Трагические события на Сенатской площади, на три десятка лет перечеркнувшие любые попытки хотя бы частичной реализации либеральных идей, благодаря усилиям отечественных историков хорошо известны. Изучена роль каждого из основных участников восстания, опубликованы их сочинения, в свет вышли многочисленные историографические и литературоведческие исследования, посвященные декабристам.
И тем не менее определенные лакуны здесь существуют. Как правило, они носят частный характер и не касаются принципиальных моментов политической и художественной деятельности декабристов. Однако их обнаружение (а заполнение — тем более!) представляется делом весьма существенным, ибо касается оно неповторимой индивидуальности — общественно активной, творческой — главных участников того исторического события, которое вошло в историю России славной и трагической строкой. Иногда — как, например, в интересующем нас случае — эстетическая деятельность по своей масштабности явно превосходит деятельность общественно-историческую.
Вильгельм Карлович Кюхельбекер — поэт, драматург, литературный критик, переводчик — был одним из наиболее заметных декабристов-литераторов. Свои лучшие литературные труды ему было суждено создать в условиях одиночного заключения и ссылки1. Многое из созданного им не могло быть, по.
1 С 25.01.1826 (после ареста в пригороде Варшавы) — в Петропавловской крепостис 27. 07. 1826 — в Кексгольмес 30. 04. 1827 — в Шлиссельбургес 12. 10. 1827 — в Динабурге (здесь у Кюхельбекера, по его собственному признанию, были наиболее благоприятные условия заключения) — с 10. 04. 1831 — в Ревелес 14. 10. 1831 по 14. 12. 1835 — в Свеаборге. Уточненные данные приведены по изданию: Кунин В В. Кюхельбекер: Биографический вполне понятным причинам, опубликовано при жизни и увидело свет лишь столетие спустя — по жестокой, но закономерной логике исторического развития России, в далеко не лучшие 1930;е годы.
Хотя до настоящего времени творчество этого крупнейшего поэта пушкинского круга так и не удостоилось монографического изучения, различные аспекты его творческой деятельности исследованы весьма обстоятельно.
Дореволюционное литературоведение располагало более чем скромной частью художественного наследия Кюхельбекера: обширный архив созданного им постигла драматическая судьба2.
В 1912 г. С. С. Розанов издал небольшую брошюру «В. К. Кюхельбекер». Исследователь опирался на то, что печаталось до 14 декабря (и на то немногое, что было опубликовано в 1830-е гг. (646)), на два стихотворных сборника Кюхельбекера, где его лирика была представлена весьма тенденциозно3, и на некоторые дополнительные материалы, главным образом письма к родным и знакомым, напечатанные в «Русском архиве» и «Русской старине"4. Несмотря на то очерк // Дельвиг А. А., Кюхельбекер В. К. Избранное. М., 1987. С. 267, 268. С 20. 01. 1836 Кюхельбекер находился в ссылке: Баргузин — до середины января 1840, Акша — до июня 1844, Курган — до февраля 1846, с 7 марта 1846 до кончины 11. 08. 1846 — в Тобольске. Данные приведены по изданию: Литературное наследство. Т. 59. Ч. 1: Декабристы-литераторы / Гл. ред. А. М. Еголин. М., 1954. С. 398, 399.
2 Об истории этого архива см.: Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи / Изд. под-гот. <М. Г. Альтшуллер>, Н. В. Королева, В. Д. Рак. Л., 1979. С. 646—650 (на раннем этапе подготовки книги над ней работали Н. В. Королева и М. Г. Альтшуллер, имя которого не могло быть упомянуто по условиям советской печати). В дальнейшем ссылки на это издание приводятся в тексте, с указанием страницы.
3 Кюхельбекер В. К. Избранные стихотворения. Веймар, 1880- Кюхельбекер В. К. Полн. собр. стих.//Библиотека декабристов. Вып. 11. М., 1908.
4 Библиографию писем Кюхельбекера, опубликованных до 1917 г., см.: Орлов В. Н. В. К. Кюхельбекер в крепостях и ссылке // Декабристы и их время / Под ред. М. П. Алексеева и Б. С. Мейлаха. М.- Л., 1951. С. 27. что С. С. Розанов верно уловил некоторые религиозные мотивы последекабрь-ской лирики Кюхельбекера, работа получилась односторонней. Исследователь считал, что «религиозность Кюхельбекера коренится в сокровенной глубине его души», поэтому «ничто так не характерно для поэзии Кюхельбекера, как ее религиозные мотивы. Мысль о Боге, вернее, чувство Бога было пафосом его жизни, вдохновляло, ободряло его, составляло душу его лирики"5. При этом Розанов ни слова не говорил, например, о свободолюбивом пафосе лирики Кюхельбекера — ничуть не менее существенном для целостного понимания его творчества.
Систематическую работу по собиранию, изучению и подготовке к печати творческого наследия Кюхельбекера начал в середине 1910;х гг. Ю. Н. Тынянов. К 100-летию восстания декабристов Тынянов, еще не располагавший обширным кюхельбекеровским архивом, издал биографический роман «Кюхля» (1925), а через год выпустил монографическую статью «Архаисты и Пушкин». Кюхельбекера, наряду с Грибоедовым и Катениным, Тынянов в своей статье относит к разряду «младших архаистов» (в отличие от архаистов «старших» — А. С. Шишкова и других членов «Беседы любителей русского слова»). Эта точка зрения с тех пор неоднократно и весьма аргументировано оспаривалась6. Исследователь анализирует преимущественно первый, додекабръский период творчества Кюхельбекера и лишь в общих чертах касается второго его периода, наступившего после 14 декабря. Так, дневниковые записи Кюхельбекера ученый цитирует по единственно доступным на тот момент публикациям в «Русской старине».
5 Розанов С. С. В. К. Кюхельбекер. М&bdquo- 1912. С. 8.
6 О полемике вокруг тыняновской статьи см.: Гришунип А. Л., Чудаков А. П. Комментарий // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 384.
В начале 1930;х гг. в руки Тынянова попадает значительная часть кюхель-бекеровского архива из коллекции А. Е. Бурцева7. В печати начинают появляться никогда ранее не публиковавшиеся сочинения Кюхельбекера: его «центральо ное прозаическое произведение» — роман «Последний Колонна» (1832— 1845), трагедия «Прокофий Ляпунов» (1834)9 и — в составе двухтомника10 (куда не вошел опубликованный в 1929 г. с большими сокращениями дневник11) — мистерия «Ижорский» (1827—1841), поэмы «Юрий и Ксения» (1832—1835), «Сирота» (1833—1834), «Кассандра» (1822—1828), «Семь спящих отроков» (1833—1835) и «Зоровавель» (1835—1836, по изданию 1836 г.), драматическая сказка «Иван, купецкий сын» (1832—1842), упомянутая трагедия «Прокофий Ляпунов», драма «Архилох» (1845) и лирические стихотворения. В свет выходят также статьи Тынянова, освещающие различные аспекты творчества Кю.
1 ^ хельбекера (включая период 1826—1846 гг.).
Огромная заслуга Ю. Н. Тынянова перед отечественной наукой о литературе состоит в том, что он предпринял первую серьезную попытку дать комплексный анализ творчества Кюхельбекера. В поле зрения исследователя оказались не только художественные произведения автора «Прокофия Ляпунова», но и его критические статьи и ранее не известные переводы из Шекспира.
7 Подробнее об этом см.: Мстиславская Е. П Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера // Записки Отдела рукописей ГБЛ. М., 1975. Вып. 36. С. 7. В указанной статье наиболее полно описан корпус произведений Кюхельбекера и подробно проанализирован его сборник «Песни отшельника».
8 Медведев П. В. К. Кюхельбекер и его роман // Кюхельбекер В. К. Последний Колонна. Л., 1937. С. 107.
9 Кюхельбекер В. К. Прокофий Ляпунов. Л., 1938 (предисловие Ю. Н. Тынянова).
10 Кюхельбекер В. К. [Соч.] Т. 1: Лирика и поэмы. Т. 2: Драматические произведения / Сост. и вступ. ст. Ю. Н. Тынянова. Л., 1939.
11 Дневник В. К. Кюхельбекера / Под ред. В. Н. Орлова и С. И. Хмельницкого. Л., 1929.
12 Перечень этих статей см.: Мстиславская Е. П. Творческие рукописи Кюхельбекера. С. 7, 8.
Наследие Кюхельбекера становится объектом пристального внимания ученых. О степени его изученности на сегодняшний день можно судить по публикациям, освещающим те или иные аспекты творчества поэта13.
Из относительно ранних работ, акцентирующих внимание на наиболее плодотворном периоде творчества Кюхельбекера — времени тюрьмы и ссылки, отметим монографию В. Г. Базанова «Очерки декабристской литературы. Поэзия» (М.- JL, 1961, см. раздел «В. К. Кюхельбекер" — первое издание озаглавлено «Поэты-декабристы». М.- Л., 1950), где автор подробно анализирует многие стихотворения из «Песен отшельника» — незаконченного сборника лирики Кюхельбекера, создававшегося на протяжении двух десятков лет (1826—1846) и имеющего сложную и разветвленную структуру14.
Вслед за Ю. Н. Тыняновым Базанов дает развернутый очерк творчества Кюхельбекера. Декабрьская катастрофа не сломила его, отмечает исследовательо трагедии «общественного героя» — поэта-трибуна — как о варианте его судьбы Кюхельбекер писал еще задолго до восстания. В заключении он про.
13 Во «Введении» к диссертации мы дадим только обзор статей, посвященных интересующему нас роману Кюхельбекера «Последний Колонна». Полный перечень статей о жизни и творчестве Кюхельбекера см.: Восстание декабристов: (Библиография) / Сост. Н. М. Ченцов. М.- Л., 1929; Движение декабристов: (Указатель литературы): 1928—1959 / Под ред. акад. М. В. Нечкиной. М., 1960; Движение декабристов: (Указатель литературы): 1960—1976 / Отв. ред. акад. М. В. Нечкина. М., 1977; Движение декабристов: (Указатель литературы): 1977—1992 / Ред.-сост. Р. Г. Эймонтова. М., 1994 (в вышеназванных указателях см. оглавление и указагель имен). Мстиславская Е. П. Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера. С. 5— 33. Очерк творчества Кюхельбекера и список основных публикаций см.: Пулъхритудова Е. М. Кюхельбекер // Русские писатели. 1800—1917: Биограф, словарь / Гл. ред. П. А. Николаев. М., 1994. Т. 3: (К — М). С. 258. С 1993 г. по настоящее время см.: Новая литература по социальным и гуманитарным наукам. Литературоведение: Библиогр. указ. М., 1993 (рубрика «Personalia»).
14 Подробно о структуре и содержании «Песен отшельника» см.: Мстиславская Е. П. Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера. С. 32—37. должает начатое на воле: «.памятники старины, народные предания и песни — все это становится предметом тщательного обдумывания и претворения в собственную поэзию"15. Вместе с тем В. Г. Базанов не говорит ни об усилении в лирике Кюхельбекера религиозных настроений (одном из важнейших аспектов его последекабрьского творчества), ни о постоянном его обращении к типично романтическим темам и мотивам, связанным с пограничными состояниями человеческой души: сна (в том числе вещего, или, напротив, сна-воспоминания), молитвы, предчувствий и предзнаменований. Лишь в заключении своей статьи ученый отмечает, что настоящее врачевание духа, по Кюхельбекеру, состоит в нравственном созерцании и в религиозном подвиге16.
В 1951 г. вышел в свет сборник избранной поэзии и прозы декабристов17. Помимо лирических стихотворений Кюхельбекера, здесь были опубликованы его прозаические произведения, не вошедшие в составленный Ю. Н. Тыняновым двухтомник: «Европейские письма» (1820), «Адо» (1824) и «Земля без-главцев» (1824). В сборник также были включены статьи Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (1824) и «Разбор фон-дер-Борговых переводов русских стихотворений» (1825), не переиздававшиеся со времени публикаций в «Мнемозине» и «Сыне отечества». Значительный интерес для нас представляют «Европейские письма» и «О направлении.» — произведения, ярко характеризующие эстетическую позицию Кюхельбекера додекабрьского периода.
15 Базанов В. Г. Очерки декабристской литературы. Поэзия. М.- Л., 1961. С. 304.
16 Там же. С. 332.
17 См.: Декабристы: Поэзия. Драматургия. Проза. Публицистика. Литературная критика / Сост. Вл. Орлов. М.- Л., 1951.
Появление двух изданий, включивших в себя основной массив переписки Кюхельбекера18, значительно облегчило труд исследователей. В первом из них содержится 28, во втором — 51 письмо. Письма проливают свет на литературные предпочтения Кюхельбекера — узника и ссыльного, раскрывают замыслы произведений и живописуют условия жизни и творчества их автора. Кроме того, в 59-м томе «Литературного наследства» были впервые опубликованы, во-первых, парижская лекция Кюхельбекера о русской литературе и языке (1821) — своего рода манифест радикального (республиканского) декабризма, и во-вторых, его статья «Поэзия и проза» (1835—1836), содержащая завуалированную, но ожесточенную полемику с издателем «Библиотеки для чтения» О. И. Сенковским, автором статьи «Барон Брамбеус (псевдоним Сенковского. — А. Щ.) и юная словесность», яростно нападавшим на новейших французских писателей: Гюго, Бальзака, де Виньи и др.
Несмотря на то что к середине 1960;х гг. многое из написанного Кюхельбекером увидело свет, огромная часть его творческого наследия оставалась неопубликованной.
Не была напечатана по авторизованной копии трагедия «Аргивяне» (I редакция — 1822—1823), Ю. Н. Тынянов включил в упоминавшийся нами двухтомник лишь несколько отрывков из неедневник (1831—1845) в издании 1929 г. был приведен с большими сокращениями и цензурными искажениями, имевшими место в публикациях «Русской старины" — поэма «Агасвер» не печаталась с 1908 г.19- многие лирические стихотворения 1820—1830-х гг., в том числе включенные Кюхельбекером в сборник «Песни отшельника», оставались неизвестными читателю, ибо отсутствовали в тыняновском двухтомнике 1939 г.;
18 См.: Декабристы и их время. С. 28—87- Литературное наследство. Т. 59. Ч. 1: Декабристы-литераторы. С. 402—478.
19 См.: Кюхельбекер В. К. Полн. собр. стих. М., 1908. «Агасвер» здесь публиковался с цензурными сокращениями. текст «Путешествия» (1820—1821, отрывки были напечатаны в 1824 и 1826 г. (см.: 651 — 660)) никогда полностью не публиковалсяиз поэмы «Давид» в 1-м томе издания 1939 г. появилось несколько небольших отрывковне увидели своего читателя и более двух десятков статей Кюхельбекера конца 1810— 1830-х гг. (в их число входят и статьи, посвященные Шекспиру) — наконец, все еще хранились в архивах переводы некоторых произведений английского драматурга и комедия «Шекспировы духи».
Эти и некоторые другие лакуны (касающиеся по преимуществу неизученных аспектов творчества Кюхельбекера) были заполнены благодаря появлению двух изданий, по которым на сегодняшний день принято цитировать его произведения.
В 1967 г. в «Большой серии &bdquo-Библиотеки поэта» «печатается наиболее полное из существующих двухтомное собрание избранных произведений Кю-20 хельбекера. В двухтомник были включены не вошедшие в издание 1939 г. наиболее художественно ценные его произведения (их перечень см.: I, 605).
Во вступительной статье, написанной Н. В. Королевой, дан развернутый очерк творчества Кюхельбекера. Отправным пунктом рассуждений литературоведа является тезис о том, что изобразительные средства высокой поэзии XVIII века применялись Кюхельбекером для создания романтического, героического образа поэта-борца, поэта гонимого, поэта-страдальца. Творческая индивидуальность Кюхельбекера периода 1815—1825 гг. определяется прежде всего лирической поэзией, создающей романтический образ борца с трагической судьбой. Заметное внимание Н. В. Королева уделяет анализу связующих звеньев его дои последекабрьского творчества (о них мы неоднократно будем говорить в 1-й главе диссертации) — это темы гонимого поэта и поэтического вдохнове.
20 Кюхельбекер В. К. Избр. произв.: В 2 т. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Н. В. Королевой. В дальнейшем при ссылках на это издание римской цифрой указывается том, арабской — страница. ния, в котором Кюхельбекер-узник черпал душевные силы, тема рока, «черной судьбы» (одна из доминирующих в поздней лирике узника и ссыльного). Психологическая надломленность Кюхельбекера после трагедии 14 декабря своеобразно преломилась в центральных произведениях этого периода — поэмах «Давид», «Агасвер», трагедии «Прокофий Ляпунов».
Заполнить последние из главных лакун, связанных с трудностями поиска произведений Кюхельбекера и их подготовкой к печати, был призван выход в 1 свет академического «литпамятниковского» издания Кюхельбекера (Л., 1979)". В это издание вошли: дневник, текст которого был исправлен и дополнен по автографам и спискам Государственного литературного музея, Отдела рукописей ИР ЛИ, а также статьям Ю. Н. Тынянова, в чьем распоряжении длительное время находился архив Кюхельбекера (660—661) — избранные статьи 1817—1825 гг., большинство из которых ранее не публиковалисьбеловой автограф прозаической части («обрамления») «Русского Декамерона 1831-го года" — роман «Последний Колонна» (текст воспроизведен по беловому автографу Отдела рукописей ИР ЛИ (765)).
Послесловие к указанной книге («Личность и литературная позиция Кюхельбекера») дает ранее не известные и уточненные по материалам дневника, архивным источникам и библиографическим разысканиям Е. П. Мстиславской сведения о биографии Кюхельбекера, его литературных пристрастиях и фило-софско-эстетических воззрениях. Авторами предпринята одна из первых в отечественном литературоведении попыток (не считая нескольких публикаций по частным вопросам) проследить историю соприкосновений Кюхельбекера с европейской литературой: романтически воспринятым Шекспиром, Байроном, Вальтером Скоттом (с их творчеством он знакомится главным образом по под.
21 О подробностях подготовки этой книги к печати рассказал М. Г. Альтшуллер в заметке «Неопубликованная редакция повести В. К. Кюхельбекера &bdquo-Адо» «// Russian Literature Journal. 1992. Vol. 46. № 153—155. P. 192—196. линникам, некоторые произведения читает во французском либо немецком переводе) — Гердером, Гете, Шиллером, Тиком, Гофманом, Гейне (по переводам в русских журналах) — с Жанлис, А. Лафонтеном, Констаном, и с новейшими французскими писателями — Бальзаком, Гюго, Мериме, Виньи (о последних Кюхельбекер судит по журнальным рецензиям и приводимым в них цитатам). Также в статье впервые освещается ряд аспектов творчества Кюхельбекера разных лет: тема «маленького человека» в литературе 1810—1840-х гг., отклики на произведения русских авторов: Пушкина, Бестужева-Марлинского, В. Одоевского, Лермонтова, Даля и др.- дается анализ эстетического своеобразия дневника. Авторы статьи прослеживают изменения творческого метода Кюхельбекера на протяжении трех с лишним десятков лет: его метод «обретает черты подлинного историзма и все более опирается на реальные причинно-следственные связи личности человека, его судьбы и социально-общественных обстоятельств» (625).
Творческий путь Кюхельбекера — это путь от подражательной, незрелой юношеской лирики начала 1810-х гг. к созданным в 1830—1840-е «Прокофию Ляпунову» и «Последнему Колонне».
Единственный роман Кюхельбекера, небезосновательно считающийся одним из наиболее высокохудожественных его произведений периода тюрьмы и ссылки, не раз привлекал внимание исследователей. Так, П. Н. Медведев считал «Последнего Колонну» центральным прозаическим произведением Кюхельбекера22, а в издании «Литературные памятники» оно охарактеризовано как его лучшее произведение (615). В публикациях как непосредственно посвященных роману, так и затрагивающих особенности его поэтики в общих чертах, явственно прослеживается мысль о том, что «Колонна» стал своего рода контра.
22 Медведев П. Н. В. К. Кюхельбекер и его роман. С. 107. пунктом последекабрьских настроений Кюхельбекера. Прежде всего это настроения религиозные, связанные с целым комплексом идей: идеей нравственного очищения души, где гнездятся мирские страсти, мизантропия и эгоизмидеей предопределенности человеческой судьбы Божьим промыслом, сопряженной с давним философским вопросом о «свободе воли" — идеей религиозного искусства. В литературоведческих трудах, обзор которых будет приведен ниже, отмеченный комплекс идей был лишь обозначен, но полного освещения не получил. Между тем он лежит в основании проблематики «Последнего Колонны», и без его обстоятельного анализа невозможно объяснить ни логику развития авторской мысли, ни смысл финала (художник Джиованни Колонна приведен к безумию и преступлению). Восполнить этот пробел — одна из целей данной диссертации.
Другая ее цель — дать всесторонний идейно-художественный анализ романа в контексте творчества Кюхельбекера и выявить литературные источники «Последнего Колонны». До сих пор эта задача была выполнена едва ли наполовину. В частности, вопрос об источниках «Колонны» ни разу комплексно не рассматривался, хотя отдельные (и небезуспешные) попытки такого рода анализа предпринимались.
Наконец, последняя из главных целей диссертации — рассмотрение русского литературного контекста романа «Последний Колонна». Роман Кюхельбекера представляет интерес как одно из многочисленных в западноевропейских (главным образом немецкой) и русской литературах произведений об искусстве и художнике. Данные произведения составляют особую тематическую группу романтических повестей, основой которых является «представление о художнике как о личности, способной проникать в сложные идеальные сущности мира и человеческой души и передавать эти сущности в художественно совершенных образах"23.
Поскольку, во-первых, интересующий нас роман увидел свет лишь столетие спустя после его создания, и во-вторых, В. К. Кюхельбекер, оторванный, начиная с января 1826 г. (он был арестован в пригороде Варшавы и под конвоем доставлен в Петербург), от живого литературного процесса эпохи, не знал большинства произведений русских писателей 1830—1840-х гг., мы можем говорить лишь о типологических схождениях «Последнего Колонны» и русских повестей указанного периода — схождениях не столько историко-культурного, сколько литературно-эстетического порядка. Исключением являются известные Кюхельбекеру повести В. Одоевского, вошедшие в состав книги «Русские ночи», и «Живописец» Н. Полевого. В’диссертации идет речь о литературных связях «Русских ночей» и «Последнего Колонны», выявляются точки соприкосновения романа Кюхельбекера с повестями о художниках, принадлежащими перу Н. Полевого, Гоголя, Пушкина (для анализа были отобраны наиболее заметные в идейно-художественном отношении произведения, тексты явно второстепенных литераторов не рассматривались):
Композиция диссертации выстроена в соответствии' с изложенными задачами.
В Главе 1 («В. К. Кюхельбекер после 14 декабря») подробно прослеживаются изменения, произошедшие в мировоззрении и творчестве Кюхельбекера периода заключения и ссылки. Глава состоит из четырех разделов. Подготовительный Раздел 1 — «Идейно-эстетические основы декабризма» — предваряет три основных: Раздел 2 — «Глагол Господень был ко мне.» (исследуется изменение роли концептов 'Бог', 'предопределение', 'судьба' в творчестве Кюхельбекера разных периодов) — Раздел 3 — «От &bdquo-Тени Рылеева» к &bdquo-Последнему.
23 Иезуитова Р. В. Пути развития романтической повести // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под ред. Б. С. Мейлаха. Л., 1973. С. 104.
Колонне" «(здесь говорится о своеобразии творческого метода Кюхельбекера 1826—1846 гг., анализируются основные произведения указанного периода, на фоне которых исследуется роман) — Раздел 4 — «Перед тобою два пути.» — посвящен комплексному идейно-художественному анализу романа «Последний Колонна», вопросам о его месте в творчестве Кюхельбекера и о его жанровой дефиниции (повесть или роман?).
Глава 2 («&bdquo-Последний Колонна» в литера! урном ряду") посвящена изучению зарубежных источников романа Кюхельбекера и его связей с русскими повестями о художнике. Большое количество и разнообразие источников, фи-лософско-эстетические, сюжетно-тематические и пр. переклички «Последнего Колонны» с произведениями западноевропейских писателей, соприкосновения романа с упомянутой книгой В. Одоевского и повестями других русских авторов — все эти факторы обусловили композицию главы.
В Разделе 1 («Источник сюжета») рассматривается связь «Последнего Колонны» с французской сентиментальной повестью Ф.-М. Арно «Адельсон и Сальвини» — по признанию Кюхельбекера, непосредственным источником сюжета романа.
Раздел 2 — «Роман Кюхельбекера и драматургия Шекспира».
Раздел 3 — «&bdquo-Последний Колонна» и немецкая литература" — является смысловыму ядром диссертации. Помимо § 1 («Кюхельбекер и эстетика немецкого Просвещения и романтизма»), он содержит еще четыре параграфа. § 2 — «Рассуждения Джиованни Колонны и &bdquo-Идеи к философии истории человечества» И!-Г. Гердера" — § 3 — «Образ Агасфера: его литературные источники и интерпретация Кюхельбекера" — § 4 — «&bdquo-Последний Колонна» и книга В.-Г. Ва-кенродера" — в § 5-м («Пророчество о безумии»), главном по значению, но последнем по хронологии, раскрывается влияние на Кюхельбекера одной из популярнейших в немецкой романтической новеллистике темы безумия творческой личности.
Раздел 4 — «Итальянская тема в романе Кюхельбекера».
В разделе 5-м — «&bdquo-Последний Колонна» и русская литература" — речь идет как о точках соприкосновения кюхельбекеровского романа с книгой В. Ф. Одоевского (§ 1, «Роман Кюхельбекера и &bdquo-Русские ночи» В. Ф. Одоевского"), так и о неизученных типологических связях произведения Кюхельбекера с традицией изображения личности художника в русской новелле 1830-х гг. (§ 2, заглавие которого отсылает к «Египетским ночам» Пушкина, — «Он имел несчастие писать и печатать стихи.»). ^ ^.
Обзор статей, посвященных «Последнему Колонне», позволит детально выявить лакуны в изучении единственного романа Кюхельбекера — романа, который было бы неправомерно помещать на периферию его творческого наследия.
Первая публикация «Колонны» в 1937 г. сопровождалась послесловием П. Н. Медведева. По мнению литературоведа, этот роман дает возможность ставить саму проблему прозы Кюхельбекера, ее эволюции и места в развитии русской романтической прозы 20—30-х гг. XIX в. «Ближайшими литературными соседями» Кюхельбекера были названы Гофман на Западе, В. Одоевский и Бес1 тужев-Марлинский в России. Главный герой романа — «&bdquo-роковой» человек, обуреваемый большими страстями" — и сюжет, насыщенный драматическим действием, в сочетании с глубокой эмоциональностью справедливо охарактеризованы как типичные для русской романтической повести. Затрагивает Медве— дев и тему религиозно-мистических настроений Кюхельбекера, которая присутствует в его дневнике и неизбежно сказывается в романе. Сомнительным представляется утверждение исследователя, что роман «убеждает <.> в величии человеческого сознания, преодолевающего мистико-религиозные предрассудки"24.
24 Медведев П. Н. В. К. Кюхельбекер и его роман. С. 117.
Через год после публикации романа Ю. Н. Тынянов отметил, что произведение Кюхельбекера свидетельствует об «увлечении (его автора. — А. Щ.) Бальзаком, а также о возобновлении интереса к Гофману»" .
Е. М. Пульхритудова в статье «&bdquo-Лермонтовский элемент» в романе В. К.
I’У/г.
Кюхельбекера &bdquo-Последний Колонна" «» рассматривает кюхельбекеровского героя как типичного для русской литературы 1830-х гг. «лишнего человека». Появление «лишнего человека» стало следствием «политического и духовного одиночества лучшей части дворянской интеллигенции, своего рода &bdquo-болезнью века» «. Роман Кюхельбекера был задуман как «очередная инвектива против &bdquo-байронического героя» «и «вылился в произведение, по своему характеру необычайно близкое романтическому творчеству Лермонтова»». По ходу действия романа характер Колонны приобретает все большее сходство с лермонтовскими романтическими «героями своего времени». Е. М. Пульхритудова заостряет внимание на социальной мотивировке безумия и нравственной гибели Колонны: это, в известной степени, результат состояния той среды, в которой приходится существовать герою романа. Более того, Кюхельбекер создает атмосферу всеобщего неблагополучия самой жизни. Он изображает противоречивый внутренний мир «лишнего человека». Противопоставление характеров Колонны и «доброго малого» Пронского, по мнению исследователя, приобретает черты специфически лермонтовской антитезы страдающего героя, зараженного «болезнью века», и здоровой посредственности, которую не мучает «боренье дум». Верно отмечен «зачастую наивно-прямолинейный» характер психологического анализа в «Последнем Колонне». Он связан с тем, что Кюхельбекер не.
25 Тынянов Ю В. Кюхельбекер: (По новым материалам) // Литературный современник. 1938. № 10. С. 215.
26 См.: Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1960. № 2. С. 126—138.
27 Там же. С. 127, 128. понимал и не принимал реалистической объективности в трактовке характера (см. его дневниковые замечания о Лермонтове и его герое Печорине)" .
Уточняя и существенно дополняя точку зрения Пульхритудовой, увидевшей в «Последнем Колонне» отголоски чтения Кюхельбекером Лермонтова и зафиксировавшей известную идейную и тематическую близость произведений двух авторов, авторы послесловия к «литпамятниковскому» изданию Кюхельбекера" (раздел «&bdquo-Последний Колонна» и проблема романтического героя", с. 615—619) анализируют влияние, оказанное на замысел Кюхельбекера повестью Ф. Арно «Адельсон и Сальвини». Говорят исследователи и о значении для Кюхельбекера творчества Э. Т. А. Гофмана и В. Ирвинга. «Если у Ирвинга Кюхельбекер заимствует отдельные детали и общий романтический колорит, то с Гофманом он соприкасается и спорит самой проблематикой своего романа». В романе Кюхельбекера нет пресловутого гофмановского «двоемирия» (мир филистеров и мир художника). Окружение Колонны не враждебно ему. Показ героя и его окружения у Кюхельбекера ближе пушкинским «Повестям Белкина». Страсти, по Кюхельбекеру, губительны, враждебны людям и не могут быть оправданы, поэтому он несколько снижает даже внешний облик героя. В недрах романтического произведения происходит переоценка романтического героя. Что же касается «напряженного катастрофизма и ожидания трагической развязки» как отличительной черты поэтики кюхельбекеровского романа, то она, повидимому, соотносится с творчеством Бальзака, произведения которого тот чи-1 тал в тюрьме. «Сплавляя разнообразные влияния крупнейших мастеров, Кюхельбекер создает оригинальное и значительное художественное произведение,.
28 Там же. С. 135.
29 Королева Н. В., Рак В. Д. Личность и литературная позиция Кюхельбекера (571—645).
30 Там же. С. 618.
31 Там же. С. 619. очень нужное для русской литературы 1840-х гг., с которым читателям, однако, удалось ознакомиться лишь сто лет спустя", — заключают авторы32.
Соглашаясь с изложенными положениями, отметим, что в приведенном разделе статьи происходит постановка проблемы «Кюхельбекер и Гофман», которую мы в настоящей диссертации будем подробно анализировать.
Е. П. Мстиславская, перу которой принадлежит обстоятельная библиографическая статья «Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера», в своей кандидат.
33 ской диссертации выступила с крайне спорным утверждением: «Роман (&bdquo-Последний Колонна». —А. Щ.) завершает цикл произведений (&bdquo-Сирота", &bdquo-Юрий и Ксения", &bdquo-Иван, купецкий сын"), в которых, как это было характерно для писателей &bdquo-натуральной школы", с демократических позиций оценивается проблема сословного неравенства и пороки современного поэту общества"34. По мнению автора, в романе изображается судьба и психология «маленького человека» — разночинца-художника, испытавшего социальное унижение. В результате неудачной любви он пережил борьбу с самим собой, которая окончилась крахом его нравственных устоев и трагической гибелью.
Это пример чисто социологической интерпретации образа литературного героя. Е. П. Мстиславская не учла того, что Кюхельбекер в первую очередь — романтик, и центральные персонажи его произведений 1826—1846 гг.: и Давид, и Ижорский, и Ляпунов, и Колонна — отмечены типично романтической «возвышенностью» над миромэто неординарные, сильные, страстные натуры, надломленные ощущением роковой предопределенности собственной судьбы. Вместе с тем исследователь верно отмечает возросший у Кюхельбекера-узника.
32 Там же.
33 Мстиславская-Е П. Творческая биография В. К. Кюхельбекера- 1826—1846: (Авгореф. дис.. кандидата филолог, наук). М., 1978.
34 Там же. С. 5. интерес к жизни простых людей с их житейскими радостями и бедами (см., например, поэму «Сирота»).
Н. Н. Курдина, автор еще одной статьи о «Последнем Колонне"35, полагает, что две части романа отличны друг от друга: во второй части автор «приходит к новому этапу творческого мировоззрения. Между частями лежит целая эпоха, целый путь от романтизма к натуральной школе"36. Далее Курдина вполне справедливо утверждает, что в статье «Поэзия и проза» Кюхельбекер защищает романтическое искусство от наступившей натуралистической, нравоописательной прозы, которую он называл «дельной», или «деловой» прозой.
Учитывая, что Кюхельбекер перерабатывал роман с 1843 по 1845 гг. (в это время был создан его окончательный текст37), непонятно, каким же образом в рамках одного произведения могли совмещаться эпохи романтизма и натуральной школы (сведений о знакомстве Кюхельбекера с произведениями этой школы в статье нет — видимо, по причине отсутствия таковых).
Зададимся вопросом: если Кюхельбекер не принимал «натуралистическую» (т. е. реалистическую) прозу ни в 1835 г., когда была написана статья «Поэзия и проза», ни почти десять лет спустя, то как же он — за год-полтора! — прошел «путь от романтизма к натуральной школе»? Кроме того, бытописательство, к которому часто прибегал Кюхельбекер (см., например, его поэму «Сирота»), еще не означает его принадлежности к натурализму.
Из достоинств статьи Курдиной отметим присутствующие в ней замечания, касающиеся особенностей кюхельбекеровского романтизма: таковы, например, тезисы об «инерционности» его романтического мышления и об элементах бытописательной прозы в его произведениях.
35 Курдина Н. II. Пути создания романа в творчестве Кюхельбекера // Развитие повествовательных жанров в литературе Сибири. Новосибирск, 1980. С. 5—-17.
36 Там же. С. 9.
37 Мстиславская Е. П. Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера. С. 30 (сноска 137).
И. Ю. Виницкий в монографической статье «Нечто о привидениях: Истории о русской литературной мифологии XIX века» (раздел «Предчувствие. Господин Грауманн и Последний Колонна"38) исследует один из источников образа сапожника Грауманна у Кюхельбекера. Как считает Виницкий, этот образ восходит к мистическим романам немецкого теософа и спиритуалиста XVIII—XIX вв. И. Г. Юнга-Штиллинга — «Победная повесть» и «Тоска по Отчизне», а также к журналу для народно-наставительного чтения «Der Graue Mann» (в русском переводе А. Ф. Лабзина — «Угроз Световостоков», 1806— 1815). Под именем Угроза Световостокова был выведен «серый человек» (graue Mann) Юнга-Штиллинга Эрнст Остенгейм — «суровый старец, могущественный эмиссар Бога, воплощение Совести или Карающей Благодати, проповедник истины и грозный наблюдатель, от взора которого не уйдет ни один человеческий поступок. От имени этого «седо-сурово-грозного мужа» Штиллинг учил, пророчествовал и увещевал в своих сочинениях"39.
Преступление художника Джиованни Колонны напрямую связано с предсказанием Грауманна: «Каин!» Тема ветхозаветного братоубийцы, популярная в английской и немецкой литературе XVIII — начала XIX вв. (Гесснер, Радк-лиф, Шиллер, Гофман, Байрон) присутствует, по вполне обоснованному мнению Виницкого, и в романе Кюхельбекера. Исследователь возводит ее к незаконченному роману Ф. Шиллера «Духовидец», где есть функционально схожий с юохельбекеровским Грауманном персонаж —¦ таинственный и страшный армянин, выступающий под разными масками.
Образ сапожника Грауманна и каинова тема в романе Кюхельбекера имеют и другие немаловажные источники, о которых пойдет речь во 2-й главе нашей диссертации.
38 Учен. зап. Московского культурологического лицея. 1998. № 3—4. С. 114—137.
39 Там же. С. 106.
В заключительной части раздела И. Ю. Виницкий затрагивает неизученный вопрос о биографическом подтексте «Последнего Колонны». Этот роман он называет своеобразной литературной беседой автора с «тенями прошлого».
Грибоедовым, Дельвигом, Пушкиным. По мнению Виницкого, образ друга Колонны Юрия Пронского, мотив пламени и семантика января, в течение которого в романе происходят страшные события, связаны с именем вельможи и мецената А. Л. Нарышкина (под чьим патронажем Кюхельбекер отправился в заграничное путешествие 1820—1821 гг.).
Статья И. Ю. Виницкого приоткрывает некоторые ранее неизвестные аспекты поэтики кюхельбекеровского романа, восходящие к литературе немецкого Просвещения и романтизма.
В статье С. Л. Константиновой40 повторяется не раз высказанное исследователями мнение о том, что в традиции изображения личности художника Кюхельбекер наследует Гофману и Одоевскому. Как считает Константинова, «пространства &bdquo-Италии» (Юг) и &bdquo-России" (Север) зеркально отражают друг друга (знакомство Надиньки с Колонной почти полностью повторяет ситуацию итальянского знакомства с ним Пронского)"41. Утверждение весьма спорное, ибо Колонна, впервые повстречавшись с Пронским, спасает русского офицера от верной гибели и их знакомство впоследствии перерастает в крепкую дружбу. Всего этого не было и не могло быть при знакомстве Колонны с невестой Пронского Надинькой. В статье верно подмечена сюжетная динамика романа от сна к яви — и то, что Колонна осмысляет русское пространство как место, где исполняются страшные предчувствия и предсказания.
В 2007 г. «Последний Колонна» удостоился монографического изучения. Е. Ю. Шер, автор кандидатской диссертации «&bdquo-Последний Колонна» В. К. Кю.
10 Константинова С. Л. «Итальянский текст» в структуре романа В. К. Кюхельбекера «Последний Колонна» // Третьи Майминские чтения. Псков, 2000. С. 40—45.
11 Там же. С. 44. хельбекера: Реализация замысла романа в письмах", задалась целью «выявить, трансформируется ли замысел &bdquo-Последнего Колонны» в процессе долгой работы <Кюхельбекера> над романом, происходят ли изменения в жанровой структуре произведения (во II части в сравнении с I) и если происходят, то под влиянием каких факторов и какие именно"42. На первые два вопроса ответ дается утвердительный. Роман изучается диссертантом не в контексте творчества Кюхельбекера (что, на наш взгляд, методологически ошибочно), а в контексте русского эпистолярного романа 1-й трети XIX в. (этому посвящен один из параграфов). Особое место занимает сопоставление «Последнего Колонны» с лермонтовским «Героем нашего времени», где центральный персонаж представлен через восприятия других персонажей и собственную исповедь («Журнал Печорина»). По мнению Е. Ю. Шер, Колонна «типичный &bdquo-герой времени» «43, «рефлектирующая личность, порождение эпохи идейных и философских исканий"44. Влияние на Кюхельбекера «Героя нашего времени» в процессе работы над «Последним Колонной» диссертант признает «первостепенным"45, вопрос же о других, возможно, более существенных влияниях не поднимается.
По утверждению Е. Ю. Шер, «I часть <романа> была написана Кюхельбекером в 1832 г., II была начата им в 1843 г. <.> и-закончена (как целостный, художественно завершенный текст) после знакомства писателя с &bdquo-Героем нашего времени» и, скорее всего, <.> уже с оглядкой на лермонтовский ро.
42 Шер Е. Ю. «Последний Колонна» В. К. Кюхельбекера: Реализация замысла романа в письмах: (Автореф. дис.. кандидата филолог, наук). Екатеринбург, 2007. С. 5.
43 Там же. С. 16. Позволим себе не согласиться с Е. Ю. Шер: Колонна — герой как раз крайне нетипичный- «типичные» герои романтика Кюхельбекера не интересовали, Печорина он назвал «гадким», его создателя Лермонтова — «талантом эклектически-подражательным», а в «Ижорском» устами черта Кикиморы саркастически рассуждал о «герое сороковых годов». Подробнее об этом см. раздел 3 в главе 1 нашей диссертации.
44 Там же.
45 Там же. С. 18. ман"46. Заметим, что в 1832 г. «Последний Колонна» (тогда еще «Итальянец») находился на периферии творческих планов Кюхельбекера, в этом году им были написаны лишь два письма, не вошедшие в окончательный текст. Работа над 1-й частью шла в 1840 г. (см. дневниковую запись Кюхельбекера от 30 марта, с. 378), о работе над 2-й частью как таковой Кюхельбекер не писал вовсе47. «Художественно завершенным текстом» стал весь роман, переписанный Кюхельбекером набело в мае 1845 г., — см. запись от 6 мая, с. 426. ф * Ф.
Подводя итог обзору научных публикаций, посвященных роману Кюхельбекера, отметим, что многие немаловажные для понимания его поэтики вопросы освещены в них лишь частично и зачастую поверхностно. В более пристальном рассмотрении прежде всего нуждается вопрос о характере изменений, произошедших в мировоззрении и творческом методе Кюхельбекера после 14 декабря, и о том, как эти изменения отразились в романе «Последний Колонна».
46 Там же. С. 4—5. Об «оглядке на лермонтовский роман» см. упоминавшуюся нами статью Е. М. Пульхритудовой «&bdquo-Лермонтовский элемент» в романе В. К. Кюхельбекера &bdquo-Последний Колонна" «.
47 «Работа над романом в основном была закончена в Акше 3 дек. 1843 г.» (Мстиславская Е. П. Творческие рукописи В. К. Кюхельбекера. С. 30). Подробные сведения о работе Кюхельбекера над «Последним Колонной» см. в разделе 4 главы 1 нашей диссертации.
Заключение
.
В своем романе Кюхельбекер предпринял последнюю попытку ответить на вопрос, глубоко волновавший его на протяжении всего творческого пути: способен ли человек в целом и литературный герой в частности (включая лирического героя кюхельбекеровской поэзии) противостоять тому, что предопределено свыше?348.
После разгрома декабрьского восстания этот вопрос стал для Кюхельбекера особенно актуальным. Помимо романа, он послужил идейно-философской основой поэм'"Давид" и «Агасвер», мистерии «Ижорский». В центре их сюжетов находится личность исключительная, мощная, вознесенная над обыденным миром. По замыслу Кюхельбекера, такая личность, словно пребывающая «между небом и землей», должна пройти сквозь горнило испытаний, как провиденциальных, так и мирских. На долю художника Колонны выпало стать жертвой испытаний и того, и другого рода, и он не выдерживает их. Итальянский живописец не сумел приблизиться к Богу, не сумел посвятить Ему свое искусство, не сумел отречься от порочной страсти — и мир повернулся к нему своей темной, не осененной Божественной" благодатью стороной.
Обе стороны мира в романе олицетворяют персонажи-антагонисты — вечный странник Агасфер и монах-францисканец фра Паоло. Первый воплощает идею роковой предначертанности человеческой судьбы, второй — идею отречения от земных благ и преклонения пред Богом. Эти два персонажа выполняют не только сюжетную функциюони символически обозначают борьбу из.
348 Первая часть вопроса напрямую относится к религиозно-философской проблеме свободы человеческой воли, занимавшей еще средневековых мыслителей. Она по определению не может быть разрешена ввиду своей метафизической природы: ограниченный земными, материальными пределами человеческий разум не в силах распознать сверхразумное. вечных начал в душе Колонны, который, предчувствуя собственную страшную участь, всеми силами пытается избавиться от нее.
На этой антитезе строится не только сюжет романа, но и логика авторского раскрытия психологии героя. «Последний Колонна» — роман в письмах. Кюхельбекер широко использует возможности письма как речевого автопортрета персонажа, а также обращается к другим формам такого автопортрета — дневнику, внутреннему монологу-исповеди. Но, несмотря > на привлечение этих художественных средств, романтику-Кюхельбекеру не удается создать всесторонне развернутый, многогранный образ Колонны: слишком прямолинейный характер носит борьба двух начал в душе художника, слишком в этой борьбе он вознесен над миром. Поэты-декабристы не были мастерами психологического портрета, перед ними стояли совсем иные, связанные с общественной миссией поэта творческие задачи, и Кюхельбекера не стал исключением., Психологическая разработка образа в его творчестве периода тюрьмы и ссылки связана прежде всего с усилившейся религиозностью мировоззрения поэта-узника и несет на себе ее явный след, что отчетливо проявилось в романе.
Герой Кюхельбекера «ультраромантичен»: он и художник, и гений, и итальянец, и представитель, знаменитого рода, и последний его представитель. Такой герой по определению не может стать органичной частью разумно-материального мира, и в этом главная причина его крушения, вначале социального, а затем и человеческого. Кюхельбекер ставит точку в развенчании байронического героя, который, говоря словами Пушкина, «для себя лишь хочет воли»: страсть, не обузданная религиозной верой и. смирением, несет в мир зло и не может быть оправдана гениальностью и романтической исключительностью Колонны.
Точка поставлена и в трактовке темы безумия, восходящей к немецкому романтизму, где она получила масштабную разработку, и дополненной В. Ф. Одоевским. «Светлое» безумие многих персонажей «Русских ночей» носит символико-философский характер. Мимо понятого таким образом безумия не мог пройти Кюхельбекер, полемизирующий и с немецкой традицией, и с идеями своего друга Одоевского: безумие не может нести свет, оно — предельное выражение разрушительных начал души, оно означает всесторонний крах личности.
В отличие от своего создателя Кюхельбекера, Джиованни Колонна не находит в себе сил противостоять трагическому жребию, предначертанному судьбой. Тема испытаний человеческого и творческого духа героя для Кюхельбекера ключевая, сквозь различные испытания (и с различными итогами) проходят все его центральные персонажи. Душа художника — согласно романтической традиции, личности, избранной самим Небом, — особенно уязвима перед внешним миром. Колонна создан в русле этой традиции и в то же время в самой структуре образа несет неизбежное отталкивание от нее. Концентрация романтических качеств героя и глубина его испытаний достигают в этом образе критической точки, что приводит к закономерному результату: последний представитель знаменитого рода становится и последним романтическим героем русской литературы. Содержание романа полностью оправдывает его заглавие.
