«Адресованная» лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект

Степень изученности проблемы. Творчество Марины Цветаевой получило разноаспектное освещение в работах известных отечественных и зарубежных исследователей, таких как: А. Саакянц, В. Швейцер, И. Кудрова, М. Гаспаров, И. Шевеленко, Н. Осипова, Н. Дзуцева, Л. Зубова, О. Ревзина, Е. Коркина, О. Клинг, К. Тарановский, С. Ельницкая, А. Смит, Е. Эткинд, Е. Фарыно, В. Марков, М. Мейкин и др., — все чаще всплывают «коммуникативные сюжеты», косвенно связанные со всей «корневой системой» цветаевской поэтики.

Коммуникативный ракурс цветаевского творчества нередко становился предметом обсуждения на юбилейных симпозиумах (в Лозанне, Амхерсте, Нортфилде), ежегодных международных конференциях в научном центре «Дом-музей М.И. Цветаевой» и традиционных международных конференциях «Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века», регулярно проводимых в Иванове. Весьма показательным для выявления исследовательских тенденций является факт проведения международной конференции, посвященной эпистолярному наследию Цветаевой: «Век и вечность: М. Цветаева и ее адресаты» (Череповец, 2003), в материалах которой представлены формы и особенности ее эпистолярного диалога1.

Важные аспекты коммуникативно-жанровых поисков Цветаевой отражены в содержательных статьях Л. В. Клеберга и Г. Горчакова, посвященных анализу цветаевского стихотворения «Письмо"2, В. Ю. Александрова «Жанровое своеобразие поэзии М. Цветаевой"3, Е.К.

1 См.: Век и Вечность: Марина Цветаева и ее адресаты: Сб. научн. работ. Вып.2. Череповец, 2004.

2 Клеберг JI. В ожидании письма: (О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо») // Scando-Slavica. — 1981. № 27. — С. 113−119- Gorchakov G. О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо» // Gorchakov G. О Marine Tsvetaevoi glazami sovremennika. Connecticut, 1993. P.162−177.

3 См.: Александров В. Ю. Жанровое своеобразие поэзии М. Цветаевой // Russica Aboensia 2. День поэзии Марины Цветаевой: Сборник статей. Abo / Turku, 1997. — S. 85−105.

Соболевской «Стихи к Блоку» М. Цветаевой как поминальный жанр"4, С. Полляк «Славословия Марины Цветаевой — (Стихи к Блоку и Ахматовой)"5, О. Г. Ревзиной «Полифония в лирике Цветаевой"6- в кандидатской диссертации И. И. Бабенко «Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М. Цветаевой» (Томск, 2001) — в эссе И. Бродского, посвященном стихотворению «Новогоднее», написанному Цветаевой на смерть Р. М. Рильке .

В контексте коммуникативной проблематики актуальный интерес для нас представляют исследования посвященные анализу личных, творческих и интертекстуальных связей Цветаевой с поэтами-современниками — в первую.

Я Q очередь с А. Блоком и А. Ахматовой .

4 Соболевская Е. К. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой как поминальный жанр // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИГУ, 1998. — С. 113−123.

5 Полляк С. Славословия Марины Цветаевой (Стихи к Блоку и Ахматовой) // Marina Tsvetaeva: Actes du ler colloque international (Lausanne, 30.VI. — 3.VII. 1982). Bern. Berlin. Frankfurt/ M. New York. Paris. Wien. 1991. C. 179−191.

6 Ревзина О. Г. Полифония в лирике Цветаевой // Марина Цветаева. Песнь жизни / Unchnt de vie Marina Tsvetaeva: Международный Парижский симпозиум 19−25 октября 1992. -Paris, 1999. P. 191−205.

7 См.: Бродский И. Об одном стихотворении: («Новогоднее» М. Цветаевой) // Новый мир. 1991. № 2. С. 157−180.

8 Кудрова И. «Встретились бы не умер.»: (Цветаева и Блок) // После России. О поэзии и прозе Марины Цветаевой: статьи разных лет. М., 1997. С. 177−200- Кудрова И. «И проходишь ты над своей Невой.»: (М. Цветаева и А. Блок) // Ленинградская панорама. JL, 1988. С. 401−422. Голицина В.Н. М. Цветаева о Блоке: (Цикл стихов «К Блоку») // Ученые записки ТГУ. Вып. 9, № 857. — Тарту, 1989. С.99−113- Клинг О. А. Поэтический мир Марины Цветаевой. М., 2001. С.47−69- Озернова Н. В. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой // Русская речь. — 1992. № 5. — С.20−24- Саакянц А. Марина Цветаева об Александре Блоке // В мире Блока. — М., 1981. — С.416−440.

9 Дзуцева Н. В. М. Цветаева и А. Ахматова: (К проблеме типа поэтического сознания) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. Сб. научн. тр. Вып. 1. — Иваново, 1993. — С. 156−165- Кудасова В. В. «Вечерний альбом» М. Цветаевой и «Вечер» А.Ахматовой. Поэтика книг в свете заглавий // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. — Иваново, — 2006. С.229−240- Вельская JI.JI. Диалог трех поэтов. об ахматовской шали (Мандельштам, Блок, Цветаева) // Русская речь — № 1 (1994). — С. 27−33- Пахарева Т. Концепция творчества в поэзии А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой: Учебное пособие. — Киев, 1997. — С. 6187- Таубман Д. А. Марина Цветаева и Анна Ахматова: два женских голоса в поэтическом квартете // Russian Literature Triguarterly. — № 9 (Spring 1974). — p. 354−369- Саакянц A.A. Анна Ахматова и Марина Цветаева // Царственное слово. Ахматовские чтения. Вып. 1. М., 1992; Карпов А. С. Жизнь: распахнутая радость (Марина Цветаева) // Карпов А.С.

Не менее существенны для наших изысканий и литературоведческие работы, устанавливающие связь поэтики М. Цветаевой с культурным наследием, в частности, с античными сюжетами и образами, шекспировским, пушкинским пластом и т. п.10.

Немалую ценность (особенно при разработке концепции 3-й главы) для нас представляет мифопоэтический поход к творчеству Цветаевой, наиболее последовательно осуществленный Н. О. Осиповой — в монографии «Творчество М. И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века» (Киров, 2000). Исследовательнице удалось не только реконструировать основные парадигмы художественного мифологизма М. Цветаевой, но и восстановить сам «культурный механизм» образования авторских мифологем, выявить пути формирования мифологических подтекстов, проявления сюжетно-образных и стилевых архетипов в цветаевских произведениях.

Однако, несмотря на огромные достижения цветаеведения, нельзя утверждать, что «диалогическая» поэтика Цветаевой изучена полностью, что связано, в частности, с недостаточной проясненностью некоторых теоретических проблем. Итак, актуальность нашего обращения к адресованной поэзии Марины Цветаевой обусловлена рядом причин.

Во-первых, до сих пор нет обобщающих работ, посвященных коммуникативным стратегиям в цветаевской лирике, несмотря на то, что сама поэтесса неоднократно определяла поэзию как форму общения. Поэзия в ее интерпретации — «крик моего времени — моими устами, контр-крик его самому себе"11. А в эссе «Искусство при свете совести» Цветаева дает.

Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М., 2004. Т.2. С.71−128.

10 См.: Воропанова М. И. Гамлетовский цикл М. Цветаевой // Из истории типологических и контактных связей в русской и зарубежной литературе: Сб. трудов — Красноярск, 1990. — С. 7−29- Тамарченко А. Диалог М. Цветаевой с Шекспиром // М. Цветаева. 1892 — 1992: Сб. ст. — Норфилд, Вермонт, 1992. — Т. 2. — С. 159−176. Айзенштейн Е. О. Шекспировские мотивы в творчестве М. Цветаевой // М. Цветаева и Франция: новое и неизданное. М., 2002. С. 140−156.

11 Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и JI. А. Мнухина. М., 1994;1995. Т.5. С.ЗЗЗ. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы. лапидарную формулу сущности поэта: «Поэт есть ответ» (5, 364). При этом она поясняет, что поэт, как «событие своего времени» и «всякий ответ его на это самособытие, всякий самоответ, будет ответ сразу на все» (5, 333). М. М. Бахтин, фундаментально разработавший проблему художественного диалога, полагал, что в лирике диалогические элементы «редки и специфичны». Этот тезис входит в противоречие с поэтической практикой XX века в целом и с поэтической практикой Цветаевой (изобилующей диалогическими элементами), в частности.

Во-вторых, сама по себе проблема коммуникации в лирике пока не имеет однозначных и непротиворечивых решений и нуждается в дальнейшем изучении. Являясь универсальной категорией, адресованность может проявляться в большей или меньшей степени в лирическом дискурсе в зависимости от целей говорящего (пишушего) и иметь специфику в средствах выражения. В большей степени адресованными являются тексты, ориентированные на диалог с конкретным адресатом, т. е. на интерперсональное общение, (меньшая степень адресованности возможна в «безадресных» стихотворных текстах, в текстах, ориентированных на диалог с читателем (имплицитным адресатом).

Цель любого лирического высказывания — достижение понимания со стороны читателя-адресата, приобщения его к своей точке зрения, заражение его своим эмоциональным настроением. Все элементы речевой структуры лирического произведения подчинены этой цели.

И, наконец, в-третьих, недостаточно исследовано жанровое своеобразие адресованных стихотворений Цветаевой, которые исследователи чаще всего относят к произведениям с непроявленной жанровой этиологией.

Указанный пробел в изучении связан с более широкой теоретической проблемой жанрового «бытия» лирики XX века. В последние десятилетия в литературоведении весьма популярен тезис о «внежанровости» лирики XX века, об «атрофии жанра», что противоречит поэтической практике прошлого столетия. Предпринятое исследование жанровой семантики одного из самых ярких поэтов XX века, возможно, даст основание для пересмотра распространенных концепций.

Заметим, однако, что жанр послания в литературоведении считается одним из самых неканонизированных жанров. Оно чаще всего определяется как обращение философско-теоретического, дидактико-публицистического, любовного или дружеского характера. Так, по М. Гаспарову, послание — это стихотворное письмо", формальным признаком которого является «наличие обращения к конкретному адресату». Для послания характерны «такие.

10 мотивы, как просьбы, пожелания и пр.". М. Гаспаров в качестве жанровых разновидностей выделяет послания с традиционным морально-философским или дидактическим содержанием (традиция восходит к Горацию) и «многочисленные послания повествовательные, панегирические, сатирические, любовные и пр.». А в целом «содержание посланий.

1 «Я фактически произвольное». Вследствие этого, жанр послания в постромантическую эпоху вообще растворяется «в лирических стихах неопределенного жанра» (вследствие утраты «формального признака послания — наличия обращения к конкретному адресату"14).

Произвольность" содержания дала основание Г. Н. Поспелову (полагающему, что жанровую общность произведений следует искать «прежде всего в пределах содержания их»), отказать посланиям в жанровом статусе. Мы, однако, полагаем, что установка на диалогическое общение с реальным или воображаемым, явным или тайным адресатом предполагает не только формальные параметры обращения, но и особенности содержания, определенный (а именно адресованный) статус авторского «я» в художественной структуре текста, а также специфическую для диалогической речи форму стихотворения.

Согласно нашей гипотезе, стихотворные адресации Цветаевой стратегически соотносятся с жанровым каноном послания, поскольку.

12 Гаспаров М. Л. Послание // Краткая литературная энциклопедия. М., 1968. Т.5. С. 905.

13 Там же.

14 Гаспаров М. JI. Послание // Краткая литературная энциклопедия. М., 1964. Т. 5. С. 905. 7 традиционная разновидность адресата, позволяющая идентифицировать жанр послания, — это адресат-индивид.

При этом актуализация (эксплицирование) и конкретизация (персонализация) адресата создает большие возможности для эстетического внушения. Именно в этом случае персонально адресованный текст — благодаря специальным средствам выражения (обращениям, местоимениям, глагольным формам, вопросам, побудительным конструкциям и т. д.) обретает широкие возможности для суггестивного воздействия не только на эксплицированного адресата, к которому непосредственно обращен авторский монолог, но и на любого читателя данного текста.

Исходя из этого, объектом нашего исследования стали «адресованные» стихотворения М. Цветаевой, то есть тексты, написанные с установкой на диалог с адресатом. Здесь следует сделать важную оговорку: мы не ставим своей задачей рассмотреть все тексты Цветаевой, содержащие адресацию. Эта задача представляется нам слишком объемной, ибо творчество Цветаевой изобилует прямыми или косвенными обращениями. Мы ограничили объект нашего исследования стихотворениями, ориентированными на интерперсональное общение, имеющими индивидуальную адресацию, включая стихотворения, обращенные к условному литературно-мифологическому герою. В то же время в непосредственном выборе материала мы руководствовались принципом репрезентативности, в основном исследуя те тексты, в которых адресация становилась одним из, доминирующих факторов художественной коммуникации и обретала важную смысловую или жанровую функцию. Кроме того, нами был привлечен к анализу значительный пласт писем Цветаевой, коррелирующих с поэтическими адресациями. Предмет диссертационного исследования — коммуникативно-модальные установки Цветаевой и их воплощение в содержательной структуре адресованных стихотворений.

Цель предпринятого исследования — выявить содержательные и структурные закономерности коммуникативно-жанровой организации «адресованных» стихотворений Цветаевой в свете теории литературной коммуникации.

Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи: а) на основании семиотических, лингвистических, культурологических и философских разработок теории литературной коммуникации разработать принципы классификации и алгоритм описания основных коммуникативных типов адресованных стихотворений Цветаевой. б) рассмотреть специфику диалогических установок в лирике Цветаевой, содержательные и структурно-семиотические особенности проявления субъектно-объектных отношений в адресованных текстах разной коммуникативной ориентациив) обозначить и прокомментировать жанровые разновидности адресованных стихотворений, установить их генетическую связь с теми или иными жанровыми канонами.

Положения, выносимые на защиту:

1. Проблема лирической адресации не может быть поставлена и решена имманентно — вне проблемы жанра. Всякое художественное высказывание по своей природе адресовано. Поэтому выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой стратегии.

2. Коммуникативная стратегия Цветаевой реализуется в диалогической поэтике текста, представляющего собой эмфатический монолог, обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения. Формально адресация проявляется в заголовочном комплексе, в системе апеллятивов и пр., то есть в такой его эстетической организации, которая суггестивно воздействует на конвенциально вовлеченных слушателей.

3. Диалогическая интенция и сопутствующая ей авторская эмоциональность является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресованных стихотворений Цветаевой как посланий (с эксплицитной адресацией) и посвящений (с имплицитной адресацией).

4. Философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений. На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом.

5. Статус адресата структурирует и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении. В аксиологическом ракурсе адресат-индивид может восприниматься как второе «я», идеальный герой, друг-враг (возлюбленный), собрат по перу, кумирон может быть воспет, возвеличен или развенчан. Та или иная типологическая модель адресата обусловливает появление в формально-содержательной структуре послания «жанровой памяти» оды, гимна, дифирамба, инвективы.

6. Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в своих посланиях «вечных культурных образов», мифологем западно-европейской культуры. Интертекст в адресованных стихотворениях Цветаевой играет роль мифотворческого элемента и становится своего рода механизмом, определяющим набор ролевых конвенций, в рамках которых разыгрывается архетипическая гамма переживаний лирической героини.

Методологическая основа. Теоретической базой диссертации послужили труды М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, B.C. Библера, В. И. Тюпы, С. Н. Бройтмана, Ю. Н. Тынянова, Л. Я. Гинзбург, М. Л. Гаспарова, Н. Д. Арутюновой, Ю. И. Левина, Л. Г. Бабенко, Вяч.Вс. Иванова,.

О.М.Фрейденберг, Н. Я. Лейдермана и ряда других теоретиков и историков литературы и культуры, разрабатывающих коммуникативные и жанровые аспекты литературы. Выбор методологических оснований исследования предполагает использование системно-типологического, структурно-семантического, культурно-исторического подходов. По мере необходимости при анализе мотивно-образной структуры цветаевских стихов мы использовали также и другие техники и приемы рассмотрения художественного текста (интертекстуальный анализ, ритуально-мифологическая и семиотическая интерпретация, биографический комментарий).

Вместе с тем, предмет диссертации теснейшим образом связан с эстетическими формами проявления личностного самосознания поэта. Поэтому при выработке концепции работы и анализе материала методологическим подспорьем послужили труды цветаеведов (С.Ельницкой, И. Шевеленко, Н. Дзуцевой и др.), предметом исследования которых стали различные аспекты проявления личностного самосознания Цветаевой.

Так, в частности, для нас оказался методологически ценным структуралистско-семиотический подход С. Ельницкой, реализованный ею монографии в «Поэтический мир Цветаевой: конфликт лирического героя и действительности» (Вена, 1990). Автор моделирует внутренний мир лирического героя, представленный в сфере разного рода оппозиций к внешнему миру. Именно этот конфликт с миром становится, согласно С. Ельницкой, стержнем цветаевской модели мира. Структуралистский анализ фактора лирического героя позволяет выявить глубинные истоки творчества поэта. И вторым методологически важным источником для нас стали работы Н. В. Дзуцевой, которая в своей монографии «Время заветов. Проблемы поэтики и эстетики постсимволизма» (Иваново, 1999), а также в ряде статей15 реконструирует парадигмы художественного.

15 Дзуцева Н.В. М. Цветаева и А. Ахматова: (К проблеме типа поэтического сознания) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. [Вып. 1]. — Иваново: ИГУ, 1993. — С. 156−165- Дзуцева Н. В. М. Цветаева и Вяч. Иванов: пересечение границ // Константин Бальмонт,.

11 сознания постсимволистской эпохи, что позволяет ей, в частности, выявить важнейшие типологические закономерности модели художественного поведения Цветаевой в сопоставлении с аналогичными моделями поведения поэтов Серебряного века, с которыми она вступала в творческий диалог.

Новизна предпринятого исследования связана с коммуникативно-жанровым ракурсом изучения творчества поэта. Предпринятый анализ позволил: а) обосновать ключевую роль фактора адресата в формировании коммуникативной стратегии и впервые дать классификацию адресованных стихотворений Цветаевой в зависимости от типа адресатаб) установить механизм связи коммуникативных установок автора с его картиной мира, с идеальной и реальной моделью взаимоотношений лирического «Я» с миром и людьмив) выявить до сих пор малоисследованные особенности жанрового воплощения диалогических установок в лирикег) увидеть связь и взаимозависимость жанровых форм и форм диалогического мышления поэта, уяснить природу феномена «памяти жанра» как аккумулирования жанрового опыта предшественников, проследить трансформацию архаического канона в зависимости от коммуникативных установок автора и эпохального контекста.

Теоретическая и методологическая ценность диссертации обусловлена тем, что методика анализа коммуникативной структуры может быть применена при изучении теории жанра и фактора адресации в русской и зарубежной поэзии. Основные положения диссертации могут использоваться в трудах, посвященных творчеству не только Цветаевой, но и других поэтов, что откроет перспективу сравнительных исследований. Практическая значимость работы. Ключевые положения и выводы диссертации могут.

Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИГУ, 1998. — С. 150−159- Дзуцева Н. В. Поэтология М. Цветаевой: стихия, демон, игра. П Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой. XII Международная научно-тематическая конференция (9−11 октября 2004 года) Сборник докладов. М., 2005. С. 91 — 101. Поэтика автопортретов лирике М. Цветаевой. // Лики Марины Цветаевой. XIII Международная научно-тематичесая конференция (9−12 октября 2005 года) Сборник докладов. М., 2006. С. 63- 76. быть использованы в курсах по истории и теории литературы, при разработке спецкурсов по творчеству М. Цветаевой в высшей и средней школе.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования нашли отражение в 5 опубликованных статьях и были представлены в докладах на следующих международных симпозиумах и конференциях: Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им. Александра фон Гумбольдта «Наука и образование 21 века» (Пенза, 28−30 сентября 2006) — XI Международная научно-методическая конференция «Университетское образование» (Пенза, 12−13 апреля 2007) — Международная научно-практическая конференция «Современные направления в лингвистике и преподавании иностранных языков» (Москва-Пенза, 14−15 мая 2007) — Вторая международная научная конференция «Проблемы поэтики русской литературы» (Москва, 5−6 сентября 2007) — Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им. Александра фон Гумбольдта «Наука и политика в 21 веке» (Пенза, 27−29 сентября 2007) — VII международная научная конференция «Художественный текст и культура: Античность и христианство в литературах России и Запада» (Владимир, 4−6 октября 2007).

Структура диссертации продиктована логикой рассматриваемых проблем. Работа состоит из введения, четырех глав: 1) К исследованию коммуникативных аспектов литературного текста- 2) Специфика «субъектно-объектных» отношений в лирическом общении с «самыми близкими" — 3) Особенности интерсубъектного и интертекстуального диалога в любовной лирике Цветаевой- 4) Коммуникативно-жанровые стратегии Цветаевой в лирических обращениях к собратьям по перузаключения, библиографического списка, включающего 209 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы.

Проблема лирической адресации не может быть поставлена и решена имманентно — вне проблемы жанра. Всякое художественное высказывание по своей природе адресовано. Поэтому выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой стратегии.

Коммуникативная стратегия Цветаевой реализуется в диалогической поэтике текста, представляющего собой эмфатический монолог, обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения. Формально адресация проявляется в заголовочном комплексе, в системе апеллятивов и пр., то есть в такой его эстетической организации, которая суггестивно воздействует на конвенциально вовлеченных слушателей.

Диалогическая интенция и сопутствующая ей авторская эмоциональность является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресованных стихотворений Цветаевой как посланий (с эксплицитной адресацией) и посвящений (с имплицитной адресацией).

Статус адресата структурирует и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении. В аксиологическом ракурсе адресат-индивид может восприниматься как второе «я», идеальный герой, друг-враг (возлюбленный), собрат по перу, кумирон может быть воспет, возвеличен или развенчан. Та или иная типологическая модель адресата обусловливает появление в формально-содержательной структуре послания «жанровой памяти» оды, гимна, дифирамба, инвективы.

Главная особенность цветаевского диалогизма — его парадоксальная монологичность. Многие послания Цветаевой по своей структуре представляют собой эмфатический монолог (в данном случае не важно — устная это речь или письменная), обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения.

Фактически диалог и монолог присутствуют в лирическом сознании Цветаевой как два полюса, между которыми постоянно колеблется сам акт художественной коммуникации. Мы полагаем, что именно напряжение между этими двумя крайними точками и определяет специфику коммуникативных установок Цветаевой.

Такая коммуникативная амбивалетность, свойственная практически всем поэтическим адресациям Цветаевой, может быть объяснена через общие мировоззренческие установки Цветаевой. Стремление найти (а часто сотворить!) адресата стихотворения приводят ее к обращению к мифолого-архетипическим образам, которые оказываются своеобразными «сценариями поведения» для того или иного адресата. Если же адресат не совпадает с навязанной ему «мифологической» ролью возникает коммуникативный «провал». Этот метамотив является инвариантным для всех лирических адресаций Цветаевой. Именно он на текстовом уровне обусловливает парадигмы образов и частных мотивов, появляющихся в адресованных стихотворениях.

Так, разрыв между мыслимым и реальным адресатом приводит к появлению магических мотивов (если есть потребность «заклясть» адресата для преодоления коммуникативной пропасти), противостояния (если эта попытка не удалась), воспевания (конституирования образа адресата в соответствии со своими идеальными представлениями о нем), автокоммуникации (когда адресат становится всего лишь «поводом» для высказывания), отсутствия бытового прагматического фактора (ибо миф должен быть лишен всех бытовых наслоений), мотивов судьбы, рока (в случае, если соединение с идеальным адресатом оказывается невозможным).

Для реализации всех этих коммуникативных тактик Цветаева избирает жанровые формы послания и посвящения, которые соответствуют ее представлениям о взаимоотношениях лирической героини и адресата.

Но эти адресованные жанры в лирике Цветаевой оказываются открытыми — они могут имитировать различные жанровые каноны (в том числе и архаические), при этом выбор этих канонов диктуется избранной коммуникативной тактикой и концепцией адресата, благодаря чему многократно расширяются семантические связи текста.

Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в лирических адресациях «вечных образов» культуры. Интертекст в адресованных стихотворениях Цветаевой играет роль мифотворческого элемента и становится своего рода механизмом, определяющим набор ролевых конвенций, в рамках которых разыгрывается архетипическая гамма переживаний лирической героини.

При этом философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений. На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом. Возникающие в ходе такого экзистенциально-онтологического диалога отношения фундируют жанровые схемы, к которым прибегает Цветаева.

А эти жанровые каноны, в свою очередь, оказываются своего рода порождающими моделями для адресованных стихотворений, ибо в соответствии с особенностями тех или иных жанров, которые привлекает Цветаева, в них выстраиваются определенные структурно-семантические связи, что проявляется на стилевом, смысловом и даже фонетическом уровнях.