Помощь в написании студенческих работ
Антистрессовый сервис

Система неопределенных местоимений в словацком языке

Диссертация: Система неопределенных местоимений в словацком языке
ДиссертацияПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

В грамматиках словацкого литературного языка выделяются следующие частицы, с помощью которых образуются НМ: nie-/ne- (напр. niekto «кто-то, кто-нибудь», nejaky «какой-то, какой-нибудь»), da- (напр. dakde «где-то, где-нибудь»), vol’a- (напр. vol’ajako «как-то, как-нибудь»), -si (напр. ktosi «кто-то») — hoci-/hoc- (напр. hocikam/hockam «куда угодно, куда-нибудь»), -kol'vek (напр. akykol’vek «какой… Читать ещё >

Система неопределенных местоимений в словацком языке (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Содержание

  • Глава 1. РеференциальныП подход к изучению НМ и схема толкования нх значения
  • Глава 2. Семантическая группа НМ собственно неопределенности
    • 2. 1. Образование НМ собственно неопределенности
    • 2. 2. Статистические данные функционирования НМ собственно неопределенности
    • 2. 3. Значение НМ собственно неопределенности
    • 2. 4. Контексты, в которых употребление тех или иных НМ собственно неопределенности является преимущественным
      • 2. 4. 1. Случаи преимущественного употребления НМ с частицей -si — фактовые контексты как частный случай ситуаций реконструирования
        • 2. 4. 1. 1. Ситуация «не знаю»
        • 2. 4. 1. 2. Ситуация «не понимаю»
        • 2. 4. 1. 3. Ситуация «не помню»
      • 2. 4. 2. Случаи лексикализованного употребления НМ с категориальным компонентом ако
      • 2. 4. 3. Случаи преимущественного употребления НМ с частицами nie-, da-, vofa
        • 2. 4. 3. 1. Употребление НМ в кратных контекстах для обозначения чередующихся, повторяющихся объектов
        • 2. 4. 3. 2. Ситуации конструирования
        • 2. 4. 3. 2. 1 Употребление НМ в обобщенно-экземплификативном контексте
        • 2. 4. 3. 2. 2 Употребление НМ в контексте условия
        • 2. 4. 3. 2. 3 Употребление в контексте условия НМ с частицей -s
        • 2. 4. 3. 2. 4 Употребление НМ собственно неопределенности в ситуациях нереализованности действия
        • 2. 4. 3. 2. 4.1 Употребление НМ собственно неопределенности в контексте будущего времени
        • 2. 4. 3. 2. 4.2 Употребление НМ собственно неопределенности при волеизъявлении
      • 2. 4. 4. Употребление НМ в ситуациях «знаю, но не скажу»
        • 2. 4. 4. 1. Интродуктивное употребление НМ собственно неопределенности
        • 2. 4. 4. 2. Употребление НМ собственно неопределенности в ситуации демонстративного сокрытия
      • 2. 4. 5. Употребление НМ в экспрессивно-оценочной функции
    • 2. 5. Случаи, в которых употребляются НМ собственно неопределенности с конкретной частицей (частицами)
      • 2. 5. 1. Употребление НМ собственно неопределенности в вопросительных предложениях
      • 2. 5. 2. Влияние категориальных компонентов на различия между НМ собственно неопределенности
        • 2. 5. 2. 1. Структурная разновидность различий между НМ собственно неопределенности, мотивированных категориальными компонентами
        • 2. 5. 2. 1. 1 НМ собственно неопределенности с категориальными компонентами коГку и с (
        • 2. 5. 2. 1. 2 НМ собственно неопределенности с категориальным компонентом kolko
        • 2. 5. 2. 2. Частично лексикализованная разновидность различий между НМ собственно неопределенности, мотивированных категориальными компонентами
        • 2. 5. 2. 2. 1 НМ kedysi и voTakedy
        • 2. 5. 2. 2. 2 UMniekedyKdakedy
        • 2. 5. 2. 2. 3 НМ akysi и vofajaky
        • 2. 5. 2. 3. НМ akysi, употребленное экспрессивно для выражения высшей степени негативного отношения
    • 2. 6. Случаи структурно обусловленного употребления НМ с частицей -s
    • 2. 7. Случаи употребления НМ с разными частицам и в пределах одного текста — сходства и различия между НМ
    • 2. 8. Выводы
  • Глава 3. Неопределенные местоимения со значением произвольности в сопоставлении с неопределенными местоимениями со значением собственно неопределенности
    • 3. 1. Образование НМ произвольности
    • 3. 2. Статистические данные функционирования НМ произвольности
    • 3. 3. Значение НМ произвольности
    • 3. 4. Сходства и различия в функционировании НМ собственно неопределенности и
  • НМ произвольности
    • 3. 4. 1. Сходства между семантическими группами НМ произвольности и НМ собственно неопределенности
      • 3. 4. 1. 1. Употребление НМ произвольности в ситуации повторяющегося действия
      • 3. 4. 1. 2. Употребление НМ произвольности в некоторых ситуациях конструирования
      • 3. 4. 1. 2. 1 Употребление НМ произвольности в экземплификативных контекстах
      • 3. 4. 1. 2. 2 Употребление НМ произвольности в условных высказываниях
      • 3. 4. 1. 2. 3 Употребление НМ произвольности в контексте плана будущего в высказывании
      • 3. 4. 1. 3. Употребление НМ произвольности в ряду однородных членов предложения
      • 3. 4. 2. Различия между НМ произвольности и НМ собственно неопределенности
      • 3. 4. 2. 1. Употребление НМ произвольности в высказываниях с эксплицитно выраженной модальностью возможности
      • 3. 4. 2. 2. Употребление НМ произвольности в высказываниях с эксплицитно не выраженной модальностью возможности
      • 3. 4. 2. 3. Употребление НМ произвольности в уступительных придаточных предложениях
      • 3. 4. 3. Употребление НМ произвольности при отрицании
      • 3. 4. 3. 1. Употребление НМ произвольности при отрицании возможности как дозволенности
      • 3. 4. 3. 2. Употребление НМ произвольности при отрицании возможности как внутренней способности
      • 3. 4. 4. Экспрессивно-оценочное употребление НМ произвольности
    • 3. 5. Выводы
  • Глава 4. Неопределенные местоимения со значением всеохватности и неопределенные местоимения со значением минимального охвата
    • 4. 1. Образование НМ всеохватности
    • 4. 2. Значение НМ всеохватности
    • 4. 3. Соотношение НМ всеохватности и других НМ
      • 4. 3. 1. НМ всеохватности и НМ собственно неопределенности
      • 4. 3. 2. НМ всеохватности и НМ произвольности
        • 4. 3. 2. 1. Сходства между НМ всеохватности и НМ произвольности
        • 4. 3. 2. 1. 1 Ситуации, в которых НМ всеохватности употребляются синонимично
  • НМ произвольности
    • 4. 3. 2. 1. 2 Случаи, в которых НМ произвольности употребляются синонимично
  • НМ всеохватности
    • 4. 3. 2. 2. Различия между НМ всеохватности и НМ произвольности
    • 4. 3. 3. НМ всеохватности и определительные местоимения, сходства и различия
      • 4. 3. 3. 1. Сходства между НМ всеохватности и определительными местоимениями
      • 4. 3. 3. 2. Различия между НМ всеохватности и определительными местоимениями
    • 4. 4. Случаи частичной лексикализации НМ всеохватности
    • 4. 5. Образование НМ минимального охвата
    • 4. 6. Статистические данные функционирования НМ минимального охвата
    • 4. 7. Значение НМ минимального охвата
      • 4. 7. 1. Употребление НМ минимального охвата в ситуации противопоставления
      • 4. 7. 2. Употребление НМ минимального охвата в ситуации мотивированной минимальности
    • 4. 8. НМ минимального охвата и НМ собственно неопределенности
    • 4. 9. Выводы
  • Глава 5. Неопределенные местоимения неконкретнзируемости
    • 5. 1. Образование НМ неконкретнзируемости
    • 5. 2. Статистические данные функционирования НМ неконкретизируемости
    • 5. 3. Значение НМ неконкретизируемости
    • 5. 4. НМ неконкретизируемости и НМ собственно неопределенности
      • 5. 4. 1. Употребление НМ неконкретизируемости для выражения подчеркнутой неопределенности
    • 5. 5. НМ неконкретизируемости и НМ произвольности
      • 5. 5. 1. Употребление НМ неконкретизируемости в постпозиции к однородным членам
      • 5. 5. 2. Употребление НМ неконкретизируемости в значении интенсивной меры
        • 5. 5. 2. 1. Употребление НМ неконкретизируемости в контексте противопоставления планов реальности / ирреальности
        • 5. 5. 2. 2. Употребление НМ неконкретизируемости в контексте плана реальности для обозначения реального субъективно максимального предела
      • 5. 5. 3. Употребление НМ неконкретизируемости при отрицании интенсивной меры и при отрицании позитивного качества
    • 5. 6. Выводы
  • Глава 6. Неопределенные местоимения негативной множественности
    • 6. 1. Образование НМ негативной множественности
    • 6. 2. Статистические данные функционирования НМ негативной множественности
    • 6. 3. Значение НМ негативной множественности
    • 6. 4. НМ негативной множественности и НМ собственно неопределенности
      • 6. 4. 1. Употребление НМ негативной множественности в интродуктивной функции
      • 6. 4. 2. Употребление НМ негативной множественности в сшуациях демонстративного сокрытия
    • 6. 5. НМ негативной множественности и НМ произвольности
      • 6. 5. 1. Употребление НМ негативной множественности для конкретно-качественной негативной характеристики объекта
        • 6. 5. 1. 1. Употребление НМ негативной множественности в значении посредственно" или «сомнительно»
        • 6. 5. 1. 2. Употребление НМ негативной множественности в значении «могло быть лучше»
        • 6. 5. 1. 3. Употребление НМ произвольности для обозначения негативности ввиду множественности
      • 6. 5. 2. Употребление НМ негативной множественности для обозначения негативно связанного" объекта
      • 6. 5. 3. Употребление НМ негативной множественности и НМ произвольности в пределах одного высказывания
    • 6. 6. НМ негативной множественности и НМ всеохватности
    • 6. 7. Выводы
  • Глава 7. Неопределенные местоимения меньшей множественности
    • 7. 1. Образование НМ меньшей множественности
    • 7. 2. Статистические данные функционирования НМ меньшей множественности
    • 7. 3. Значение НМ меньшей множественности
    • 7. 4. НМ меньшей множественности, НМ собственно неопределенности и I1M минимального охвата
    • 7. 5. НМ меньшей множественности и НМ негативной множественности
    • 7. 6. Выводы

Словацкий литературный язык обладает чрезвычайно богатым составом неопределенных местоимений (далее — НМ). Это связано с тем, что для словацкого языка в целом характерна развитая и разветвленная система местоимений, служащих специфицированными средствами выражения различных оттенков значения неопределенности, что на формальном уровне проявляется главным образом в противопоставлении различных словообразовательных частиц. При этом в разных словацких диалектах одни и те же оттенки значения передаются разными частицами (Buffa 1966, 133- Stole 1994, 157). В процессе формирования словацкого литературного языка имела место жесточайшая конкуренция между синонимичными частицами, восходящими к разным словацким диалектам. В итоге в словацком литературном языке были кодифицированы НМ почти со всеми частицами, представленными в разных диалектах словацкого языка. В результате этого оказалось, что в словацком литературном языке представлены группы местоимений, обладающих в принципе тождественной семантикой, однако в процессе развития литературного языка возникли условия для семантической дифференциации НМ в пределах этих групп. Данная проблематика, однако, остается в словакистике практически не разработанной и все еще ждет своих исследователей.

Как было сказано выше, НМ в словацком литературном языке образуются преимущественно при помощи словообразовательных частиц. Эти частицы присоединяются к вопросительным местоимениям. К последним в словакистике традиционно относятся не только вопросительные местоимения в собственном смысле слова (kto «кто», со «что», аку «какой», ktory «который» и т. д.), но и наречия (kde «где», кат «куда», kedy «когда» и т. д.). В данной работе мы будем следовать словацкой лингвистической традиции. Более того, в состав НМ мы включаем также лексемы коГко «сколько», kol’ky «какой (по счету)», которые словацкие лингвисты рассматривают как числительные. Подобное рассмотрение обусловлено тем, что со всеми указанными словами соединяются те же самые частицы, которые в целом, за исключением отдельных случаев актуализации значений в контексте, привносят в их семантику аналогичные семантические признаки (Всеволодова 2006,45).

В грамматиках словацкого литературного языка выделяются следующие частицы, с помощью которых образуются НМ: nie-/ne- (напр. niekto «кто-то, кто-нибудь», nejaky «какой-то, какой-нибудь»), da- (напр. dakde «где-то, где-нибудь»), vol’a- (напр. vol’ajako «как-то, как-нибудь»), -si (напр. ktosi «кто-то») — hoci-/hoc- (напр. hocikam/hockam «куда угодно, куда-нибудь»), -kol'vek (напр. akykol’vek «какой угодно, какой-нибудь»), bars- (напр. barskedy «когда угодно») — vseli- (напр. vselikto «все, кто угодно») — malo- (напр. malokde «мало где»), zriedka-(напр. zriedkakedy «мало когда, редко»), sotva- (напр. sotvakto «мало кто») — kade-(напр. kadekto «кое-кто, кто попало»), kde- (напр. kdejako «кое-как, как попало»), leda- (напр. ledaco «кое-что, что попало»), led- (напр. lecijaky «кое-какой, какой попало») — ktovie- (напр. ktovieako «кто знает как, бог знает как»), neviem- (напр. neviemkto «не знаю как»), bohvie- (напр. bohvieaky «бог знает какой»), certvie-(напр. certvieco «черт знает что»). Все эти НМ повторяются в разных грамматических описаниях словацкого языка, причем порой без комментариев их функционирования. Некоторые из указанных местоимений традиционно включаются в словацкий литературный язык еще со времени его кодификации JI. Штуром (40-е гг. XIX в.). При этом остается не совсем ясным их реальный состав в словацком литературном языке в настоящее время.

НМ, образующиеся при помощи словообразовательных частиц от вопросительных местоимений, составляют ядро НМ в современном словацком литературном языке. Этим, однако, их число не ограничивается, поскольку существует также стоящая особняком периферийная группа НМ, образующаяся путем сращения вопросительного и указательного местоимения, например: co-to кое-что, и то и другое", aky-taky «кое-какой, приблизительно такой», ako-tak «приблизительно так, так или иначе», kde-tu «кое-где, и тут и там» и т. п. В настоящей работе подобные НМ рассматриваться не будут, поскольку в первую очередь нас интересуют значения НМ, образующихся при помощи словообразовательных частиц, и представляющих единую систему. На семантику же НМ, образующихся путем сращения вопросительного и указательного местоимения, существенный отпечаток накладывает указательное местоимение, в результате чего они образуют особую систему. Не случайно в словакистике эти местоимения в семантическую классификацию НМ не включаются.

Несмотря на то, что НМ в словацком языке представляют собой весьма значительный по составу класс, в словацком языкознании они до сих пор остаются чрезвычайно малоизученными.

Литература

посвященная НМ в словацком языке, сравнительно невелика, несмотря на то, что с ними связана проблематика достаточно широкого характера. Это семантическая проблематика, предполагающая экспликацию значения НМ и разграничение по значению НМ с различными частицами, причем отдельную проблему представляет анализ лексикализованных и контекстуально-связанных значений НМ в словацком языкепроблема употребления НМ в словацких диалектахпроблема употребления НМ в истории словацкого литературного языкаэтимологическая проблематика, связанная с возможным заимствованным или калькированным характером некоторых частиц в составе НМ. Кроме того, их употребление представляет собой большую сложность для иностранцев, изучающих словацкий язык. Как нам представляется, неразработанность проблематики НМ, и, шире, местоимений как таковых в словакистике вызвана тем, что в ней до сих пор сохраняются указательный и заместительный подходы (Крылов 1989, 5−13- Крылов, Падучева 1990; 294−295) к трактовке местоименной семантики, и практически не представлен референциальный, господствующий, например, в современной русистике, поэтому в центре внимания словацких лингвистов неизбежно оказываются указательные местоимения, которые наиболее последовательно выполняют указательную и (или) заместительную функции, признаваемые при указательном и заместительном подходах основными функциями местоимений. Этим и объясняется то, что именно указательные местоимения являются наиболее изученным классом словацких местоимений, а все остальные оказываются на периферии интереса лингвистов. Референциальные свойства местоимений, то есть роль местоимений в соотнесении языковых выражений с явлениями действительности, по-прежнему остаются в области компетенции логиков. Так, например, некоторые референциальные свойства НМ в словацком языке упоминаются в работах крупнейшего словацкого философа-логика Ф. Гаера (Gaher 2003).

Отметим также, что при описании семантики НМ в словакистике практически не применялась методика компонентного анализа, несмотря на то, что сама теория компонентного анализа является в словацкой лингвистике хорошо разработанной. Примером тому служат многочисленные статьи и солидные монографии В. Бланара, Ю. Долника и Я. Качалы (Blanar 1976, 1984; Dolnfk 1978, 1982, 1986, 1990, 1993; Kacala 1994, 1998). Компонентный анализ, однако, применялся и применяется преимущественно на материале предметно-бытовой лексики. В отношении же дейктической лексики лингвисты строили свои, как правило, достаточно адекватные описания на основании собственной языковой интуиции, не стремясь при этом к более четкой экспликации постулируемых значений.

Специальные монографии, посвященные НМ или местоимениям как таковым, в словакистике отсутствуют. Первые статьи, посвященные НМ в словацком языке, появились сравнительно поздно, лишь в начале шестидесятых годов XX века, а первое и единственное сравнительно обширное описание состава НМ литературного языка появилось в 1966 году в одной из глав академической «Морфологии словацкого языка» (Morfologia 1966, с. 294−300). В названном труде авторы делят НМ словацкого литературного языка на шесть семантических групп. Состав НМ в словацком литературном языке охвачен авторами достаточно полно, упоминаются не только первичные, основные значения НМ с той или иной частицей, но и некоторые вторичные, актуализированные. Однако неясным остается механизм соотнесения первичных и вторичных значений, не отражена взаимосвязь между НМ разных семантических групп. Это обусловлено прежде всего тем, что в словакистике отсутствуют сколько-нибудь четкие формальные критерии описания семантики НМ в словацком языке и зачисления НМ в ту или иную семантическую группу.1.

Из других работ, посвященных НМ в словацком языке, наиболее значимыми являются статьи Ю. Рыбака (Rybak 1976) и Ф. Сабола (Sabol 1976, 1977, 1999), между которыми в середине 70-х годов разгорелась дискуссия на страницах журнала «Словенска реч». Дискуссия эта касалась характера различий между НМ с частицами nieиsi. Ф. Сабол считает, что НМ с частицей nieвыражают фактическую неопределенность, а НМ с частицейsi — только формальную. Очевидно, под «формальной» и «фактической» неопределенностью Ф. Сабол принципиальную возможность/принципиальную невозможность идентификации объекта, то есть под собственно неопределенностью объекта он подразумевал его неидентифицируемость. Данный вывод Ф. Сабол делает на основании преимущественного употребления НМ с частицейsi в высказываниях, описывающих реальные ситуации, и преимущественного употребления НМ с частицей nieв высказываниях, описывающих желательные ситуации. Это разграничение имеет под собой основания, однако им семантика данных НМ не исчерпывается. Кроме того, Ф. Сабол слишком категоричен. Не соглашаясь с ним, Ю. Рыбак утверждает, что НМ с частицей nieобозначают произвольный.

1 Исключение составляет лишь работа А. Лаликовой (Lalikova 1998), которая первой разработала четкие критерии сопоставления HM в словацких диалектах, однако эти критерии имеют не семантический, а синтаксический характер, поскольку автор рассматривает употребление НМ в составе тех или иных синтаксических конструкций. объект, а НМ с частицейsi — фиксированный объект, неизвестный говорящему, а формальная/фактическая неопределенность на самом деле вытекают из указания на существование объекта/отсутствия такого указания. Кроме того, Ю. Рыбаку принадлежит важный тезис, являющийся развитием идеи, высказанной Г. Беличовой-Кржижковой (Krfzkova 1971). Рыбак пишет о том, что нельзя однозначно противопоставлять друг другу НМ с частицами nieиsi, и говорить о четкой оппозиции между ними, поскольку в современном языке эти НМ являются взаимозаменяемыми.

В ходе дискуссии, а также в других своих статьях Рыбак предпринял попытку разграничения значения НМ в словацком языке на основе семантического противопоставления, а также установления взаимосвязи между НМ с двумя разными частицами.

Кроме вышеназванной статьи, Ю. Рыбаку принадлежит еще несколько работ, посвященных НМ с общим значением неопределенности. В одних он сопоставляет словацкие НМ с частицами nieиsi и русские НМ с частицаминибудь ито (Rybak 1965,1975, 1978, 1980), в других занимается проблематикой возможных различий в семантике и употреблении между НМ с частицами nieиsi (Rybak 1961,1962).

НМ с иными частицами в статьях словацких авторов, как правило, подробно не рассматриваются, а лишь упоминаются. В этом отношении выделяется работа А. Лаликовой (Lalfkova 1998), которая, в отличие от предшественников, не ограничилась рассмотрением НМ с частицами nieиsi, а исследовала также НМ с другими частицами. Однако А. Лаликову интересовало в первую очередь функционирование НМ в различных словацких диалектах.

В начале 80-х годов появилась статья Е. Байзиковой (Bajzlkova 1983), посвященная НМ, где они, в основном НМ с частицами nieиsi, рассматривались с позиции их функций в построении структуры текста.

Таким образом, в силу вышеуказанных факторов в словацкой лингвистике отсутствует взгляд на состав НМ в словацком литературном языке именно как на систему. Авторов интересовали или НМ как таковые, то есть функция НМ в формировании структуры текста, или возможная дифференциация НМ в пределах отдельной семантической группы, но никак не отношения между разными семантическими группами. Из семи выделяемых в грамматиках семантических групп более детальному исследованию подвергалась только одна: семантическая группа НМ с частицами nie-, -si, da-, vol’a-. Несмотря на то, что проблема различий между НМ с частицами nieиsi в той или иной степени описана, сами эти различия выглядят недостаточно эксплицированными. Также недостаточно эксплицированными представляются интуитивно очевидные носителям языка семантика и вытекающие из нее особенности функционирования остальных НМ в словацком языке, а также характер взаимосвязей между ними.

Целью данной работы является описание НМ в словацком языке как специфическим образом организованной системы, что предполагает решение следующих задач:

1. анализ сходств и различий первичных значений НМ в словацком языке, относящихся к разным семантическим группам, а также выявление типов контекстов, в которых они употребляются;

2. установление взаимосвязей между различными семантическими группами НМ, проявляющихся при модификации первичных значений НМ, включая случаи их лексикализации;

3. анализ сходств и различий значений НМ, относящихся к одной семантической группе, и выявление типов контекстов, в которых они употребляются, включая эмоционально-оценочное употребление и случаи лексикализации;

4. анализ условий функционирования НМ и максимально полное установление факторов, влияющих на их употребление;

5. верификацию ранее выделенных семантических групп НМ при помощи методики исследования, ранее к анализу НМ в словацком языке не применявшейся;

6. уточнение состава НМ в словацком литературном языке.

Для исследования используется материал, размещенный в сети Интернет, однако не в «Корпусе словацкого языка», а непосредственно на различных вебстраницах. Мы задавали нужное НМ в строке поисковой системы www.post.sk и затем делали сплошную выборку примеров по результатам поиска. Данные поисковых систем также использовались нами как данные по частотности тех или иных НМ в словацком языке.

Подобный отбор материала имеет свои преимущества и свои недостатки. Преимуществом сбора материала в Интернете является то, что к анализу привлекаются данные именно современного языка, которые отражают реальное употребление словацкого языка его носителями. Между тем в упомянутой выше «Морфологии словацкого языка», с которой мы будем соотносить свои результаты, поскольку она на сегодняшний день содержит наиболее полное описание НМ словацкого литературного языка, примеры берутся из народных песен, а также из произведений художественной литературы начала и середины XX века. Заметим, что с момента выхода в свет самого этого труда прошло уже 40 лет. Для нас же в данном случае принципиальна современность используемого материала. Кроме того, использование поисковых систем Интернета позволяет получить хотя и достаточно приблизительные, но все же вполне репрезентативные данные по частотности употребления того или иного НМ.

Недостатком работы с данными Интернета является то, что ввиду объема и разнообразия представленного материала часто бывает сложно однозначно идентифицировать жанровую и стилистическую принадлежность используемых данных.

В основном примеры взяты из блогов (персональных открытых виртуальных дневников), описаний путешествий, концертов или других событий из жизни носителей языка, а также из виртуальных дискуссий. Публицистические тексты также привлекались к анализу, но в меньшей степени. В отдельных случаях мы будем использовать примеры из современных произведений художественной литературы, а именно из романа П. Яроша «Тысячелетняя пчела» и из антологии V современной словацкой новеллы «Время медных лиц» (Cas medenych tvarf).

Объем исследованного материала составляет около 9000 примеров, приблизительно по 50−70 примеров употребления каждого НМ (с конкретной частицей и с конкретным категориальным компонентом), то есть приблизительно по 500 примеров употребления НМ с каждой частицей. Собранный материал дополнялся во время двух стажировок в Словакии, многие результаты работы обсуждались с носителями языка и проверялись с помощью опроса информантов.

Основным применяемым в работе методом является системный, который «[.] центральное место отводит выявлению и исследованию взаимосвязей изучаемого объекта» (Широкова 1998,14). В нашей работе это будет выражаться в том, что мы будем рассматривать каждую семантическую группу НМ не изолированно, а в ее взаимосвязях с другими семантическими группами, выявляя общие компоненты значений НМ или общие варианты речевых реализаций этих значений и связанные с этим случаи возможной синонимии между НМ различных семантических групп. Системный метод мы будем дополнять функциональным, поскольку нам представляется важным показать функциональный потенциал каждой семантической группы НМ в словацком языке и всех НМ в словацком языке как таковых. При этом функционально НМ соотносятся не только непосредственно друг с другом, но и с местоимениями других разрядов, в частности, с отрицательными и определительными, а также, в ряде случаев лексикализованного употребления, и с неместоименными лексемами.

В качестве частных мы используем метод компонентного анализа, который необходим для истолкования значения НМ, и метод контекстуального анализа, который мы используем при исследовании функционирования НМ и факторов, влияющих на их употребление.

При изложении материала мы для удобства изложения в рабочем порядке будем придерживаться традиционного деления на семантические группы, которое представлено в (Morfologia 1966, с. 294−300). В начале каждой главы приводятся данные по образованию НМ, а также статистические данные, затем мы перейдем к толкованию значения НМ, за которым последует анализ функционирования НМ с опорой на разные реализации значения в речи. Поскольку принципиальным для нас является системный принцип организации состава НМ в словацком языке, нас будут интересовать как сходства между разными группами, так и различия между ними с максимальным учетом тех контекстуальных и ситуативных факторов, которые влияют на употребление и дифференциацию соответствующих НМ. Исключение составляет только группа НМ с наиболее общим значением неопределенности, образующихся при помощи частиц nie-, -si, da-, vol’a-, которую мы будем рассматривать первой. При анализе данной семантической группы мы будем проводить детальную дифференциацию НМ по значению непосредственно внутри самой группы. Если дифференциация по значению будет наблюдаться внутри остальных семантических групп, мы будем оговаривать это по ходу изложения.

7.6 Выводы.

Вышеизложенное позволяет сделать следующие заключения.

• В отличие от НМ других семантических групп, НМ меньшей множественности реализуют субъективно-количественный признак в виде «меньше нормы», который при этом не занимает в значении доминирующую позицию. Кроме того, НМ меньшей множественности могут обозначать не только количественное, но и качественное отклонение объекта от нормы, существующей в представлении говорящего. Коммуникативный признак в значении НМ меньшей множественности всегда реализуется в варианте «знаю, но не скажу»: данные НМ обозначают слабоопределенный референциальный статус объекта. НМ меньшей множественности всегда обозначают не-позитивную (нейтральную) или негативную оценку объекта говорящим. Экспрессивный признак негативной или не-позитивной оценки в структуре значения НМ меньшей множественности коннотативно связан с коммуникативным признаком «знаю, но не скажу» .

• НМ меньшей множественности коррелируют по значению с НМ собственно неопределенности и с НМ негативной множественности.

• По сравнению с НМ собственно неопределенности НМ меньшей множественности логически более акцентныкроме того, они всегда обозначают субъективно небольшое количество объектов, меньшее, чем иное количество объектов, и (или) качественно менее стандартное, чем другие объекты.

• По сравнению с НМ негативной множественности НМ меньшей множественности более эвфемистичны.

• НМ меньшей множественности являются принадлежностью словацкого литературного языка, и есть все основания выделять их в качестве самостоятельной семантической группы.

Заключение

.

Проведенный анализ показал, что разработанная схема толкования значения НМ действительно может использоваться как критерий выделения семантических групп НМ в словацком языке. Для НМ собственно неопределенности решающим оказывается доминирование экзистенциального признака и множественность реализаций экзистенциального, референциального и коммуникативного слоев. Для НМ произвольности критерием выделения является признак нерегламентированности реализации элементов множества в контаминации с признаками качественной отдельности и неоднородности. Для НМ всеохватности решающим является признак субъективно?, — большой количественности в контаминации с признаками качественной отдельности и неоднородности. Для НМ минимального охвата такое основание составляет доминирующий признак субъективно малой количественности. Для НМ неконкретизируемости определяющими являются реализация референциального признака в виде «фиксирован» и коммуникативного в виде «не знаю» с доминантой коммуникативного признака. Для НМ негативной множественности отличительную черту представляет контаминация коммуникативного признака в варианте «знаю, но не скажу», признака субъективно большой количественности и экспрессивного признака негативной оценки объекта. Для НМ меньшей множественности критериями выделения семантической группы являются контаминация коммуникативного признака в варианте «знаю, но не скажу», признака субъективно небольшой количественности и экспрессивного признака непозитивной оценки объекта.

Графическое отражение приведенных характеристик см. в Таблице 1. в Приложении.

Далее, выявленную картину дополняют и корректируют статистические данные, полученные нами из поисковых систем словацкого Интернета, поскольку выясняется, что состав НМ словацкого литературного языка, возможно, нуждается в уточнениях. Так, достаточно спорным является вопрос о принадлежности к литературному языку НМ негативной множественности с частицей led-, поскольку они практически не употребляются. Из НМ с частицей zriedkaреально употребительным является только НМ с темпоральным категориальным компонентом — zriedkakedy. НМ с частицей ledaявляются малочастотными и находятся на абсолютной периферии системы.

В то же время выделяется новая группа НМ, которая в полном объеме не зафиксирована и не описана в словацких грамматиках — это НМ меньшей множественности. Как свидетельствует языковой материал из системы Интернет, кроме упоминающихся в грамматиках словацкого языка НМ poniektory и podaktory, существуют и другие местоимения с подобной словообразовательной структурой и аналогичными оттенками значения, поэтому следует говорить не о единичном местоимении, а о целой семантической группе. Результаты анализа также показали, что данные НМ обладают самостоятельным значением, противопоставленным по ряду своих компонентов значению НМ иных семантических групп.

Графическое отображение данных по образованию НМ в словацком языке см. в Таблице 2. в Приложении.

Кроме того, анализ семантики и функционирования НМ показал, что НМ в словацком языке представляют собой единую систему.

Центром системы НМ являются НМ собственно неопределенности, которые тесно связаны с НМ иных семантических групп благодаря наличию общих и оппозитивных элементов в толкованиях их значений. В результате этого происходит частичное наложение значения различных местоимений, которые одновременно оказываются противопоставленными по иным компонентам значения. НМ собственно неопределенности обладают наиболее общей и абстрактной семантикой, которая предполагает сразу несколько возможных вариантов реализации тех или иных семантических признаков в структуре своего значения, и в то же время не содержат в значении каких-либо дополнительных семантических признаков.

При этом наблюдаются следующие корреляции и противопоставления.

НМ собственно неопределенности с частицами nieи daи НМ произвольности могут совпадать по реализации экзистенциального, референциального и коммуникативного слоев, однако референциальный слой НМ произвольности семантически богаче, чем у НМ собственно неопределенности, а кроме того, НМ имеют различия в экспрессивном функционировании.

НМ собственно неопределенности и НМ всеохватности также могут совпадать по реализации экзистенциального и коммуникативного слоев, однако различаются по реализации референциального слоя.

НМ собственно неопределенности и НМ минимального охвата могут совпадать в реализации субъективно-количественного признака, однако в значении НМ минимального охвата субъективно-количественный признак является обязательным и доминирующим, в то время как в значении НМ собственно неопределенности — подчиненным и факультативным.

НМ собственно неопределенности с частицамиsi и vol’aи НМ неконкретизируемости совпадают в реализации экзистенциального и коммуникативного признака, обозначая фиксированный объект, неизвестный говорящему, однако в значении НМ неконкретизируемости коммуникативный признак, в отличие от НМ собственно неопределенности с частицамиsi и vol’a-, занимает доминирующую позицию.

НМ собственно неопределенности с частицами nie-, daи vol’aи НМ негативной множественности могут совпадать по реализации экзистенциального признака в варианте «существует», референциального признака в варианте «фиксирован» и коммуникативного признака в варианте «знаю, но не скажу», однако различаются по реализации признака количественного участия, а также субъективно-количественного и экспрессивного признаков.

НМ собственно неопределенности с частицами nie-, daи vol’aи НМ меньшей множественности могут совпадать по реализации экзистенциального признака в варианте «существует», референциального признака в варианте «фиксирован», признака количественного участия, коммуникативного и субъективно-количественного признаков, однако различаются по реализации экспрессивного признака. Кроме того, НМ меньшей множественности всегда обозначают меньшее количество объектов, чем НМ собственно неопределенности, причем говорящий считает эти объекты качественно нехарактерными.

Хотя, как мы уже сказали, НМ собственно неопределенности представляют собой центр системы НМ, их отношениями с НМ иных семантических групп организация системы НМ не ограничивается. Представлены случаи, когда друг на друга частично накладываются значения и иных семантических групп и даже иных местоимений, а также неместоименных лексем. Наблюдаются следующие соотношения:

НМ произвольности объединяются с НМ всеохватности по наличию общих признаков референциального слоя. Кроме того, данные НМ могут употребляться в функции отрицательных местоименияй. В лексикализованном варианте они коррелируют также с лексемой obycajny «обычный» .

НМ всеохватности объединяются по референциальному признаку, в зависимости от реализации значения, с НМ произвольности или с определительными местоимениями, а в лексикализованном варианте также с лексемой roznorody «пестрый, разнообразный» .

НМ минимального охвата коррелируют по референциальному и субъективно-количественному признакам с НМ меньшей множественности. Иногда НМ минимального охвата могут употребляться в функции отрицательных местоимений.

НМ негативной множественности при употреблении в экспрессивно-оценочной функции коррелируют с НМ произвольности, а также, в отдельных случаях экспрессивного употребления, с лексемами zly «плохой», zle «плохо». По реализации референциального признака данные НМ коррелируют с НМ всеохватности, а по реализации экспрессивного и коммуникативного признаков — с НМ меньшей множественности.

НМ меньшей множественности по реализации референциального и субъективно-количественного признаков коррелируют с НМ минимального охвата, а по реализации коммуникативного и экспрессивного — с НМ негативной множественности.

НМ неконкретизируемости при употреблении для обозначения интенсивной меры частично коррелируют с НМ произвольности, а также с лексемой vel’mi «очень». В другой части употреблений данные НМ могут коррелировать — с лексемой neznamy «неизвестный» .

Даже в тех случаях, когда НМ отдельных семантических групп употребляются синонимично с другими НМ / с другими местоимениями, они сохраняют различия в логической акцентности.

Графическое отображение вышеназванных характеристик см. также в Таблице 3. в Приложении.

Характер различий между семантическими группами НМ может быть разным.

Это могут быть различия в составе значения с точки зрения уровневой наполненности. Например, НМ собственно неопределенности отличаются от НМ произвольности по наличию дополнительных семантических признаков у последних и обе эти семантические группы отличаются от остальных по отсутствию факультативных уровней в значении. Далее, НМ различаются в зависимости от реализаций семантических признаков в пределах отдельных уровней. Так, НМ собственно неопределенности и НМ всеохватности по-разному реализуют признак количественного участия. Следующим типом различий между семантическими группами НМ являются различия в логической выделенности или в доминанте в значении тех или иных компонентов (напр., различия между НМ собственно неопределенности и НМ неконкретизируемости). Также между семантическими группами существуют различия в основных / неосновных реализациях значения. Так, НМ произвольности употребляются для выражения негативной оценки только в лексикализованном виде, в то время как у НМ негативной множественности подобное употребление является одним из основных, что существенно расширяет сферу экспрессивного употребления данных НМ. Реализацию отдельных уровней значения у различных семантических групп НМ в словацком языке см. в Таблице 4 в Приложении.

Выделяются семантические группы НМ с более гибкой и с менее гибкой структурой значения. НМ с более гибкой структурой значения (например, НМ собственно неопределенности) более абстрактны и как следствие более употребительны, как правило, в их значении сложно выделить однозначно доминирующий уровень. НМ с менее гибкой структурой значения (например, НМ минимального охвата) более специфицированы и, как правило, предполагают однозначную доминанту одного из компонентов. В случаях одновременного употребления НМ с более гибкой и НМ с менее гибкой структурой значения в пределах высказывания первые обозначают объект, оцениваемый говорящим наиболее нейтрально (необязательно в экспрессивном, но также и в количественном плане).

Внутри отдельных семантических групп наблюдается определенная дифференциация значения и функционирования НМ. Некоторые из этих различий состоят в дифференциации по семантическим оттенкам, например, по степени категоричности, как у НМ минимального охвата, или по синтетическому / аналитическому (конструирующему / реконструирующему) характеру представления объекта, как у НМ собственно неопределенности. Другие различия мотивированы возможностью / невозможностью экспрессивного употребления (НМ произвольности, негативной множественности, собственно неопределенности). Также об этом см. Таблицу 5 в Приложении.

На употребление НМ в словацком языке влияют различные факторы, у которых тем нее менее есть общая черта: а именно меньшая / большая степень чуждости говорящему объекта и ситуации в целом. Полный списокфакторов, влияющих на употребление НМ в словацком языке, см. в Таблице 6 в Приложении.

Данная диссертация не закрывает тему изучения НМ в словацком языке. Напротив, проведенный анализ способствует тому, что теперь на передний план выдвигаются иные аспекты исследования. Это, в частности, вопрос о возможных корреляциях в словацком языке между НМ и неместоименными лексемами, изучению которого данная диссертация положила лишь начало. Более подробного рассмотрения заслуживает также проблематика вторичных употреблений НМ, например, в составе предложных конструкций в значении небольшого количества (в частности, о nieco viae &bdquo-немного больше") или в высказываниях типа «7о je nieco!» &bdquo-Это что-то!" и т. п. Первостепенную актуальность приобретает и изучение числительных-НМ jeden и podajeden, а также НМ, образованных не с помощью словообразовательных частиц, а путем сращения вопросительного местоимения с указательным или указательного с неопределенным: ako-tak, kde-tu, taky nejaky и т. п. Наконец, заслуживают особого внимания стилистические особенности употребления НМ в словацком литературном языке.

Показать весь текст

Список литературы

  1. П. К вопросу о выражении референциальной соотнесенности в чешском и русском языках. // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. № 15. с. 487−498.
  2. П. Функции указательных местоимений в чешском языке в сопоставлении с русским // Сопоставительное изучение чешского языка с русским и другими славянскими языками. М., 1983. с. 173−191.
  3. В. М. Принципы типологического описания частей речи. // В. М. Алпатов (ред.) Части речи: теория и типология. М. 1990. с. 25−47.
  4. Ю. Д. Языковая аномалия и логическое противоречие. // Tekst. Jezyk. Poetyka. Wroclaw, 1978. с. 129−151.
  5. Ю. Д. Типы информации для поверхностно-семантического компонента модели «Смысл-Текст». // Wiener Slawistischer almanach, Sonderband 1, 1980. S. 1−114.
  6. Ю. Д. О структуре значений языковых единиц. // Tekst I zdanie. Zbior studiow. Wroclaw- Ossolineum. 1983. S. 313−339.
  7. Ю. Д. Избранные труды. М. 1995.
  8. Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М. 1976.
  9. Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения. //Аспекты семантических исследований. М. 1980а. с. 156−249.
  10. Н. Д. Лингвистические проблемы референции. // Новое в зарубежной лингвистике. М. 1982, вып. 13. с. 5−40.
  11. Н. Д. Тождество или подобие? // Проблемы структурной лингвистики 1981. М. 1983. с. 3−22.
  12. Н. Д, Падучева Е. В. Истоки, проблемы и категории прагматики. // Новое в зарубежной лингвистике. М. 1985, вып. 16. с. 3−25.
  13. Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М. 1988.
  14. Н. Д. Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М. 1991.
  15. Н. Д. Неопределенность признака в русском дискурсе. // Логический анализ языка: истина и истинность в культуре и языке. М. 1995.с. 181−189.
  16. Н. Д. Референция. // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М. 1998, с. 411−412.
  17. Н. Д. Язык и мир человека. М. 1999.
  18. Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М. 1955.
  19. В. К проблеме эквивалентности при сравнении. // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М. 1983.
  20. А. Н. Некоторые проблемы семантического анализа вопросительных местоимений. // Теория и типология местоимений. М. 1980. с. 27−62.
  21. И. Об одном условии связности текста. // Новое в зарубежной лингвистике, вып. 8., М. 1978. с. 172−207.
  22. Э. Природа местоимений. // Бенвенист Э. Общая лингвистика. М. 2002. с. 285−292.
  23. Э. Природа местоимений. // Бенвенист Э. Общая лингвистика. М. 2002. с. 285−292.
  24. И. М. Отрицание и противопоставление. // Проблемы структурной лингвистики 1980. М. 1982. с. 63−75.
  25. Ю. В. Специфика местоименного значения. // Zeszyty neukowe Uniw. Lodskiego. Ser. 1. Lodz. 1977. № 16. c. 11−17
  26. А. В. Грамматическая категория и контекст. Л. 1971.
  27. А. В. Грамматическое значение и смысл. Л. 1978.
  28. А. В. Функциональная грамматика. Л. 1984.
  29. Т. В., Шмелев А. Д. Когнитивные характеристики языковых единиц. //Язык и логическая теория. М. 1987. с. 203−209.
  30. Т. В., Крылов С. А. Система языковая. // Лингвистический энциклопедический словарь (под ред. В. Н. Ярцевой). М. 1990, с. 452−454.
  31. Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М. 1997.
  32. К. Теория языка. М. 1993.
  33. А. Из книги «Семантические примитивы. Введение» // Семиотика. / Под ред. Ю. С. Степанова. М. 1983, с. 225−252
  34. А. Язык. Культура. Познание. М. 1996.
  35. Jl. Логико-философский трактат. М. 1958.
  36. Е. М. Грамматика и семантика местоимений. М. 1974.
  37. Е. М. Грамматика и семантика прилагательного. М. 1978.
  38. Е. М. Состояния и признаки. Оценки состояний. // Семантические типы предикатов. М. 1982. с. 320−329.
  39. Е. М. Оценочное значение и соотношение признаков «хорошо / плохо». // Вопросы языкознания. 1986. № 5. с. 98−107
  40. Е. М. Оценка и странность как виды модальности. // Язык и логическая теория. 1987. с. 178−186
  41. Г. Ф., фон. Логико-семантические исследования. Избранные труды. М. 1986.
  42. М. Б., Юдина Л. П. Учебник русского языка для поляков. М, 1963.
  43. М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. М. 2000.
  44. М. В. К вопросу о методологиях и методиках лингвистического анализа (на примере категорий пространственных, временных и причинных отношений). Статья первая // Вестник МГУ. Серия 9. 2006. № 1. с. 22−49.
  45. М. В. К вопросу о методологиях и методиках лингвистического анализа (на примере категорий пространственных, временных и причинных отношений). Статья вторая. // Вестник МГУ. Серия 9. 2006. № 2 с. 9−33.
  46. М. В. К вопросу о методологиях и методиках лингвистического анализа (на примере категорий пространственных, временных и причинных отношений). Статья третья // Вестник МГУ. 2006. Серия 9. № 3. с. 51−79.
  47. М. В. Рецензия на книгу О. Н. Селиверстовой «Избранные труды». //Вопросы языкознания. 2006. № 3. с. 131−134.
  48. Е. И. Условия употребления местоимений с частицами -то и -нибудь. // Русский язык для иностранцев. М., 1963. с. 85−100.
  49. Гак В. Г. Асимметрия. // Лингвистический энциклопедический словарь (под ред. В. Н. Ярцевой). М. 1990, с. 47.
  50. Галкина-Федорук Е. М. Выражение неопределенности в русском языке неопределенными местоимениями и наречиями. // V Международный съезд славистов (София). Доклады. М. 1963. с. 50−65.
  51. В. В. О семантике неопределенности. // Филологические науки, 1983, № I.e. 54−60.
  52. В. В, О субъективном компоненте языковой семантики. // Вопросы языкознания. 1988. № 1. с. 28−35.
  53. В. 3. Референция. // Краткий словарь когнитивных терминов (под ред. Е. 3. Кубряковой). М. 1997. с. 160−165.
  54. Ф. Нереферентные показатели имени нарицательного. // Новое в зарубежной лингвистике. М. 1985. вып. 13. с. 498−512
  55. Ст. Текст и подтекст. Наблюдения над пресупозициите в руския дискурс. София. 1984.
  56. Ст. Актуализация предмета и ее зависимость от представления говорящего о степени осведомленности адресата. // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. № 15. с. 535−545.
  57. О. Неопределенные выражения и высказывания. // Новое в зарубежной лингвистике. 1982., вып. 13., стр. 263−290.
  58. А., Селиверстова О. Н. Семантическая структура местоименного значения. //Вопросы языкознания. 1987. № I.e. 79−92.
  59. О. П. Местоимение какой-то. II Филологические науки. 1986. № I.e. 54−58.
  60. О. П. Семантика, грамматика и стилистическая дифференциация местоимений. // Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект. Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика. М. 1989. с. 146−157.
  61. О. П. Составные местоимения в русском языке. // Словарь. Грамматика. Текст. М. 1996. с. 195−204.
  62. В. В. Семантика возможных миров и филология. // Проблемы структурной лингвистики 1980. М. 1982. с. 5−19.
  63. ИлиеваК. Местоимения и текст. София. 1985.
  64. Е. Р. Некоторые особенности функционирования предиката «не знать». // Логический анализ языка. Знание и мнение, с. 63−75.
  65. А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Морфология. Ч. 2. Братислава. 1960.
  66. А. В. О синтаксической природе местоимений. // Проблемы современной филологии. М. 1965. с. 159−167.
  67. В. А. Какая разница между местоимениями что-то и что-нибудь? // Русский язык в национальной школе. 1963. № 5. с. 92−94.
  68. Ю. Н. Предикация и неопределенность? // Словарь. Грамматика. Текст. М. 1996. с. 387−396
  69. В. Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. JL 1988.
  70. Категория определённости-неопределённости в славянских и балканских языках. М. 1979.
  71. Категория определенности-неопределенности как проблема перевода (на материале русского и английского языков). М. 2001.
  72. С. Д. Типология языка и речевое мышление. JI. 1972.
  73. С. Д. Общее и типологическое языкознание. JI. 1986.
  74. Керо Хервилья Энрике Ф. Сопоставительное изучение категории определенности-неопределенности в русском и испанском языках. М. 2000.
  75. А. А. Фокусирование и местоименно-анафорическая номинация. // Вопросы языкознания. 1987, № 3. с. 79−90.
  76. Н. В. Бессоюзные сложные предложения с конкретизацией местоимения. // Исследования по славянской филологии. М. 1974. с. 135 143.
  77. JI. А. Употребление эмоционально-оценочных местоимений. // Русский язык в школе. 1968. № 4. с. 66−69.
  78. Л. А. Условия актуализации эмоциональной оценки местоимений и способы ее идентификации. // XXI Герценовские чтения. Филологические науки. Л. 1968. с. 34−35.
  79. Е. В. Теоретические проблемы русской морфологии. М. МГУ. 1979.
  80. И. М. Отрицание в предложениях с предикатами восприятия, знания и мнения. // Логический анализ языка. Знание и мнение. М. 1989. е. 84−94.
  81. И. М. Лингвистическая семантика. М. 2000.
  82. Н. П. Лексико-семантические особенности группы определительных местоимений в плане сопоставления с болгарским языком. София. 1967.
  83. И. И. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложения. М. 1976.
  84. Г. Е. Логика и структура языка. М. 1965.
  85. Г. Е. Контекстная семантика. М. 1980.
  86. Косеска-Тошева В. О кванторной модели описания некоторых семантических категорий в болгарском, польском и русском языках. // Zposkich studiow slawistycznych. Seria VII. Warszawa. 1988. с. 199−207.
  87. А.А. Неопределенные местоимения в курсе русского языка для студентов-иностранцев. // Преподавание русского языка студентам-иностранцам. Л. 1958. с. 120−150.
  88. Г. Е. О порядке слов в вопросительных предложениях с несколькими вопросительными словами. // Проблемы структурной лингвистики 1980. М. 1982. с. 92−98.
  89. М. А. Тип референции именных групп с местоимениями все, всякий, каждый. // Семиотика и информатика, Вып. 23, М. 1984, с. 227−244.
  90. С. А. Падучева Е. В. Дейксис: общетеоретические и прагматические аспекты. // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики. М. 1983. с. 25−96.
  91. С. А. Детерминация имени в русском языке. Теоретические проблемы. // Семиотика и информатика. Вып. 35. М. 1997. с. 244−272.
  92. С. А. О семантике местоименных слов и выражений. // Русские местоимения. Семантика и грамматика. Владимир. 1989. с. 5−13.
  93. С. А. Падучева Е. В. Местоимение. // ЛЭС. М. 1990. с. 294−295.
  94. Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М. 1981.
  95. С. М. Семантика и стилистика неопределенных местоимений. // Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект. М. 1989. с. 158−200.
  96. Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М. 1978.
  97. Р. У. Когнитивная грамматика. М. ИНИОН. 1992.
  98. Л. Б. К проблеме общереферентных высказываний. // Вопросы языкознания. 1986. № 2. с. 81−90.
  99. Ю.В. О семантике местоимений. // Проблемы грамматического моделирования. М. 1973. с. 108−121.
  100. Ю. А. Шамова Г. А. Указатели ситуации. Местоимения. Пермь. 1985.
  101. Логический анализ языка. Знание и мнение. М. 1988.
  102. Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М. 1989.
  103. Логический анализ языка. Референция и проблемы текстообразования. М. 1990.
  104. К. Е. Местоимения в мордовских и марийских языках. М. 1964.
  105. К. Е. Местоимения в языках разных систем. М. 1969.
  106. К. Е. Местоимения и универсалии. // Универсалии и типологические исследования. М. 1974. с. 92−103.
  107. М. М. Лингвистическая комбинаторика. М. 1988.
  108. Л. Я. О синонимии местоимений. // Русский язык в школе. 1969. № 4. с. 81−87.
  109. Л. Я. Местоимения и контекст. // XXIV Герценовские чтения. Л. 1971. с. 6−7.
  110. Л. Я. Вопросы истории предметно-личных местоимений (местоимения кто-, что- основ). // Ученые записки Леннградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена. 1971., Т. 517. с. 3−120.
  111. Л. Я. Части речи и контекст. // Языковые единицы и контекст. Л. 1973. с. 93−107.
  112. Л. Я. Синтаксические условия функционирования неопределенных местоимений в современном русском языке. // Филологические науки. 1974, № 4. с. 110−113.
  113. Л. Я. Номинативное и дейктическое значение. // Языковые значения. Л. 1976. с. 81−92.
  114. В. В. Категории языка. Семиологический аспект. М. 1982.
  115. Ю. С. Грамматика болгарского языка для студентов филологических факультетов университетов. М. 1981.
  116. Д. Н. Предложно-местоименные сочетания в семантической структуре предложения. // Семантика слова и предложения. Ставрополь. 1984. с. 74−83.
  117. И. А. Общая морфология, т. 1. М. 1997.
  118. И. К вопросу о местоимении в польско-русских словарях. // Przegl^d rusystyczny. 1983. R. 5. Z. 1−4. s. 280.290.
  119. В. H. Опыт построения классификаций, прогнозирующих развитие местоимений и словообразовательных парадигм. // Филологические науки. 1973. № 3. с. 68−75.
  120. Н. Г. Контекстная семантика местоимений. //Wissensch. Zeitshr. Der Fr. Schiller Univers. Geschichte und Sprachwissenschaft. Jena. 1982. Jg. 31. H. 3. S. 345−353.
  121. M. К. Многозначность и синонимия вопросительных, относительных и указательных местоимений. // Филологические науки. 1979. № 3. с. 47−54.
  122. Н. Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. М. 1997.
  123. Й. Тугушева P. X. Словацкий язык. М. 1981.
  124. А. М. Функциональный анализ синтаксических элементов. М. 1964.
  125. К. О дериватах от местоименных слов. // IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. М. Известия академии наук СССР. 1962. Т.З.с. 181−182.
  126. Т. М. Акцентно-просодические средства выражения категории определенности-неопределенности. // Категория определенности-неопределенности в славянских балканских языках. М. 1979. с. 119−174.
  127. Т. М. Сочетания с лексемой «один». Форма, значения и их контекстная маркированность. // Синтаксис текста. М. 1979. с. 134−152.
  128. Т. М. Семантика акцентного выделения. М. 1982.
  129. Т. М. Функции частиц в высказывании. М. 1985.
  130. Т. М. Определенности-неопределенности категория. // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М. 1998, с. 349
  131. Обзор работ зарубежных лингвистов по русской морфологии (1970−1985 гг.) М. 1990.
  132. Л. Е. Относительные конструкции, оформленные сочетанием «каков ни». // Синтаксические связи, строение формантов и семантические отношения в сложном предложении. Калинин. 1985. с. 110−118.
  133. М. И. Семантическая классификация местоимений (разряд кванторных). // Лингвистические проблемы функционального моделирования речевой деятельности. Л. ЛГУ. 1979. Вып. 4. с. 56−72
  134. М. И. Местоимения современного русского языка в структурно-семантическом аспекте. Л. ЛГУ. 1984.
  135. Р. Проблема смысла. М. 1983.
  136. Е. В. О трансформациях прономинализации: глубинные структуры предложений со словами один, другой. II Проблемы грамматического моделирования. М. 1973. с. 138−154.
  137. Е. В. О семантике синтаксиса. М. 1974.
  138. Е. В. О структуре абзаца. // Ученые записки Тартуского гос. унта, вып. 181 (Труды по знаковым системам, т. 2). Тарту 1976, с. 295−347.
  139. Е. В. Денотативный статус именной группы и его отражение в семантическом представлении предложения. // Научно-техническая информация. Сер. 2.1979, № 9. с. 25−31.
  140. Е. В. Об именных группах со сдвоенной денотативной характеристикой. // Семиотика и информатика. М. 1979, вып. 11. с. 134−141.
  141. Е. В. О денотативном статусе именных групп в предложении. // Ученые записки Тарт. ун-та., 1980, вып. 519. с. 48−81.
  142. Е. В. Прагматические аспекты связности диалога. // Изв. АН СССР Сер. Лит. И яз. 1982, № 4. с. 305−311.
  143. Е. В. К теории референции: имена и дескрипции в неэкстенсиональных контекстах. // НТИ, сер. 2., 1983, № 1. с. 24−29.
  144. Е. В., Крылов С. А. Дейксис: общетеоретический и прагматический аспект. // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики. М. ИНИОН, 1983, с. 25−96
  145. Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М. 1986 (2004).
  146. Е. В. Семантические исследования. М. 1996.
  147. Е. В. Пресуппозиция. // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М. 1998. с. 349.
  148. Е. В. Коммуникативное выделение на уровне синтаксиса и семантики. // Семиотика и информатика. 1998. Вып. 36. с. 82−107.
  149. Т. А. Определенность-неопределенность как контекстологическая категория. // Языковые единицы и контекст. Л. 1973. с. 168−175.
  150. X. Значение и референция. // Новое в зарубежной лингвистике. М. 1982. Вып. 13. с. 377−391.
  151. А. Д. О семантической категории «чуждости» в русском языке. // Проблемы структурной лингвистики 1985−1987. М. 1989. с. 54−83.
  152. Н. Н. Формализация толкования слова. М. 1988.
  153. И. Употребление неопределенных местоимений в современном русском языке. // Русский язык в школе. 1957. № 2. с. 18−24
  154. В. В. Переверзев В. Н. Ситуационная семантика. Научно-аналитический обзор. М. 1988.
  155. А. П. Неопределенные детерминативы литовского языка в сопоставлении с английским. Автореферат кандидатской диссертации. Вильнюс. 1984.
  156. Пирс Чарльз Сандерс. Логические основания теории знаков. СПб. 2000.
  157. В. А. Общая морфология. Введение в проблематику. М. 2003.
  158. М. Н. Словарное толкование, научность и здравый смысл. // Вопросы языкознания. 1983. № 6. с. 3−16.
  159. Н. С. Изучение русских притяжательных, отрицательных и неопределенных местоимений в немецких грамматиках. // Русский язык для студентов-иностранцев. М., 1955. с. 67−82.
  160. И. М. Захава-Некрасова Е. Б. Учебник русского языка для студентов-иностранцев (практическая грамматика с упражнениями). М. 1960. с. 201−202.
  161. И. И. Методы моделирования и типология славянских языков. М. 1967.
  162. И. И. Некоторые средства выражения противопоставления по определенности в современном русском языке. // Проблемы грамматического моделирования. М. 1973. с. 121−137.
  163. И. И. Структура языка как моделирующей системы. М. 1978.
  164. Русская грамматика. М. 1980.
  165. Э. О неопределенных местоимениях и наречиях в современном русском языке. // Studia Slavica Hungarica. Budapest. 1975. XXI. с. 351−357.
  166. М. Г. Функционирование механизмов определенной референции в процессе синтеза текста. Автореферат кандидатской диссертации. М. 1985.
  167. О. Н. Опыт семантического анализа слов типа «все» и типа «кто-нибудь». // Вопросы языкознания. 1964, № 4. с. 80−90.
  168. О. Н. Значение слова и информация. // Теория речевой деятельности. М. 1968. с. 130−153.
  169. О. Н. Компонентный анализ многозначных слов. М. 1975.
  170. О. Н. Экзистенциальность и посессивность в языке и речи. ДД. М. 1983.
  171. О. Н. Местоимения в языке и речи. М. 1988
  172. О. Н. Труды по семантике. М. 2004
  173. Семантика и категоризация. М. 1991.
  174. Структуры представлений знаний в языке. М. 1994.
  175. Семантические типы предикатов. М. 1982.
  176. Ю. Б. Семантика и функционирование местоименных слов со значением неопределенности. АКД. JL ЛГУ. 1985.
  177. Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения. М. 1981.
  178. Степанов 10. С. В трехмерном пространстве языка. (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М. 1985.
  179. Г. В. К проблеме единства выражения и убеждения (автор и адресат). Контекст. 1983. М. 1984.
  180. С. Теоретические основы изучения структурной и узуально-стилистической межъязыковой эквивалентности. // Проблемы изучения отношений эквивалентности в славянских языках. М. 1997. с. 8−28.
  181. С. Г. Типологические проблемы квантификации в естественном языке. Автореферат кандидатской диссертации. М. МГУ. 1997.
  182. С. Г. Семантика составляющей именной группы: кванторные слова. М. 2002.
  183. В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М. 1986.203. Теория метафоры. М. 1980.
  184. Теория функциональной грамматики. Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определённость-неопределённость. С-П. 1992.
  185. Типология и теория языка. От описания к объяснению. М. 1999.
  186. Типология конструкций с предикатными актантами. JI. 1985.
  187. А. О некоторых особенностях употребления местоимений kdo, со и их производных в чешском языке в сравнении с русским. // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М. 1983. с. 191−195.
  188. В. М. О функционировании оценок в значении языковых единиц. // Логический анализ языка. Космос и хаос. М. 2003, с. 431−448
  189. В. В. Память в наивной картине мира: забыть, вспомнить, помнить. // Логический анализ языка. Культурные компоненты. М. 1991. с. 91−96.
  190. О. В. Интродуктивная референция имени в безартиклевых языках // Вопросы языкознания. 1999. № 2. с. 71−91.
  191. У. Значение и структура языка. М. 1975.
  192. У. Данное, контрастивность, определенность, топики и точка зрения. // Новое в зарубежной лингвистике. М. 1982, вып. XI. с. 277−316.
  193. И. Б. Синтаксически обусловленная многозначность. // Вопросы языкознания. М. 1983. № 2. с. 73−80.
  194. И. Б. Пропозициональные установки: воля и желание. // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М. 1991. с. 155−186.
  195. И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова. М. 1996.
  196. Н. Ю. Местоимение и смысл. М. 1998.
  197. М. А. О семантике и употреблении неопределенных местоимений в русском языке. // Ученые записки Тартусского университета, 1978, вып. 442. с. 3−22.
  198. М. А. Русские местоимения (значение, грамматические формы, употребление). Тарту 1986.
  199. Д. Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. М. 1976.
  200. А. Д. Референциальные механизмы русского языка. Helsinki. (= Slavica tamperensia, V). Тампере. 1996.
  201. А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М. 2002.
  202. Д. А. Грамматическая семантика английского языка. М. 1996.
  203. Р. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. // Принципы типологического анализа языков разного строя. М. Наука. 1972. с. 10−45.
  204. Adamec P. Ke vstahu mezi propozicf, kategorif urcenosti a aktualnfm clenenfm. // Otazky slovanske syntaxe. IV/I. Brno. 1976. s. 201−205.
  205. P. К vyjadrovanf referencnf urcenosti v сеШпё a v rustine. // Slovo a slovesnost. R. 41. Vol. 16. Praha. 1980. s. 257−264.
  206. A mai magyar nyelv. Budapest. 1968.1. 52−61.
  207. A mai magyar nyelv rendszere. I. Budapest., 1972,1. 237−250.
  208. E. Jelinek E. Kratzer A. Partee В. H. (eds.) Quantification in natural languages. Dordrecht. 1995.
  209. Bajzfkova E. Uvod do textovej syntaxe. Bratislava. 1979.
  210. Bajzfkova E. Neurcite zamena v texte. // Studia Academica Slovaca. c. 12. Bratislava. 1983. s. 13−23.
  211. E. К funkcie a semantike deiktik casu a miesta. // Studia Academica Slovaca. c. 13. Bratislava. 1984. s. 63−71.
  212. E. О prostriedkoch perspektfvy textu. // Studia Academica Slovaca. c. 18. Bratislava. 1989. s. 29−35.
  213. Bajzfkova E. Prfspevok к triedeniu zamen v sucasnej slovencine. // Studia Academica Slovaca. c. 19. Bratislava. 1990. s. 15−25.
  214. Bajzfkova E. Vyjadrovanie subjektu v slovencine. // Studia Academica Slovaca. c. 22. Bratislava. 1993. s. 3−9.
  215. Bajzfkova E. Textova funkcia osobnych zamen. // Studia Academica Slovaca. c. 23. Bratislava. 1994. s. 9−15.
  216. Bajzfkova E. Segmentacia textu na odseky. // Studia Academica Slovaca. c. 28. Bratislava. 1999. s. 29−31.
  217. E. О textovych funkciach zamen. // Studia Academica Slovaca. c. 32. Bratislava. 2003. 213−221.
  218. Bally Ch. Linguistique generale et linguistique francais. Paris. 1956.
  219. Bauer J. Grepl M. Skladba spisovne cestiny. Praha. 1972.
  220. Bellert I. On the use of linguistic quantifying operators. Poetics, 1971. vol. 2. p. 71−86.
  221. Bhat D. N. S. The referents of noun phrases. Pune. Deccan college. 1975.
  222. Blanar V. Od myslienkoveho odrazu к lexikalnemu vyznamu. // Jazykovedny casopis. 27.1976. s. 99−116.
  223. Boguslawski A. Problems of the thematic-rhematic structure of sentences. Warszawa. 1977.
  224. Bolinger D. Pronouns and repeated nouns. Bloomington. 1977.
  225. J. Прономинализация слов разных частей речи. // Zeszyty nauk. Univ. Lodz., 1979. Z. 33. S. 43−59.
  226. H. (ed.) The syntax of pronominal clitics. New York. 1986.
  227. Buffa F. Castice nie-, da-, vol’a-, -si v slovenskych nareciach. // Slovenska red. 1966. № 3.s. 133−136.
  228. Bunt H. C. Mass terms and model-theroretic semantics. Cambridge. 1986.
  229. Buzassyova K. Pojem gramatickej kategorie v koncepcii slovensko-mad'arskej porovnavacej gramatiky. Jazykovedny casopis. R. 28.1977. c. 2. s. 134−148.
  230. Buzassyova K. Kategoria urcenosti v mad’arcine a slovencine. // Z konfrontacie mad’arciny a slovenciny. Bratislava. 1974. s. 60−122.
  231. J. L. Fleischman S. (eds.) Modality in grammar and discourse. Amsterdam. 1995.
  232. Chapman J. A. Grammar and Composition. Longman. 2000.
  233. Croft W. Syntactic categories and grammatical relations: the cognitive organization of information. Chicago. 1991.
  234. Dezso L. Studies in syntactic typology and contrastive grammar. Budapest. 1980.
  235. Dinsmore J. The inheritance of presupposition. Amsterdam. 1981.
  236. Dolnfk J. Semovy rozbor obsahovych rovrn slova ajeho dynamiky. // Jazykovedny casopis. 33. 1982. 2. s. 109−117.
  237. Dolnflc J. Presupozicne vzfahy v slovnej zasobe. // Slovenska rec. 1986. r. 51. № l.s. 35−55.
  238. Dolnflc J. Expresfvna zlozka slovnej zasoby slovenciny. // Studia Academica Slovaca. c. 17. Bratislava. 1988. s. 105−127.
  239. Dolnfk J. Mnohovyznamove slov? v slovencine. // Studia Academica Slovaca. c. 19. Bratislava. 1990. s. 48−68.
  240. Dolnflc J. Tri prfstupy vo vyklade lexikalneho vyznamu. // Slovenska rec. 55. 1990. № 2. s. 74−86
  241. Dolnfk J. Vseobecna lingvistika: semantika a pragmatika. Bratislava. 1993.
  242. Dolnflc J. Motivacia a lexikalizacia. // Slovenska rec. 60.1995. s. 65−70.
  243. Dolnflc J. Princip orientacnej preferencie. // Jazyk akomunikacia v suvislostiach. Zbornflc prispevkov z medzinarodnej vedeckej konferencie. Bratislava. 2005. s. 10−18.
  244. Fillmore Ch. J. Santa Cruz lectures on deixis 1971. Bloomington- 1975
  245. Fleischman S. The future in thought and language: diachronic evidence from Romance. Cambridge. 1982.
  246. Gaher F. Logika pre kazdeho. Bratislava. 2003
  247. Gallo J. Problematika vyjadrovania kategorie neurcitosti v rustine v porovnam so slovencinou. Dizertacna praca. Bratislava. 2004.
  248. Givon T. Definiteness and referentiality. // Universals of human language, 4. Syntax. Stanford. Univ. Press, 1978, p. 293−330.
  249. C. Wierzbicka A. (eds.) Semantics and lexical universals: theory and empirical findings. Amsredam. 1994.
  250. Grepl M. KarlfkP. Skladba spisovne cestiny. Praha. 1986.
  251. Haiman J. Natural Syntax: Inconicity and Erosion. Cambridge. 1985.
  252. Haspelmath M. Indefinite Pronouns. Oxford. 1997.
  253. Hawkins J. A. Definiteness and indefiniteness. London. 1978.
  254. Z. К problemu aktualnosti ako modifikacm charakreristiky. // Otazky slovanske syntaxe. Brno. 1979. s. 201−205.
  255. Horecky J. Vypovedne akty v sucasnej slovencine. // Studia Academica Slovaca. c. 20. r. 1991. s. 103−115.
  256. Horecky J. Preskriptfvna a deskriptfvna lingvistika miesto v kultivovanf jazyka. // Studia Academica Slovaca. c. 31. r. 2002. s. 82−90.
  257. Jackendorf R. Semantics and cognition. Cambridge. 1983.
  258. L. О niektorych teoretickych otazkach kategorie expressivity v jazyku. // Jazykovedny zbornfk. Acta Facultatis Philosophcae Univesitatis Safarikae. Bratislava. 1983. s. 52−60.
  259. Kacala J. Lexikalny a gramaticky vyznam. // Studia Academica Slovaca. c. 23. r. 1994. s. 92−103.
  260. Kacala J. Jazykovy vyznam a jeho druhy. // Studia Academica Slovaca. c. 27. r. 1998. s. 83−90.
  261. Kacala J. Syntax lexikalizovanych spojeni. // Studia Academica Slovaca. c. 31. r. 2002. s. 100−111.
  262. I. О funkcii i prirodi zamenica. Beograd. 1985.
  263. Kopina J. Vyuzitie neurcitych zamen v Urbanovej zbierke noviel Vykriky bez ozveny. // Slovenska rec. 41. 1975. s. 20−26.
  264. Korchmaros D. M. Definiteness as semantic content and its realization in grammatical form. Szeged. 1983
  265. Kozflkova J. Kategorie urcenosti substantiv ajeji vyrazove prostredky vrustine. // Acta Universitatis Palackinae Olomoucenis. Philologica 47. Olomouc. 1982. s. 56−68.
  266. Krizkova H. System neurcitych zajmen v soucasnych slovanskych jazykoch. // Slavia, 1971, № 3. s. 25−40.
  267. Lakoff G. Woman, Fire, and Dangerous Things. What Categories Reveal about the Mind. Chicago. 1987.
  268. Lalfkova A. Neurcite zamena v slovenskych nareciach. // Varia VII. (Zbornik materialov zo VII. kolokvia mladych jazykovedcov. Modra-Piesok. 03−05. 12. 1997.) Bratislava. 1998. s. 280−283.
  269. Longacre R. E. The grammar of discourse. New York. 1983.
  270. Lyons J. Semantics. V. I-II. Cambrige.1977.
  271. Mikes M. Deze L. Vukovic G. Osnovna pitanja nominalne sintagme. Novi Sad. 1980.
  272. Miko F. Text a styl. К problematike literarnej komunikacie. 1 vyd. Bratislava. 1970.
  273. Mistrfk J. Prakticka slovenska stylistika. Bratislava. 1961.
  274. Mistrfk J. Slovenska stylistika. Bratislava. 1965, s. 159−166.
  275. Mistrfk J. Slovosled a vetosled v slovencine. Bratislava. 1966.
  276. Mistrfk J. Frekvencia slov v slovencine. Bratislava. 1969.
  277. Mistrfk J. Strukturatextu. 1 vyd. Bratislava. 1975.
  278. Mistrfk J. Stylistika slovenskeho jazyka. Bratislava, 1977.
  279. Mistrfk J. Frekvencia a semantika slov. // Studia Academica Slovaca. c. 11. r. 1982. s. 325−331.
  280. Morfologia slovenskeho jazyka. Bratislava. 1966. s. 293−302.
  281. Morfologia slovenskeho jazyka. Bratislava. 1978. s. 122−125.
  282. Niznfkova J. Kvantitatfvny prfvlasok v slovencine. // Jazykovedny zbornik. Acta Facultatis Philosophcae Univesitatis Safarikae. Bratislava. 1983. s. 101−109.
  283. Nunberg G. D. The pragmatics of reference. Bloomington. 1978.
  284. Ondrus P. Morfologia spisovnej slovenciny. Bratislava. 1964. s. 86−89.
  285. Ondrus P. Slovenska lexikologia. II. Bratislava. 1972. V
  286. Ondrus P. Clenenie zamen v slovencine. // Jazykovedne studie. Bratislava. № 11. 1973. s. 209−219.
  287. Ondrus P. Horecky J. Furdfk J. Sucasny slovensky spisovny jazyk. Lexikologia. Bratislava. 1980.
  288. Oravec J. Bajzfkova E. Furdfk J. Sucasny slovensky spisovny jazyk. Morfologia. Bratslava. 1984.
  289. Oravec J. Bajzfkova E. Furdfk J. Sucasny slovensky spisovny jazyk. Syntax. Bratslava. 1986.
  290. Pallay J. Jazyk a emocia. Kandidatska dizertacna praca. Bratislava. 1998.
  291. Palmer F. R. Mood and modality. Cambridge etc. 1986.
  292. Piper P. Zamenicki prilozi. (Grammaticki status i semanticki tipovi). Novi Sad. 1983.
  293. Rybak J. Kspacovaniu hesiel cosi a daco v slovnfku slovenskeho jazyka. // Slovenska rec, 1961, № 4, s. 235−237.
  294. J. К vyznamu neurcitych zamen so -si a nie-. // Slovenska rec, 1962, № 4, s. 236−243.
  295. Rybak J. Charakter opozfcie neurcitych zamen typu кто-нибудь кто-то. II Ceskoslovenska rusistika. 1965. № 4.
  296. Rybak J. Kategorie cisla a neurcite zamena. // Jazykovedny casopis. Praha. 1975. № 2.
  297. J. О neurcitych zamenach. // Slovenska rec. Brno. 1976. c. 4. s. 228 234.
  298. Rybak J. Zastupne zamenne vyrazy. // Slovenska rec, 42, 1977. c. 3. s. 343 345.
  299. Rybak J. Vzt’ahy opozfcie neurcitych zamen a gramatickej kategorie cfsla v rustine a slovencine. // Slavica Slovaca, 1978. R. 13. № 1. s. 33−43.
  300. Sabol F. Ofaktickej aformalnej neurcitosti zamen. // Slovenska rec. 41. 1976. s. 26−32.
  301. Sabol F. Este raz о neurcitosti zamen. // Slovenska rec. 1977. R. 42. с. 1. s. 4345.
  302. F. О fiktfvnej neurcitosti naznacovacfch slov. // Slovenska rec. 64. 1999. s. 24−36.
  303. Samu Imre A magyar nyelv grammatikaja. Bp. 1982., 1.190−195.
  304. Schiffer S. Naming and knowing. // Contemporary perspectives in the philosophy of language. Minneapolis. 1979.
  305. Sgall P. Aktualnf clenenf v cestine. Praha. 1980.
  306. Sgall P. Text a reference. // Slovo a slovesnost. 1980. № 2. s. 140−145.
  307. Sikra J., Furdfk J. Prfspevok к vymedzeniu a klasifikacie zamen z konfrontacneho hl’adiska na materiali anglictiny a slovenciny. // Jazykovedny casopis. 33.1982. s. 83−93.
  308. Stole J. Slovenska dialektologia. Bratislava. 1994.
  309. Studia gramatyczne bulgarsko-polskie. Tom II. Okreslonosc/neokreslonosc. Wroclaw. 1987.
  310. Syntax and semantics. Vol. 9. pragmatics. N. Y. XI. 1978.
  311. Thrane T. Referential-semantic analysis: Aspects of a theory of linguistic reference. Cambridge univ. press. XII (Cambridge studies in linguistics. 28) Cambridge. 1980
  312. Tibenska E. Komunikatfvne funkcie a ich vyjadrovanie v slovencine. // Studia Academica Slovaca. c. 28. r. 1999. s. 209−224.
  313. Van Dijk T. A. Text and context. Explorations in the semantics and pragmatics of discourse. London. 1977.
  314. Vendler Z. Linguistics in philosophy. New York. 1967.
  315. Vincenot C. Essai de grammaire Slovene. Ljubljana. 1975.
  316. Wierzbicka A. Semantic primitives. Frankfurt. Athenaum. 1972.
  317. Wierzbicka A. Lingua mentalis. Sydney. 1980.
  318. Z konfrontacie mad’arciny a slovenciny. Bratislava. 1977.
  319. Zima J. Expresivita slova v soucasne cestine. Praha. 1961.
  320. Zimek P. Semanticka vystavba vety. Praha. 1980.
  321. Сеть Интернет, страницы на словацком языке. Поисковая система www.post.sk.
  322. PJ Jaros P. Tisfcrocna vcela. Bratislava. 1979. S. 21, 67,132.
  323. CMT 1 Zary S. Santa Clara // Cas medenych tvarf. Slovenske novely. I. Bratislava 1993. S. 423. V
  324. CMT 2 Zimkova M. Johanka zBrizka // Cas medenych tvarf. Slovenske novely. II. Bratislava 1993. S. 575
Заполнить форму текущей работой

Сессия? Спокойно!