Русская лирическая поэзия 1960;1980;х годов как явление диалектически сложное и многоаспектное достаточно активно исследовалась на протяжении предыдущих десятилетий. И в настоящее время она продолжает привлекать к себе внимание многих ученыхкак в нашей стране, так и за рубежом. Причин этого интереса к феномену русской лирики 60−80-х годов со стороны литературоведения несколько. Одна из них состоит в том, что в связи с радикальными изменениями в социальной и духовной жизни нашего общества в настоящее время происходит переосмысление методологической основы литературоведческих исследований. Меняются многие выработанные ранее представления о тех или иных художниках слова, уточняется система координат в рамках литературного процесса, в значительной степени по-иному рассматривается диалектика социальных и эстетических фактов в движении литературы, новаторства и национальных традиций и т. д. В полной мере это относится и к лирической поэзии 60−80-х годов, в отношении которой многие оценки, сложившиеся в предшествующий период, сохраняют свою силу, а многое в ее опыте и развитии требует иного прочтения, чем это делалось в критике тех лет. Кроме того, масштаб временной дистанции, сделавшей более наглядными не только достоинства поэтического искусства тех лет, но и обнажившей недостатки, побуждает к более основательному и выверенному научному анализу материала лирической поэзии и закономерностей ее развития.
Духовная атмосфера жизни, сложившаяся в стране с начала 60-х годов, как известно, стимулировала развитие разных форм искусства и литературы, в том числе — лирической поэзии. И «тихая» лирика, и поэзия «эстрады», и ироническая лирика, несомненно, привлекли к себе внимание большой читательской аудитории. Однако, несмотря на явный успех поэтического искусства, несмотря на смелые поиски новых художественных форм, постепенно становилось очевидным, что плодотворное развитие поэзии невозможно без опоры на предшествующий художественный опыт. Отталкивание от шаблонов и схем в жизни и в творчестве — важнейшая примета поэтической жизни тех лет, но это недостаточное основание для глубокого и мощного обновления художественного творчества. Вот почему с течением времени, по мере развития литературы, в частности, поэзии, лирики, проблема преемственности выдвинулась на авансцену поэтической жизни, поскольку, в сущности, только усвоение классических традиций могло уберечь поэзию от псевдоноваторских устремлений.
Будучи весьма важной особенностью любого процесса, не только поэтического, но литературного и — шире — культурного, проблема соотношения традиционного и новаторского начал всегда оставалась в центре внимания как исследователей, так и самих художников. По мнению диссертанта, художественный поиск наши поэты вели как «в толще традиции», так и в сфере формального эксперимента. В разное время соотношение этих двух начал проявлялось по-разному. Критик С. Чупринин, характеризуя поэтически процесс 60-х — 80-х годов, говорил о его волнообразном развитии. Однако квалифицировать таким образом явления поэзии этого периода неправомерно по причине качественной разности «волн». Диссертант считает важным следующее: именно историческая и социально-политическая ситуация в стране формировали подъем и спад в развитии поэзии в те годы. Кроме того, подъемы 60-х и 80-х годов были весьма различными и по содержанию, и по направленности вектора развития, и по реальным художественным результатам.
К концу 60-х годов в литературоведении и критике прочно закрепилось мнение о том, что роль классических традиций в развитии современной литературы чрезвычайно важна, ибо без связи с классикой невозможно обновление литературы. Поэтому повсеместно стала наблюдаться и непомерно частая констатация всевозможных сближений современных поэтов с их предшественниками, что, в свою очередь, стало оборачиваться своеобразным «отягощением» поступательного движения поэтического процесса. И это только один аспект данной проблемы, свидетельствующий о том, что процесс осмысления этого явления не только в 60-ые, но и в 80-ые годы носил достаточно сложный характер. К сожалению, на данном этапе имеется лишь множество различных толкований этих вопросов, а обобщающего научного исследования о поэтическом процессе 60-х — 80-х годов пока нет (см.: А. Кушнер, Ст.Лесневский. «Ценя классический пример.» // Критический ежегодник. — М., 1979; Т. Глушкова «Традиция — совесть поэзии». // ЛО. — 1978, — № 1. С.28−35- А.Бушмин. «Преемственность в развитии литературы» (М., 1978) и «Методологические вопросы литературоведческих исследований» (Л., 1969) и др.).
В книгах А. Бушмина на материале внутрилитературных связей обстоятельно раскрываются методологические и методические аспекты учения о преемственности. Усилия автора направлены на то, чтобы вывести существующие представления о традициях и новаторстве за рамки только количественных характеристик, сугубо текстуальных и тематических сходств и включить любые представления о литературной преемственности в поле действия законов диалектики. Ученый акцентирует внимание на очень интересном моменте: «. традиции предыдущего этапа, растворяясь в новом до утраты своих конкретных очертаний, исчезают как вещественный факт, продолжая действовать как фактор» (С.136).
Сходные положения были сформулированы и Р. Вейманом: «.истинная актуальность литературного наследия — не следствие соотнесенностей с настоящим и возможных аналогий с ним, а результат самого исторического процесса, непреходящие итоги и всеобъемлющее развитие которого стали фактором динамики настоящего» (Р.Вейман. История литературы. Очерки по методологии и истории литературы.
— М., 1975. — С.21, пер. с нем.).
Учитывая накопленный дискуссионный опыт 60−80-х годов, наблюдения и выводы ученых по проблеме преемственности, можно утверждать следующее: во-первых, это основополагающий вопрос литературного процесса, раскрывающий его внутреннюю динамику. Во-вторых, с особой силой он актуализируется в переломные, решающие моменты развития общества и культуры. В-третьих, усиление внимания к вопросам традиций и новаторства критиков, литературоведов и самих поэтов, отличавшееся в середине 60-х, в начале и конце 70-х, а также в середине 80-х годов, давало толчок к уяснению особенностей развития литературного процесса, поскольку преемственные связи всегда располагаются по его «вертикали».
Конец 60-х — начало 70-х годов были ознаменованы явным поворотом поэзии к традициям. На это обращалось внимание в работах С. Чупринина, В. Кожинова, В. Дементьева, в коллективной монографии «Русская советская поэзия. Традиции и новаторство. 1917;1945 гг.».
— Л., 1972. — Ч. 1. 1946;1975 гг. — Л., 1978. — Ч. 2., и во множестве журнальных статей и обзоров. (См. дискуссию о традициях 1978 г. в ж. «Литературное обозрение» и «Литературной газете»).
В начале 80-х годов, в связи с вступлением в литературу большой группы поэтов молодого поколения, ориентированной, в основном, на преодоление канона, неизбежно возник разговор о степени новизны их произведений и о том, сколь весом их вклад в развитие современной поэзии. Наметился водораздел между теми, кто приветствовал формальный эксперимент молодых (М.Эпштейн, А. Лаврин), и тех, кто отстаивал позиции поэтов-традиционалистов (О.Клинг, Т. Глушкова, Н. Иванова). К тому же, конец 70-х — начало 80-х годов характеризовались бурными дискуссиями о традициях и новаторстве, словно бы предваряя события середины десятилетия, когда в поэзии обозначилась тенденция явного противостояния молодых «новой волны», заявивших о себе как о безусловных новаторах, поэтам, продолжавшим работать в русле традиционных форм и проблематики. Т. Глушкова, начавшая разговор о традиции (см. дискуссию 1978 г.), склонна была утверждать, что в современной поэзии существует одна, всеобъемлющая традиция — пушкинская. Свои суждения по этому поводу высказали А. Михайлов, К. Ковальджи, И. Роднянская, В. Кулешов, В. Куприянов, не разделившие позиции Т. Глушковой, внесшие существенные поправки в ее определение традиции. Однако существо спора свелось в итоге к разговору о терминах, как отметил Ю.Селезнев.
Факт возникновения такой дискуссии говорил о возобновлении интереса к проблеме преемственности, но, увы, результаты обсуждения не расставили акцентов в споре и не повлияли на разрешение основного вопроса. Был вновь констатирован факт активного обращения поэтов к традициям русского классического стиха, особенно философской лирики. Осмысление переживаемого проявлялось в творчестве Е. Винокурова, А. Тарковского, В. Соколова, Д. Самойлова, А. Кушнера и других.
Исследование поэтического развития и состояния критики 60-х — 80-х годов дает возможность говорить о том, что имевшиеся представления о проблеме преемственности были учтены А. Бушминым и легли в основу его концепции изучения литературного процесса. В ряде его работ описана методика исследования этих вопросов. Таким образом, в период 60-х — 80-х годов складывалась система взглядов на важнейшую проблему в литературе, не имевшая альтернатив и ставшая основополагающей.
В самом же поэтическом процессе наблюдались явления разного порядка: как борьба традиционного и новаторского начал, так и эволюционное изменение в соотнесенности традиций и новаторства. Считаем важным и то, что несмотря на вспышки противостояния этих явлений в переломные моменты, экспериментаторская, формальная линия новаторского начала то активизируясь, то «затухая», развивалась параллельно традиционной. Периодическое «обнажение» эксперимента как формы новаторства указывало на очередную крайность в новаторской линии, но и давало толчок к новым преобразованиям в поэзии. А сведение новаторства к формальному эксперименту оказывалось малопродуктивным. Русская классическая традиционная лирика доминировала, и, опираясь на нее, поэзия 6080-х годов обретала новую жизнь даже в самые трагические периоды своего существования.
С большим сожалением приходится констатировать и тот факт, что нынешняя критика нередко оперирует понятиями и категориями, не обоснованными научно, не использует разработок ученых, когда обсуждает проблему преемственности в поэзии. Это обстоятельство указывает лишь на так называемую разность задач критики и литературоведения. Но даже при том, что критика лишь привлекает внимание к проблеме, все же часто наблюдаем упрощенческое толкование явлений поэтического процесса, как-то случается и с Т. Глушковой, и с Л. Барановой-Гонченко, и с А. Лавриным и с другими критиками.
Все это и обусловило актуальность данного исследования, которая состоит в том, что рассмотрение поэтического процесса 60−80-х годов в свете проблемы преемственности дает возможность проследить особенности ее развития в рамках избранного периода, определить ее значимость и степень влияния на развитие поэзии в целом и отдельной творческой личности в частности.
В поэзии проблема традиций и новаторства активно обсуждалась художниками слова всех поколений с той только разницей, что одни твердо ориентированы были на традиционное начало, а другие — на новаторское. Как правило, серьезно и долго «болели новаторством» молодые поэты. Критика весьма оперативно разделила всех пишущих по этому признаку, назвав одних традиционалистами, других — новаторами. О том, что наша критика «скора на руку» в раздаче всевозможных «ярлыков», говорил в одном из интервью Е. Винокуров (см. ЛГ. — 1968. — 16/Х. — С. З). Такого рода деление говорило лишь о том, что критика была недостаточно глубока в своих представлениях и суждениях. Сами же поэты, на наш взгляд, занимали верные позиции: признавая власть традиций, находясь в постоянных поисках, стремились к обновлению стиха, его формы и содержания. Таковыми «традиционалистами» можно признать почти всех поэтов разных поколений за исключением молодых «новой волны» 80-х годов, так называемых «метафористов», «концептуалистов», «полистилистов». «Размывая» и разрушая границы жанра лирической поэзии, наполняя свои стихи бессмыслицей потока сознания, они якобы создавали некий новый жанр — «стихопрозу» (И.Роднянская). Однако их эксперимент, увы, ничего, кроме потерь, русскому стиху пока не принес. К примеру, критик М. Эпштейн настойчиво называет новаторством варварское отношение к языку и поэзии нынешнего поставангарда.
Сложилась весьма непростая ситуация в молодой поэзии 80-х годов, когда на фоне «новаторов» Д. Пригова, А. Парщикова,.
Н.Искренко, А. Еременко, И. Жданова, Ю. Арабова так называемые «традиционалисты» Т. Смертина, Г. Красников, И. Ляпин, О. Николаева и многие другие, работая без эпатажа и эпигонства, выглядят весьма скромно. Но будущее поэзии, думается, за этим направлением. А если учитывать опыт недальних 60-х годов, то можно заметить, что ситуация в молодой поэзии тех лет весьма напоминает расстановку сил в середине 80-х годов.
Обобщая факты литературной жизни, анализируя лирическую поэзию 60-х — 80-х годов, можно склониться к мысли, что все дискуссии тех лет, литературоведческие исследования и критические статьи, касавшиеся проблемы преемственности, не изучили ее в полном объеме в рамках поэзии того периода и не преломляли ее сквозь призму поэтического процесса. Именно поэтому в данной работе предпринимается попытка комплексного изучения проблемы традиций и новаторства в поэзии 60-х — 80-х годов, а также соотношения традиционного и новаторского начал как в целом в развитии поэзии, так и в аспекте творчества отдельных поэтов разных поколений.
Изучение данной проблемы шло крайне бессистемно, критические разборы велись, в основном, в плане формы и содержания произведений, и лишь изредка делались при этом замечания об особенностях проявления преемственности в творчестве поэтов. Более подробно этот вопрос раскрывали дискуссии, непосредственно посвященные проблеме традиций и новаторства (1964. — ЛГ. — ВЛ- 1968. — ЛГ.- ВЛ.- ДП- 1974. — ЛГ. — ВЛ- 1978. — ЛГ- 1984;85. — ЛГ. — КО), но, увы, не дававшие цельного представления о состоянии поэтического процесса и влиянии на него данной проблемы. В работах А. Бушмина были предложены лишь методологические основы изучения вопроса преемственного развития поэзии, но сам поэтический процесс 60-х — 80-х годов под этим углом зрения рассмотрен не был.
Монография А. Кулинича «Новаторство и традиции поэзии 20-х годов» — К., 1967 была посвящена поэзии 20-х годов и изучала в большей степени новаторское начало лирики тех лет. Факт появления такого рода работы в 1967 году стал еще одним подтверждением актуализации проблемы преемственности в те годы.
С.Чупринин в книге «Крупным планом. Поэзия наших дней: проблемы и характеристики». — М., 1983 достаточно схематично раскрывает особенности проявления традиций и новаторства, вернее, лишь констатирует причину, согласно которой в начале 70-х годов поэзия «повернулась лицом к традициям».
В докторской диссертации В. А. Зайцева «Русская советская поэзия 60 — 70-х годов (жанрово-стилистические искания и тенденции). -М., 1983 глубоко и основательно изучается поэтический процесс тех лет, а также дается анализ ее жанрово-стилистическим исканиям. Интересно, что автор этой работы «совпадает» в своих утверждениях с мнением поэта Д. Самойлова в том, что традиция — это «скорее стилистическая ориентация».
Небезынтересной представляется попытка критика Ст. Лесневского и поэта А. Кушнера выявить в процессе диалога весомость и значимость классических традиций и новаторских поисков в современной поэзии (см.: Критический ежегодник. — 1979. — С.172−179). Обмениваясь высказываниями, поэт и критик весьма симптоматично акцентировали внимание на проблеме преемственности, обобщая накопившийся материал по этому вопросу. Ст. Лесневский верно отметил одну из негативных тенденций критики 70-х годов, когда говорили либо только о традициях, либо только о новаторстве, и поочередно абсолютизировали то одно, то другое явление. А. Кушнер в своей позиции по отношению к проблеме преемственности оказался близок А. Твардовскому, Вл. Соколову, Н.Рубцову. Он полагает, что разрыв с традицией губителен для поэзии и ведет «к засыханию ветви, казавшейся поначалу зеленой и жизнеспособной» (С. 177). Вспоминая поэтов, не раз заявлявших о своей приверженности традициям, Ст. Лесневский убедительно отстаивал тезис о сращении традиций с новаторством в современной поэзии. Таким образом, диалог был не только своевременным, но и необходимым, ибо во многом стал и ориентиром, и богатым материалом для изучения традиций и новаторства в 70-е годы.
Исходя из всего вышесказанного, можно выделить следующие аспекты проблемы преемственности, не изучавшиеся нашей наукой и предполагающиеся к изучению в данной работе: во-первых, это вопрос о соотнесенности традиций с новаторством в целом в поэзии 60-х — 80-х, а также в сфере отдельной творческой личностиво-вторых, видоизменение традиционного и новаторского начал в процессе развития поэзии этих летв-третьих, особенности проявления традиций и новаторства в переломные, эпохальные периоды. В связи с этим немаловажен в работе и такой разнообразный комплекс вопросов, требующих своего разъяснения: о соотношении традиций и новаторства в творчестве отдельной личности и целого теченияо проблеме молодого поколенияо преемственности в творчестве молодыхо значимости традиций и новаторства для современной поэзии.
С середины 60-х годов в поэзии образовалось два неофициальных направления — традиционное и экспериментаторское. Шел этот процесс не без активного участия молодых, стремившихся во что бы то ни стало выйти из-под влияния классических традиций. Однако исторический процесс развития поэзии показывает, что с течением времени многие, объявившие себя приверженцами новаторского начала, становились сущими традиционалистами, уразумев, что поэзии вне традиции просто не существует. Те же, кто изначально избрал в своем творчестве классический ориентир, например, А. Твардовский, Яр. Смеляков, А. Прокофьев, Вл. Соколов, Н. Рубцов, А. Жигулин, Е. Винокуров и др., всегда подчеривали это обстоятельство в своей поэзии и, по сути, на протяжении всей своей писательской биографии доказывали это стихами. Так, А. Кушнер говорил, что «нет поэзии, стоящей вне традиции». Н. Рубцов мечтал «книгу Тютчева и Фета продолжить книгою Рубцова». Вл. Соколов признавал, что «вдали от всех парнасов, от мелочных сует со мной опять Некрасов и Афанасий Фет», а Е. Винокуров утверждал: «надо быть не вне прошлого, а надо быть в споре, в полемике, в связи с прошлым, с традицией, в любви к ней и в борьбе с ней» («Остается в силе». — М., 1979. — С.217).
Зачастую случалось так, что, трактуя классическую традицию как некий канон, которому он следует, тот или иной поэт совершенно далек бывал от своих же заявлений, ибо в творчестве у него наблюдалось скорее полное отключение от традиции, нежели следование ей. Таков И.Бродский. Утверждая, что он «заражен нормальным классицизмом», поэт не только не следует классике, но и сознательно идет на «разрыв» с нею, создавая формально экспериментаторские стихи, наполненные незакавыченными цитатами из классической поэзии («Из Марциала», «Речь о пролитом молоке», «Я памятник себе воздвиг иной» и др.). Но если И. Бродский декларировал свою приверженность традиции, то молодые «новой волны», так называемые полистилисты, выросшие из опыта И. Бродского, но не признающие этого, даже и не пытаются соотнести себя и свое творчество с каким-либо ориентиром, кроме формального эксперимента. А. Парщиков находит свое поэтическое кредо в «провокации научной мысли, в предложении обществу смысловых и философских моделей — оправданных или неоправданных» (ЛГ. — 1981; 27/Х1. — С.12). На что А. Кушнер отозвался гневно и нелицеприятно, сказав, что «визуальная лирика — закономерное следствие разрушительной работы, производимой над стихом, настойчивого введения в ранг поэзии того, что ею не является. Отказ в стихах от поэтического смысла, грамматических правил, заглавных букв, точек и запятыхразве это не разрушение, не варварство?» (ЛГ. — 1981. -26/У1. — С.11).
Поэты в 60-е годы активно принимали участие в различных дискуссиях, проясняя при этом свои позиции, но конец 70-х и все десятилетие 80-х показали некое «отключение» поэтов от споров и дискуссий, обнажая иные тенденции в лирике тех лет. Поскольку в критике был признан непреложным факт безусловности воздействия традиций на формирование любой поэтической системы, то и многие поэты воспринимали это как данность. Именно по этой причине ушло напряжение в спорах и обсуждениях, снизился накал страстей, что дало повод критику Ал. Михайлову сказать: «поэзия развивается нормально».
Поэты, избравшие традиционное направление, почти все писали, используя классическую форму и размер, не стремясь к формальной новизне и вычурности. Что же касается содержания, то проблематика стихов была весьма разнообразной: от «вечных» тем и мотивов до самых современных. Так, А. Тарковского, представителя старшего поколения, все критики и литературоведы называли самым традиционным поэтом 70-х годов, подразумевая, конечно, в первую очередь его классические ямбы и хореи. Да и разработка им «вечных» тем добра и зла, жизни и смерти, чести и достоинства человеческой личности так же подтверждали положение о классической его традиционности. Однако поэт, принимая традицию, вел поиски обновления ее не в резком отрыве от нее, а в ее русле, иначе говоря, приближал свой стих к острой современной проблематике. Вместе с тем выход А. Тарковского на уровень общечеловеческих ценностей вносил в его лирику своеобразное обновленное, современное обобщение. Категории времени и пространства осмыслены поэтом в контексте чуткого улавливания малейших перемен, что говорит и о новаторском элементе в его лирике. Его высказывание о том, что как «человек, я посредине мира», дало возможность критике утверждать, что не только А. Тарковский, но и другие поэты, ощущая себя посредниками между историей и современностью, стремились быть связующим звеном в цепи их закономерностей. Можно утверждать и то, что А. Тарковский испытывал сильное влияние поэзии А. С. Пушкина, как и многие его современники, к примеру, Д. Самойлов, который при этом о традиции сказал так: «она очень условная вещь». Декларируя «стилистическую ориентацию», Д. Самойлов в большей степени, чем другие его современники, синтезировал в своем творчестве опыт многих классиков от А. С. Пушкина до О. Мандельштама, вырабатывая при этом неповторимость своего почерка, который характеризовался проникновенным лиризмом и углубленным психологизмом, своего рода интеллектуализмом.
Ориентированный на фольклорную традицию и мифологию, Ю. Кузнецов смело отстаивал новое в жизни и поэзии, не декларируя ни того, ни другого. Условно-символические образы «колеса», «гвоздя», «камня» ассоциативным мышлением поэта перенесены из фольклора в его лирику и получили совершенно современную интерпретацию. Яркий тому пример — «Атомная сказка», баллада, не оставившая равнодушным никого, кто бы ее ни читал. Ю. Кузнецов, в отличие от многих современников, нарочито, с вызовом вступал в поэзию, ломая привычные представления о самоутверждении в литературе. Однако при этом он всегда ощущал мощную поддержку вековых традиций русского фольклора и классики XIX века, отсюда и его обращения к формам сказаний («Сказание о Сергии Радонежском», «Четыреста», «Тайна славян»), былин («Былина о строке», «Поступок», «Северная быль»), сказок («Сказка гвоздя», «Сказка о Золотой Звезде», «Золотая гора»), элегий и других жанров. С другой стороны, яркая, «космическая» манера письма Ю. Кузнецова указывает как на традиционное начало его философского мышления, так и на элементы новаторства, сказавшегося в умении поэта трансформировать ставшие уже традиционными народно-поэтические образы. В фольклоре берет начало и его многозначный символ, с помощью которого построена вся поэтическая вселенная Ю.Кузнецова.
Молодые поэты 80-х годов в своем творчестве остаются пока индифферентными по отношению к проблеме преемственности скорее в силу отсутствия поэтического опыта, нежели по причине ее неприятия только. Критика по-разному отнеслась к поискам молодых. К примеру, В. Зайцев говорил о плодотворности их начинаний (См.: Творческие поиски молодых поэтов 80-х годов. // Вестник МГУ. -1990. — № 5. — С.3−12), а В. Хатюшин назвал их лжепоэтами (См.: О лжепоэтах и русской поэзии. // Молодая гвардия. — 1991. — № 1. -С.258−275). Позиция же Л. Барановой-Гонченко была неопределенной: в одном из выступлений в Литературной учебе она назвала молодых «дружным и совестливым. хором» (ЛУ. — 1985. — № 4), но чуть позже резко изменила свое отношение к ним, назвав их вдруг Возрожденческой плеядой, способной, по ее мнению, возродить «древнюю русскую культуру» с помощью идеи художественного образа. Сами же «полистилисты», отдавая предпочтение формальному эксперименту, осознанно ориентируясь на нигилистическое отношение к недавнему прошлому, создают «иронические шедевры», абсурдные вариации на темы современности, забывая об истинно высоком назначении поэзии. Итак, поэтическая реальность конца 80-х годов выглядела весьма неоднородно.
Таким образом, проблема традиций и новаторства была и остается очень важной. Она не раз обсуждалась в дискуссиях, а также становилась предметом описания и изучения ряда научных исследований ведущих ученых: В. М. Зименко «Традиции. Новаторство. Современность.» (М., 1965) — А. В. Кулинича «Новаторство и традиции в поэзии 20-х годов» (К., 1967) — Н. Н. Ромашко «Традиции и современность» (Минск, 1974) — А. С. Бушмина «Преемственность в развитии литературы» (Л., 1978) — В. Мусатова «Художественные традиции в современной поэзии» (Иваново, 1980) — Е. П. Любаревой «Алмаз горит издалека. Блоковские традиции в советской поэзии» (М., 1987).
Кроме того, множество статей и обзоров современных литературоведов посвящено также этим вопросам и в первую очередь коллективная монография: «Русская советская поэзия. Традиции и новаторство. 1917;1945 гг.» — Л., 1972, Ч. 1. и 1946;1975 гг. — Л., 1978, Ч. 2, а также очень важная, на наш взгляд, статья В. Кожинова «О литературных традициях» в его книге «Размышления о русской литературе» (М., 1991).
Монография В. М. Зименко «Традиции. Новаторство. Современность.» (М., 1965) посвящена культурологическим проблемам, как и монография Э. А. Баллера «Преемственность в развитии культуры.» (М., 1969). Появление в свет этих работ в конце 60-х — начале 70-х годов свидетельствовало об актуализации проблемы преемственности не только в литературе, но и в культуре, искусстве. Еще тогда этими исследователями отмечалось, что традиция обладает огромной силой устойчивости, а новое должно содержать ответ на назревшие вопросы времени, должно способствовать прогрессу общества. Признавая современность основой «подлинного новаторства», В. Зименко, увы, в середине 60-х годов не мог убедиться в том, что современность не всегда становится основой подлинного новаторства, ибо в те годы цензурой тщательно отбирались произведения к печати, ориентированные на традиции, имевшие положительный общественный резонанс, осваивавшие современность с позиций официальной литературы.
К сожалению, на современном этапе развития нашего общества, идущего по пути демократизации и расширения гласности, все чаще приходится констатировать факт «устарения» многих исследований периода 60-х — 70-х годов в силу их «отстранения» от многих исторических и литературных фактов, преданных забвению чиновниками прежнего режима социалистического общества. Но при этом нельзя не заметить и того, что, будучи во многом половинчатыми, и художественные произведения тех лет, и научные работы показывали, с одной стороны, важность и актуальность проблемы традиции и новаторства, а с другой стороны, в них не всегда адекватно оценивались те тенденции и закономерности литературного процесса, которые, по сути, и формировали направление его развития в силу половинчатости общественно-политических реформ «оттепели 56-го» и всех ее последствий.
Не приемля формального новаторства, А. В. Кулинич в монографии «Новаторство и традиции в поэзии 20-х годов» (К., 1967) показывает его несостоятельность, анализируя развитие лирических жанров поэзии 20-х годов. Опыт этой работы весьма ценен, во-первых, потому, что это пока единственная монография, изучающая поэтический процесс 20-х годов и проблемы преемственности, ее воздействия на формирование отдельных лирических систем и в целом на поэзию тех летво-вторых, она дает целостное представление о состоянии развития проблемы традиций и новаторствав-третьих, результаты и выводы этого исследования оказывали и оказывают большое влияние на направление развития проблемы преемственности в последующие годы, вплоть до сегодняшнего дня, а также на позиции литературоведов и критиков, которые обращаются к этим вопросам.
Обращая внимание на то, что «ни одно серьезное исследование последних лет не обходится без внимания к проблеме традиций», Н. Н. Ромашко в монографии «Традиции и современность.» (Минск, 1974) делает попытку систематизировать накопившиеся материалы литературоведческого и философского характера по проблеме традиций и их соотнесенности с современностью. Считая, что новаторство сказывается прежде всего в изображении народа как творца исторического процесса в современной литературе, исследовательница, увы, дальше констатации того факта, что «новаторство в современной литературе сопряжено с поисками новой формы» (С. 11), не идет в своих рассуждениях. Увлеченность терминологическим поиском привела Н. Ромашко к обильному цитированию разных мнений современных ученых о традиции и новаторстве, что увело ее от анализа самой проблемы. Констатируя, что не существует единообразного метода при сопоставлении явлений литературы, автор данной монографии не пришла к выработке своих принципов анализа проблемы преемственности.
В работе В. Мусатова «Проблемы художественных традиций в современной лирической поэзии 50-х — начала 70-х годов» (Иваново, 1980) исследуется традиция как объективное условие бытия искусства и анализируется в свете опыта русской классики использование художественных возможностей стиха современными авторами. В. Мусатов предлагает анализ традиций как живого и определяющего фактора развития литературного процесса. Автор данной работы аргументированно характеризует проблему человека и истории и проблему самоопределения лирики 50-х — начала 70-х годов в контексте опыта, накопленного вершинными поэтическими достижениями русской классики Х1Х-ХХ вв.
Е.П.Любарева в своем труде «Алмаз горит издалека: Блоковские традиции в советской поэзии» (М., 1987) высказывает мысли, созвучные мнениям о проблеме преемственности А. Кулинича и В.Кожинова. По сути, трактует эту проблему так же, как и они, характеризуя наличие традиций А. Блока в современной поэзии. Но интересно другое. Исследовательница допускает явные противоречия в своей концепции. Констатируя факт разнобоя в толковании традиций, а также осуждая «путь внешних сопоставлений тех или иных, причем отдельно взятых, элементов произведений писателейтого, кто оказывает свое влияние, и того, кто его воспринимает» (с.15), она, увы, идет по тому же пути внешних сопоставлений, когда пытается выявить традиции А. Блока у Н. Рубцова, Е. Винокурова, А. Межирова, И. Шкляревского, В. Шефнера, Н. Матвеевой и др. Художников, столь разных по стилю, что вряд ли можно быть уверенным в том, что все это многоцветье стилевых особенностей присутствует даже у великого.
A.Блока. Расслоив понятие традиции, Е. Любарева высказывает весьма спорную мысль о том, что «вне художественных средств, вобравших элементы содержания, традиция не существует» (С.13).
В контексте данного обсуждения интересной представляется статья.
B.Кожинова «О литературных традициях» (1976), вошедшая в его книгу «Размышления о русской литературе» — М., 1991 (С. 267−278). В предельно сконцентрированной форме литературовед высказал основные положения своих размышлений о проблеме традиций и новаторства, которые во многом и для многих могут стать методологической основой разработки любого вопроса при исследовании разных художественных явлений. Ратуя за широкое понимание традиций, ученый предупреждает о том, что узкое их понимание «резко ограничивает их значение» (с. 268). Весьма важным является утверждение В. Кожинова о том, что подлинное продолжение традиций совершается не в чисто литературном аспекте, но «захватывает и самое бытие в его целостности, как бы прослеживая дальнейшее развитие жизненной тенденции, уже ранее открытой и художественно воплощенной в литературе» (с.268). Хотелось бы также отметить и то, что В. Кожинов, перекликаясь с А. Кулиничем, склонен утверждать, что подлинное новаторство приходит к художнику только при условии подлинного освоения вековых традиций прошлого.
Более цельной и имеющей выверенную концепцию кажется работа Н. А. Грозновой «Проблемы преемственности в современной литературе» (см.: «Классическое наследие и современность». Л., 1981. — С. 260 276). Исследовательница, опираясь на имеющиеся достижения научной мысли в области традиций и новаторства, в частности, на монографию А. С. Бушмина «Преемственность в развитии литературы» (М., 1975), констатируя все еще бессистемность подхода к проблеме преемственности, определяя «болевые» точки в процессе ее изучения, указывает на одну из важнейших составных методологической практики — на момент состояния и направления развития процесса, который характеризует проблема преемственности, то есть на то, что эта проблема является основополагающим внутренним динамичным началом любого процесса, не только поэтического. Констатируя, по сути, методологическую неизученность проблемы преемственности, Н. Грознова указывает на способ восполнения данного пробела в науке, предлагая рассматривать проблему в разрезе вертикали развития, то есть изучать ее как вопрос о состоянии, о направлении литературного развития.
И, завершая обзор имеющихся научных работ по интересующей нас проблеме, скажем коротко о работах А. С. Бушмина «Преемственность развития литературы» — Л., 1978 и «Методологические вопросы литературоведческих исследований» — М., 1969. Поскольку это работы методологического характера и по сути являются пока единственными по теории вопроса о преемственности, они, конечно, обладают несомненными достоинствами и недостатками. Но главная ценность этих работ заключается в том, что в них разработан метод исследования сопоставляемых произведений для обнаружения в них не только сходства, ибо обнаружением сходства лишь начинается процесс изучения преемственных связей, но и различия, а также подключения к традициям того или иного художника или отталкивания от нее, чтобы выработать свой взгляд на мир с учетом того, что сделано предшественниками. Кроме того, А. Бушмин, обосновывая принципы новаторства, дает четкое определение этой категории, а также демонстрирует существенную разницу между истинным и псевдоноваторством, говоря, что «формальные экспериментаторы лишают новаторство его функций: познавательной, воспитательной, коммуникативной, а также извращенно противопоставляют его задачам художественного познания жизни человека и общества» (с. 179). Это весьма важно для разъяснения особенностей молодой поэзии «новой волны» 80-х годов.
Таким образом, при наличии множества работ как обобщающего, так и конкретного характера, посвященных проблеме преемственности, не существует исследования путей развития современной поэзии 60-х — 80-х годов в свете этой проблемы.
Изучая поэтический процесс 60-х — 80-х годов, мы старались в наиболее полном объеме использовать сравнительно-исторический принцип исследования поэзии тех лет, а также и охарактеризовать типы «внутрилитературных связей» (Н.Пруцков), категорию художественности, выражающуюся в поэтике. Поставленный нами акцент на проблеме традиций и новаторства, таким образом, закономерно вытекает из сложившейся поэтической ситуации, когда, с одной стороны, критикой накоплен достаточно большой опыт и о описания проблемы, но, с другой стороны, отсутствует основательный литературоведческий труд обобщающего характера, в котором бы данный вопрос изучен был наиболее полно.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в ней впервые рассмотрены основные явления, проблемы и закономерности развития русской лирической поэзии 60−80-х годов — с учетом противоречивости этого процесса, наличия в нем как разнонаправленных художественных тенденций, так и той системы связей между ними, которая позволяет говорить о едином пространстве лирической поэзии. Наряду с этим, в диссертации выдвинута система оценок, соответствующая, по мнению соискателя, не только новым историческим и литературным реалиям, но и тем творческим целям, достижение которых позволит нашей лирике преодолеть недостатки и выйти на дорогу подлинного художественного новаторства.
Важнейшей особенностью диссертации является то, что в ней изучено проявление и влияние классических традиций, понимаемых в широком смысле, в современной лирической поэзии и особенно в философской лирике, являющейся на данном этапе развития поэтического процесса своего рода «хранительницей» классического канона как на содержательном, так и на формальном уровнях. Кроме того, в работе изучен феномен «возвращенной» поэзии И. Бродского, Ю. Кублановского, И. Елагина, В. Шаламова, Б. Чичибабина, В. Корнилова, охарактеризованной также с точки зрения проблемы традиций и новаторствавпервые дан анализ новаторских начинаний поэтов «новой волны» — восьмидесятников А. Парщикова, И. Жданова,.
Д.Пригова, А.Еременко. Что в известной мере дополняет сделанное современным литературоведением в изучении преемственности, а также вносит определенный вклад как в решение вопроса о развитии поэтических поколений и их соотнесенности между собой, так и проблемы молодого поколения, извечно существующей не только в поэзии, но и в литературе в целом.
Основной пелью диссертации является выявление закономерностей развития русской лирики 60−80-х годов с учетом сложности и противоречивости этого процесса. Поскольку он недостаточно изучен современным литературоведением, а развитие поэзии рассматривалось лишь в историко-литературном аспекте, то выявление внутренней динамики этого процесса наиболее, на наш взгляд, плодотворно при анализе проблемы преемственных связей или их отсутствия. Для этого важен и анализ поэтической ситуации, и описание соотношения ведущих тенденций и закономерностей, формировавшихся под влиянием поэтической борьбы. Кроме того, для более полной характеристики необходим и анализ позиций художников слова в вопросе преемственности, а также обстоятельный обзор мнений критиков. Таким образом, для того, чтобы выявить и охарактеризовать особенности развития проблемы преемственности в поэзии 60−80-х годов, необходимо разрешить и такую задачу, как анализ недоступных широкому кругу отечественных читателей и критиков произведений «возвращенной» лирики. Поэтому, рассматривая проблему традиций и новаторства в русской поэзии, мы акцентировали внимание на многообразии художественных форм лирической поэзии тех лет, а также на особенностях традиционного и новаторского начал и форм их проявления. При этом мы не изучали традиции отдельных художников и особенности их трансформации в творчестве отдельных последователей, считая узкий подход к понятию преемственности малополезным в работе данного рода.
Методологическую и теоретическую базу исследования составили важнейшие историко-теоретические положения эстетической и философской мысли России и зарубежных стран, основополагающие принципы отечественного и зарубежного литературоведения, идеи работ А. Веселовского, В. Жирмунского, А. Потебни, Д. Лихачева, А. Бушмина, Е. Шацкого, Р. Веймана и ряда других ученых. Автор диссертации стремился строго следовать принципу историзма, сочетая в своей работе проблемно-исторический подход к анализируемому материалу со сравнительно-типологическим.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
— 301 -ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Основным противоречием и одновременно двигателем процесса поэтического развития 60-х годов было, с одной стороны, обращение поэтов к классической традиции, ее продолжение и творческое развитие, с другой стороны, резкое игнорирование этих традиций, противопоставление им всего новаторского (главным образом в декларациях А. Вознесенского, Е. Евтушенко, Ю. Мориц, П. Вегина и ДР-).
Этому способствовала тенденция к свободе лирического высказывания, ярко проявившаяся к началу 60-х годов в творчестве поэтов всех поколений.
Новые веяния времени отчетливее всего сказались в лирике молодых «эстрадников», чье творчество во многом способствовало сближению поэзии с широкими массами читателей. Они уловили витающую в воздухе потребность в «звучащем» стихе и с энтузиазмом работали в этом направлении. Их открыто публицистические выступления с трибуны грешили порой риторикой и декларативностью, но все же воспитывали в массах молодежи и принципиальность гражданской позиции, и мужественность характера, и основы самосознания личности.
Середина 60-х годов характеризовалась усилением тенденции дальнейшей философизации лирики. Наиболее отчетливо она отразилась в лирике А. Твардовского, Я. Смелякова, В. Федорова, Л. Мартынова, Е. Винокурова, А. Межирова, Д. Самойлова, В. Соколова и др. Философское художественное обобщение — закономерный результат этого явления. Кроме того, к художественному обобщению поэты шли и путем освоения классических традиций русского стиха, поверяя опытом истории современность и углубляя, таким образом, преемственные связи в поэзии тех лет. С утверждением принципов демократизма в общественно-политической жизни 60-х годов усилился и интерес литераторов к внутреннему миру отдельного человека, свидетельствующий о тенденции нравственного возвышения и дальнейшего раскрепощения личности.
В молодой поэзии 60-х годов образовалось два противоположных течения — «громкой» и «тихой» лирики (условность этих терминов оговаривалась нами в первой главе данной работы), вызванных к жизни самим развитием общества того времени. «Громкие» лирики стремились утвердить новаторское начало в поэзии, а «тихие», наоборот, стремились возродить традиционное начало, обратившись к проблемам исторического прошлого, старины. Таким образом, именно молодая поэзия «обнажила» все противоречия и несоответствия традиционного и новаторского в 60-е годы.
70-ые годы в поэтическом процессе отмечены относительной стабильностью. И хотя начало десятилетия характеризовалось наличием бурных дискуссий, ни явных противоречий в развитии поэзии, ни поэтического бума, как в 60-ые, не наблюдалось. Наоборот, это были годы, когда ожидался приход нового гения или новой поэтической волны, но случилась драма несбывшихся «больших ожиданий».
Итак, знаком 60-х была активность поэтов всех поколений, а знаком 70-х — зрелость, стабильность, поворот поэзии лицом к классике. Творческое освоение традиций, обращение к вечным темам стало для многих спасением от поэтического забвения и замалчивания. Для других же, к примеру, для ряда бывших фронтовых поэтов, таким спасением стали переводы, а для третьих — отъезд за пределы Отечества.
Вместе с тем именно в 70-ые вызревало и формировалось поколение иронистов 80-х годов, относившихся не только к современности, но и к истории, классике весьма скептически. Это поколение, выросшее в атмосфере двойственности, замалчивания, открытых гонений и вынужденной эмиграции, искало свой путь в литературу и те средства изображения, которые бы адекватно воссоздавали происходящее. В 70-ые, как известно, говорить в открытую еще было невозможно, поэтому многие писали «в стол». Стихи активно работавших в поэзии в те годы Ю. Кузнецова, В. Соколова, А. Жигулина, В. Шаламова, В. Корнилова, В. Высоцкого, Л. Мартынова, А. Тарковского и многих других пусть и с трудом, но все же пробивались в печать и к читателю.
Критика в силу объективных причин не могла дать сколько-нибудь полного представления о развитии поэтического процесса и констатировала отсутствие поколения 70-х годов, признавая при этом существование конкретного лидерства отдельных поэтов в отдельных жанрах поэзии (см. работы С. Чупринина, А. Михайлова, М. Эпштейна).
Если учесть то, что многие произведения наших поэтов в 70-ые годы не были известны еще не только читателю, но и критикам и литературоведам, то можно простить неполноту и поверхностность суждений о поэтическом процессе тех лет. В силу объективных причин многие критические и литературоведческие работы, написанные в 70-ые годы, устарели уже в 80-ые, когда, во-первых, впервые увидели свет произведения: «Сказка о Правде» М. Исаковского, «По праву памяти А. Твардовского», «Реквием» А. Ахматовой, многие стихи И. Бродского, В. Шаламова, Б. Слуцкого, «Черные камни» А. Жигулина и многие другиево-вторых, широкой общественности стали известны подробности и факты литературной жизни тех лет.
Будучи введенными в контекст русской поэзии во второй половине 80-х годов, ранее замалчиваемые произведения обрели второе рождение, существенно изменив расстановку сил и соотношения традиционного и новаторского начал.
Дискуссии начала 80-х годов обнажили проблемы развития молодой поэзии, а также и вопросы поэтического мастерства (см.: «О поэзии молодых». — ЛУ, 1982, 1984, 1985 гг.- «О проблемах поэтического мастерства». — ЛГ, 1984 и др.).
Критика первой половины 80-х констатировала факт возобновления интереса современной поэзии к творчеству В. Маяковского, его новаторству. При этом многие были склонны считать, что актуализация лирики В. Маяковского, его приемов и способов изображения была связана с всеобщей политизацией поэтического процесса всего десятилетия.
При этом существовала и другая точка зрения на проблемы традиций В. Маяковского в современной поэзии. В связи с появлением книги Ю. Карабчиевского «Воскресение Маяковского» в критике вновь начал обсуждаться вопрос о необходимости нового прочтения его поэтического наследия. На наш взгляд, в книге Ю. Карабчиевского наличествует явное стремление развенчать личность новатора начала века. Конечно, в свете нынешних перемен необходим новый взгляд на роль Маяковского в литературе. Но, принимая отдельные моменты книги Ю. Карабчиевского, мы не можем в целом согласиться с его концепцией личности Маяковского, ибо она по сути дела отказывает великому поэту в новаторстве.
Учитывая факты оживления внутрилитературной жизни в 80-ые годы, процессы демократизации и гласности, происходившие в ней, можно говорить о том, что ситуативно этот период напоминает бурные 10−20-ые годы с их социальным и поэтическим взрывом.
Если «оттепель 56-го» позволила поэтам лишь приблизиться к свободе лирического высказывания, то «весна 85-го» эту свободу даровала. Вместе с ней пришли и другие «свободы»: формального новаторства, нарушения этических и эстетических норм не только в высказываниях, но и в позициях (в основном, у молодых поэтов).
Поэты же старшего поколения оставались в русле классических традиций и активно работали над обогащением своего творчества. С особой силой приверженность классике сказалась в жанре философской лирики, и здесь опыт Е. Винокурова, Д. Самойлова, Ю. Кузнецова, Ю. Левитанского считаем бесценным для последующих поколений.
Для молодых поэтов «новой волны» 80-ые годы были временем борьбы за признание. Избрав весьма вычурную форму иронической поэзии, оперируя эпатажным словом, подвергая критике любое не устраивающее их явление, они (А.Парщиков, Д. Пригов, Н. Искренко, А. Еременко, Е. Бунимович и др.) предложили современникам «возрожденческую», по определению Л. Барановой-Гонченко, поэзию, характеризующуюся экспериментаторством, слишком далеким от подлинного новаторства.
На фоне «левых» экспериментаторов весьма основательно выглядят.
A.Ткачев, В. Лапшин, И. Ляпин, Т. Смертина и другие молодые, не склонные к засилью формотворчества.
80-ые годы — это и феномен «возвращенной» поэзии. Считаем это явление беспрецедентным в истории русской поэзии. Публикация ранее запрещенных по политическим мотивам произведений А. Твардовского, М. Исаковского, А. Ахматовой, Б. Пастернака, Н. Гумилева, И. Елагина, Б. Слуцкого, А. Галича и других знаменовало собою прорыв истины и правды к читателю независимо от времени их создания. «Второе рождение» лирики И. Бродского, Ю. Кублановского, В. Корнилова,.
B.Шаламова, Б. Чичибабина, А. Жигулина внесло существенные коррективы в процесс развития русской поэзии и в трактовку проблемы традиций и новаторства.
Вот почему названное десятилетие представляется более противоречивым и бурным, более взрывным, нежели 60-ые годы. Если в 60-ые некоторые тенденции лишь обозначились, то в 80-ые они проявились как закономерности и оформились в поэтические явления разного порядка. Так, борьба шестидесятников за свободу лирического высказывания завершилась победой последнего, а полное раскрепощение стиха в 80-ые годы вылилось в явление «стихопрозы».
Начальная установка на формальный эксперимент у эстрадников, в первую очередь у А. Вознесенского, обернулась демонстративным шествием молодых экспериментаторов, проповедующих новые формы как способ существования поэзии в новых условиях. Более того, и свобода лирического высказывания, и формальный эксперимент, понятые излишне примитивно и односторонне молодыми «новой волны», привели к тому, что в поэзии 80-х годов появились бессмысленные как по форме, так и по содержанию стихи, доходящие до абсурда, сплошь и рядом эксплуатирующие классику, пародирующие ее и современность.
Жанр иронической поэзии, как впрочем, и пародии — не открытие молодых метафористов, концептуалистов и полистилистов. Скорее, наоборот, они возродили одну из давних традиций в русской поэзии. Возможно, учитывая даннэе обстоятельство, и можно назвать эту волну молодых «возрожденческой». Но, думается, лишь время в состоянии отделить зерна от плевел в нынешней молодой поэзии и даровать право на жизнь той или иной лирической системе.
И.Бродский, признанный современной критикой предтечей полистилистов, — незаурядный, талантливый поэт, достигший высот творчества: его лирические стихи интересны углубленным психологизмомони являются своего рода жанровыми картинками из жизни современника со сложным и противоречивым внутренним миром. У И. Бродского обновление формы идет за счет ее самой, когда произведение теряет даже контуры формы, превращаясь в тягучее повествование, едва ритмизированное. Отрешенность от жизни, отчуждение от мира людей и — как итог — муки одиночества — все это лежит в основе многих медитаций поэта.
Разрыв всех человеческих связей, дисгармония личности, осколочность бытия — вот чем часто оперирует И.Бродский. Факт существования такой поэзии засвидетельствован временем, более того, у нее появились последователи в лице молодых «новой волны», однако значимость и место в ряду современной поэзии такого явления определится, на наш взгляд, лишь со временем.
Обобщая и подытоживая наши размышления над проблемой традиций и новаторства в современной русской поэзии 60-х — 80-х годов, необходимо говорить о доминирующем преобладании традиций русской классики в современном стихе.
Несмотря на столь резкие и бурные всплески экспериментаторского начала в первой половине 60-х и 80-х годов, все же прорыва к истинному новаторству, к качественному изменению как в форме, так и в содержании, как, скажем, то случилось в 10-ые — 20-ые годы XX в., не произошло. Не произошло, как нам кажется потому, что: во-первых, поэзия не накопила того достаточного опыта, который способствовал бы качественным переменамво-вторых, в поэзии так и не появилась личность, которую все ждали и возлагали на нее большие надеждыв-третьих, не созрели условия для радикальных перемен в поэтическом процессе. Именно поэтому традиции и их творческое освоение определяли главное направление поисков наших художников слова.
Многочисленные попытки поэтов разных поколений этого периода открыть новые способы изображения жизни и принципы создания художественного образа были благотворны в целом для поэзии, но существенных корректив в поэтический контекст не внесли. В этом смысле прав оказался Ю. Кузнецов, констатировавший: «открытий нет, одни новации».
Даже коллективные усилия молодых поэтов «новой волны» не способствовали, увы, качественному изменению нашей поэзии последних лет. Образовав ироническую ветвь в современной поэзии, они, к сожалению, не столько позаботились о будущем, сколь обеспечили прошлое своеобразным постмодернистским иллюстративным материалом.
Таким образом, исторически обусловлена и закономерна была одна тенденция в поэзии 60-х — 80-х годов — преобладание традиционного начала над экспериментаторским, отсутствие паритета в их развитии.
