В языковом сознании человека, как и в окружающем мире, чувства и эмоции, события и явления с полярными знаками находятся в тесной взаимосвязи, немыслимы друг без друга.
Само познание мира и языка, который и отражает, и творит мир, невозможно без изучения противоположностей. Вечная антиномия познания представлена еще в «первой книге» — библии: «от древа познания добра и зла не ешь от него.» (Бытие, гл. 2, ст. 17.). А значит, человек не причастный к познанию, не ведал не только зла, но и добра. Именно поэтому, говоря о радости, мы говорим и о горе, описывая веселье, помним и о грусти.
В современной лингвистике человеческое мышление, языковая личность становятся точкой отсчета для исследования. Об этом свидетельствуют названия работ: Ю. Н. Караулов «Русский язык и языковая личность», JI.K. Байрамова «Ментальность русского человека в аспекте лингвистической аксиологии», В. Г. Байков «Человек, среда и язык в парадигме гуманистики», А. И. Геляева «Человек в языковой картине мира» и т. д. По мнению В. И. Карасика, «язык и культура — важнейшие понятия гуманитарного знания. Социальная сущность языка заключается в том, что он существует, прежде всего, в языковом сознании — коллективном и индивидуальном. Соответственно языковой коллектив, с одной стороны, и индивидуум, с другой стороны, являются носителями культуры в языке» [Карасик 2002: 8]. Изучение чувств и эмоций человека, а также семантических особенностей их наименований приобретает особую значимость в русле исследования языкового сознания носителей русской культуры и является частью интенсивно развивающегося направлениякогнитивной лингвистики, а именно проблемы языковой картины мира, языковой картины мира личности, авторской картины мира.
В современной лингвистической науке используются три понятия: языковая картина мира и концептосфера, которые часто смешиваются, а также концептуальная картина мира или культурная картина мира [Тер-Минасова 2004: 45 — 60]. Важным представляется вопрос о том, в каких отношениях находятся эти понятия: субординации, соположения, пересечения или включения (особенно это касается ЯКМ и ККМ, которые не всегда разграничиваются).
При исследовании проблемы отражения картины мира в языке обычно исходят из простой триады: окружающая действительность (реальный мир), отражение этой действительности в мышлении человека (ККМ), и экспликация результатов этого отражения в языке (ЯКМ). Концептуальная картина мира представляется богаче и содержательнее языковой, поскольку в ее создании, помимо вербального, участвуют различные типы мышления [Серебренников 1988: 87]. А. А. Залевская отмечает, что «языковая картина мира много беднее образа мира и отображает лишь его часть» [Залевская 2001: 43] («образ мира» и есть его концептуальная картина). В лингвистической литературе ККМ рассматривается также как единственно возможная для всех наций и народов мира, ибо «человеческое мышление едино», а под ЯКМ понимаются разнообразные варианты «расцвечивания» универсума ККМ [Маслова 2001:51].
А.Я. Шайкевич выступает против терминологической множественности «картин» и предлагает ограничиться термином картина мира. «.Я не вижу необходимости в термине ЯКМ в отличие от термина семантическая система, избыточным представляется и термин языковое сознание. (.) Если термин ЯКМ содержательно отличается от термина семантическая система, то значит, для экспликации этих понятий надо привлечь нечто находящееся вне языка» [Шайкевич 2005: 8].
Термин картина мира применим к отдельным лингвоментальным сегментам (авторская картина мира, женская картина мира и т. п.). В. И. Постовалова замечает: «В строгом смысле слова, существует столько картин мира, сколько имеется наблюдателей, контактирующих с миром» [Постовалова 1988: 32].
Н.А. Красавский вводит термин эмоциональная языковая картина мира, под которой понимается «множество эмоционально „проработанных“ человеком на базе сенсорных, тактильных, в целом — перцептивных образов, исходящих из окружающей среды, представлений, восприятий, ощущений оязыковленных понятий, являющихся проекцией нашего внутреннего психического мира» [Красавский 2001:29]. Данный термин не актуален для настоящего исследования, которое посвящено разграничению наименований чувств и эмоций в языке.
Традиционно специфика ЯКМ изучается на материале лексической семантики, лексико-фразеологической системы языка, которая как нельзя лучше выполняет функцию осознанной фиксации в знаково-символьной форме интуитивно-медитативного постижения сути объективного мира, то есть концептуализации. Этого же мнения придерживается Г. Ю. Богданович, который отмечает, что «отношение к языку как к феномену культуры (.) требует внимания к признакам национальной ментальное&tradeи их отражения в лексике, фразеологии, речевом этикете, этических концептах, в характере дискурсивной деятельности носителя определенной культуры» [Богданович 2004: 65].
В лингвистической литературе предпринимаются попытки анализировать в этом аспекте и другие уровни языка — синтаксические конструкции и морфологические категории (классическим примером может служить анализ А. Вежбицкой русских безличных конструкций, которые исследователь связывает с фатализмом, характерным, по мнению ученого, для носителей русского языка).
На наш взгляд, морфология также должна быть включена в ЯКМ, поскольку содержательные и формальные стороны слова нераздельны. Исследователь С. Ю. Медведева приходит к следующему выводу: «прежде всего культурно маркированными становятся в языке субстантивные сущности <.>- менее активна концептуализация постоянных признаков <.>- действие сложнее подвергается концептуализации, что обусловлено его динамической природойпризнак признака же вовсе непродуктивен в этом плане» [Медведева 2006: 266−267].
В настоящем исследовании рассматриваются прежде всего субстантивы и адъективы, что объясняется их большей метафорической подвижностью в художественном тексте и семантической емкостью, а также высокой частотностью данных частей речи как в фразеологии, так и в художественных текстах, которые были избраны в качестве материала исследования.
Несмотря на обилие лингвистических и психолингвистических исследований, посвященных различным сегментам языковой картины мира, приходится отметить небольшое число специальных работ, посвященных конкретному изучению наименований чувств и эмоций человека. Изучением наименований эмоций в разных языках занимается А. Вежбицкая, Пеньковкий [Пеньковский 1991] исследует семантические особенности слов радость и удовольствие, на эту тему опубликованы монографии Н. А. Лукьяновой и В. И. Шаховского, которые посвящены преимущественно проблемам экспрессивной эмотивности, а также докторские диссертации и монографии Н. А. Красавского и Л. Г. Бабенко, докторская диссертация Л. А. Калимуллиной. Интерес исследователей вызывает соотношение эмоционального и рационального компонента в речевом мышлении носителя языка, что находит отражение в работах Л. А. Калимуллиной, П. Жане, А. Д. Палкина, Л. В. Путляевой, Я. Рейковского, Е. Б. Харисова. Слова, называющие чувства и элюции, становились предметом исследований Н. Д. Арутюновой, Л. Н. Иорданской, И. И. Квасюк, Л. И. Шаховой, В. Н. Телии и др.
В то же время в лингвистической литературе часто мимо внимания исследователей проходит специфика оппозиций, в которую вступают наименования чувств и наименования эмоций. Это объясняется как сложностью природы самих наименований чувств и эмоций, так и несовершенством терминологического аппарата. Так, «сами исследователи (.) нередко сталкиваются с существенными трудностями при их (оттеночных смыслов — А.Б.) описании, что связано, с одной стороны, с объективно сложным содержанием многих языковых единиц (к ним принадлежат и номинанты эмоций (и чувств — А.Б.), а с другой стороны — с неразработанностью самого понятийно-терминологического аппарата lingua mentalis» [Апресян 1995 — Цит. по Красавский 2001: 223]. При этом высказываются предложения о составлении «связного каталога семантических компонентов („словаря компонентов“), выделенных на материале различных языков и разных групп лексики» [Караулов 1976: 89].
В ряде работ, с одной стороны, происходит смешение терминов «чувство» и «эмоция», их синонимическое употребление (примером может служить работа А. Вежбицкой «Язык. Культура. Познание»). С другой стороны, многие ученые неправомерно относят наименования чувств и эмоций к эмотивной лексике.
В исследованиях по психологии термины «чувство» и «эмоция» разграничиваются ([Рубинштейн 2003], [Немов 1995]), однако универсального определения содержания терминов пока еще не выработано.
Актуальность данного исследования заключается в том, что слова радость, горе, веселье и грусть, которые являются наименованиями важнейших чувств и эмоций, рассмотрены не изолированно, а в их сложной взаимосвязи. В работе определяются особенности и закономерности взаимоотношений наименований чувств и эмоций в языке и мышлении человека.
Предмет исследования — слова, называющие чувства и эмоции в современном русском языке: имена радость, горе, веселье и грусть, а также компоненты соответствующих словообразовательных гнезд, извлеченные из лексикографических источников и художественных текстов. Своеобразие лексем радость, горе, веселье и грусть заключается в том, что они являются наиболее семантически нагруженными наименованиями чувств и эмоций.
Это позволяет при анализе абстрагироваться от частеречной принадлежности дериватов данных слов и сфокусироваться на оттенках из значений, актуализируемых в материалах исследования.
В исследовании применяются термины слово и лексема как синонимы для обозначения наименований чувств и эмоций человека. Слово (лексема) служит наименованием понятия, которое может быть выражено различными лингвистическими и экстралингвистическими средствами. В чисто стилистических целях мы используем как синонимы словосочетания «представление о чем-либо» и «понятие о чем-либо». Мы не рассматриваем лексемы радость, горе, веселье и грусть как концепты или компоненты лексико-семантического поля, поскольку в данном аспекте интересующие нас лексемы уже изучены. Так, исследованию семантического поля эмотивности в русском языке посвящена докторская диссертация JI.A. Калимуллиной, в функциональном аспекте номинанты эмоций и чувств рассматриваются в докторской диссертации и монографии Л. Г. Бабенко, структура «эмоциональных концептов» рассматривается, в частности, в исследованиях Н. А. Красавского, А.Вежбицкой.
Языковая картина мира — это «живое, многокрасочное полотно», которое способно приобретать новые краски и оттенки, поэтому предполагается ее изучение с учетом двух аспектов: статического и динамического. [Бабенко 1989: 17] «Первый дает представление о языковой картине мира как результате уже свершившегося процесса. Второй решает проблему, как делается языковой образ действительности средствами того или иного языка». [Телия 1988: 174]. Поэтому в настоящем исследовании объектом выступают семантические особенности наименований чувств и эмоций в лексикографической фиксации (статический аспект), в контексте речевой деятельности (динамический аспект). Во втором случае предметом наблюдения становится художественная речь, «где богаче представлены явления окказиональной и образной номинации, ярко обнаруживающие национальную языковую специфику» [Бабенко 1989: 17], а также результаты психолингвистического эксперимента.
Материалы исследования.
1. Лексикографические источники, в том числе словари пословиц русского языка;
2. Художественные произведения женской прозы Людмилы Улицкой, Дины Рубиной, Татьяны Толстой;
3. Художественные произведения мужской прозы Михаила Шишкина, Петра Алешковского, Виктора Ерофеева.
4. Результаты психолингвистического эксперимента.
Выбор данных материалов исследования объясняется следующими причинами.
1. Необходимость анализа лексикографических источников обусловлена закрепленностью в них нормативных значений и употреблений интересующих нас лексем. Были проанализированы данные толковых словарей русского языка, которые послужили материалом для компонентного анализа. По мнению Ю. Н. Караулова, семасиологические исследования допускают методическое понимание семантических признаков как компонентов, манифестируемых словарными дефинициями, словами и синтагмами [Караулов 1976: 185].
Анализ данных толковых словарей и словарей антонимов и синонимов русского языка позволил не только выявить зафиксированные оттенки значений слов радость, горе, веселье, грусть, но и определить системные связи, в которые вступают данные слова в современном русском языке. Традиционно целый ряд исследователей «выявляет системные связи слов, опираясь на словарь и прежде всего — на словарные определения» [Бабенко 1989: 18].
Определить сущность наименований чувств и эмоций человека не только в языке, но и в русской культуре позволил анализ данных словарей пословиц, поскольку «система образов, закрепленных в фразеологическом составе языка служит своего рода „нишей“ для кумуляции мировидения и так или иначе связана с материальной, социальной и духовной культурой данной языковой общности, а потому может свидетельствовать о ее культурно-национальном опыте и традициях» [Телия 1996: 215]. Темы, затронутые в пословицах, являются наиболее значимыми для понимания мировоззрения, миропонимания и мировосприятия носителей русского языка. Именно поэтому анализ пословиц позволяет выявить семантические особенности наименований чувств и эмоций человека как наиболее значимых компонентов русской языковой картины мира.
2. Художественный текст, как известно, обладает абсолютным антропоцентрическим характером, так как «искусство в состоянии создать скорее адекватную картину не внешнего мира, (.) а картину субъективных миров внутренней духовной жизни человека во всей ее целостности и полноте» [Постовалова 1988: 39] Основной признак художественных текстов в семасиологическом освещении состоит в том, что они «заключают в себе пе только информацию о действительности, а сложный мир чувств, настроений, стремлений человека» [Храпченко 1987: 328] «Эмоциональное содержаниенепременный компонент семантической структуры текста, оно пронизывает всю ткань произведения, не оставляя равнодушным читателя» [Бабенко 1989: 102]. Л. Ю. Буянова отмечает также, что «в текстах и дискурсивных образованиях вербализованные эмоции выступают семантическими маркерами душевного состояния языковой личности — автора текста (дискурса) [Буянова 2008: 225].
В настоящем исследовании применен собственно лингвистический подход к анализу психологического содержания художественных текстов, тем более что «автор (.), отображая мир человеческих чувств в их целостности и неповторимости, опирается на те запасы эмотивных средств, которые имеются в языке. (.) подобный собственно лингвистический анализ актуален и (.) может служить фундаментом дальнейших литературоведческих изысканий» [Там же].
Всего было проанализировано более 320 контекстов, содержащих наименования позитивных и негативных чувств и эмоций человека.
Для изучения окказиональных семантических особенностей наименований чувств и эмоций, отраженных в женской картине мира, были проанализированы художественные произведения Людмилы Улицкой, Татьяны Толстой и Дины Рубиной. Тексты этих авторов были избраны в качестве материла для исследования, поскольку в них чувствам и эмоциям, а также их языковой экспликации уделено особое внимание. То, испытывает ли герой определенные чувства и проявляет ли определенные эмоции, служит критерием для авторской оценки героя и в конечном итоге, возможно, оценки героя читателем.
По мнению исследователей современной женской прозы, существует несколько ее жанрово-тематических типов: «1) интеллектуальная (Т. Толстая, М. Вишневецкая, М. Голованивская, Н. Габриэлян и др.) — 2) бытоописательная (JI. Улицкая, В. Токарева, О. Новикова, Л. Фоменко, О. Ильницкая и др.) — 3) эротико-модернистская (Н. Искренко, В. Нарбикова, Г. Щербакова, К. Ткаченко и др.)» [Фатеева ].
В данном исследовании рассматриваются два типа женской прозы: интеллектуальная (произведения Татьяны Толстой) и бытоописательная (Людмила Улицкая). Творчество Дины Рубиной также может быть отнесено ко второму жанрово-тематическому типу. В то же время следует согласиться с тем, что данная классификация является спорной и в большой степени условной, поскольку, «с одной стороны, творческая манера каждой из писательниц отчетливо индивидуальна, с другой, — каждая из них пробует себя в разных стилях» [Фатеева].
Выбор упомянутых выше писательниц был связан не только с тем, что все они признаны, отмечены высокими литературными премиями. И Татьяна Толстая, и Дина Рубина, и Людмила Улицкая в интервью признаются, что в творчестве для них важно не утратить видения ребенка. Именно видение ребенка связано с особым восприятием явлений действительности: важно, как люди реагируют на эти явления, какие эмоции проявляют взрослые люди и сверстники в связи с явлениями и событиями, какие чувства они испытывают.
Например, Татьяна Толстая отметила: «Я когда пишу (.) для меня мое детство в запахах и ощущениях и звуках где-то на заднем плане должно присутствовать» [Пикунова 2002].
Ниже приведено высказывание Дины Рубиной: «Я очень открыта любым чудесам, как положительного, так и разного иного толка. Все пожираю, перемалываю. мука будет. Это моя профессия — удивляться. Когда писатель перестает удивляться, он кончается» [Блаус 2007].
Одним из доводов в пользу использования произведений Людмилы Улицкой в исследовании стало признание автора: «В жизни человека есть периоды, когда он особенно чувствителен. Прежде всего — время детства, когда все укрупнено, усилено, имеет дополнительные краски, как будто существует еще один спектр цветов, звуков. Семидесятые, восьмидесятые годы в моей памяти почти не запечатлелись, они просто сжались в один комок. Но зрение ребенка срабатывает до сих пор: меня так и не отпускают мои детские воспоминания» [ Ровенская].
Детское мировосприятие связано с особой чуткостью к чувствам и эмоциям окружающих, а значит, в художественных произведениях данных авторов находят максимально точное отражение тончайшие оттенки значений наименований чувств и эмоций. Женский взгляд сквозь призму детских впечатлений и особенностей мировосприятия предопределяет особую роль языковых экспликаций чувств и эмоций в художественных текстах.
3. Для обеспечения объективных и репрезентативных данных результаты изучения женской языковой картины мира были сопоставлены с результатами анализа семантических особенностей наименований чувств и эмоций человека в мужской картине мира. Иллюстрацией мужской картины мира в данном исследовании служат произведения Михаила Шишкина, Виктора Ерофеева, Петра Алешковского. Писателей объединяет способность к мышлению в масштабе национальной культуры, попытки сопоставления российского менталитета с западным мировосприятием. «Именно мужчины изображают мир и действительность в большем разнообразии качественных характеристик, красок и признаков, чем это делают женщины» [Сл.Ген д.]. Кроме того, в произведениях данных авторов находят отражение острые жизненные ситуации, которые предполагают проявление чувств в эмоциях. А значит, наименования радость, горе, веселье и грусть не только используются в текстах в конвенциональных значениях и вариантах сочетаемости, но и обретают оригинальную интерпретацию, новое осмысление, что представляется особенно важным для исследования. Следует также отметить немаловажный факт: все эти писатели получили признание как на родине, так и за рубежом, являются обладателями престижных литературных премий. Это позволяет предположить, что произведения данных авторов служат адекватным отражением современной эпохи.
Я считаю, что поэт, писатель, художник может жить везде (.) — всё равно душой он всегда принадлежит к своей родной национальной культуре. Я принадлежу к русской культуре. И ни в какой другой существовать не смогу. А мои книги уже живут во Франции, в Германии, в Америке — и я живу там тоже вместе со своими книгами и своими читателями. Где мои книги, там и я", — признался писатель Михаил Шишкин.
Петр Алешковский наделен, по мнению критиков, «генетическим чутьем, позволяющим ему ходить в нынешнем литературном море с небрежностью старого лоцмана, который минует любые опасности и ловушки, даже не взглянув в их сторону. Мне кажется, что он прежде словесного мастерства или так называемого жизненного опыта обрел главное писательское знание, а именно: все подлинное в литературе развивается только „путем зерна“» [Басинский 1994].
В романах «Энциклопедия русской души», «Пять рек жизни» Виктора Ерофеева также находит отражение широкий спектр человеческих переживаний, выраженных в крайне эмоциональной форме. Подобное стилистическое своеобразие данных художественных произведений также стало причиной их выбора в качестве иллюстрации «мужского взгляда» на мир чувств и эмоций человека.
Несмотря на примененное в работе условное разделение «мужской» и «женской» картины мира, исходной точкой в понимании этих явлений может служить высказывание Татьяны Толстой: «(.) я считаю, что разницы между мужчиной и женщиной в плане творчества нет. Потому что чем лучше литература, тем больше эта грань стирается. (.) Если личность всеобъемлющая, то мужчина может быть женщиной, женщина может быть мужчиной, там все сливается. (.) Мужчина и женщина имеют точки пересечения, а имеется такое пространство, где нет никаких точек пересечения. Потому что люди должны сосуществовать и дополнять друг друга. А писатель, как и любой художник, это трансцендирует, он должен быть всюду и всем (.)» [Пикунова2002].
Для определения особенностей языковой экспликации чувств и эмоций, а также выявления окказиональных семантических особенностей слов радость, горе, веселье и грусть важно изучение авторской картины мира писателя — «всеобъемлющей личности», который служит своеобразным вместилищем опыта и впечатлений, является «всюду и всем».
4. В данном исследовании впервые предпринята попытка описать слова — наименования чувств и эмоций человека не только с точки зрения лексикографической фиксации и индивидуального восприятия художественной картины мира авторов мужской и женской прозы), но и в речевой практике на материале психолингвистического эксперимента.
Цель эксперимента — определение наличия или отсутствия в представлении носителей русского языка, в их языковом сознании различия между терминами «чувство» и «эмоция» (их содержанием) и между словами, обозначающими чувства и эмоции.
Выборка респондентов — условно случайная, количество респондентов.
1 ^ (генеральная совокупность из жителей г. Казани) — 75″, из них женщин — 42, мужчин — 33 человека (в соответствии с тендерной представленностью респондентов в генеральной совокупности).
Эксперимент был проведен по методике семантического дифференциала [Белянин 2005: 136], которая получила широкое применение в теории массовой коммуникации, а также в исследованиях, связанных с «восприятием и поведением человека, с анализом социальных установок и личностных смыслов» [Там же], широко используется в психолингвистике, психосемантике, социологии и экспериментальной лингвистике. Данный метод служит для построения семантических пространств и относится к методам шкалирования.
Процедура эксперимента заключается в следующем. Испытуемым предъявляется слово (наименование чувства или эмоции), и они должны отметить цифру, которая соответствует их представлению о слове. На каждой шкале нанесена градация от +3 до -3 через 0. Разница в оценках показывает семантическую дифференциацию слов. Форма исследования — анкетирование. Анкета (см. Приложение), которая была разработана для.
1 В соответствии с демографическими показателями численности населения г. Казани по данным 2007 года.
2 По стандартам Всемирной Ассоциации Профессионалов маркетинговых и социологических исследований (ESOMAR), минимально допустимый уровень выборки — 75 респондентов. проведения эксперимента, включала ряд заданий. Респондентам было предложено оценить слова, обозначающие чувства и эмоции по следующим параметрам: «стабильность/нестабильность», а также «ощущение холода/ тепла».
Описанная выше методика была использована в сочетании с методом классификации, основанным на гипотезе Дж. Миллера о том, что «формы классификации материала соответствуют внутренним семантическим связям этого материала и, следовательно, структура этих связей может быть выражена в самой процедуре классификации» [Там же: 147]. В настоящем исследовании метод классификации был несколько видоизменен: респондентам было предложено разделить представленные слова на две группы (чувства и эмоции) или же оставить данную графу незаполненной.
Таким образом, на материале трех источников доказывается справедливость гипотезы.
Научная новизна работы состоит в том, что впервые выявлены семантические особенности слов, формирующих оппозиции как наименования чувства и эмоции человека;
— анализ семантических особенностей наименований чувств и эмоций проведен на обширном материале лексикографических источников, в том числе пословиц русского языка, художественных текстов (писателей мужской и женской прозы), а также в речевой практике на материале психолингвистического эксперимента;
— обоснована адекватность оппозиции «радость — горе», «весельегрусть» как слов, обозначающих позитивные и негативные чувства и эмоции человека;
— установлено, что для языковой экспликации чувств используются имена существительные, а для обозначения эмоций — имена прилагательные, наречия и категории состояния.
Целью настоящего исследования является всестороннее изучение семантических особенностей слов, называющих радость, горе, веселье, грусть, а также обоснование разграничения слов, обозначающих чувства и эмоции человека в современном русском языке.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:
1) выявить и проанализировать зафиксированные в лексикографических источниках семантические особенности слов, обозначающих позитивные и негативные чувства и эмоции;
2) установить сочетаемостные возможности выявленных слов, а также возможности их вступления в системные отношения (синонимические, антонимические);
3) изучить окказиональные семантические и функциональные особенности слов-наименований чувств и эмоций человека на примере художественных текстов женской и мужской прозы;
4) выявить и изучить наличие или отсутствие разграничения чувств и эмоций в речевой практике носителей русского языка.
Для решения поставленных задач необходимо сформулировать рабочую гипотезу: слова радость, горе, веселье и грусть связаны сложными взаимоотношениями и представляют собой, с одной стороны, противопоставление лексем, обозначающих чувства и эмоции (радостьвеселье, горе — грусть), с другой стороны — противопоставление лексем, обозначающих негативные и позитивные чувства и эмоции человека (радость — горе, веселье — грусть).
В работе применен комбинированный (комплексный) подход с использованием методов анализа словарных дефиниций, элементов компонентного анализа, дистрибутивного (т.е. анализа сочетаемости) анализа, контекстуального, элементов стилистического анализа, статистический метод, метод психолингвистического эксперимента.
Во главу анализа в настоящем исследовании ставятся семантические особенности словоупотребления лексем, называющих чувства и эмоции человека.
Круг поставленных задач и полученные результаты определяют теоретическую и практическую значимость данного исследования.
Теоретическая значимость определяется тем, что.
— в работе представлен комплексный подход к анализу семантических особенностей наименований чувств и эмоций человека;
— на основе разработанной методики эксперимента выявлены критерии разграничения чувств и эмоций человека в сознании носителей языка: ментальные компоненты «стабильность» и «глубина»;
— установлено, что разделение слов на наименования чувств и эмоций не является формальнымслова радость, горе и веселье, грусть противопоставлены друг другу как наименования чувств и наименования эмоций на всех языковых уровнях;
— наименования чувств и эмоций способны даже в изолированной позиции вызывать определенные чувства и эмоции у носителей русского языка.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что.
1. Разработана методика психолингвистического эксперимента по опросу респондентов, которая позволяет разграничить наименования чувств и эмоъ}ий в языковом мышлении носителей русского языка;
2. Сделанные описания и выводы могут быть использованы при разработке курсов по когнитивной лингвистике и проблемам языковой картины мира, в преподавании лексики современного русского языка в иностранной аудитории.
Композиция работы обусловлена разделением исследуемых слов на наименования позитивных (радость, веселье) и негативных (горе, грусть) чувств и эмоций человека. В I главе анализируется проблема разграничения чувств и эмоций в философии, психологии и языкознании, II глава посвящена описанию семантических особенностей наименований позитивных чувств и эмоций (словам радость, веселье). В III главе раскрываются семантические особенности наименований негативных чувств и эмоций человека. В IV главе рассмотрен вопрос об отношении наименований негативных и позитивных чувств и эмоций в языке. В Заключении излагаются выводы, полученные в ходе исследования.
Таким образом, работа состоит из введения, четырех исследовательских глав, заключения и приложения.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Согласно результатам сопоставления данных лексикографических источников, употреблениям наименований чувств и эмоций в художественных текстах и результатам лингвистического эксперимента, наименования радость, горе, веселье и грусть формируют оппозиции «радость — горе» и «веселье — грусть» как наименований чувств и эмоций человека.
2. Установлено, что существует своеобразная оппозиция «переживаемое внутри (чувство) — внешне выраженное {эмоция)». Наименования эмоций разделяются на связанные с «шумом» (веселье) — и характеризующиеся «тишиной, отсутствием шума» (грусть).
3. В силу конвенциональных и окказиональных особенностей наименования чувств (слова горе и радость) связаны как контекстуально, так и ментально с представлением о душе и о религиозном осмыслении действительности, а также о семье и сочувствии, сопереживании.
4. Установлено, что для языковой экспликации чувств в художественном тексте используются имена существительные, а для выражения эмоций — имена прилагательные, наречия, категория состояния.
Апробация результатов. Основные положения диссертации обсуждались на итоговых конференциях ученых и аспирантов кафедры современного русского языка и русского как иностранного Казанского государственного университета (2006, 2007) — озвучены на VII Межвузовской научной конференции студентов-филологов (секция семантики и грамматики русского языка), организованной филологическим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета (г. Санкт-Петербург, 12−16 апреля 2004, 2005 гг.) — были представлены на международном форуме молодых ученых «Ломоносов — 2005» (секция семантики русского языка) — на международной научной конференции «В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007) — опубликованы в журналах «Вестник Чувашского университета» и «Ученые записки Казанского государственного университета», включенных в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени кандидата наук (2007). Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:
1. Бабкина А. Ю., Балалыкина Э. А. К вопросу о семантических особенностях наименований позитивных и негативных чувств и эмоций человека в женской языковой картине мира /А.Ю. Бабкина, Э. А Балалыкина // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки № 1 2007. — Чебоксары: Изд-во.: ЧГТУ, 2007 — С. 131 — 135.
2. Бабкина А. Ю. Семантические особенности наименований негативных чувств и эмоций в мужской картине мира/ А. Ю. Бабкина // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия Гуманитарные науки, 2008. — Т .150 Кн.2 — С. 180 — 184.
3. Бабкина А. Ю. Функциональные особенности слов, обозначающих чувства и эмоции человека, на примере слов лексико-семантического поля «радости"/А.Ю. Бабкина// Тезисы 7 Межвузовской научной конференции студентов-филологов. — Спб.: Изд-во.: СпбГУ, 2004, — С. 35 -36.
4. Бабкина А. Ю., Балалыкина Э. А. Семантические особенности слов, обозначающих чувства и эмоции человека, на примере слов лексико-семантического поля «радости"/А.Ю. Бабкина, Э.А. Балалыкина// Актуальные проблемы современной науки: Труды 5-й Международной конференции молодых ученых и студентов. Социальные и гуманитарные науки. Часть 34. Языкознание — Самара: Изд-во.: СамГТУ, 2004.-С. 7−9.
5. Бабкина А. Ю., Балалыкина Э. А Функциональные особенности слов, обозначающих отрицательные чувства и эмоции человека/ А.Ю.
Бабкина, Э. А. Балалыкина // Актуальные проблемы современной науки: Труды 5-й Международной конференции молодых ученых и студентов. Социальные и гуманитарные науки. Часть 34. Языкознание.
— Самара: Изд-во.: СамГТУ, 2004. — С. 10 — 17.
6. Бабкина А. Ю. К проблеме разграничения лексики, обозначающей чувства и эмоции человека в русском языке, и способности наименований к инициированию соответствующих чувств и эмоций / А.Ю. Бабкина// Лингвистические исследования: сборник научно-методических работ/ отв. ред. Н. В. Габдреева — Казань.: Изд-во КГТУ им. Туполева, 2005. — С. 9 — 17.
7. Бабкина А. Ю. Семантические особенности оппозиций «радостьгоре», «веселье — грусть» как обозначений чувств и эмоций в современном русском языке/ А.Ю. Бабкина// Сборник тезисов IX межвузовской научной конференции студентов-филологов, — Спб.: Изд-во СпбГУ, 2006. — С. 124 — 125.
8. Бабкина А. Ю. Отражение семантических особенностей наименований чувств и эмоций человека в формировании оппозиций / А. Ю. Бабкина // Итоговая научно-образовательная конференция студентов Казанского государственного университета 2006 года: Сборник статей.
— Казань: Казан, гос. ун-т, 2006.'- С. 85 — 86.
9. Бабкина А. Ю. Отражение семантических особенностей наименований чувств и эмоций человека в женской и мужской картинах мира / А. Ю. Бабкина // В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: тр. и матер. Междунар. науч. конф. (Казань, 4−7 мая 2007 г.). Т. 1. — Казань: Казан, гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2007.
— С. 210 — 213.
Выводы по главе 4.
Итак, данные различных видов анализа слов — наименований позитивных и негативных чувств и эмоций человека в русском языке красноречиво свидетельствуют о разграничении между ними как на уровне кодификации, так и на уровне речевой практики.
Результаты анализа лексикографических источников — словарей синонимов и антонимов русского языка — подтверждают выдвинутое предположение как об оппозитивном характере отношений, в которые вступают слова радость, горе, веселье, грусть.
Контекстуальный анализ указанных наименований на материале женской и мужской художественной прозы позволяет не только выявить семантические особенности данных слов, но и определить ряд функций, которые выполняют оппозитивные наименования в художественном тексте:
1. Антонимическая оппозиция «радость — горе» используется для передачи резкой смены чувств героев. Это особенно важно в связи с тем, что данный прием используется для создания образа ребенка, столь остро воспринимающего мир вокруг него.
2. Употребление оппозитивной пары наименований эмоций используется для идентификации состояния и настроения героев другими персонажами произведения.
3. Создание градаций, включающих негативные и позитивные эмоции, и позитивное чувство позволяют создать целостное впечатление о внутреннем и внешнем состоянии персонажей.
Обращает на себя внимание также особый характер отношений слов горе и веселье. Так, словообразовательные гнезда, вершинами которых являются слова веселый и горе, содержат имена существительные со значением лица: горемыка, весельчак. Кроме того, согласно данным психолингвистического эксперимента, эти слова оказываются также полярными: слово горе вызывает ощущение максимального холода (оценка -3 в ответах респондентов), а слово веселье — самые теплые ощущения, возникающие благодаря ассоциативным связям с представлением о чем-то солнечном, искрящемся, звонком, молодом. А значит, слова горе и веселье, будучи резко противопоставленными в языке и речи, обладают в то же время общими свойствами.
Важным представляется также тот факт, что принадлежность слова к наименованиям чувств или эмоций и связанные с этим семантические особенности предопределяют частотность лексемы. Так, чаще всего в художественных текстах мужской и женской прозы употребляются имена эмоций — веселье, грусть.
Красноречивым свидетельством разграничения чувств и эмоций в языке служат примеры преимущественного использования имен существительных для экспликации чувств (радость, горе) и прилагательных и наречий для языковой репрезентации эмоций (веселье, грусть).
Таким образом, различные виды анализа позволяют сделать вывод о том, что «радость — горе», «веселье — грусть» противопоставлены, с одной стороны, как наименования чувств («радость — горе») и эмоций («весельегрусть»), а с другой стороны, как наименования позитивных (радость, веселье) и негативных (горе, грусть) чувств и эмоций.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Изучение картины мира человека в рамках когнитивной лингвистики было бы неполным без выявления семантических особенностей наименований позитивных и негативных чувств и эмоций человека.
Чувства и эмоции являются важнейшей частью жизни личности. Человек реагирует на события, общается с окружающим миром и людьми, проявляя свои чувства в эмоциях. Слова, называющие чувства и эмоции, мгновенно вызывают в носителе языка реакцию — сами чувства и эмоции, воспоминания о пережитых чувствах и эмоциях, о событиях, которые связаны с ними.
Номинации чувств и эмоций становились предметом анализа в концептуальном дискурсе, рассматривались функциональные особенности слов как компонентов лексико-семантического поля. В исследованиях термины чувство и эмоция употреблялись как синонимы (дублеты), при этом предпочтение отдавалось термину эмоция. Однако языковой материал часто вынуждал исследователей прибегать к дополнительным терминам («базовые эмоции» для обозначения чувств). Изучение семантических особенностей слов радость, горе, веселье и грусть позволяет говорить о том, что разграничение наименований чувств и эмоций находит отражение в языке. Это предопределяет необходимость употребления двух терминов.
Научные результаты проведенного исследования можно представить следующим образом.
1.1. Слова радость и веселье противопоставлены друг другу как наименования чувства (радость) и эмоции (веселье). В лексикографических источниках слово радость названо обозначением чувства, в то время как сочетаемость лексемы веселый и его дериватов отражает ее принадлежность к наименованиям эмоций (веселый на вид, очень, довольно, особенно).
1.2. Несмотря на размытость толкования, семантические особенности данных наименований проявляются в системных отношениях, в которые вступают лексемы. Так, именно в толкование слова горе включаются слова, характеризующие его как «основное слово для обозначения душевного страдания», «горькое, тяжелое чувство». Указанные характеристики не применяются авторами словарей синонимов русского языка к наименованию эмоции — слову грусть. В то же время оппозиция языковых репрезентантов чувств и эмоций претерпела изменения: так, слово грусть, позднее других наименований вошедшее в язык, сначала служило наименованием чувства, что определило его сложную семантическую природу. На современном этапе развития данная лексема является обозначением эмог^ии.
2. Компонентный анализ позволяет утверждать, что радость и веселье, горе и грусть не являются синонимами. В то же время они неразрывно связаны между собой как наименования чувства и эмоции. Анализ данных словарей синонимов и антонимов русского языка позволяет говорить о том, что слова радость — горе, веселье — грусть связаны отношениями антонимического характера.
3. Изучение семантических особенностей лексем радость, горе, веселье и грусть на материале художественных текстов женской и мужской прозы позволяет выявить окказиональные семантические особенности указанных слов, а также характер их взаимоотношений.
3.1 Чувства и эмоции, а также их наименования формируют своеобразную оппозицию «переживаемое внутри — внешне выраженное». Радость — это то, что может переживать глубоко внутри один человек. Радость можно разделить лишь с близкими людьми. Веселье предполагает обязательную экспликацию, в то время как проявления радости, многокомпонентного чувства, в эмоциях может и не быть.
3.2 Слова — наименования чувств связаны как контекстуально, так и ментально с представлением о душе и о религиозном осмыслении действительности. Слово радость является наименованием чувства, которое вызывает преображение души и — омоложение тела, внешнего облика человека. Чувство, наименованием которого является слово горе, напротив, прокладывает бороздки на душе и оставляет глубокие морщины на лице человека, старит его. В русской языковой картине мира горе — это событие и чувство, которое нужно стойко пережить, чтобы душа повзрослела.
3.3 Наименования позитивного и негативного чувства связаны с представлением о семье и сочувствии, сопереживании. Слово радость называет чувство, которое человек может переживать один, глубоко внутри или разделить лишь с близкими людьми. Человек, испытывающий чувство горя, одинок, ему необходим родной человек, с которым можно было бы разделить горе пополам.
3.4 Различные методы анализа семантических особенностей лексем грусть и веселье, а также их дериватов позволяют утверждать, что данные слова являются наименованиями эмоций, внешнего проявления чувства. В этом отношении показательна имплицитная связь лексемы грусть с представлением о тишине. Слова грусть и веселье противопоставлены друг другу как наименования эмоций, связанных с тишиной (грусть) и шумом (веселье). Лексема веселый неразрывно связана с представлением о мире звуков. Эта связь актуализируется, в частности, в художественных текстах, где слова веселый, весело служат определением звучания речи и музыки. Частотны контексты, в которых лексема веселье становится синонимом слова праздник (когда речь идет о светских праздниках, сопровождающихся шумом, возгласами, о праздниках, в которых участвует большое количество людей, толпа) и антонимом слов тишина, уныние, грусть.
4. Анализ данных психолингвистического эксперимента позволил раскрыть особенности семантики наименований позитивных и негативных чувств и эмоций человека в речевой практике носителей русского языка. Отражением менталитета явился тот факт, что носители русского языка склонны относить большинство наименований, связанных с негативными переживаниями, к обозначениям чувств. В то же время различия величины компонента «стабильность», критерия разграничения наименований чувств и эмоций, позволяют утверждать, что слова радость и горе являются наименованиями чувств, а лексемы веселье, грусть — наименованием эмоций.
Кроме того, была доказана несостоятельность тезиса о том, что наименования чувств и эмоций человека являются лишь «ярлыками» и не способны вызывать никаких чувств и эмоций.
В свете изучения семантических особенностей наименований чувств и эмоций человека важно, что лексемы радость, горе, веселье и грусть в качестве слов-стимулов вызывают ощущения тепла и холода у респондентов, причем характер этих ощущений определяется тем, называет ли слово чувство или эмоцию, негативные или позитивные чувства и эмоции. Результаты эксперимента показывают, что слово-стимул горе как наименование глубокого негативного вызывает ощущение сильного холода, в то время как наиболее «теплым» оказывается ощущение, вызываемое эмоцией веселье.
Наконец, оппозиция чувство-эмоция находит отражение даже в частеречной принадлежности слов, используемых для экспликации чувств и эмоций: предметность, характерная для наименований чувств оказывается противопоставленной признаковости, свойственной наименованиям эмоций.
Обобщая полученные результаты анализа данных лексикографических источников, данных эксперимента и художественных текстов, можно утверждать, что выдвинутая в исследовании гипотеза верна «радость — горе», «веселье — грусть» противопоставлены, с одной стороны, как наименования чувств («радость — горе») и эмоций («веселье — грусть»), а с другой стороны, как наименования позитивных (радость, веселье) и негативных (горе, грусть) чувств и эмоций.
Анализируя все вышесказанное, следует наметить перспективу исследования. В дальнейшем изученные особенности наименований чувств и эмоций в русском языке могут быть сопоставлены с соответствующими номинациями в английском языке, что позволит выявить национальную специфику чувств и эмоций человека.
