Символ как креативный аттрактор речевого произведения: На материале текстов О. Э. Мандельштама

ДиссертацияПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Символ как креативный аттрактор речевого произведения: На материале текстов О. Э. Мандельштама (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Содержание

Глава 1. Символ как креативный аттрактор текста
- 1. 1. Креативный аттрактор как структурный параметр самоорганизующихся систем
- 1. 2. Символ как креативный аттрактор речедеятельностного синергетического процесса
Глава 2. Авторская символическая структура как структура вероятностная, моделируемая в анализе
- 2. 1. Анализ репрезентации символических структур в поэтическом тексте
- 2. 2. Анализ динамики расположения символов относительно КА (ГЦ) структуры текста
- 2. 3. Моделирование символических структур по зоне
К, А слова и интеграции фоносемантических характеристик
Глава 3. Метафора, символ, миф, звук как когнитивные структуры единого смыслопорождающего процесса
- 3. 1. Континуальность смысла метафоры, символа, мифа, раскрывающаяся в самоорганизующейся модели
- 3. 2. Синергетическая смысловая релевантность мифа, символа, метафоры и звука в пропорции золотого сечения

Язык есть предметное обстояние бытия, и обстояние смысловое, точнее — символическое.

Всякая энергия сущности есть, стало быть, язык, на котором говорит сущность с окружающей её средой.

А.Ф.Лосев.

Специфика современного познавательного процесса настоятельно требует включения субъекта познания и его деятельность в науку в качестве составляющей знания. Цель такого подхода — приблизиться к познанию сущностных свойств реалий, получить возможность большего обзора действительности, деталей процесса, создание целостного образа мира.

В деятельностном аспекте наука выделяет двоякое отношение субъекта и деятельности: с одной стороны, познающий, как и субъект познания, включён в деятельность («быть включённым»), а с другой стороны, когда познающий интерпретирует деятельность субъекта, то он включает деятельность субъекта в себя («включать в себя»).

Это отношение актуально для речевой деятельности как следствие её изоморфизма с любым другим видом деятельности индивида.

В свете идеала цельного знания наука о языке (спустя почти век) становится вновь востребованной. Идеи В. С. Соловьёва, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева, А. А. Потебни, Э. Кассирера приобретают особую значимость. Язык, понимаемый как «исчезающий промежуток между деянием и бытием» (Степанов, 1995: 32), видится мыслящим и мыслимым образом пространства.

Так как всякая наука есть наука о смыслах или осмысленных фактах, то главное внимание исследователей должно быть обращено к слову, потому что оно есть смысл (Лосев, 1993). Как математическим законам учёные рано или поздно находят применение в реальной человеческой жизни, так и изучение имени (слова), по А. Ф. Лосеву, есть вместе с тем и постижение всех возможных форм науки и жизни" так как моменты слова составляют моменты научного познания.

Другое важное понятие, связанное со смыслом, — миф. «Любое познание через науку, через искусство, через любое человеческое сознание есть мифологизация» (Лихачёв, 1999: 7). В современных научных представлениях миф можно интерпретиро вать как «упаковку», в которую укладываются данные непосредственной действительности (Там же: 6). Миф обусловлен как стремлением ввести новое, первичное в систему существующих представлений, так и создать удобство в обращении со сложными системами знштя. то ссть выступяст в роли алгебраического «заместителя сложных значений» [Там же- 7−8]: Другое понимание обнаруживается у А. Ф. Лосева: миф есть «развёрнутое Магическое Имя». Генетически, по Платону, миф «не только синонимичен теоретическому философскому рассуждению, но он призван практически творить будущее.» (Тахо-Годи, 1979: 66). В мифе соединена диалектика «далёкого и близкого», в нём заложено «знание будущего и его корней в настоящем» (Там же: 79).

Эта временная и пространственная специфика мифа соотносима с концепцией самоорганизуюпщхся систем (синергетической), способных уже в настоящем программировать эволюционные пути развития [" будущее состояние системы (среды) как бы притягивает, организует, формирует, изменяет наличное её состояние" (Князева, Курдюмов, 1992:7)].

Идея целостности знания сочетается с положением о том, что речевая деятельность является самоорганизующейся и салюпорождающей смыслы (Пищальникова, 1997), а детерминантой этого процесса признаётся метафора (Герман. 1999). Это даёт возможность рассматривать ставшее традиционным соотношение — метафора, символ, миф — в новом аспекте самопорождающегося смысла. Здесь символу принадлежит роль «смысловой константы», так как он гармонизирует речевую деятельностьбудучи в позиции креативного аттрактора (далее — КА — Е.Р.) структуры, уравновешивает симметричные и асимметричные тенденции эволюции в самоорганизующейся системе. Точнее, сам принцип организации символической структуры отвечает смысловой структурной двойственности и соотнесённости частей, актуальной для позиции гармонического центра (далее — ГЦ — Е.Р.), функционально являющейся КА. Если метафора — это один из способов осуществления речевой деятельности, то символ — её эстетический и эстетизированный результат.

Метафоризация и символизация как две составляющие речедеятельностного синергетического процесса актуальны для всех уровней языка, в том числе и для фонологического, где фонема есть символ звукобуквенного соотношения. В синергетическом аспекте становится актуальным определение фонемы, данное A.B. де Гроотом, которое не признавалось Н. С. Трубецким в силу «неблагоразумного привлечения психологических понятий для определения понятий лингвистических»: «Фонема это фонологический символический признак с самостоятельной функцией. Благодаря тому что фонема узнаётся и отождествляется, она в случае необходимости способствует и облегчает узнавание и отождествление слов и частей слова, которые имеют символическую значимость. В этом и заключается существенная функция фонемы.» (Трубецкой, 1960: 51- курсив мой. -Е.Р.).

По включённости в сложную иерархическую систему самоорганизации, по её символической функции, фонема «оказывается знаком самой сущности. как проявление живого организма» (Лосев, 1993: 748).

Структурность (иерархичность) процесса смыслопорождения не отрицает континуальности смысла, его целостности, так как целостность не есть сумма частей. Язык как член иерархии естественных знаковых систем, и как включающий все члены иерархии в себя, интерпретирует их (Степанов, 1998: 13). По семиотической же функции язык соотносим с символом в смысловой иерархии самоорганизации: символ — член самоорганизующегося процесса, креативный аттрактор, включающий в себя метафору и миф.

На этом основании предполагается, что символическая функция языка должна проявляться в структуре символа, в его смыслопорождающей самоорганизации, детерминированной метафорой и стремящейся к мифу.

Материалом исследования послужили: а) слова-символы из поэтических текстов О. Э. Мандельштамаих принадлежность к таковым определялась не только частотой повторов в творчестве, но и закреплённостью за ними как устойчивой конвенциональной, так и культурологической информацииб) лексемы, принадлежащие общеупотребительной лексике современного русского языка и обладающие культурологическим значением (МНМ, тт. 1,2, 1987; М. М. Маковский «Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов» — 1996 и др.).

Выбор материала исследования обусловлен, во-первых, непрекращающимся (а в последнее время возросшим) интересом к национальной культурной символике, связанным как с сакральным знанием, хранящимся в символе, так и с поиском «универсальных семантических примитивов», «семантических констант» — во-вторых, сложностью процесса восприятия символической структуры, функционирующей либо в художественном тексте, либо во всём творчестве автора.

В символе и знании о нём содержится некая универсальная информация, актуальная для всех времён, — это загадка, привлекающая внимание многих исследователей и мыслителей. Лингвосинергетический аспект позволяет выявить и отчасти объяснить закономерности взаимодействия стабильных и нестабильных компонентов как в символической структуре, так и в структуре текста в целом и тем самым наметить перспективу исследования законов текстопорождения. Выявление когнитивного основания символических структур имеет большое значение для решения проблемы понимания текста.

Цель работы — исследовать роль символа как доминантного смыслового компонента в самоорганизации текста.

В связи с поставленной целью в ходе исследования были сформулированы и решены следующие задачи :

1) выявить синергетические основания презентации символа как К А, соотношение симметричных и асимметричных тенденций эволюции в системе самоорганизации символических смыслов;

2) определить характер функционирования символа как элемента самоорганизации в поэтических текстах;

3) выявить соответствие индивидуального и конвенционального (языкового) в символической структуре на основе пропорции золотого сечения;

4) выявить интегративное в способах репрезентации смыслов и обосновать континуальность содержания мифа, метафоры, символа, звука посредством действия ГЦ (КА) как детерминанты самоорганизации текста;

5) обосновать смысловую константность символа как компонента синергетической речевой деятельности.

Новизна результатов исследования определяется тем, что осуществлены:

1) сопоставление авторской символической структуры, репрезентированной в ХТ, и вероятностной, принадлежащей материи языка;

2) выявление континуальности смысла метафоры, символа, мифа посредством пропорции золотого сечения;

3) выявление семантического поля звукобуквы, находящейся в КА слова-символатакое поле самоорганизуется, стремясь к гомоморфизму со смысловой структурой мифа;

4) доказательство функционирования символа как константной смысловой единицы речевой деятельности.

Теоретическая значимость исследования заключается в обосновании возможности рассматривать традиционное соотношение — метафора, символ, миф в аспекте самопорождающей модели, что способствует дальнейшей разработке общеей лингвосинергетической теории смысла, предложенной В. А. Пищальниковой, Г. Г. Москальчук, И. А. Германвыявленные закономерности позволяют описывать другие семиотические системы в лингвосинергетическом аспекте.

Выявление смысловых полей звукобуквы соотносит фоносемантику с фонологической парадигмой и утверждает константный смысловой характер вербальных символов для целостной организации языковой материи.

Определение символа как синергетической системы, выступающей в качестве КА в речевой деятельности, позволяет увидеть в нём «индикатор» эволюционного роста (энергообмена), закон строения сложной иерархической системы самоорганизации язык.

Способы экспериментального рассмотрения символической структуры, репрезентированной в ХТ, могут быть применены в качестве специальной методики анализа вербальных символов отдельного автора с целью выявления личностной эволюции, концептуальной системы.

Данные о наличии в звуке поля смысла могут стать основанием для выявления суггестивных характеристик языка/речевой деятельности.

Методы исследования. Особенности объекта исследования обусловили выбор и специфику применяемых методов. В настоящей работе были использованы следующие методы:

1) метод компонентного анализа, применяемый для рассмотрения репрезентации символической структуры в художественном тексте;

2) концептуальный, выявляющий доминантные личностные смыслы;

3) психолингвистический эксперимент, позволяющий определить понимание конвенционального символического смысла, закреплённого за той или иной лексемой-символом;

4) метод позиционного анализа структуры текста;

5) метод определения позиции гармонического центра;

6) методы фоносемантики;

7) метод гармонической пропорции, заключающийся в установлении синергетических соответствий между её составляющими.

Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы и приложения, содержащего словарные значения символов. Во введении определяется значимость лингвосинергетического подхода как КА гармонии, символа) для современного научного мышления и познания вообще. Особое место здесь отводится символу, так как он признаётся «смысловой константой» синергетического процесса речевой деятельности, принадлежащий КА и составляющий КА этого процесса. Первая глава посвящена выявлению сущности КА как структурного параметра самоорганизации и возможности рассмотрения символа с позиций соотношения симметричных и асимметричных компонентов текста. Благодаря гармоническому принципу соотношения частей в целостной структуре выяснено смысловое единство понятий «символ» и «креативный аттрактор». Глава вторая включает соотносительный анализ слов-символов: с одной стороны, созданных автором и репрезентированных в ХТ, а с другой стороны, возможных, моделируемых как вероятностные символические структуры в организме языка. В третьей главе символ интерпретируется как КА (гармонический центр) языка, посколько функционально он способен включаться в миф посредством метафоризации и «включать в миф звук» (формировать смысловое поле мифа), где звук вычленяется из слова-символа и самоорганизуется по единому гармоническому принципу (символизируется). Утверждается целостность процесса самоорганизации как взаимодействия симметричных (символ) и асимметричных (метафора) тенденций, актуальных и для отдельного уровня языка, и для системы в целом. Символ признаётся одной из детерминант самоорганизующегося процесса, его КА (ДЛС), и включающим в себя такой процесс: метафору и миф. В заключении символ предстаёт гармоническим законом системы самоорганизацииздесь даны основные теоретические и экспериментальные выводы по диссертации, представлены некоторые перспективы исследования.

В работе есть выводы, касающиеся сущности символа как компонента речевой синергетической деятельности. Даётся определение символа как синергетической системы. Поскольку символ исследуется нами как креативный аттрактор не только речевого произведения, но и компонент материи языка, то в диссертации даётся несколько положений и выводов, представляющих язык как систему самоорганизующуюся, синергетическую.

Список научной и справочной литературы составляет более 200 наименований.

На защиту выносятся следующие положения:

1) символ как результат информационных обменов есть «смысловая константа «- креативный аттрактор синергетического процесса речевой деятельности (структуры текста), с одной стороны, с другойконцептуальной системы индивида, то есть такой позиции креативного аттрактора, которая гармонизирует личностные и конвенциональные смыслы;

2) процессы континуальности смыслопорождения могут бьггь описаны в терминах: метафора, символ, миф, где метафора есть способ создания энтропийности и энтропийный компонент синергетического процесса, выводящий на аттракторсимвол — смысловая константа, креативный аттрактор, заключающий в себе закон образования целого, эстетическогомиф — смысловая, структурная завершённость, цель, к которой постоянно стремится эволюционирующая самоорганизующаяся система;

3) значимость гармонической пропорции как единого принципа организации живых организмов действенна для синхронических и диахронических процессов в языкеи.

4) структурная устойчивость на одном из ярусов языковой системы может вступать в противоречие с требованием устойчивости функциональной, так как образуемая в результате целостность является иной субстанцией, подчиняющейся другому уровню языковой системы, другой системе аттракторов;

5) полевый подход может быть применён и к презентации звукобуквы как смысловой единицысмысловое поле звукобуквы обладает всеми характеристиками, присущими полевым моделям, его компоненты структурируются и противопоставляются, образуя открытую, целостную, самоорганизующуюся систему.

Апробация работы:

Основные положения исследования представлены в виде тезисов и докладов на научных конференциях:

Функционирование символических структур в поэтическом тексте" (Международная конференция «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании» в Твери, 1996 г.), «Репрезентация символических структур на лексическом поэтическом уровне» (Научно-практическая конференция «Горный Алтай и Россия: 240 лет» в Горно-Алтайске, 1996 г.), «Когнитивный подход в анализе языковых единиц», «Репрезентация символических структур в ХТ» (Научно-исследовательская конференция по психологии и теории коммуникации в Москве, 1997 г.), «Репрезентация вербальных символических структур» (Всероссийский научный семинар «Человек. Коммуникация. Текст.» в Барнауле, 1998), «Символические структуры, репрезентированные в художественном тексте» (I Международная конференция «Россия и Китай: интеграция в сфере экономики, науки и образования» в Биробиджане, 26−28 мая 1998 г.). По теме диссертации имеется 8 публикаций.

Выводы по параграфу: Таким образом, звуки речи самоорганизуются (мифологизируются) в фонему, что подтверждается наличием в звукобукве смыслового поля. Посредством вариантов (повторов) — или метафор — звук, выходя на КА, символизируется (самоорганизуется). Мифологическое (синергетическое) поле тем больше, чем больше повторов в языке, при этом топологические параметры (фонологические характеристики звука) пропорциональны количеству повторов, отражают ядерную или периферийную принадлежность фонемы в системе языка. Звукобуквы самоорганизуются по повторам внутри мифологических полей, образуя систему фонем. При этом каждой фонеме как уже самоорганизованному звукобуквенному соответствию принадлежит своя роль в системе самоорганизации: есть звукобуквы, относящиеся к ГЦ (гласные, «р», парные согласные), являющиеся КА такой системы, а есть звукобуквы, относящиеся к точкам максимальной дискретности структуры («ц», «й»).

Мифологическое поле звукобуквы, возможно, обладает и этимологическими корреляциями, которые раскрываются в данном семантическом пространстве: ср. полю звукобуквы «в» принадлежат символы «левый — правый», «правда — кривда», что символизирует единство космогонических начала и конца. С синергетической точки зрения данная особенность свидетельствует о целостности структуры звука (симметричных и асимметричных направленностей), смыслопорождении, самоорганизации. Этот вывод не только утверждает связь языка с ритуалом, прослеживающуюся, по утверждению М. М. Маковского, через вербализацию мифа (Маковский, 1996; № 12), но и обусловливается, обосновывается тем, что каждая звукобуква стремится к самоорганизации, к своему мифу. Этот процесс также цикличен (ср. с символом в § 1.2): с одной стороны, происходит мифологизация звука, а с другой — фонизация мифа. Звук имеет смысл не сам по себе, а в себе самом, а как физическая единица он проявляет свой смысл во взаимосвязи элементов. Поле звукобуквы — это её «заговор», воссоздающий энтропийность, диссипативность внутриструктурных отношений и стремление к аттракторной организации, которая приводит все тенденции в состояние устойчивого неравновесия.

В работе, во-первых, предпринята попытка синергетического рассмотрения символа, благодаря чему выявлена его смысловая константностьво-вторых, сам процесс самоорганизации осмыслен в терминах — метафора, символ, миф — и определён как континуальный, хотя и структурныйв-третьих, символизируемое сознано и представлено не только как эстетическое, но и как энергетически оформленное целое.

Если эстетическая речевая деятельность детерминирована процессом метафоризации (Герман, 1999), то символизацией обусловлена эстетическая сущность речедеятельностной самоорганизации, константность, возможность взаимодействия с другими «символическими формами» -сложными самоорганизующимися системами.

Символические «смысловые константы» в языковых ярусах в силу гомоморфности организации способны к энергообмену, аттракторной взаимосвязи, результатом чего выступают слова, предложения, тексты.

Символ как синергетическая система — это закон гармонизации смысловой и семантической материи языка, действующей на структурно-содержательном уровне (в самоорганизующихся системах структура является элементом содержания).

Синергетический аспект презентации языка, его единиц, не является универсальным. Это только ещё одна плоскость (уровень) существования естественного языка — энергетическая, наряду с другими, свойственными всем живым организмам: твёрдой, эмоциональной, ментальной, кармической, как считают философы. Однако выявление особенностей синергизации в языке может прояснить действие этого принципа и для других сфер человеческой деятельности, например, исследуемый психологами познавательный процесс поясняется в самоорганизации речи уже на уровне фонемы/звука, слова [" Мысли говорящего и понимающего сходятся между собой только в слове" (Потебня, 1989)].

Определение символа как смысловой константы, принадлежащей самоорганизующейся системе индивида, вероятно, может скорректировать научные представления о психологических процессах восприятия и понимания смысла, с одной стороны, и порождения, творчества — с другой.

Структурная гармония языка и символа откроет новые возможности в преодолении терминологической множественности понятий: контекст, дискурс, затекст и др.

Соотнесённость мифологических смысловых полей звуков по разным языкам, возможно, послужит выявлению степени смысловой релевантности тех или других лингвосинергетических систем.

Предполагаемая смысловая и структурная симметричность гармонии, символа и энергии во многом объясняет и предполагает суггестию символов, эстетического и энергийного.

Исследование символа позволило сформулировать ряд положений, характеризующих язык как лингеосинергетический объект.

Типологические свойства символической синергетической системы оказываются гомоморфными самоорганизующейся системе языка. Структурированность, энергообмен, смыслообразование — все эти процессы протекают по единым законам в символе и языке.

Симметрия среды, от которой зависит эволюция явления, особенно очевидна в структуре символа. Благодаря ей символ воспринимается как эстетическая, гармоничная сущность, способная нести концептуальную, энергийную, культурную, когнитивную информацию от поколения к поколению. Именно с помощью символа как реализации закона симметрии возможно выявить и описать синергетичность языковой структуры: в структуре символа обнаруживаются универсальные эволюционные и самоорганизующиеся процессы, что даёт возможность использовать символическую модель в качестве образца.

Последние характеристики значимы как для символа, так и для языка в равной степени, а это значит, что при наличии определённого набора элементов они (системы языка и символа) способны избежать процесса распада и поддерживать себя в состоянии устойчивого неравновесия. Главную роль здесь играет метафора — одна из детерминант речедеятельностного синергетического процесса, созданная энтропийностью и создающая энтропийность. Как способ создания энтропийности метафора есть тем самым и способ передачи энергии, способ перехода от одного состояния системы к другому, актуализирующий темпоральность окружающего пространства.

Со времён античности символ известен как посредник в процессе обмена информацией. Синергетика позволяет продемонстрировать, каким именно образом символ осуществляет коммуникацию между языком и действительностью, языком и индивидом (текстом и реципиентом), личностью и культурой, физическим пространством и временем, а следовательно, решает лингвосинергетические задачи.

Законы симметрии никогда не позволяют системе достичь полного равновесия, и это объясняет посредническую функцию символа в процессах смыслопорождения и энергообмена: он постоянно балансирует между метафорой — асимметричной структурой и мифом — структурой, стремящейся к целостности и организации.

Асимметрия и симметрия как две тенденции, приводящие к образованию целостной структуры, релевантны для каждого яруса системы языка. Под влиянием одной системы аттракторов, целью которой является стремление к достижению структурной устойчивости, актуальной как «поле мифа», она (система) приходит к функциональному противоречию с другой системой аттракторов, что вновь приводит к созданию целого. В итоге речевая деятельность воспринимается как сложная, иерархичная, самоорганизующаяся система.

При восприятии речевого произведения реципиентом снова образуется синергетическая ситуация («синергетический эффект»), отличающаяся креативностью процессов ментальной области и созданием новых самоорганизующихся смысловых систем.

Связь между основной функцией языка (коммуникативной), а в нашем понимании, — смыслопорождающей и эстетической, религиозным сознанием и формализованным естественнонаучным знанием, видимо, осуществляется, во-первых, по единым «смысловым константам», во-вторых, по единому символическому смысловому процессу самоорганизации. На этом основании естественно предположить синкретизм научного познания как отражение синкретичности исследуемого феномена.

Показать весь текст

Список литературы

Аверинцев С.С. П.А.Флоренский по воспоминаниям Алексея Лосева // Контекст 90. М., 1990.
Аверинцев С.С. Ранний Мандельштам // Знамя. 1990. № 4.
Агеев B.C. Психологическое исследование социальных стереотипов // Вопросы психологии. 1986. № 1.
Алексеев К.И. Метафора как объект исследования в философии и психологии // Вопросы психологии. 1996. № 2.
Анохин П.К. Узловые вопросы теории функциональной системы. М., 1980.
Арутюнова Н.Д. О стыде и стуже // Вопросы языкознания. 1997. № 2.
Аршинов В.И., Свирский Я. И. Синергетическое движение в языке // Самоорганизация в науке. Опыт философского осмысления. М., 1994.
Базылев В.Н. Синергетика языка: овнешнение в гадательных практиках. М., 1998.
Ю.Балаш М. А. Фоносемантическая структура текста как фактор его понимания (экспериментальное исследование): Автореф. дис.. канд. филол. наук. Барнаул, 1999.
Балаш М.А. Фоносемантическое содержание текста как фактор регуляции восприятия смысла // Текст: структура и функционирование. Вып. 2. Барнаул, 1997.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.
Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.
Бехтерева Н.П., Бундзен П. В., Гоголицын Ю. Л. Мозговые коды психической деятельности. Л., 1977.
Бибихин В.В. Язык философии. М., 1993.
Блинов А.Л. Общение. Звуки. Смысл: Об одной проблеме аналитической философии языка. М., 1996.
Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте. Томск, 1992.
Борисова Т.С. Система символов оригинальных и переводных церковнославянских богородичных гомилий и акафистов: Автореф. дис.. канд. филол. наук. Новосибирск, 1998.
Босова Л.М. Взаимодействие конвенционального и индивидуального в мышлении субъекта как основа интерпретации смысла // Семантика и прагматика текста. Барнаул, 1998.
Босова Л.М. Интерпретация смысла качественных прилагательных // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Барнаул, 1999.
Босова Л.М. Соотношение семантических и смысловых полей качественных прилагательных: психолингвистический аспект: Дис.. докт. филол. наук. Барнаул, 1998.
Бугорская Н.В. История лексической микросистемы в аспекте языковой саморегуляции // Языковая концепция регионального существования человека и этноса. Барнаул, 1999.
Буткевич О.В. Красота: Природа, сущность, формы. Л., 1983.
Буякас Т.М., Зевина О. Г. Опыт утверждения общечеловеческих ценностей культурных символов — в индивидуальном сознании // Вопросы психологии. 1997. № 5.
Вавилов С.И. Глаз и солнце: о свете, солнце и зрении. М., 1981.
Вавилов С.И. Микроструктура света. М., 1950.28.ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
Василевич А.П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте. М., 1987.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.
Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М., 1990.
Витгенштейн Л. Философские работы. Часть 1. М., 1994.
Выготский Л.С. Психология развития как феномен культуры. Воронеж, 1996.
Герман И.А., Пищальникова В. А. Введение в лингвосинергетику: Монография. Барнаул, 1999.
Герман И.А. Синергетический аспект интерпретации текста // Языковая концепция регионального существования человека и этноса. Барнаул, 1999.
Гинзбург Е.Л. Знаковые проблемы психолингвистики // Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Гинзбург Л. Поэтика О.Мандельштама // Изв. АН СССР. Серия лит-ры и языка. Вып. 4, т. 31, 1972.
Голев Н.Д. О природе мотивационных ассоциаций в лексике русского языка // Известия Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. Барнаул, 1997.
Голикова Т.А. Слово как интегративный компонент репрезентации концептуальной КМ (на материале творчества В.В.Набокова): Дис.. канд. филол. наук. Барнаул, 1996.
Горелов И.Н. Разговор с компьютером: Психолингвистический аспект проблемы. М., 1987.
Горелов И.Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики. М., 1998.
Григорьев Г. Н. Речевой слух и речевой голос. Минск, 1976.
Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
Депперт В. Мифологические формы мышления в науке на примере понятий пространства, времени и закона природы // Наука в культуре. М., 1998.
Дружинин Н.Г., Марков Г. П., Станко В. И. Звучащий «свет» и «светящийся» звук // Знание. Физика. № 9. М., 1989.
Дубов И.Г. Феномен интеллекта. // Вопросы психологии. № 5. 1993.
Дуличенко А.Д. О перспективах лингвистики 21 в. // Вестник Моск. унта. Серия 9. Филология. 1996. № 5.
Ельмслев Л. Пролегомены в теории языка // Новое в лингвистике. Вып. 1. М., 1960.
Журавлёв А.П. Звук и смысл. М., 1991.
Журавлёв В.К. Диахроническая фонология. М., 1986.
Знаков B.B. Понимание как проблема психологии мышления // Вопросы психологии. № 1. 1991.
Знаков В.В. Основные направления исследования понимания в зарубежной психологии // Вопросы психологии. № 3. 1986.58.3убкова Л. Г. Слово в единстве формы и содержания // Известия
Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. Барнаул, 1997.
Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990.
Камчатнов A.M., Николина H.A. Введение в языкознание. М., 1999.
Кинцель A.B. Репрезентация ведущего мотива (ДЭ) речевой деятельности в текстах научного стиля (экспериментальное исследование) // Известия Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. Барнаул, 1997.
Кинцель A.B. Экспериментальное исследование эмоционально-смысловой доминанты как текстообразующего фактора: Дис.. канд. филол. наук. Барнаул, 1998.
К критике теорий значения. // Социальные и гуманитарные науки (зарубежная лит-ра). Серия 6. Языкознание. № 2. 1993.
Клюканов И.Э. Динамика межкультурного общения: к построению нового концептуального аппарата: Автореферат дис. докт. филол. наук. Саратов, 1999.
Князева E.H. В эволюционных лабиринтах знания: синергетическое видение научного прогресса // Самоорганизация в науке: опыт философского осмысления. М., 1994.
Князева E.H., Курдюмов С. П. Антропный принцип в синергетике // Вопросы философии. 1997. № 3.
Князева E.H., Курдюмов С. П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Вопросы философии. 1992. № 12.
Кок У. Е. Видимый звук. М., 1974.
Кок У. Е. Звуковые и световые волны. М., 1966.
Кондратенко Г. М. Об особенностях стереотипизации // Вестник Моск. ун-та. 1968. № 1.
Копалинский Вл. Словарь символов // Общественные науки за рубежом. 1992. № 2.
Коршунов A.M., Мантамов В. В. Теория отражения и эвристическая роль знаков. М., 1974.
Кравченко A.B. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск, 1996.
Кравченко А. Кассирер об искусстве как символической форме // Буржуазная эстетика сегодня. М., 1970.
Кремнёва A.B. Основные тенденции исследования функционирования мифа в художественном тексте // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Барнаул, 1999.
Кривоносов А.Т. Мышление без языка? (экономия языковой материи -закон процесса мышления) // Вопросы языкознания. 1992. № 2.
Крупник Е.П. Психологические особенности восприятия образа // Психологический журнал. № 3, т. 6, 1985.
Кубрякова Е.С. Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи // Общественные науки в России. № 3. 1992.
Кузнецов A.M. Семантика лингвистическая и нелингвистическая, языковая и неязыковая // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М., 1992.
Кузьменко-Наумова О. Д. Смысловое восприятие информации в процессе чтения. Куйбышев, 1980.
Курдюмов С.П., Малинецкий Г. Г., Потапов А. Б. Синергетика новое направление. М., 1989.
Курдюмов С.П. Синергетика теория самоорганизации. М., 1983.
Курланд Р., Матус JI. Символическое значение слова в поэзии (на материале словчёрный" и «белый» у М. Цветаевой и слова «зима» у А. Тарковского // Современныепроблемы русской филологии. Саратов, 1985.
Лалаянц И.Э., Милованова Л. С. Новейшие исследования механизмов языковойфункции мозга // Вопросы языкознания. № 2. 1992.
Леонтьев A.A. Основы психолингвистики. М., 1997.
Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.
Леонтьев A.A. Что такое язык. М., 1976.
Леонтьев A.A. Язык. Речь. Речевая деятельность. М., 1976.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977.
Лесков Л.В. Семантическая вселенная // Вестник Моск. ун-та. Серия 7. Философия.1994. № 2.
Лихачёв Д.С. Очерки по философии художественного творчества. С-П., 1999.
Лосев А.Ф. Бытие имя — космос. М., 1993.
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.
Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: в 2-х кн.1. Кн. 1.М., 1992.
Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: в 2-х кн.1. Кн. 2. М., 1994.
Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1963.
Лосев А.Ф. Логика символа // Контекст-1972. М., 1973.
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.
Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995.
Лотман Ю.М. Избранные статьи. Таллин, 1992.
Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. С-П., 1999.
Лукьянова H.A. Экспрессивная лексика разговорного употребления (проблемы семантики). Новосибирск, 1986.
Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975.
Лурия А.Р. Психология восприятия. М., 1973.
Лурия А.Р. Язык сознания. М., 1979.
Львов А. Жёлтое и чёрное // Наш современник. № 2. 1994.
Лямшев Л.М. Звук. М., 1961.
Маковский М.М. Метаморфозы слова // Вопросы языкознания. 1998. № 4.
Маковский М.М. Язык миф — культура. Символы жизни и жизнь символов // Вопросы языкознания. 1997. № 1.
Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1990.
Мандельштам О.Э. Избранное. Четвёртая проза. М., 1991.
Манеев А.К. Гипотеза биополевой формации как субстрата жизни и психики человека // Русский космизм. М., 1993.
Мартинович Г. А. Опыт комплексного исследования данных ассоциативного эксперимента // Вопросы психологии. 1993. № 2.
Марутаев М.А. Гармония как закономерность природы // Золотое сечение: Три взгляда на природу гармонии. М., 1990.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
Миннарт. Свет и цвет в природе. М., 1969.
Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979.
Митькин A.A., Корж H.H. Сенсорно-перцептивные процессы в структуре психики // Психологический журнал. № 4. Т. 13, 1992. С. 3−14.
Москальчук Г. Г. Структурная организация и самоорганизация текста: Монография. Барнаул, 1998.
Мягкова Е.Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. Воронеж, 1990.
Нагайцева Е.В. Семантика транзитивности и её символы в произведениях А.С.Грина // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Барнаул, 1999.
Назаретян А. Пю Синергетика, когнитивная психология и гипотеза техо-гуманитарного базиса // Общественные науки и современность. 1999. № 4.
Найдыш В.М. Концепция современного естествознания. М., 1999.
Налимов В.В. Вероятностная модель языка. О соотношении естественных и искусственных языков. М., 1979.
Никитин М.В. О вторичной сигнификации // Общественные науки в России. 1992. № 3.
Новиков А.И., Ярославцева Е. И. Семантическое расстояние в языке и тексте. М., 1990.
Павилёнис Р.И. Понимание речи и философия языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986.
Павилёнис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка. М., 1983.
Панченко А.И. Континуум и физика (философские аспекты). М., 1975.
Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.
Пищальникова В.А., Герман И. А. Метафора как компонент речемыелнтельной сннергетической деятельности // Единицы языка и их функционирование. Вып. 4. Саратов, 1998.
Пищальникова В.А., Дмитриева Н. Л. Конвенциональный стереотип: сущность, структура, функционирование // Известия Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. Барнаул, 1997.
Пищальникова В.А. Доминантная эстетизированная эмоция как суггестивный компонент художественного текста // Известия Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. Барнаул, 1996.
Пищальникова В.А. Концептуальный анализ поэтического текста. Барнаул, 1991.
Пищальникова В.А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект. Барнаул, 1992.
Пищальникова В.А. Проблема речевого мышления с позиций теории речевой деятельности // Семантика и прагматика текста. Барнаул, 1998.
Пищальникова В.А. Проблемы смысла ХТ // Общественные науки в России. 1992. № 3.
Пищальникова В.А. Проблема смысла ХТ. Психолингвистический аспект. Новосибирск, 1992.
Пищальникова В.А. Психопоэтика: Монография. Барнаул, 1999.
Пищальникова В.А. Речевая деятельность как синергетическая система // Известия Алтайского госуниверситета. Серия «Филология и журналистика.». № 2. 1997.
Пищальникова В.А., Сорокин Ю. А. Введение в психопоэтику. Барнаул, 1993.
Платон, Филеб- Государство- Тимей- Критий. М., 1999.
Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии 19 20 вв. Иваново, 1994.
Постовалова В.И. Наука о языке в свете идеала цельного знания // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.
Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989.
Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976.
Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. № 6.
Проскурин С.Г., Степанов Ю. С. В поисках констант мировой культуры. Алфавитный принцип // Н. С. Трубецкой и современная филология. М., 1994.
Психология эмоций. Тексты. М., 1993.
Руднев В. Серийное мышление // Даугава. 1992. № 3.
Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997.
Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993.
Рылова Е.В. Функционирование символических структур в поэтическом тексте // Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании: Тезисы V Тверской международной герменевтической конференции. Тверь, 1996.
Рылова Е.В. Когнитивный подход в анализе языковых единиц // Языковое сознание и образ мира. Тезисы XII международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1997.
Рылова Е.В. Репрезентация символических структур в XT // Языковое сознание и образ мира. Тезисы XII международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1997.
Рылова Е.В. Репрезентация вербальных символических структур // Человек. Коммуникация. Текст: Тезисы докладов 2 Всероссийского семинара. Барнаул, 1998.
Рылова Е.В. Репрезентация символических структур на лексическом поэтическом уровне // Текст: структура и функционирование. Вып. 2. Барнаул, 1997.
Салмина Н.Г. Концепция Л.С.Выготского и проблема развития символической функции // Вопросы психологии. 1994. № 5.
Сигал К.Я. Проблема иконичности в языке (обзор лит-ры) // Вопросы языкознания. 1997. № 6.
Симонов П.В. Мотивированный мозг. Естественно-научные основы общей психологии. М., 1987.
Симонов П.В. Созидающий мозг (нейробиологические основы творчества). М., 1993.
Симонов П.В. Эмоциональный мозг: Физиология. Нейроанатомия. Психология эмоций. М., 1981.
Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. СПб., 1993. Рецензия книги // Вопросы языкознания. 1995. № 5.
Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М., 1977.
Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М., 1995.
Сорокин Ю.А., Тарасов Е. Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979.
Сорокин Ю.А. Теория лакун и оптимизация межкультурного общения // Единицы языка и их функционирование. Вып. 4. Саратов, 1998.
Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977.
Староеелец O.A. Экспериментальное исследование понимания метафоры текста: Дис.. канд. филол. наук. Барнаул, 1997.
Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Подчинённости // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.
Степанов Ю.С. Изменчивый «образ языка» в науке XX века // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.
Степанов Ю.С. Несколько гипотез об именах букв славянских алфавитов в связи с историей культуры // Вопросы языкознания. 1991. № 3.
Степанов Ю.С. Язык и метод. М., 1998.
Таранец В.Г. Энергетическая теория речи. Киев-Одесса, 1981.
Тахо-Годи A.A. Лосев. М, 1997.
Тахо-Годи A.A. Миф у Платона как действительное и воображаемое // Платон и его эпоха. М., 1979.
Топоров В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции // Балтлславянские исследования. М., 1984.
Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области миропоэтического: Избранное. М., 1995.
Топоров Т.В. Об архетипе «воды» в древнегерманской космогонии // Вопросы языкознания. № 6. 1996. С. 91−99.
Трубачёв О.Н. О «рябчике», «куропатке» и других лингвистических свидетелей славянской прародины и праэкологии // Вопросы языкознания. № 6. 1996. С. 41−48.
Трубачёв О.Н. Реконструкция слов и их значений // Вопросы языкознания. № 3. 1980. С. 53−62.
Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М., 1960.
Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.
Ухтомский A.A. Доминанта. М., 1966.
Фёдорова JL, Фёдоров Д. Слово и символ в эстетике Павла Флоренского // Вестник Моск. ун-та. Серия 7. Философия. 1997. № 2.
Философия, логика, язык. М., 1987.
Флоренский П.А. Избранные труды по искусству. М., 1996.
Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990.
Хабургаев Г. А. Старославянский язык. М., 1986.
Хакен Г. Информация и самоорганизация: Макроскопический подход к сложным системам. М., 1991.
Хакен Г. Синергетика. ML, 1980.
Хомская Е.Д. О методологических проблемах современной психологии // Вопросы психологии. 1997. № 3.
Шевелёв И.Ш., Марутаев М. А., Шмелёв И. П. Золотое сечение: Три взгляда на природу гармонии. М., 1990.
Юдин A.B. Русская народная духовная культура. М., 1999.
Юнг К. Г. Человек и его символы. М., 1997.
Якобсон P.O. Избранные работы. М., 1985.
Якобсон P.O. Работы по поэтике. М., 1987.
Бауэр Вольфганг и др. Энциклопедия символов. М., 1998.
Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996.
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1−4. М., 1989−1991.
Зурабова К.А., Сухачевский В. В. Мифы и предания. М., 1993.
Керлот Х.Э. Словарь символов: мифология, магия, психоанализ. М., 1994.
Китайская философия. Энциклопедический словарь. М., 1994.
Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. М., 1975.
Купер Дж. Энциклопедия символов. М., 1995.
Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
Маковский М.М. Язык миф — культура: символы жизни и жизнь символов. М., 1996.
Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х тт. М., 1987.
Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992.
Психологический словарь. М., 1999.
Психология. Словарь. М., 1990.
Русский ассоциативный словарь. М., 1994.
Славянская мифология. Словарь-справочник. М., 1998.
Словарь русского языка в 4-х тт. М., 1988.
Словарь сочетаемости слов русскогоязыка. М., 1983.
Современный словарь иностранных слов. М., 1993.
Философский энциклопедический словарь. М., 1989.24.Физика. БЭС. М., 1998.
Фоли Д. Энциклопедия знаков и символов. М., 1996. 26. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 1999.
Этимологический словарь русского языка в 4-х тт. М., 1986.
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобуквы е.:
БОЛЕЗНЬ ассоциируется со смертью, символизирует нижний мир. ВЕК — в древнем сознании понятие времени, вечности неотделимо от понятия Слова: ср. рус. век, вечный, но и.-е. *иек- «говорить» (Маковский, 1996: 77- №!2 в списке словарей). См. ст. «Время».
ГРЕХ «совершать, делать грех», но и.-е. *кег- «делать, совершать». Совершающие зло, попадают в преисподнюю. Это понятие ассоциируется с бездной: рус. грех, но нем. диад. Kar «сосуд, ёмкость» (Маковский, 1996: 128- № 11). ДВЕРЬ — см. ст. «Быть».
ЛЕС ассоциировался с древом мировым. Относится к и.-е. Hes (k), букв, лес значит «находящийся в углублении, в болоте», а следовательно, может символизировать Бездну (Маковский, 1996: 183- № 12).
ЛЕЩ рыбы — символ Вселенной, божественной силы.
МЕДЬ цвет осени. Соотносится с достижением надежд и упадком. Ассоциируется с Венерой (МНМ, т. 2: 147).
ОСЕНЬ символизирует смерть, так как ассоциируется с временем увядания (умирания) природы.
РЕЧЬ и.-е. *rek- «говорить» и *гек- «огонь» (лат. rogus «огонь») — во время сакрального ритуала язычников непременным было сочетание костра и громких заклинаний — слово считалось символом творящего Божества (Маковский, 1997: 78).
СЕРЕБРО соотносится со способностями, целомудрием, красноречием, человеческим духом, знанием, старостью, торговлей, деньгами, вместе с тем — с обманом, немужественностью. Ему соответствует Луна (МНМ, т. 2: 147).
СРЕДА ассоциируется с центром, так как занимает среднее место в ряду дней недели. СУМЕРКИ — соотносится с нижним миром.
ТЕНЬ считалась синонимом души. У многих народов она считалась вместилищем души (МНМ, т. 2:414). ТЛЕТЬ — см. ст. «Смерть». УЗЕЛ — см. ст. «Поцелуй».
УЛЕЙ соотносится с понятием Бездна (символ единства начала и конца). Ср.: рус. улей, но лат. al vus «полость, брюхо» (Маковский, 1996: 76- № 12).
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобуквы «и»:
БЛИН связан с огнём (символизирует солнце). С другой стороны, это предмет ритуала поминания усопших.
ИСТИНА и.-е. *isto- «половые органы», но рус. истина. В древности сексуальное уравнивалось с сакральным: ср. др.-рус. исто «половые органы» (Маковский, 1996: 141- № 12).
КАЛИНА символ девства, красолгы и любви. Соотносится с понятием огня (Потебня, 1989: 311−312).
КНИГА символ слова, мудрости.
КРАСИВЫЙ соотносится с красным, а следовательно, со светом.
ЛИНЬ рыбы -символ Вселенной, божественной силы.
МОЛИТВА с ней обращаются к Богу. Символизирует Божественную речь.1. НАЧИНАТЬ см ст. «Начало»
НИТЬ символ судьбы (доли и недоли).
РЯБИНА как любое дерево, символизирует древо мировое. Женский символ. Соотносится и с колдовскими силами. Ср. рус. «рябиновая ночь».
ТИШИНА все сакральные действа производились при полной тишине. Таинство общения с Божеством предусматривало тишину.
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобукв у. и [ю]:
ГОЛУБОЙ символ смерти, с одной стороны (Маковский, 1996: 115- № 12), а с другой — символ неба.
ГРУДА соотносится, с одной стороны, с Горой мировой, а с другой — с божественной силой как множественность.
ДЕВУШКА (женщина) считалась олицетворением Земли, символизировалась числом два (рус. дева, но и.-е. *duo- «два») Маковский, 1996: 109- № 12.
ДУБ во многих индоевропейских традициях — священное дерево, небесные врата, жилище Бога (МНМ, т.2: 368−371).
КЛЮЧ символ власти, как и верёвка (см. ст. «Верёвка»).
КУКУШКА птица считалась вместилищем души, медиатором между миром мёртвых и живых.
ПРУД значение «запрудить воду» соотносится с лишением воды свободного течения, следовательно, символизирует всё плохое.
ПРУТ ветка, прут в древнем сознании соотносились с понятием божественной силы, с понятием Мирового разума. Типологически ср. рус. прут, но литов. protas «разум» (Маковский, 1996: 271- № 12).
РАДУГА небесный мост, соединяющий верхний и нижний миры. Соотносится с водой (дождём) и с Солнцем.
РТУТЬ символ Меркурия. Как любой другой металл — символ небесной силы. СЛЮНА — соотносится с водой и сближается со словом (Потебня, 1989: 334). ТРУД — соотносится с человеком.
ШУМ как звук символизирует первоэлемент Вселенной. С другой стороны, сакральный акт предполагал полную тишину, тогда шум может соотноситься с десакрализацией.
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобуквы «ы»:
АЛЫЙ соотносится с белым цветом- может соотноситься и с понятием бык: хет. alas «бык-хранитель» (Маковский, 1996: 111- № 12).
КОБЫЛА символ Преисподней, земных недр, бездны моря (Маковский, 1996: 169- № 12).
Вселенной путём разрыва Хаоса. Значение «бить, рвать, резать"во многих языках лежит в основе значения „мыть“: типологически ср. литов. plakti „бить“, но ст.-сл. плакаты „мыть, полоскать“ (Маковский, 1996: 273−274- № 12).
СЫН в языческом обществе существовал обычай приносить в жертву Божеству сынапервенца (Маковский, 1996: 179- № 12).
СЫПЬ имеет отношение к огню (Потебня, 1989: 300).
СЫР как продукт, получаемый из молока, символизирует бессмертие и Мировую душу.
ЧЕТЫРЕ и.-е. *kuetuor- символ силы, мужества, духовного совершенства, целостности (Маковский, 1996: 146- № 12), универсальности Мироздания (Маковский, 1996: 391- № И).
ЯЗЫК слово и звук являются первоэлементами Вселенной, символизируют божественную силу.
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобукв а. и [я]:
БЛАГО (блажь) связано с корнем „ветка“ (см. ст. Пруд, Ветка) Маковский, 1996: 79- № 12.
ВЛАГА соотносится с водой.
ГРЯЗЬ символ греха, беды, нижнего мира. ЖАР — соотносится с огнём.
ЖУРАВЛЬ медиатор между верхним и нижним миром.
ЗАГАДКА соотносится с греч. уохщр „желудок“, чешек, had „змея“ (символ Вселенной) — за-гад-ка (Маковский, 1996: 231−232- № 12).
ОЧАГ символ огня и домашнего уюта.
ОБЛАКО образ овцы часто заменяется облаком (МНМ, т. 2: 237). Сближается с тканью, а ткань — символ покрывания, а значит, здоровья, богатства и красоты (Потебня, 1989: 347). См. ст. „Небо“. ПЛАМЯ — символ огня.
ПРАХ соотносится с огнём (Потебня, 1989: 300). ПРЯСТЬ — соотносится с нитью (символ судьбы).
РАЙ символ вечной жизни, неба, места, где находится Божество.1. РВАТЬ-см. ст. „Бог“.
СПАС соотносится с и.-е. *pes-k „рыба“ и с понятием волшебства: рус. с-пасать, кельт, peisc „чудо“ (Маковский, 1996: 137−139). СКАЛА — соотносится с горой мировой.
ХРАМ это небесный мир, перенесённый на землю. Само небо представлялось в виде дворца (МНМ, т.2: 206−208).
Символическое значение слов, входящих в смысловое поле звукобукв о. и [ё]:
БОРОДА символ божественной, сверхъестественной силы. (Маковский, 1996: 98- № 12).1. ВОЛ-см. ст. „Бык“.
ВОРОНА (СОРОКА) противопоставлена в мифологии орлу (см. ст. „Орёл“). Символ ловкости, хитрости, коварства, всеядности, воровства, распространения молвы (МНМ, т. 1:346−349).
ЖАВОРОНОК как и другие птицы — символ души. В славянской традиции соотносится с весенними праздниками, с рождением, обновлением (Юдин, 1999: 89). ЗАГОВОР — см. ст. „Говорить“. ЗВОН — см. ст. „Говорить“.
КОРОВАЙ (КАРАВАЙ) см сг „Хлеб“
КОТ В ряде мифологических традиций кот выступает как воплощение персонажей высшего уровня. В сказках кот наделён быстрым умом, учёностью. В низшей мифологии кот является воплощением чёрта, нечистой силы (МНМ, т.2: 11).
НЕДОЛЯ в славянской мифологии противопоставляется Доле — воплощению счастья, удачи, даруемых людям божеством- первоначально само слово Бог имело значение „доля“ (МНМ, т.1: 391).
НОЧЬ символ нижнего мира, луны. Противопоставлена в мифологии дню, солнцу — символам верховного Божества, неба.
ПОГОДА (засуха, дождь) считалась у язычников тотемом. Погода могла принести людям как зло, так и добро (Маковский, 1996: 159- № 12).
РЕБЕНОК мальчик-первенец нередко приносился в жертву богам: его обычно сжигали на костре (рус. от-рок „мальчик“, но лат. rogus „костёр, огонь“). Рус. ребёнок и и.-е. *геЪ- „ритуальное действие“ (Маковский, 1996: 78- № 12).
ТЕЛЁНОК предмет жертвоприношения Божеству.
УДОД см. ст. „птицы“. Птица считалась вместилищем душ умерших: ср. рус. удод, но осет. udd „душа" — англ. duck, но рус. дух (Маковский, 1996: 70- № 12). ХАОС — символ Бездны (см. ст. „Быть“).
ЯГОДА“ ЯБЛОКО символизирует идею изобилия, плодородия, успеха. В духовном плане — мудрость. При это яблоко — запретный плод с древа познания (МНМ, т. 2: 368).1. Тексты стихотворений1. Золотой
Целый день сырой осенний воздух Я вздыхал в смятеньи и тоске. Я хочу поужинать, и звёзды Золотые в тёмном кошельке!
И, дрожа от жёлтого тумана, Я спустился в маленький подвал. Я нигде такого ресторана И такого сброда не видал!
Мелкие чиновники, японцы, Теоретики чужой казны. За прилавком щупает червонцы Человек, и все они пьяны.
Будьте так любезны, разменяйте,
Убедительно его прошу, -Только мне бумажек не давайте -Трёхрублёвок я не выношу.'
Что мне делать с пьяною оравой? Как попал сюда я, Боже мой?
Если я на то имею право, -Разменяйте мне мой золотой!•I» «!»
На страшной высоте блуждающий огонь!
Но разве так звезда мерцает? Прозрачная звезда, блуждающий огонь, -Твой брат, Петрололь, умирает.
На страшной высоте земные сны горят,
Зелёная звезда летает. О, если ты звезда, воды и неба брат, -Твой брат, Петрополь, умирает!
Чудовищный корабль на страшной высоте Несётся, крылья расправляет. Зелёная звезда, в прекрасной нищите Твой брат, Петрополь, умирает.
Прозрачная весна над чёрною Невой Сломалась, воск бессмертья тает. О, если ты звезда, Петрополь, город твой, Твой брат, Петрополь, умирает!
Сестры тяжесть и нежность — одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжёлую розу сосут. Человек умирает. Песок остывает согретый, И вчерашнее солнце на чёрных носилках несут.
Ах, тяжёлые соты и нежные сети, Легче камень поднять, чем имя твоё повторить! У меня остаётся одна забота на свете: Золотая забота, как времени бремя избыть.
Словно тёмную воду, я пью помутившийся воздух.
Время вспахано плугом, и роза землёю была. В медленном водовороте тяжёлые, нежные розы, Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела!
Возьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного мёда, Как нам велели пчёлы Персефоны.
Не отвязать неприкреплённой лодки, Не услыхать в меха обутой тени, Не привозмочь в дремучей жизни страха.
Нам остаются только поцелуи, Мохнатые, как маленькие пчёлы, Что умирают, вылетев из улья.
Они шуршат в прозрачных дебрях ночи, Их родина дремучий лес Тайгета, Их пища — время, медуница, мята.
Возьми ж на радость дикий мой подарок -Невзрачное сухое ожерелье Из мёртвых пчёл, мёд превративших в солнце.1. Я вздрагиваю от холода
Мне хочется онеметь? А в небе танцует золото -Приказывая мне петь.
Томись, музыкант встревоженный,
Люби, вспоминай и плачь И, с тусклой планеты брошенный, Подхватывай лёгкий мяч!
Так вот она настоящая С таинственным миром связь? Какая тоска щемящая, Какая бада стряслась!
Что, если, вздрогнув неправильно, Мерцающая всегда, Своей булавкой заржавленной Достанет меня звезда?

Заполнить форму текущей работой