, — констатирует современное коллективное издание.

Если «Слово о полку Игореве» проникнуто сочувствием природы человеку, то литература XX века в лучших ее проявлениях проникнута сочувствием природе, страдающей от антропогенного воздействия.

Постоянное присутствие в текстах различных картин и отдельных изображений растительного царства характерно и для русского фольклора. Произведения устного народного творчества, включенные в «Собрание народных песен П.В. Киреевского», изобилуют названиями основных природных и окультуренных ландшафтов: лес, роща, сад, поле, луг, степь. Не менее редки в фольклорном контексте и дикорастущие, и сельскохозяйственные виды растений. Все они часто употребляются в уменьшительно-ласкательной форме и одушевляются, становясь «поверенными» лирических героев в их делах и чувствах.

A.C. Пушкин, которому «принадлежит сама идея Собрания Русских Песен как единого песенного свода"3, внеся в литературу живость и образность народной речи, стал и одним из основоположников так называемого локального пейзажа, воссоздав в своих произведениях природу конкретных мест: Захарова, Михайловского, Болдина — каждое из них дорого.

1 Творогов О. В. Комментарии / Слово о полку Игореве. — М.: Современник, 1986. — С. 108.

2 История России. XX век: 1894 -1939. — М.: Астрель: ACT, 2009. — С.932.

3 Калугин В. И. «Своенародности подвижник просвещенный.» //Собрание народных песен П. В. Киреевского. — Тула: Приокск. кн. изд-во, 1986. — С. 427. сердцу поэта. При этом созданные Пушкиным пейзажи едва ли можно назвать локальными в прямом значении этого слова, поскольку наряду с чисто географическими приметами содержат глубокие философские идеи общенационального значения.

М.Ю. Лермонтов, в поэзии которого «пейзажный мир <.> составляет целостную религиозно-философскую концепцию"1, в программном стихотворении «Родина» показал национальный пейзаж как основу «странной», не поддающейся доводам рассудка любви к отчизне. Это его прозрение существенно повлияло на определенную ветвь русской поэзии, берущую свое начало в XIX веке и разросшуюся в XX, что отмечено современным литературоведением2.

С наибольшей отчетливостью лермонтовская традиция «странной» любви к отчизне, полной метафизической тайны, которая «была угадана о русской классикой в беспредельной, нагой, убогой родине», проявилась в творчестве Федора Тютчева, Николая Некрасова, Алексея Кольцова, Ивана Никитина, Алексея К. Толстого, Афанасия Фета, Ивана Сурикова, Ивана Бунина, Александра Блока, Николая Клюева, Сергея Есенина, Николая Рубцова и др. Растительный мир каждой конкретной местности в творчестве выдающихся национальных поэтов становится ее главной приметой, часто символизирует привязанность русского народа к родной земле. Выражаясь словами Сергея Есенина, «мы вросли ногами крови в избы» 4.

Для тех художников слова, чье творчество прочно ассоциируется с каким-либо природным ландшафтом (например, Бунин — и «подстепье», Блок — и окрестности Шахматова, Есенин — и константиновские просторы, Рубцов.

1 Киселева И. А. Творчество М.Ю. Лермонтова как религиозно-философская система: Монография — М.:МГОУ, 2011.-С. 281.

2 См. Сухов В. Лермонтовский подтекст «странной любви» к родине в творческом осмыслении Сергея Есенина // Современное есениноведение. 2006. № 4. — С. 124 — 130.

3 Московская Д. С. Биография местности в русской литературе эпохи борьбы за новый быт // В поисках новой идеологии: Социокультурные аспекты русского литературного процесса 1920;1930;х годов. — М.:ИМЛИ РАН, 2010. — С. 125.

4 Есенин С. А. Полн. собр. соч.: В 7 т./ Гл. ред. Ю. Л. Прокушев. — М.: НаукаГолос, 19 952 002. Т. 3. — С. 10. Далее произведения С. Есенина цитируются по этому собранию сочинений с указанием тома и страницы в квадратных скобках.

— и «глухие» луга Вологодчииы), растительный мир не просто часть локального пейзажа, но непременный устойчивый признак ее совершенства и безусловной ценности общенационального масштаба. Он является не только основной приметой малой родины, но и на всю жизнь сохраняет значение главного идеала, не устранимой никакими потрясениями постоянной, незыблемой красоты, частицы райского сада на земле. Растительный покров определенной местности всегда неповторим, а в восприятии любящей души, безусловно, индивидуален. Чуткое сердце поэта ощущает в нем особенные приметы Божьего присутствия в земном существовании.

Можно даже высказать предположение, что сама русская природа, эволюционируя под натиском цивилизации, рождает и выращивает своих поэтов, чтобы те раскрывали перед людьми ее красоту и говорили нужные слова в ее защиту. Недаром, Иннокентий Анненский полагал, что стих поэта.

— «это его связь с миром, его место в природеможет быть, его оправдание"1. А Максим Горький писал о Сергее Есенине, что он «не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое — более всего иного — заслужено человеком». Наблюдение удивительно верное, с тем добавлением, что милосердие заслужено не только человеком, но и живой природой.

Особый пласт русской поэзии, где тема родной природы вообще и ее растительного мира в частности звучит с небывалой пронзительностью, составляет поэзия батальная. Мощный всплеск поэтической энергии природоохранительной направленности произошел, как это ни странно на первый взгляд, во время Великой Отечественной войны, когда главным и самым надежным союзником советской армии стала сама русская земля с ее необъятными просторами и суровым климатом. В числе поэтов, связавших.

1 Анненский И. Ф. Бальмон-лирик// Анненский И. Избранные произведения. — Л.: Худож.

литература

1988.-С.493.

2 Горький М. Есенин // Горький М. Поли. собр. соч. в 25 т. Т. 20.-М.: Наука, 1974. С.67−68. воедино ратный труд и русскую природу в те годы, когда каждый сознавал, «что ныне лежит на весах / И что совершается ныне"1, — уцелевшие в классовых боях представители Серебряного века русской поэзии Анна Ахматова и Борис Пастернакпрославленные в те годы Александр Твардовский, Константин Симонов, Дмитрий Кедрин, Михаил Исаковскийи целое поколение поэтов, названное впоследствии «военным»: Юлия Друнина, Михаил Дудин, Виктор Кочетков, Михаил Луконин, Сергей Орлов, Павел Шубин и другие.

Иван Ильин утверждал: «Русский поэт обладает. некоторой абсолютной чувствительностьюу него пронзенное сердце и потому пронзительный взгляд. И вот с этой чувствительностью, пронзенностью и пронзительностью русская поэзия говорила и о самой России — о ее природе, травах, цветах, деревьяхо ее реках, озерах, горах и животныхее быте, языке и душе». В ракурсе темы нашего исследования особенно важно то, что природа выделена в один ряд именно с представителями царства растений. Георгий Гачев, указывал, что русские поэты «душу свою видят переселенную не в животное тело, даже не в людей — родных и близких, но в травы, деревья."3.

Растения гораздо крепче «привязаны» к своей земле, чем другие представители живой природы, включая самого человека, что делает их неотъемлемой частью родины. Сергей Есенин в цикле «Цветы» признавался: «Я только тот люблю цветок, / Который врос корнями в землю. / Его люблю я и приемлю, / Как северный наш василек» [IV, 205]. Автор «Русского леса» Леонид Леонов в статье, посвященной памяти поэта, спрашивал: «А если Сергей Есенин так сильно любил свои удивительные «конопляники с.

1 Ахматова A.A. Сочинения: В 2 т. Т.1. — М.: Худож.

литература

1986. — С. 199.

2 Ильин И. А. Россия в русской поэзии // Ильин И. А Собр. соч.: В 10 т. Т. 6. Кн. II / Сост. и коммент. Ю. Т. Лисицы. — М.: Русская книга, 1996. — С. 199 — 258. — С.227.

3 Гачев Г. Д. Национальные образы мира — М.: Советский писатель, 1988. — С.300. широким месяцем над голубым прудом", то разве могло быть иначе? Не там ли пролегают самые толстые вековые корни обширной нашей страны?"1.

Возможно, потому, что флора отличается большей зависимостью от конкретных условий обитания по сравнению с фауной, именно флористическая составляющая в поэтическом творчестве характеризуется индивидуальным своеобразием и при этом огромным содержательным потенциалом. Например, в произведениях А. Блока, С. Есенина, П. Васильева (и многих других поэтов) созданы родственные впечатляющие образы, связанные с таким животным, как лошадь, — образы коня, жеребенка, кобылы, кобылицы, рысака, коренника, пристяжной и т. д., — но при этом «растительные» предпочтения у них абсолютно разные.

Некоторые поэты в связи с созданными ими флористическими феноменами даже ассоциируются с определенными растениями-символами: Николай Клюев — с елью и кедром, Сергей Есенин — с кленом и березой, Марина Цветаева — с рябиной, Анна Ахматова — с ивой. При этом в текстах Клюева достаточно часто встречаются клен и особенно береза, а Есенин отнюдь не пренебрегает елью и кедром, так же, как рябина и ива не являются исключительной прерогативой Цветаевой и Ахматовой, но аллюзийная связь между данными авторами и их «растительными двойниками» очевидна.

В осмыслении творческой личности и особенностей ее эволюции А. Блок в статье «Душа писателя (Заметки современника)» прибегает к аналогии с развитием флористической особи: «Писатель — растение многолетнее. Как у ириса или лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, так душа писателя расширяется и развивается годами, а творения его — только внешние результаты подземного роста души» (т.5, с.369−370). Почвой, питающей душу писателя, Блок полагал «» мировой оркестр" души народной" (т.5, с.370). Контекст подразумевает мысль о том, что и собственно родная почва, дающая жизнь растениям, окружающим писателя с его детских лет, питает его душу.

1 Цитируется по: Сергей Есенин: Проблемы творчества. — М.: Современник, 1985. — С.43. живительными соками. Яркий тому пример — сам Блок, чье формирование как художника немыслимо представить без благотворного влияния подмосковной природы.

Николай Клюев в поэме «Кремль» (впервые опубликованной лишь в 2006 г.), с печалью вспомнив об ушедшем уже Есенине как о плакучей ветле Рязани, радуется тому, что и теперь под сенью Кремля «звенит и плещет Сад Поэтов"1. После этого Клюев под видом различных растений (не только садовых) характеризует некоторых своих современников в следующей последовательности: Васильев, Клычков, Маяковский, Прокофьев, Смоликов (вероятно, подразумевается арестованный Ярослав Смеляков), Мандельштам, Вс. Рождественский, Пастернак, Тихонов, Безыменский.

Лирическое пространство поэта порой концентрируется до образа родного (родительского) дома — с примыкающим к строению приусадебным участком. Приметы растительные в данном случае оказываются более индивидуально авторскими, чем приметы, например, тварные. Так, частым спутником лирических героев Ивана Бунина и Сергея Есенина и привычной приметой домашнего уюта в их творчестве является собака. Но при этом у Есенина древесным символом родительского дома стал «отцовский клен», а у Бунина символом родной усадьбы стала «столетняя ель», известная каждому почитателю таланта нобелевского лауреата по повести «Жизнь Арсеньева». * *.

Специфика заявленной темы потребовала обращения к научным трудам не только литературоведческого, но и философского, этнографического, культурологического и этноботанического характера.

На тесную связь национального самосознания с русской природой в целом и ее растительным миром в частности неоднократно указывалось в историко-философских трудах B.C. Соловьева, Н. Ф. Федорова, А. П. Щапова, И. А. Ильина и др.

1 Клюев Н. А. Кремль // Наш современник. — 2008. — № 1. — С. 144.

Среди трудов B.C. Соловьева, оказавшего существенное влияние на русскую религиозную философию и русскую литературу конца XIX — начала XX века, особенное значение для настоящей диссертации имеет статья «Красота в природе» 1.

Идея глубокой духовной зависимости национального уклада от естественной среды прослеживается в трудах и устных высказываниях Н. Ф. Федорова, для нас особо важны экологические и краеведческие аспекты его философии. В частности, он утверждал, что на Руси «в строении обыденных [быстровозводимых, при участии всего населения — С.Щ.] храмов участвовали и лес и поле (степи кочевников), зной лета и стужа зимы, словом, вся физическая и психическая природа континентальной глуби земной планеты."3.

Широчайший отклик и признание в начале XX века получило учение наследника идей Н. Ф. Федорова В.И. Вернадского о биосфере и её эволюции,.

0 мощном воздействии на окружающую среду человека и преобразовании современной биосферы в ноосферу (сферу разума). Суть его передает лаконичное определение автора: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности. И может быть, поколение наших внуков уже приблизится к их расцвету"4.

Однако В. И. Вернадский отнюдь не преуменьшал ценность естественно-биологической составляющей бытия. Ученый, в отличие от.

1 Соловьев B.C. Философия искусства и литературная критика — М.: Искусство, 1991. -С. 30−72.

2 См.: Федоров Н. Ф. Собр. соч.: В 4 т. — М.: Традиция, 1995; Семенова С. Г. Николай Федоров. Творчество жизни. — М.: Советский писатель, 1990.

3 Федоров Н. Ф. О значении обыденных церквей вообще и в наше время (время созыва конференции мира) в особенности. // Федоров Н. Ф Собр. соч. в 4-х т. Т. 3. — М.: Традиция, 1995.-С. 7.

4 Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. — М.: Наука, 1989. — С.149. своих последователей, самым совершенным «механизмом» на нашей планете полагал зеленый лист растения: «Механизм этот подвижен, и совершенство его превышает механизмы, созданные нашей волей и разумом"1. Тем не менее, превращение биосферы в ноосферу, по мнению мыслителя, «есть неизбежное явление, сопутствующее росту научной мысли <.>, изменение биосферы происходит независимо от человеческой воли, стихийно, как природный естественный процесс"2.

Для разного рода «преобразователей природы», воспринявших гениальную гипотезу в утилитарно-примитивном ключе, данное учение стало мощным аргументом в пользу глобального вмешательства человека в жизнь планеты. В результате было нарушено тысячелетиями складывавшееся биосферное равновесие, обернувшееся для самого человечества многочисленными трагедиями. А. Блок провидел: «Распалилась месть Культуры, которая вздыбилась «стальной щетиною» штыков и машин. Это только знак того, что распалилась и другая месть — месть стихийная и земная"3.

В литературе времен социалистического реализма «победы» человека над природой были воспеты и «социально востребованы». Ретроспективный взгляд на литературный процесс XX века позволяет увидеть периферийное значение идеи приоритета социальных ценностей по сравнению с природными. Истинную же художественную и социальную значимость сохранили те произведения (как в поэзии, так и в прозе), авторы которых разделили мысль Н. Гумилева о равновесии ценностей живого бытия («.людская кровь не святее / Изумрудного сока трав"4), и убеждение Н. Клюева в том, «что природа выше цивилизации"5. Эти два диаметрально.

1 Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. — М.: Наука, 1989. — С.45.

2 Там же. — С.205.

3 БлокАЛ. Стихия и культура // Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т.5. М.- Д.: Гослитиздат [Ленингр. отд-ние], 1962. — С.359. Далее произведения А. Блока цитируются по этому собранию сочинений с указанием тома и страницы в круглых скобках.

4Гумилев Н. С. Собр. соч.: В 3 т. Т.1. — М.: Художеств, литература, 1991. — С. 210.

5 Клюев Н. А. Словесное древо. — СПб.: ООО «Изд-во «Росток» «, 2003. — С.413. противоположенных взгляда на сосуществование природы и человека составляют одну из главных коллизий в литературном процессе XX века.

Для обоснования концепции исследования привлечена земско-областная теория А. П. Щапова. Известный в конце XIX-начале XX века религиозный мыслитель и ученый-социолог, автор трудов по истории русской христианской церкви и общественный деятель и краевед Сибири Афанасий Прокопьевич Щапов (1830−1876) полагал, что русская история развивалась не столько по линии государство — народ, сколько по линии природа — человек. В частности, он пришел к выводу, что при освоении Сибири именно «преобладание леса над полем"1 обусловило особенности ее развития и характер населения.

Деятельность А. П. Щапова в начале XX века была необычайно популярной, чему способствовали его многочисленные ученики и издание в 1906 году трехтомного собрания сочинений. Его физико-антропологическая концепция, «в которой взаимодействие природы и общества учитывалось как важнейшее, определившее специфику русской истории», оказала существенное влияние на развитие отечественной исторической и общественно-политической мысли.

Таинственную взаимосвязь души русского народа с природой глубоко осмыслил И. А. Ильин в философских, теоретико-эстетических и эссеистических сочинениях: «Россия в русской поэзии" — «О русской культуре" — «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний" — «Путь к очевидности" — «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий» и др.3. «Душа народа находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и потому не может быть достаточно объяснена и понята без учета.

1 Щапов А. П. Историко-географическое распределение русского народонаселения. Естественные и умственные условия земледельческих поселений в России // Щапов А. П Собр. соч.: В 3 т. Т. 2. — СПб., 1906. — С. 232.

2 Маджаров A.C. «История России» А. П. Щапова как проблема взаимодействия природы и общества и ее современное звучание // Человек и природа в истории России XVII — XXI веков: Вторые Щаповские чтения: Материалы Всероссийской, науч.-практ. конф-Иркутск: Оттиск, 2002. — С. 10.

3 Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т.- М.: Русская книга, 1996. этой взаимосвязи"1, — писал он, проясняя фундаментальные начала русской культуры.

Своеобразными импульсами для диссертации послужили некоторые идеи H.A. Бердяева. Философ выделял четыре периода в отношении человека к природе: погружение человека в природувыделение из природы, противопоставление человека природе и борьба с нейобращение к природе для овладения еювосстановление связи с душой природы и духовное овладение ею2.

По-своему был увлечен растительным миром В. В. Розанов. Недаром одно из его наиболее популярных произведений озаглавлено «Опавшие листья». Не случайно он сравнивал с жизнью растений самые различные явления культуры, политики, религии и философии.

J1.H. Гумилев в работах по исторической географии и теории этногенеза заново актуализировал мысль об определяющем влиянии природных территориальных условий на судьбы этносов, уделив особое внимание историческим и природно-космическим обстоятельствам, в которых формировался характер русского народа .

На важное значение растительного мира как фактора, влияющего на культурно-исторические процессы, указывается в трудах отечественных филологов: А. Н. Афанасьева, Ф. И. Буслаева, Д. С. Лихачева, В.Н. Топорова4, и зарубежных этнографов Эдуарда Тайлора, Джеймса Фрезера5.

1 Ильин И.А.О русской культуре// Ильин И. А Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. Кн. II — М.: Русская книга, 1996. — С. 376.

2 См.: Бердяев Н. А. Философия свободного духа. — М.: Республика, 1994.

3 Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. — М.: Мысль, 1989.

4 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу В 3 т. — М.: Современный писатель, 1995; Буслаев Ф. И. О литературе: ИсследованияСтатьи. — М.: Худож.

литература

1990; Лихачев Д. С. Заметки о русскомО садах // Лихачев Д. С. Избранные работы: В 3 т.- Л.: Худож.

литература

1987. Т. 2. С. 418 — 494- Т. 3. 476 — 518- Топоров В. Н. Мировое дерево: Универсальные знаковые комплексы. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2010.

5 Тайлор Э. Первобытная культура: Пер. с англ.- М.: Политиздат, 1989; Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с англ. — М.: Политиздат, 1980.

Этноботаническим аспектом отличаются работы Т. А Агапкиной и Е.В. Душечкиной1.

В методологическом плане важным для нас является исследование Н. П. Анциферова, разработавшего локально-исторический метод литературоведческого анализа, позволяющий рассматривать художественное произведение как «динамическое взаимодействие творческих воль двух великих «художников» — материальной природы мира и его человеческой духовно-психологической ипостаси"3. Исследователь построил свою концепцию на изучении пейзажа города и применил ее к произведениям Ф. М. Достоевского. Продолжила работу в этом направлении Д. С. Московская, которая осветила проблему взаимосвязей краеведения и художественной литературы, истолковала «сердечное краеведение как ключ к пониманию истории и футурологии родной земли"4.

К теме растительного мира в поэзии обращался в своей книге обзорного характера М.Н. Эпштейн5.

В докторской диссертации А. Г. Разумовской «делается попытка целостного и системного изучения интерпретаций образа сада в поэзии XX столетия"6, однако главной целью последней работы явилась культурная традиция воплощения образа сада, а ее основным объектом стало творчество.

1 Агапкина Т. А. Ель // Живая старина. 1997. № 1. С. 3−6- Душечкина Е. В. Русская елка: История, мифология, литература. — СПб.: Норинг, 2002.

2 Анциферов Н. П. Проблемы урбанизма в русской художественной литературе. Опыт построения образа города — Петербурга Достоевского — на основе анализа литературных традиций / сост., подгот. текста, послесл. Д. С. Московской. — М.: ИМЛИ РАН, 2009.

3 Московская Д. С. Локально-исторический метод Н. П. Анциферова // Русское литературоведение XX века: имена, школы, концепции: Материалы Межд. научной конф. (Москва, 26−27 ноября 2010 г.). — СПб.: Нестор-История, 2012. — С. 183.

4 Московская Д. С. Биография местности в русской литературе эпохи борьбы за новый быт. // В поисках новой идеологии: Социокультурные аспекты русского литературного процесса 1920;1930;х годов. — М.:ИМЛИ РАН, 2010. — С.122.

5 Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзажных образов в русской поэзии. -М.: Высшая школа, 1990.

6 Разумовская А. Г. Сад в русской поэзии XX века: феномен культурной памяти. Автореф. дисс.. д. филол. наук. — СПб., 2010. — С. 7. старших символистов. Т.М. Жапловой1 рассмотрена русская усадебная поэзия, но хронологические рамки работы ограничиваются XIX и началом XX века. К. И. Шарафадина исследовала символику цветущих растений в русской культуре первой половины XIX века. A.A. Скоропадская3 обращалась к образам леса и сада в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго», О.Г. Ревзина4 — к теме деревьев в поэзии М. Цветаевой.

Попутно заметим, что сад в силу своей эстетической притягательности и изначальной сакральности — наиболее востребованный мировой литературой ландшафт. Не случайно издание в серии «Литературные памятники» поэмы Жака Делиля «Сады"5 в переводе И. Я. Шафаренко сопровождено комментариями H.A. Жирмунской, Ю. М. Лотмана, Д.С.Лихачева6. Д. С. Лихачев в другой работе подробно останавливается на образе сада в русской литературной традиции7. * *.

Из весьма солидного списка литературоведческих трудов, посвященных различным аспектам творчества поэтов, чье лирическое наследие стало главным объектом изучения, выделим те, в которых наиболее основательно исследуется тема растительного мира.

1 Жаплова Т. М. Усадебная поэзия в русской литературе XIX — начала XX веков. Автореф. дисс.. д. филол. н. — Оренбург, 2007.

2 Шарафадина К. И. «Язык цветов» в русской поэзии и литературном обиходе первой половины XIX века: Источники, семантика, формы. Автореф. дисс.. д. филол. н. -СПб., 2004.

3 Скоропадская А. А. Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» Автор, дисс к. филол. наук — Петрозаводск, 2006.

4 Ревзина О. Г. Тема деревьев в поэзии М. Цветаевой // Типология культуры. Взаимное воздействие культур / Труды по знаковым системам, XV. Уч. зап. Тартуского гос. университета. Вып. 576. — Тарту, 1982. С. 141−148.

5 ДелилъЖ. Сады,-Л.: Наука, 1987.

6 См. Жирмунская H.A. Жак Делиль и его поэма «Сады», Лотман Ю. М. «Сады» Делиля в переводе Воейкова и их место в русской литературе, Лихачев Д. С. Жак Делиль — учитель садоводстваIIДелилъЖ. Сады-Л.: Наука, 1987.

7 Лихачев Д. С. Поэзия садов: к семантике садово-парковых стилей: сад как текст. — СПб.: Наука, 1991.

В бальмонтоведении такими являются труды.

П.В. Куприяновского и H.A. Молчановой1, которые уделяли большое внимание образам природы в творчестве поэта, а также статьи JI.A. Соколовой, где подчеркивается ключевая роль образа Мирового древа в его художественном пространстве. Как любопытную параллель с темой нашей диссертации отметим работу В.В. Шапошниковой3, посвященную животным, ставшим предметом лирики.

Подавляющее большинство научных исследований, посвященных Бунину, относится к его прозаическим произведениям, некоторая их часть ориентирована на всё творчество, и лишь в немногих работах рассматривается подробно его лирика. Е. Е. Ермакова заметила: «В научных трудах буниноведов <.> все еще недостаточное внимание уделяется поэтическому наследию художника. Бунин-прозаик, вольно или невольно, заслонил собой Бунина-поэта, хотя сам мечтал об обратном. A.B. Бахрах записывал: «Бунин неизменно хотел, чтобы его в первую очередь считали поэтом. .» «4.

О Бунине как о писателе тонко чувствовавшем природу и мастере пейзажа говорили уже его современники5. В числе исследователей второй половины XX века к феномену растительного мира в творчестве Бунина.

1 Куприяновский П. В., Молчанова Н. А. Поэт Константин Бальмонт. Биография. Творчество. Судьба: Монография. — Иваново: Изд-во «Иваново», 2001; Молчанова Н. А. Мифопоэтическая картина мира в книге К. Д. Бальмонта «Ясень. Видение Древа» // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. — 2004. — № 1- Воронеж, изд-во ВГУ. С.71−86.

2 Соколова J1.А. Мир цветов в поэзии Бальмонта: славянские традиции и авторская интерпретация // Вестник Новгородского государственного университета. — 2009. — № 52. — С.74−78.

3 Шапошникова В. В. Животный мир в трёх вершинных книгах Бальмонта // Солнечная пряжа. Вып. 1. Иваново — Шуя, 2007.

4 Ермакова Е. Е. Художественная перспектива в поэзии И. А. Бунина. Автореф. дисс. канд. филол. н. — Тюмень, 2003. — С. 3.

5 См. Айхенвальд Ю. И. Иван Бунин // Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей / Предисл. В. Крейда. — М.: Республика 1994;. Ходасевич В. О поэзии Бунина // Возрождение. 1929. 15 авг.- Степун Ф. А. Литературные заметки: И. А. Бунин (по поводу «Митиной любви»)// И. А. Бунин: pro et contra. — СПб.: РХГИ, 2001. — С.371−372. Ильин И. А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин. Ремизов. Шмелев. -М.: Скифы, 1991 и т. д. обращались JI.А. Качаева, JI.A. Смирнова, O.A. Бердникова1. Среди исследований последних лет с темой нашей диссертации сопрягаются работы Д. М. Ивановой, Е. Ю. Крицыной, P.M. Балановского2. Т. М. Жапловой рассмотрен созданный поэтом образ сада в свете традиций русской усадебной поэзии3. Бунинский образ «звенящих сосен» упомянут в совместной статье К. Ф. Пчелинцевой и Ся-Хун-Фан4.

Выразительно и емко представлены творческие миры русских поэтов Серебряного века в монографии А.П. Черникова5, включающей главы об И. Бунине, К. Бальмонте, А. Блоке, С. Есенине и др.

Творческое наследие Александра Блока изучено весьма подробно и многогранно. Уже в 1920;1930;е годы начала формироваться мощная традиция советского блоковедения, тогда представленная именами М. А. Бекетовой, К. И. Чуковского, В. Я. Брюсова, А. Белого, Б. М. Эйхенбаума, Ю. Н. Тынянова, В. М. Жирмунского, Д. Д. Благого и др. Во второй половине XX века творчество Блока стало предметом монографий Л. И. Тимофеева, Ю. М. Лотмана, В. Н. Орлова, Б. Н. Соловьева, A.M. Туркова, H.H. Скатова, Д. Е. Максимова, З. Г. Минц, В. Г. Базанов, М. Ф. Пьяных, С. С. Лесневский, С. А. Небольсина, Л. Ф. Алексеевой, A.B. Лаврова и многих других литературоведов.

1 Качаева Л. А. Мастер живописания природы // Русская речь. 1980. -№ 5. С. 9−16-. Смирнова Л. А. Философско-эстетические функции пейзажа И. Бунина" (1987) — Смирнова Л. А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество: Кн. Для учителя. -М.: Просвещение, 1991; Бердникова O.A. «Так сладок сердцу Божий мир». Творчество И. А. Бунина в контексте христианской духовной традиции. — Воронеж: Воронежская областная типография-издательство им. Е. А. Болховитинова. 2009.

2 Иванова Д. М. Мифопоэтический и философско-эстетический аспекты воплощения образа природы в прозе И. А. Бунина. Автор, дисс к. филол. наук — Елец, 2004; Крицына Е. Ю. И. А. Бунин и С. А. Есенин: соотношение поэтических миров. Автор, дисс к. филол. наук.- Елец, 2010; Балановский Е. М. Художественное миросозерцание И. А. Бунина конца 1880-х-начала 1900;х годов,-М., 2011.

3 Жаплова Т. М. Усадебная поэзия в русской литературе XIX — начала XX веков. Автореф. на соиск. уч.ст. д.ф.н. — Оренбург, 2007.

4 Пчелинцева К. Ф, Ся-Хун-Фан Символика растений в русской и китайской поэзии // Природа и человек в художественной литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. — Волгоград, Издательство ВолГУ, 2001. С. 241−248.

5 Черников А. П. Серебряный век русской литературы. Калуга: «Гриф», 1998.

При всем обилии и многообразии блоковедческой литературы как историко-биографического, так и научно-исследовательского характера, работ, в которых проявлен интерес к флоропоэтическим мотивам в творчестве поэта, немного.

Первыми на глубокую причастность Блока к тайнам живой природы обратили внимание М. А. Бекетова, сопоставившая реалии шахматовского сада с конкретными стихотворениями своего племянника1, и Андрей Белый, писавший о воплощении в лирике Блока растительного покрова окрестностей Шахматова, о символических смыслах его флористических образов. Знаток русской природы писатель В. А. Солоухин в очерке «Большое Шахматово» с тщательностью, достойной научной работы, исследовал «шахматовскую хронику М. А. Бекетовой, в том числе в ракурсе «зеленого убранства усадьбы, ее земной красоты"3.

Среди монографических исследований следует выделить объемный труд Б. И. Соловьева, имеющий идеологическую направленность, свойственную советскому литературоведению, но отличающийся повышенным вниманием к флористической составляющей в лирике Блока4. А. Е. Горелов указал на скандинавские растительные мотивы в лирике Блока, отметив влияние норвежской литературы на их лирическое воплощение5. С. С. Лесневский подробно рассмотрел «шахматовские периоды» в жизни Блока, опираясь, по сути, на принципы «сердечного краеведения», поскольку проследил влияние подмосковной природы на формирование художественного дара поэта6.

1 См. Бекетова М. А. Воспоминания об Александре Блоке. — М.: Правда, 1990.

2 См. Белый А. Воспоминания об А. Блоке. — М.- Берлин: «Эпопея». — 1922; № 1- Белый А. Блок // Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х томах. Т.2. — М.: Искусство, 1994. -С 412 -420.

3 Солоухин В. А. Время собирать камни. — М.: Правда, 1990 — С. 368−369.

4 Соловьев Б. И. Поэт и его подвиг, — М.: Советская Россия, 1973.

5 Горелов А. Е. Гроза над соловьиным садом: Александр Блок. — Л.: Советский писатель, 1973.

6 Лесневский С. С. Путь, открытый взорам. Московская земля в жизни Александра Блока: Биографическая хроника, ч. 1. -М.: Моск. Рабочий, 1980.

Среди всего разнообразия растительного мира наиболее часто в фокус внимания исследователей поэзии Блока попадают цветы, по-видимому, в силу их повышенной эстетической привлекательности (статьи М. Мурьянова и J1.B. Чернец1). В кандидатской диссертации Е.А. Кругловой2 один из флористических символов поэта — роза — рассмотрен на фоне общемировой культурной традиции.

Особенно тесная связь между растительным миром малой родины и так называемым «чувством родины» присуща творчеству новокрестьянских поэтов, в первую очередь Сергея Есенина, Николая Клюева и Сергея Клычкова. В советском литературоведении освоение новокрестьянской поэзии было начато во время «хрущевской оттепели» с творческого наследия Сергея Есенина — в трудах Е. И Наумова, Ю. Л. Прокушева, С. П. Кошечкина, П. Ф. Юшина, П. С. Выходцева, М. Ф. Пьяных, В. И. Харчевникова и других. Однако то обстоятельство, что «флористические образы представляют собой у одну из важнейших частей парадигмы „природа“ в творчестве» поэта и так или иначе затрагиваются в любой работе о нем, заставляет вычленить из них те исследования, в которых непосредственно затрагивается тема растительного мира. К таким, прежде всего, относятся монографии.

B.В. Коржана, A.M. Марченко и В.Г. Базанова4, где мотив «узловой завязи природы с сущностью человека» [V, 202] рассмотрен как ведущий в есенинской поэзии.

В.В. Коржан, рассматривая фольклорную поэтику в приложении к творчеству Есенина, указал, что «Есенин не мог представить человека вне.

1 Муръянов М. Символика розы в поэзии Блока // Вопросы литературы. — 1999. — Вып. 6.

C. 98−128- Чернец JI.B. О языке цветов в лирике A.A. Блока // Филологические науки. -2004,-№ 6.-С. 121−128. у.

Круглова Е. А. Символика розы в русской и немецкой поэзии конца XVIII — начала XX веков: Опыт сопоставления. Автореф. дисс.. канд. филол. наук. -М., 2003.

3 Голкар А. Флористический код лирического цикла Есенина «Персидские мотивы» в контексте персидской культуры // Есенинская энциклопедия: Концепция. Проблемы. Перспективы.- Рязань, Пресса, 2006. — С. 182.

4 Коржан В. В. Есенин и народная поэзия. — JL: Наука, 1969; Марченко A.M. Поэтический мир Есенина. — М.: Советский писатель, 1972; Базанов В. Г. Сергей Есенин и крестьянская Россия-Л.: Советский писатель, 1982. растительного мира"1, и что «это одна из характернейших особенностей его поэтического мироощущения"2.

A.M. Марченко, «автор одной из самых содержательных книг о Есенине"3, объясняла уникальность его лирического дара умением слышать «разумную плоть» природы, особо выделяя при этом ее растительную составляющую. Она же первая заговорила о «климатическом стиле», в соответствии с которым выстроена образная система поэта, и показала параллели в отношении к миру растений в творчестве С. Есенина и ряда его современников (А. Ахматовой, А. Платонова, Н. Клюева и др.).

B. Г. Базанов, показав глубокое родство художественного мышления Есенина и народных поэтических воззрений, подчеркнул, что в его текстах присутствует «» знак древа", <.> превращенный в художественный образ, топографически прикрепленный к рязанской земле. ,"4.

Среди научных статей ценные наблюдения по нашей теме содержатся в трудах В. Шахова, А. Кулинич, Ф. Бирюкова5, М. Пьяных. Е. Ермиловой, З. Паперного, Ю. Селезнева, К. Кедрова, JI. Качаевой, Вл. Гусева6.

Новое содержательное наполнение получило есениноведение на рубеже XX — XXI веков. В книгах JI. JL Вельской, А. Н. Захарова, Т. К. Савченко, Ст. Ю. Куняева и С. С. Куняева, JI.B. Занковской,.

1 Коржан В. В. Есенин и народная поэзия. — Л.: Наука, 1969. — С. 184.

2 Там же.

3 Базанов В. Г. Сергей Есенин и крестьянская Россия — Л.: Советский писатель, 1982. — С. 192.

4 Там же. С. 83.

5 Шахов В. Размышления об истоках есенинской поэзии // Сергей Есенин: Проблемы творчества. — М.: Современник, 1985. — С.43 — 61- Кулинич А. Философская лирика Есенина // Сергей Есенин: Проблемы творчества. — С. 92 — 108- Бирюков Ф. Из глубин народной жизни // Сергей Есенин: Проблемы творчества. С. 109 — 128.

6 Пьяных М. «Узловая завязь природы с сущностью человека» // В мире Есенина: Сборник статей. — М.: Советский писатель, 1986. С. 211 — 226- .Ермилова Е. О лирическом герое Есенина // В мире Есенина. С. 227 — 245- Паперный 3. Роща золотая // В мире Есенина. С. 246 — 255- Селенев Ю. На перепутье эпох // В мире Есенина. С. 256 — 263- Кедров К. Космос Есенина // В мире Есенина. С. 388 — 398- КачаеваЛ. Есенинская поэтика природы и современная поэзия // В мире Есенина. С. 568 — 575- Гусев Вл. Неочевидное. Есенин и современная поэзия // В мире Есенина. С. 576 — 584.

Н.М. Солнцевой, Н. И Шубниковой-Гусевой, O.E. Вороновой1 творчество поэта рассматривается в контексте традиций языческой и христианской культуры, а эволюция его поэтического гения во взаимосвязи с литературным процессом и историческими событиями, потрясшими Россию в начале двадцатого столетия. Уделяя большое внимание теме природы у Есенина в целом, авторы данных монографий флористику поэта системно не анализируют. Своего рода предварительной пробой в этом плане является брошюра B.C. Титовой, носящая, впрочем, больше ботанико-краеведческий, нежели литературоведческий характер2.

Среди научных статей возможно выделить те, где растительный мир в поэзии Есенина является самостоятельным объектом изучения. Так А. Н. Захаров подробно рассмотрел образ Мирового древа и образ человека-растения в поэтическом мире Есенина3. В. А. Доманский, также отталкиваясь от мифологемы Мирового древа, вычленил «основные функции дерева в конструировании Есениным своего поэтического космоса», он же в другом исследовании обратился к особенностям есенинского восприятия концепта сада4. Своеобразный и весьма продуктивный (в русле есенинского «климатического стиля») подход к символике флористических образов в.

1 Савченко Т. К. Сергей Есенин и его окружение. — М.: Прометей, 1990; Вельская JT.JI. Песенное слово: Поэтическое мастерство Есенина: Кн. для учителя. — М.- Просвещение, 1990; Захаров А. Н. Поэтика Есенина. — М., 1995; Куняев С. Ю., Куняев С. С. Сергей Есенин. — М.: Мол. гвардия, 1995; Банковская JI.B. Новый Есенин: жизнь и творчество поэта без купюр и идеологии. — М.: Флинта, 1997; Солнцева Н. М. Сергей Есенин. -М.: МГУ, 2003; Шубникова-Гусева Н. И. Поэмы Есенина: От «Пророка» до «Черного человека»: Творческая история, судьба, контекст и интерпретация. — М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001; Воронова O.E. Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические искания — Рязань, 1997; Воронова O.E. Сергей Есенин и русская духовная культура: Научное издание — Рязань: «Узорочье», 2002.

2 Титова B.C. Мир душистых растений в поэзии С. А. Есенина. — М.: Советский писатель, 2005.

3 Захаров А. Н. Есенин как философский поэт // Столетие Сергея Есенина: Международный симпозиум. Есенинский сборник. Вып. III. — М., 1997 С. 35−56.

4 Доманский В. А. Дендронимы в творчестве Есенина // Есенинская энциклопедия: Концепция. Проблемы. Перспективы.- Рязань, Пресса, 2006. — С. 189- Доманский В. А. Художественный концепт сада в поэзии Есенина // Поэтика и проблематика творчества С. А. Есенина в контексте Есенинской энциклопедии.- М.: Лазурь, 2009. — С. 92 — 104. цикле «Персидские мотивы» обнаруживается в работе иранского исследователя русской литературы А. Голкара.1.

Возвращение к читателям поэзии Николая Клюева началось в Русском зарубежье. В 1954 г. в Нью-Йорке было издано «Полное собрание сочинений Клюева» под редакцией Б. А. Филиппова. В 1969 г. в Мюнхене вышел в свет двухтомник Клюева «Сочинения» под редакцией Г. П. Струве и Б. А. Филиппова, на протяжении последующих тридцати лет остававшийся наиболее полным собранием его произведений. В обстоятельном предисловии к «Сочинениям» Борис Филиппов «привязал» творчество Клюева к философским идеям B.C. Соловьева и Н. Ф. Федорова: «И вотРоссия-София-Народ-Мать Сыра Земля — всё это сливается в одно целое с Общим Делом Федорова с исконно-русским славянофильствующим народничеством — и образуют тот фон, который должен был стать наиболее благоприятствующим для появления большого и умного поэта из народаНиколая Клюева» .

В советской России (впервые с 1928 года, когда вышел из печати последний прижизненный сборник стихов «Изба и поле») однотомник Клюева «Стихотворения и поэмы» был издан только в 1977 году в Ленинграде в малой серии «Библиотека поэта» (чем, видимо, подчеркивалась некоторая периферийность места автора в русской литературе) с вступительной статьей В. Г. Базанова. После этого у советских литературоведов появилась возможность обращаться к творческому наследию Клюева «на законных основаниях», но без доступа к неопубликованным архивам. Новый толчок к активизации изучения творческого наследия Клюева дали подготовленные В. П. Гарниным книги «Сердце единорога. Стихотворения и поэмы» (1999) и «Словесное древо:

1 Голкар А. Флористический код лирического цикла Есенина «Персидские мотивы» в контексте персидской культуры // Есенинская энциклопедия: Концепция. Проблемы. Перспективы.- Рязань, Пресса, 2006. — С. 182 — 188.

2 Филиппов Б. А. Материалы для биографии // Клюев Н. Соч. — Мюнхен, 1969. Т. 1 — С. 59. проза" (2003), вышедшие в С. Петербурге и ставшие наиболее полными изданиями его текстов.

Российское клюеведение было заложено также в городе на Неве K.M. Азадовским, В. Г. Базановым, А. И. Михайловым. Затем самостоятельные «клюеведческие школы» под руководством известных ученых сложились в Москве (Н.М. Солнцева, С.И. Субботин), Киеве (JLA. Киселева), Даугавпилсе (Э. Мекш), Петрозаводске (Е.И. Маркова), Вологде (Л.Г. Яцкевич), Томске (А.П. Казаркин). Этапными трудами в научном освоении клюевского наследия стали монографии K.M. Азадовского, В. Г. Базанова, Э. Мекша, Е. И. Марковой, Т. А. Пономаревой, Н.М. Солнцевой1.

Среди них в контексте нашей темы следует выделить работы В. Г. Базанова, сосредоточившего основное внимание на крестьянском мироощущении поэта, совместившем в себе «теплую благодарность природе, преклонение перед ее могуществом, утилитарную расчетливость"2, и Е. И. Марковой, сделавшей весомую попытку «осмыслить национальный код творчества Клюева <.> на архетипическом уровне — природно-материнском и христианском"3.

Исследований (в том числе диссертационных), где главным объектом изучения являлся бы растительный мир в художественном наследии Клюева, на сегодняшний день, по-видимому, не существует. Однако различные аспекты проявления флоропоэтики в его произведениях присутствуют в статьях В. В. Дементьева, Э. Мекша, Г. И. Карповой, Я. А. Золотарева и.

1 Азадовский K.M. Николай Клюев: Путь поэта. — Л.: Советский писатель, 1990; Базанов В. Г. С родного берега. О поэзии Николая Клюева — Л.: Наука, 1990; Мекш Э. Б. Образ Великой Матери: Религиозно-мифологические традиции в эпическом творчестве Николая Клюева-Даугавпилс, 1995; Маркова Е. И. Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. — Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 1997; Пономарева Т. А. Проза Николая Клюева 20-х годов. — М., 1999; Солнцева Н. М. Странный эрос: Интимные мотивы поэзии Николая Клюева. — М.: Эллис Лак, 2000.

2 Базанов В. Г. С родного берега. О поэзии Николая Клюева — Л.: Наука, 1990. — С. 141.

3 Маркова Е. И. Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. — Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 1997. — С. 24.

А.П. Казаркина, Т. А. Шелкопляс, А. Н. Захарова, Г. С. Ситько, С. И. Субботина, Л. Г. Яцкевич.1.

Достойна внимания продолжающаяся работа вологодских лингвистов во главе с Л. Г. Яцкевич над проектом «Поэтический словарь Николая Клюева: Частотные словоуказатели». Так, в ее статье приводятся диалектные названия ландшафтов и растений в клюевских текстах с «ботанической расшифровкой», что расширяет и границы их литературоведческого изучения.

Куда более скромную историю имеет научное освоение творческого наследия Сергея Клычкова. Если термины «есениноведение» и «клюеведение» уже прижились в литературоведении и приобрели статус его самостоятельных разделов, то в отношении Клычкова об этом говорить пока рано.

Последняя прижизненная книга лирики Клычкова «В гостях у журавлей» была издана в 1930;м году. Следующий его сборник, подготовленный Н. В. Банниковым, датирован 1985;м годом. В 1991 г. С. И. Субботин составил и сопроводил вступительной статьей новое издание стихотворений С. А. Клычкова. Единственное на сегодняшний день собрание сочинений писателя вышло в свет лишь в 2000;м году с предисловием.

1 Дементьев В. В. Олонецкий ведун / Исповедь земли: Слово о российской поэзии. — М.: «Современник», 1980. — С. 37 — 85. Мекш Э. Б. Аз Бог Ведаю Глагол Добра («Избяной космос» как будущность России в «Поддонном псалме» Н. Клюева) // Славянские Чтения. I. — Даугавпилс-Резекне: Изд-во Латгальского культурного центра, 2000. — С. 171 -185- Карпова Г. И. Образ родины и его трансформация в поэзии Клюева // Николай Клюев: образ мира и судьба наследия. — Томск: Издание ТГУ, 2000. Золотарев. Я. А., Казаркнн А. П. «Не бойся савана и волка» // Николай Клюев: образ мира и судьба наследия. — Томск: Издание ТГУ, 2000;. Шелкопляс Т. А. Лексико-семантические средства создания подтекста в поэзии H.A. Клюева // Вытегорский вестник. № 1, — Вытегра: непериодическое изд. музея Н. Клюева, 1994. С. 12−21- Захаров А. Н. Контуры поэтического мира Николая Клюева // Николай Клюев: Исследования и материалы. — М.: Наследие, 1997. — С. 102 — 118- Ситько Г. С. Старообрядчество — духовная основа поэтики Клюева // Николай Клюев: образ мира и судьба наследия. — Томск: Издание ТГУ, 2000; Субботин С. И. Николай Клюев // Русская литература 1920 — 1930;х годов. Портреты поэтов. В 2 томах. Т.1. — М.: ИМЛИ РАН, 2008. — С. 50 — 99- Яцкевич Л. Г. Лексика Обонежья в поэзии H.A. Клюева // Русская литература нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия. — Вологда: Книжное наследие, 2007. — С.760 — 768.

Н.М. Солнцевой. Её же перу принадлежат две монографии о Клычкове1 В последней из них, а также в других работах о писателе2 она уделила достаточно много внимания пантеизму Клычкова и флористической составляющей его художественного мира, подробно рассмотрев темы леса и крестьянского труда в его поэзии.

Тем не менее, в обзорной статье о проблемах научного изучения творчества писателя3 Н. М. Солнцева справедливо указывает на многие пробелы в нем. О прозе Клычкова писали М. Степаненко (США), М. Никё (Франция), А. И. Михайлов, P.A. Мусиенко, Н. И. Савушкина, З. Я. Селицкая, A.B. Фролова, некоторые другие. Исследование поэзии Клычкова пока ограничивается диссертацией Ю.А. Изумрудова4.

Тема растительного мира в лирике Клычкова затронута, главным образом, в работах, посвященных новокрестьянской поэзии в целом.

В этом ряду наиболее масштабным и принципиально важным научным трудом явилась монография А. И. Михайлова «Пути развития новокрестьянской поэзии» (1990). Творческое наследие «последних поэтов деревни» рассматривается ученым в аспекте родственного для всех них поэтического мировосприятия, в основе которого лежит изначальная гармония «с материнской сущностью природы"5.

Различным граням связи «родина — природа» в творчестве поэтов этой ветви русской литературы первой трети двадцатого века, (в том числе A.B. Ширяевца, П. В. Орешина, П. А. Радимова, A.A. Ганина, П.Н. Васильева).

1 Солнцева Н. М. Китежский павлин. Филологическая проза: Документы. Факты. Версии. -М.: Скифы, 1992; Солнцева Н. М. Последний Лель. О жизни и творчестве Сергея КлычковаМ.: Московский рабочий, 1993.

2 Солнцева Н. М. Сорочье царство Сергея Клычкова // Клычков С. А. Собр. соч.: В 2 т. Т. 1. М., 2001. С. 7−56- Солт{ева Н. М. Сергей Клычков // Русская литература 1920 — 1930;х годов. Портреты поэтов. В 2 томах. Т.1. — М.: ИМЛИ РАН, 2008. — С. 100 — 130.

3 Солнцева Н. М. Творчество С.А. Клычкова как предмет научного изучения // Сергей Антонович Клычков: Исследования и материалы — М.: Изд-во Литературного института им. А. М. Горького, 2011.-С. 14−23.

4 Изумрудов Ю. А. Лирика Сергея Клычкова. Автор, дисс. к. филол. наук — Нижний Новгород, 1993.-24 с.

5 Михайлов А. И. Пути развития новокрестьянской позии — Л.: Наука, 1990 — С. 269. уделено внимание в монографиях Н.И. Неженца1, рассматривающего «деревенские избы, равнинное поле, сосновый бор как характерные элементы собирательного образа родины» .

В докторской диссертации Т. К. Савченко показано, что «типологическая близость философско-эстетической концепции мира в творчестве новокрестьянских поэтов проявляется в решении ими темы природы, несущей не только смысловую, но и концептуальную нагрузку и раскрывающуюся через универсальную многоаспектную антитезу «Природа — Цивилизация». ,"3.

В исследовании A.B. Фроловой, которая основывает свою концепцию на том, что «новокрестьянская поэзия уходит корнями в глубину национального бытия"4, делается акцент на аксиологической значимости земледельческого труда, неразрывно связанного с жизнью природы.

Топосу сада в поэзии Есенина, Клюева и Клычкова посвящена статья американского слависта Рональда Вроона, сделавшего сравнительный анализ семантического ареала образа сада у Блока и главных новокрестьянских поэтов5.

Что касается флористических мотивов и образов в батальной поэзии XX века, то здесь предлагаемая ныне работа является в определенной степени «первопроходческой», так как исследований, специально посвященных теме войны в соотнесении с растительным миром, на сегодняшний день не существует. Эта проблема затронута лишь попутно при комментировании отдельных произведений или в работах о поэтических традициях. Так, A.A. Мигунов обратил внимание на влияние «есенинской.

1 Неженец Н. И. Поэзия народных традиций — М.: Наука, 1988. — 208 е.- Неженец Н. И. Русская народно-классическая поэзия. — М.: Раритет, 2007. — 544 с.

2 Неженец Н. И. Поэзия народных традиций — М.: Наука, 1988. — С. 62.

3 Савченко Т. К. Сергей Есенин и его окружение. Литературно-творческие связи. Взаимовлияния. Типология. Автореф. дисс.. д. филол. наук. -М., 1991. — С. 19−20.

4 Фролова A.B. Художественная аксиология новокрестьянской поэзии первой трети XX века. Автореф. дисс.. канд. филол. наук. — Воронеж, 2006. — С. 3.

5 Вроон Р. Топос сада в творчестве С. Есенина, Н. Клюева, С. Клычкова (к вопросу о менталитете новокрестьянской поэзии) // Современное есениноведение. — Рязань, 2009. -№ 12. — С. 9−22. патриотической лирики"1, с ее преклонением перед красотой родной природы, на поэзию о Великой Отечественной войне, а В. А. Редькин — на тему леса в военных песнях Владимира Высоцкого2.

Анализ природных мотивов в русской поэзии 1941 — 1945 гг. подготовлен монографиями А. И. Павловского, A.M. Абрамова, М.Ф. Пьяных3.

Творчество Николая Старшинова пока в большей степени отражено в литературно-критическом, публицистическом и биографическом плане. В двух кандидатских диссертациях4 о поэте осмыслена его приверженность к флоропоэтическим мотивам. Жизненный и творческий путь поэта освещен в монографиях В. И. Коробова и автора данного исследования5. Тема растительного мира в творчестве Н. Старшинова затронута в статьях Ю. Иванова, В. В. Дементьева, А.П. Ланщикова6.

В определенном смысле схожая ситуация сложилась и с наследием Николая Рубцова, несмотря на то, что число посвященных ему работ достаточно велико. Восприятие Рубцова общественным сознанием как последнего русского национального поэта XX столетия привело к тому, что часто диссертационные исследования его творчества проходят по категории не филологических, а педагогических наук. К журнальной полемике следует.

1 Мигунов А. А. В есенинском ключе. С. Есенин и советская поэзия // Сергей Есенин: Проблемы творчества. — М.: Современник, 1985. — С. 29.

2 Редькин В. А. Роль природы в художественном мире В. В. Высоцкого // Природа и человек в художественной литературе: Материалы Всероссийской научной конференции. -Волгоград, Издательство ВолГУ, 2001. — С. 105−118.

3 Павловский А. И. «Русская советская поэзия в годы Великой Отечественной войны. — Л.: Наука, 1967; Абрамов А. М. Лирика и эпос Великой Отечественной войны. — М.: Сов. писатель, 1975; Пьяных М. Ф. Ради жизни на земле: Русская советская поэзия о Великой Отечественной войне,-М.: Просвещение, 1985.

4 Григорьева Г. М. Стилевые особенности творчества Н. К. Старшинова. Дисс.. канд. филол. наук. — Тверь: ТГУ, 2001; Щербаков С. А. Эволюция лирики Н. К. Старшинова в свете традиций русской поэзии. Дисс.. канд. филол. наук. — М.:МГОУ, 2003.

5 Коробов В. И. Николай Старшинов: Литературный портрет. — М.: Советская Россия, 1985; Щербаков С. А. Николай Старшинов. — М.: Молодая гвардия, 2006.

6 Иванов Ю. Мне другая судьба не нужна // Наш современник. — 1979. — № 2. — С. 149−157- Дементьев В. В Исповедь земли: Слово о российской поэзии — М.: Современник, 1980. -С. 318−338- Пайщиков А. П. Горькая верность в любви // Пайщиков А. П. Чувство пути. -М.: Советская Россия, 1983.-С. 149−161. относить и многие критико-публицистические статьи, посвященные жизни, трагической смерти и творчеству поэта.

Среди литературоведческих трудов особо значима работа В.В. Кожинова1, небольшая книга которого задала наиболее верный тон в дальнейшем освоении рубцовского наследия. Природа, народ и история рассматриваются в ней как основополагающие понятия, определяющие «сквозной смысл» его поэзии. А. П. Ланщиков увидел в пейзажах Рубцова «то единство с природой, когда природа дает самочувствие вечной жизни, 3 определяя нравственную меру вещей и явлений». Интересные наблюдения над флористическими образами и мотивами в лирике Рубцова содержатся в трудах В. А. Оботурова, Н. М. Коняева, С.Ф. Педенко4.

Среди работ лингвистического плана о флористике в поэзии представляют интерес диссертации H.A. Шабановой, О. И. Мусаевой, И. Я. Пак, иранского русиста Камаля Альдина Зайнаба Сафуана5.

Актуальность научной работы обусловлена значимостью творческого наследия русских поэтов XX века, важностью проблемы патриотического воспитания молодежи, острой необходимостью «экологизации» сегодняшнего общественного сознания. А также тем, что она вписывается в одно из магистральных направлений развития современного.

1 Кожинов В. В. Николай Рубцов. Заметки о жизни и творчестве поэта. — М.: Сов. Россия, 1976.

2 Там же. — С. 29.

3 Ланщиков А. П. Поэт и природа. Памяти Николая Рубцова (1971) // Ланщиков А. П. Чувство пути. — М.: Советская Россия, 1983. — С. 166.

4 Оботуров В. А. Искренне слово. Страницы жизни и поэтический мир Николая Рубцова: Очерк — М.: Советский писатель, 1987; Коняев Н. М. Николай Рубцов. — М.: Молодая Гвардия, 2001; Педенко С. Ф. Самая жгучая связь // Рубцов Н. М. Звезда полей. — М.: Воскресенье, 1999. — С. 5 — 30.

5 Шабанова H.A. Традиционное и индивидуальное в семантической структуре символа: на материале символа роза в русской поэзии. Автореф. дисс к. филол н. — Саратов, 2000; Мусаева О. И. Флористическая метафора как фрагмент национальной картины мира (на материале русского и испанского языков). Автореф. дисс к. филол н. — Воронеж, 2005; Пак И. Я. Языковое воплощение образа дерева/растения в русском языке. — Автореф. дисс. к. филол н. — Томск, 2006; Сафуан К. Флористическая лексика в лирике С. Есенина. -Воронеж, 2011. литературоведения, предполагающего широкое привлечение к литературоведческому анализу сведений и материалов из других областей обще-гуманитарных и естественнонаучных знаний. Для научной постановки проблемы имеется необходимая база: изданы поэтические тексты, проза и мемуары вышеназванных поэтов, накоплен существенный опыт интерпретации произведений отдельных авторов и тем в критике и литературоведении.

Научная новизна исследования состоит в литературоведческом изучении феномена растительного мира, освоенного русской поэзией XX века. В настоящей работе по-новому реализуется задача исследования художественного наследия поэтов в их связи с природой малой родины, рассматриваются образные системы через призму эстетического и духовного восприятия художниками лесов, садов, деревьев, трав, полевых культур. Предпринятый ракурс обусловил выбор исследуемых авторов.

Новой является обобщающая концепция, суть которой состоит в том, что национально-патриотическое направление в поэзии во многом выражено благодаря освоению растительных образов и сюжетов. Несмотря на немалое количество работ, посвященных вышеназванным поэтам, до сих пор не была разработана обобщающая концепцию относительно влияния природы на своеобразие русской лирики XX в. Исследователи, изучавшие творчество художников слова, специально не анализировали растительный мир их художественного пространства и экологические аспекты их мировосприятия. Отсутствовала в литературоведении цельная история «охранительного пафоса» природы в батальной лирике о Великой Отечественной войне.

Методологической и теоретической основой диссертации послужил традиционный историко-литературный подход. В работе учтен литературоведческий опыт А. Н. Веселовского, A.A. Потебни, М. М. Бахтина, Ю. Н. Тынянова, Д. С. Лихачева, Н. П. Анциферова, В. В. Кожинова, Б. О. Кормана, Л. Я. Гинзбург, М. Л. Гаспарова, Г. Д. Гачева, В. Е. Хализева.

В процессе изучения поэзии применялись биографический, культурно-исторический, краеведческий, текстологический, герменевтический, мифопоэтический и локально-исторический методы исследования.

В основу авторской концепции данного диссертационного исследования положена теория «краеведческого, «областническо-земского» подхода к истории русской поэзии, подхода, сформировавшегося в XIX веке в самой поэзии (Пушкин, Кольцов, Ершов, Никитин, Некрасов.) и в философской мысли славянофилов, народников, в трудах религиозных мыслителей B.C. Соловьева, А. П. Щапова, Н. Ф. Федорова, H.A. Ильина.

Важная роль отведена в диссертации теоретическим работам о литературе и высказываниям о живой природе А. Пушкина, И. Анненского, А. Блока, С. Есенина, Б. Пастернака, Г. Адамовича, М. Цветаевой, М. Пришвина.

Целью настоящей диссертации является литературоведческое изучение феномена растительного мира, семантики, поэтики и функций флористических образов и мотивов в русской поэзии XX века, главным образом, в творчестве тех авторов, произведения которых наполнены конкретными приметами природы их малой родины: Константина Бальмонта, Ивана Бунина, Александра Блока, Николая Клюева, Сергея Клычкова, Сергея Есенина, Николая Старшинова, Николая Рубцова. Изучение проводилось с учетом литературно-критической деятельности поэтов в ее взаимосвязи с литературным процессом.

Для реализации поставленной цели нами решались соответствующие задачи:

— соотнести творческое наследие выше названных поэтов с традициями русской и мировой философской мысли, рассмотреть духовно-ценностные истоки философской лирики русских поэтов XX века;

— провести литературоведческий анализ поэтических книг и отдельных лирических произведений, выделив в них растительные образы и мотивы;

— выявить общие тенденции и индивидуальные черты русских поэтов XX века через их отношение к миру живой природы;

— выделить пейзажную лирику художников слова и изучить ее преемственность с фольклорными и литературными традициями;

— установить связь между реалиями природы малой родины каждого из поэтов и доминантными в их творчестве флористическими образами и мотивами;

— исследовать своеобразие одушевления природы и роль пейзажных мотивов и природных элементов в общей поэтической картине мираобозначить доминантные растительные мотивы, определяющие структуру художественного мира поэтов, в их развитии;

— проанализировать истоки языческих воззрений на природу в отражении поэтами национального сознания;

— проследить эволюцию экологической темы в русской лирике;

— определить типологические ряды флористических образов, их специфику и генезис в творчестве отдельно взятых поэтов;

— отметить степень влияния православных традиций на мировоззрение и творчество исследуемых авторов;

— охарактеризовать особенности флористических мотивов и образов в батальной лирике;

— обобщить наблюдения над художественными текстами русских поэтов XX века.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Для русских поэтов XX в. важную роль в формировании духовно-нравственных ориентиров внутри национальных культурных традиций, наряду с социально-общественными факторами, играла природа их малой родины. В творчестве поэтов, родившихся и выросших в деревне, широко представлены флористические мотивы и образы тех растений, которые окружали их в детстве и юности.

2. Флоропоэтика К. Бальмонта связана с его освоением мифологии разных народов и устремленностью к постижению тайн мира. Одним из основополагающих символических образов поэта является Мировое древо.

3. Растительный мир в поэзии И. Бунина обусловлен его пониманием национального уклада и философии бытия в целом. Бунинские пейзажи часто безлюдны. Природа в его произведениях самоценна и самодостаточна, не она принадлежит человеку, а человек — ей.

4. В лирике А. Блока исследователями обычно выделяются мотивы сада и розы, в то время как им созданы не менее значимые образы других ландшафтов: леса, болота, луга, степи, поля — и отдельных растений: клена, сосны, ели, рябины и др. Именно «лес да поле» ассоциируется в сознании его лирического героя с образом России.

5. В творчестве Н. Клюева воплотились мощнейшие пласты русской культуры, неразрывно связанной с природным миром северно-русской тайги и духовными истоками народа, в частности старообрядчеством. Изобилие флористических образов и мотивов в его поэзии определяется его литературными, религиозными и индивидуально-личностными интересами и обстоятельствами.

6. В лирике С. Клычкова природное своеобразие малой родины поэта нашло свое выражение через растительные мотивы и образы, исток которых — в славянской мифологии и особенном индивидуальном восприятии социальной и культурно-исторической ситуации в эпоху слома национального уклада. Центральное место в его лирической картине мира занимают злаковые культуры.

7. Опираясь прежде всего на фольклорный опыт и личный созерцательный дар, С. Есенин создал в своем творчестве неповторимо органичный мир, в котором лирический герой окружен растениями, сам их символизирует, сознает с ними некое тождество.

8. Мир русской природы в батальной лирике Великой Отечественной войны неразрывно связан с многократно возросшим в период тяжких испытаний чувством патриотизма, повышенным чувством ценности жизни и всего, что питает и хранит жизнь.

9. Флористические мотивы и образы в лирике Н. Старшинова проникнуты «пафосом сохранения родного» как в живой природе, так и в духовно-нравственном мире человека.

10. Растительный мир Н. Рубцова включается в поэтическое осмысление социальной и духовной истории России, ее трагических изломов и святости.

11. В связи с бурным развитием технического прогресса в XX веке особую остроту в поэзии приобрела экологическая тема, кардинально изменилось отношение к природе, растительный мир осознается как высочайшая материальная и духовная ценность, условие выживания человечества.

Обоснованность и достоверность научных положений и выводов обеспечиваются методологией исследования, адекватной целям и задачам диссертации, систематизацией сведений и наблюдений, выверенностью всех цитируемых материалов, аргументированностью выводов и положений, аналитической обстоятельностью при изучении поэтических текстов.

Апробация диссертации. Основные положения и результаты работы изложены в двух монографиях: «Старшинов» (серия ЖЗЛ, 2006), «Флористические образы и мотивы в русской поэзии XX века» (М., 2011) — периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ (14 статей) и прочих. Результаты работы докладывались и обсуждались на международных, всероссийских и межвузовских научных конференциях: Межвузовской конференции «Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы», посвященной 70-летию МПУ (Москва, МПУ, 2001), V Международной конференции молодых ученых, посвященной 175-летию первого лесоустройства на Урале и 160-летию со дня рождения лесовода Ф. А. Теплоухова (Москва, МГУЛ, 2005), Международной научной конференции «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (Москва, МГОУ, 2005), Международной конференции, посвященной 111-летию со дня рождения С. А. Есенина (Москва, ИМЛИ РАН, 2006), III Международной научной конференции «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века (Москва, МГОУ, 2007), X Международной научной конференции «Духовные начала русского искусства и просвещения» («Никитинские чтения») (Великий Новгород, Нов. ГУ им. Ярослава Мудрого, 2010), IV Межвузовской конференции «Актуальные проблемы методологии Отечественной истории» (Москва, МГУ Л, 2012). Основные и промежуточные результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского государственного областного университета и кафедры русского языка и литературы Московского государственного университета леса. Материалы диссертационного исследования использовались в III томе вышедшего двумя изданиями учебного пособия «История русской литературы XX века» под ред. Л. Ф. Алексеевой (М., 2006, М., 2012).

Практическая значимость проведенной научной работы определяется тем, что ее результаты могут быть использованы для последующего научного изучения творчества русских поэтов XX века, а также в преподавании русской литературы — при разработке основного цикла лекций по истории поэзии и специальных курсов — в высших и средних учебных заведениях.

Структура диссертационного исследования.

Структура настоящего исследования обусловлена целью и задачами, вытекающими из современного состояния историко-литературной науки. Диссертация состоит из введения, трех частей, каждая из которых включает по три главы, содержащие от двух до четырех параграфов, и заключения. Общий объем — 411 страниц. В конце диссертации приводится библиография — 455 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследовав творческое наследие ряда русских поэтов XX века в ракурсе художественного постижения флоры как природного, историко-культурного и духовного феномена, мы пришли к следующим выводам.

Основные принципы земско-областной теории А. П. Щапова, рассматривающей историческое развитие России во взаимосвязи связи с природными условиями ее отдельно взятых регионов, могут быть применены при литературоведческом анализе произведений тех авторов, чье творчество тесно ассоциируется с конкретной местностью, обычно являющейся их «малой (детской) родиной».

Растительный покров той местности, где формировалась творческая личность поэта, непременно входит затем в художественное пространство его произведений как неотъемлемая часть родины, поскольку именно флористическая составляющая природного мира (наряду с геологическими факторами) формирует неповторимый облик того «уголка земли», с которым более всего связано так называемое «чувство родины».

Зеленые растения, созданные согласно библейской истории уже на второй день творения и определенные Богом в пищу человеку и зверю, символизируют собой наиболее смиренную и «безгрешную» форму жизни. Так Ф. И. Буслаев, рассуждая об общем смягчении нравов по мере развития культуры человечества, говорит о том, что «звериные формы романского стиля сменились формами растительными стиля готического."1. А А. Н. Захаров и Т. К. Савченко пишут, что «у Есенина человек предстает не только как святой или грешный, но и как человекрастение, человек-животное.», связывая, таким образом, святость с растительным началом человека, а греховность — со звериным.

1 Буслаев Ф. О литературе: ИсследованияСтатьи / Сост., вступ. статья, примеч. Э. Афанасьева. — М.: Худож. лит., 1990. — С.313.

2Захаров А.Н., Савченко Т. К. Сергей Есенин // Русская литература 1920 — 1930;х годов. Портреты поэтов. В 2 томах. Т.1 -М.: ИМЛИ РАН, 2008. — С. 171.

Среди растительных мотивов мировой культуры преобладает мотив «Мирового древа», лежащий в основании большинства мифологий и политеистических религий. Он нашел свое прямое или косвенное отображение в творчестве многих русских поэтов, но наивысшее свое проявление получил в творчестве К. Бальмонта. При этом образ дуба, в котором находил свое воплощение данный мотив в фольклоре и классической русской литературе, в XX веке стал уступать свою роль дерева жизни образам других древесных пород. Так, у Клюева — это ель и сосна, у Есенина — кедр и клен, у Рубцова — береза. Последняя именно в двадцатом веке и во многом благодаря С. Есенину стала поэтическим символом России.

В лирике И. Бунина, который обычно избегает открытого выражения чувств, предоставляя нам судить о них через описание, повествование или рассуждение, особенно велика роль пейзажа. Он мастер художественного освоения ландшафтных картин родного ему «подстепья». В целом Бунин меньше уделяет внимания отдельным представителям флоры, нежели пейзажу вообще. Само отношение к природе у поэта в большей степени эпическое, чем лирическое. Это особое свойство его художественного дара, которое можно было бы обозначить как склонность к эпопейному мышлению, дает богатую пищу для размышлений и серьёзной духовной работы читателя.

Лирический герой Бунина постоянно сопрягает движения своей души с жизнью природы, однако сама природа у него самодостаточна, она не нуждается в человеке и держит его на расстоянии. Мир растительной и животной природы вообще любим Буниным больше, нежели мир людей. При этом, у него как наследника поэтических традиций девятнадцатого века природа не только выше, но и сильнее цивилизации: она — вечна, а человек смертен.

В определенном смысле наследником бунинской традиции в русской литературе стал Есенин, несмотря на резкие отрицательные отзывы самого Бунина о его творчестве Философ Ф. А. Степун в 1925 году писал:

Очевидный факт, что Бунин связан с прошлой, дворянской, а Есенин с будущей, крестьянской Россией"1.

В лирике А. Блока, вобравшей в себя как флористические, так городские мотивы, гармонично соединились природное и культурное начала. Самые распространенные на территории России ландшафты — «лес да поле» — составляют и основу лирического пространства поэта. При этом, если поле изначально семантически связано у него со стихией света, то образ леса эволюционировал от нейтральной, а то и отрицательной эмоциональной окраски к откровенно положительной. Поэту дано чувствовать, как протекают духовные процессы не только в человеческом мире, но и в растительно-природных ареалах. Таким образом, любимая поэтом стихия света в зрелом его творчестве наполнила и лесной пейзаж.

Особенность блоковского сада как окультуренного ландшафта заключается в том, что он был для поэта и мифопоэтическим воплощением идеальной сущности мира, воспринятым им через весь опыт мировой культуры, и реальным «уголком природы», в котором он вырос и за которым ухаживал как профессиональный садовник. Кроме того, Блок едва ли не единственный поэт, воспевший такой природный ландшафт, как болото, экологическая ценность которого осознана человечеством лишь в конце XX века.

Отдельные представители флоры, присутствующие в стихах Блока, помимо традиционных в мировой литературе розы, лилии, купины, оливы, винограда и др. представляют собой естественный ботанический сад средней полосы России, основательно изученный им во время пребывания в Шахматове. В стихотворении «Я и молод, и свеж, и влюблен.» Блок положил начало мотиву перевоплощения лирического героя в кленовое дерево. Причем это не одушевление природы, а некая особенная субъектная форма лирики, подхваченная впоследствии Есениным.

1 Степун Ф. А. Литературные заметки («Тонкий и чуткий г-н Воронский») // Современные записки. — 1925. — № 26. — С. 326.

Блок одним из первых в русской литературе XX века ощутил нарастающий антагонизм между природой и цивилизацией, поэтому сквозным в его творчестве стал мотив противостояния поля и города как света и тьмы.

В творчестве Бунина и Блока широко представлена флора лесостепной и лесной зон, а степные и лесные ландшафты играют во многих их произведениях ключевую роль, становясь символами России. Возможно, и поэтому они (в первую очередь Блок) оказали заметное влияние на всю последующую русскую литературу, в том числе — на новокрестьянских поэтов и их последователей.

Поэзия Николая Клюева прежде всего вобрала в себя растительный мир родного ему Заонежья, но изобилует и художественными образами растений экзотических, характерных для южной природы. По общему количеству привлечений различных представителей царства флоры в поэтические произведения Клюев вряд ли имеет себе равных во всей мировой литературе. Представители экзотической флоры присутствуют в текстах поэта в основном в качестве атрибутов утопического пейзажа в тех произведениях, где смешиваются в едином художественном пространстве различные времена и страны. Среди растений северного ареала Клюева прежде всего привлекают хвойные породы деревьев: ель, сосна, кедр, пихта. Именно они являются для него главными приметами родины, а кроме того земными воплощениями «Мирового древа» и непременными составляющими «мужицкого рая». Образы деревьев служат стержнем художественного мира поэта, а древесные мотивы закольцовывают его, организуя в единое целое.

Особенностью клюевское поэтики является наличие особо любимых им слов, кочующих из стихотворения в стихотворение, которые можно охарактеризовать как слова-тотемы. Среди этих слов немалую часть составляют те, которые обозначают символы, также связанные с древесными растениями. Доминирующее положение здесь занимает само понятие «древо», выступающее в самых разных ипостасях, но в первую очередь как.

Древо жизни. Устаревшее слово «празелень» символизирует саму растительную первооснову жизни. Среди древесных ландшафтов наибольшей любовью поэта пользуется бор, сопровождаемый даже эпитетом «райский».

Наряду с этим много у Клюева и «древесных» эпитетов, то есть образованных от пород деревьев и особенностей древесины, среди них первенствуют «берестяный» и «хвойный». Всё, что обозначено ими, согласуется с «мужицким раем» — ключевым понятием в творчестве поэта. Главные же составляющие «мужицкого рая» по Клюеву — верность нравственным устоям православия, крестьянский достаток и согласие с окружающей природой.

Есенинская теория о непреложности законов «климатического стиля» в искусстве с наибольшей отчетливостью проявляется в произведениях Клюева, обращенных к самому Есенину или посвященных его памяти. А вот образ сада решен скорее в противоречии, чем в согласии с ней. Как и в творчестве представителей других направлений поэзии Серебряного века (символистов и акмеистов), образ сада часто имеет у Клюева значение метасимвола. Для него характерны мотивы сада-рая, сада-Руси, сада-искусства и сада-сердца. Причем будущая Русь видится автору именно в образе сада-рая и речь идет (задолго до Даниила Андреева) о Руси небесной, прошедшей чистилище ада, истощающего Русь земную машинной цивилизацией.

Направление творческого пути С. Клычкова во многом определили близкое соседство с природной жизнью тверской земли и патриархальный уклад староверческой семьи с его особыми традициями и языком. Сквозным у Клычкова стал уникальный в русской поэзии цельный образ леса как общего дома для растений, птиц, зверей, людей и сказочных персонажей, вобравший в себя как естественно-природные, так и мифологические черты.

Образ сада, также сквозной в творчестве поэта, эволюционировал вместе с автором и в полной мере отразил его художественные искания, мировосприятие на разных этапах творчества, а также перипетии его личной судьбы и судьбы России в первой трети двадцатого века. Обратившись в ранних сборниках к символическому образу потаённого небесного сада собственного вдохновения, Клычков затем пришёл к образу сада земногоцветущего и плодоносящего, несущего успокоение и служащего символом родного, а точнее, собственного дома.

Кроме того, Клычков в своем творчестве напрямую связал жизнь растений с жизнью людей, продолжив кольцовскую традицию поэтизации крестьянского труда. Цикличность сельскохозяйственных работ выстроена у него в соответствии с годовым циклом природы, каким виделся он мифологизированному сознанию наших предков-земледельцев. И именно он (после гибели Есенина и Клюева) стал «последним поэтом деревни», воспевшим «кулацкую», выражаясь словами тогдашней критики, сущность крестьянина в годы сплошной коллективизации.

С. Есенин, подтвердивший выдвинутую им теорию «климатического стиля» собственным гениальным творчеством, стал великим национальным поэтом во многом благодаря особому врожденному чувству природы, позволявшим ему ощущать своего лирического героя ее органической частью. Созданные им флористические образы: «клененочек», сосущий «матке зеленое вымя», заглядевшиеся в пруд «девушки-березки», олицетворяющее Русь «малиновое поле», и многие другие стали не только приметами его малой родины, но и символами природы России в целом.

Концепт «Мирового древа», заявленный в теоретических работах поэта как единый бытийный центр, корни которого уходят в глубь земли, а кронав глубь небесную, также нашел свое воплощение в его поэзии, трансформируясь в соответствии с перипетиями судьбы лирического героя от «дерева жизни» до «дерева смерти». Флористические мотивы и образы служат у него не только художественным средством для передачи красоты родной природы или в целях усиления лирической выразительности — они передают «органическую» сущность есенинского поэтического мировосприятия, обеспечивают цельность его творческой системы.

Философским стержнем мировоззренческой основы поэзии Есенина, в наиболее концентрированном виде проявившейся в драматической поэме «Пугачев», является осознание трагической утраты единства человека и природы, единства, которое изначально должно быть неделимо. Именно обращение главного героя за помощью к темным, разрушающим жизнь силам природы: «ночной мгле» и «злой осени» — привело, в результате к крушению его замыслов. В этом есенинская поэма перекликается с посвященным памяти A.C. Пушкина стихотворением А. Кольцова «Лес»: «Не осилили / Тебя сильные,/ Так дорезала / Осень черная"1.

Образ сада также выстроен у Есенина в соответствии с теорией «климатического стиля», которая и исходит из того, что «северный простолюдин не посадит под свое окно кипариса, <.>а посадит только то дерево, которое присуще его снегам и ветру» [V, 219]. Сад для поэтапрежде всего неотъемлемый атрибут отчего дома. Жизненная основа во многом предопределила облик и характер мифопоэтического образа сада в творческом мире поэта. В соответствии с правилами «климатического стиля» он помещал в свои тексты только те растения, которые свойственны месту и времени развертывания лирического события, наделяя при этом их образы чертами, характерными как для фольклорных, так и для литературных традиций.

Значительное место в творчестве поэта занимают образы ржи и овса. Помимо поэмы «Пугачев» они широко присутствуют и в лирике Есенина, и в других его поэмах. В отношении зерновых культур он также верен принципу климатического стиля: места, отведенные им в его творчестве, пропорциональны их месту в крестьянском быте. Однако роль злаков в художественной системе Есенина этим не ограничивается. Их метафорические воплощения тяготеют как к библейской тематике, так и к.

1 Кольцов А. [Стихотворения]// Русская лирика XIX века. -М.: Худож. лит., 1986. С. 151. глубинным основам национального самосознания, символизируя животворные силы неба и земли, обеспечивающие органическую цельность и духовно-материальную крепость человеческого бытия.

Вклад Есенина в русскую культуру невозможно ограничить рамками «новокрестьянской поэзии» или имажинизма. «Угаданное» (выражаясь словами М. Булгакова) им «чувство родины», вырастающее из любви к «чахленькой местности», где каждая березка являет собой объект поклонения, определило появление целого направления в русской поэзии второй половины XX века, получившего условное название «тихой лирики». А «угаданное» М. Горьким есенинское «милосердие» стало эталоном отношения человека к живой природе.

Вопрос взаимоотношений природы и человека всегда был предметом пристального внимания русской натурфилософской лирики. Однако остро тема противостояния цивилизации и природы зазвучала на рубеже XIX и XX веков, в связи с начавшейся научно-технической революцией. А очевидность данной проблемы стала ясна лишь в последние десятилетия XX века. Литературное творчество вписывается в общий процесс «экологизации» общественного сознания на фоне грозящей человечеству техногенной катастрофы.

С особенной пронзительностью растительный мир русской природы воплотился в лирике, связанной с темой Великой Отечественной войны. В ней можно выделить два единых в своей противоположности «охранительных» мотива. Один из них звучит как призыв к защите родной земли, средоточием которой стали, например, «три березы» К. Симонова или «горящие хлеба» В. Кочеткова. Другой — охранительная роль самой природы по отношению к русскому воинству. Наряду с большими пространствами, осенней распутицей и зимними морозами труднопреодолимой преградой на пути врага встал русский лес. Но по сравнению с геологическими и климатическими факторами, способствовавшими Победе, лес как соратник солдата воспет в несоизмеримо большей степени. Это является еще одним доказательством того, что в национальном самосознании именно флора родной земли наиболее тесно связана с чувством патриотизма.

Лейтмотивом лирики Н. Старшинова, имеющим начало в его фронтовой юности, явилось испытываемое им чувство вины перед живой природой за потерявшего «божественный разум» человека. Строя свои взаимоотношения с миром природы, лирический герой Старшинова опирается как на фольклорные, так и на литературные традиции (здесь, прежде всего, следует назвать Некрасова с его активной гражданской позицией, родственной «пафосу сохранения» Старшинова). Плодотворно и соотнесение творческого наследия поэта с традициями натурфилософской лирики, так как здесь просматривается единое для русской поэзии разных эпох внимание к «экологизации» общественного сознания ввиду агрессивного внедрения в жизнь технократии.

Пейзажная лирика Старшинова отличается глубоким психологизмом, выраженным через взаимное сопереживание природы человеку, а человекаприроде, которая в различных ее проявлениях присутствует во всех произведениях поэта. У него практически нет стихотворений, сюжетная ситуация которых развивалась бы в абстрактном пространстве, однако и соотнести их с каким-то одним конкретным «уголком земли» не представляется возможным. Родившийся и живший в Москве, любовь к живой природе Старшинов перенес на все средне и северно-русские земли, флору которых во время многочисленных рыбалок изучил досконально (это подтверждается обилием ботанических названий в произведениях поэта). Растительные образы лежат в основе его поэтики, при этом они отличаются какой-то особой «русскостью» и «русской стойкостью» подобно «северному васильку» Есенина, чья поэтическая традиция оказала на него несомненное влияние.

Для Н. Рубцова главными приметами родины являются ландшафты: туманные поля «задремавшей отчизны», «глухие» луга, поросший травой холм, где веет «вечностью» из дола, на сотни верст усыпанное клюквой болото, находящееся здесь со времен «великого потопа». Именно они являются средоточием «непобедимой» любви поэта к малой родине и его обостренного чувства исторической памяти. К отдельно взятым представителям растительного мира лирический герой поэта тоже испытывает любовь и нежность, но они, как правило, слабы перед напором стихии и судьбы: ломаются под ветром, уносятся потоками воды, гибнут под косой и т. д. Возможно, в этом проявился горький сиротский опыт автора.

Лирическое пространство Рубцова не отличается видовой многочисленностью флоры, но образы растений всегда сопрягаются у него с теми ландшафтами, которым они принадлежат. «Это „ощущение“ органической необходимости в художественном творчестве» 1 позволяет говорить о его приверженности есенинским принципам «климатического стиля». Сквозным мотивом в творчестве поэта стал «шум», производимый деревьями при ветре. Это зафиксировано и в названии одного из его немногочисленных прижизненных сборников «Сосен шум», которое, перекликается с названием книги стихов Н. Клюева — «Сосен перезвон». Данный мотив позволяет соотнести лирику Рубцова и с творчеством А. Блока, чьей любимой стихией ветер. Рубцов, вообще, очень восприимчив в плане литературных традиций и вобрал в свое творчество богатейший опыт не только русской поэзии, но и прозы. Так, его несущийся среди миров поезд подобен гоголевской тройке, только уже в новых исторических условиях. Апокалипсис не назван, но эмоциональная напряженность указывает, что его постоянное присутствие в современном общенациональном и индивидуальном сознании неустранимо.

Своеобразно проявилась у Н. Рубцова экологическая тема. В его видении в сохранении нуждается не столько природа России, сколько вся Она в совокупности природы, традиций, национального духа. В своем творчестве он воссоздал некое метафизическое пространство «русского.

1 Ильин И. А. Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий // Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 3. — М.: Русская книга, 1994. — С.454. духа", наполненное природными ландшафтами и исторической памятью, в котором существуют вместе многие поколения людей и растений: живые и ушедшие, предки и потомки, вместе сохраняя это пространство. То есть, в отношении Рубцова можно говорить об «экологии русского духа», и, может быть, в этом тоже есть его назначение как поэта национального. * *.

Юрий Лотман писал: «Исследователи художественных текстов неизменно сталкиваются с одной и той же закономерностью: стоит только построить какую-либо исследовательскую схему, утвердить некоторый тип классификации, как немедленно возникают противоречащие ей эмпирические факты. <.> Вопрос этот имеет несколько аспектов. Один из них не касается искусства вообще — возражение такого рода может быть адресовано всякому теоретическому знанию, поскольку любая логическая модель, как известно, беднее своего объекта и только при этом условии может быть инструментом познания».1.

В полном соответствии с данной теорией, предпринятая в нашем исследовании попытка создать на основе литературоведческого анализа творчества Константина Бальмонта, Ивана Бунина, Александра Блока, Николая Клюева, Сергея Клычкова, Сергея Есенина, Николая Старшинова, Николая Рубцова и ряда других авторов модель, представляющую растительный мир как природный, историко-культурный и духовный феномен, с одной стороны, убедительно показывает верность русских поэтов XX века впечатлениям собственной жизни и судьбы, точность в воспроизведении ими флористических реалий своей малой родины, с другой — обнаруживает безусловную духовную доминанту в поэтическом творчестве, преобладающую над задачами создания географии и ботаники в стихах.

1 Лотман Ю. Заметки о структуре художественного текста // Труды по знаковым системам, V. Уч. зап. Тартуского гос. университета. Вып. 284. — Тарту, 1971. — С. 281.

Тем не менее, смеем надеяться, что выдвинутая и обоснованная нами гипотеза о тесной связи отношения поэта к растительному миру с так называемым «чувством родины» (понятием, вмещающим в себя не только любовь к ней, но и особый художественный дар, позволяющий наполнять этой любовью собственное творчество), имеет право считаться доказанной.

Изучение освоенных русской поэзией XX века растительных образов и мотивов позволило сделать принципиальное обобщение. А именно: восприятие растительного мира как неотъемлемой части родины не только лежит в основе художественно-философских систем поэтов, чье творческое наследие стало главным объектом исследования, но и является «корневой системой» могучего Древа русской поэзии.

Конечно, в поле нашего зрения попала лишь часть флористических образов и мотивов в творчестве поэтов, ставших объектом исследования. Далеко не полон и перечень авторов, чье поэтическое творчество тесно связано с темой природы. Несомненно, можно говорить о феномене растительного мира в произведениях Николая Гумилева, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Максимилиана Волошина, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама, многих других крупных поэтов XX века. (Например, есть научные исследования, посвященные теме деревьев у М. Цветаевой и образам леса и сада у Б. Пастернака) Но они, будучи детьми городской цивилизации, пришли к пониманию природы и любви к ней, главным образом, через культурную традицию. Не случайно О. Мандельштам заметил однажды, что «акмеизм — это тоска по мировой культуре» Поэтому «природное начало» проявилось в их творчестве не так опосредовано, и мы не смогли в нашем исследовании уделить им должного внимания.

Несомненно и то, что ни один поэт, каким бы записным урбанистом он не был, не сможет обойтись в своем творчестве без обращения к миру живой природы (примером могут служить В. Брюсов и В. Маяковский).

1 Цитируется по: Аверинцев С. С. Поэты. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. -С. 12.

Отдельных глав, а не только упоминаний заслуживают прямой наследник новокрестьянской поэзии Павел Васильев, представители натурфилософского направления в русской лирике XX века: Николай Заболоцкий, Леонид Мартынов, Арсений Тарковский, так называемые «тихие лирики»: Анатолий Жигулин, Анатолий Передреев, Алексей Прасолов, Владимир Соколов и др.

Ждет своих исследователей целое поколение поэтов, вошедшее в литературу в последней четверти двадцатого века. В их произведениях флористические мотивы и образы тоже играют немаловажную роль, потому что тема растительного мира в русской поэзии необъятна и неисчерпаема.