Интермедиальность в художественном тексте

К примеру, чтобы обратиться к тем культурным кодам, которые рассмотрены во второй главе, необходимо учитывать тот факт, что Пелевин действительно обращался к традиции Набокова, что сам Набоков играет культурными кодами Пушкина и Тургенева. С этой позиции вся русская литература не только интертекстуальна, но и интермедиальна, так как любой последующий автор не только продолжает традиции предшественников, но и вносит свой вклад в их наработки. Перейдём теперь к очередной важной проблеме, сопряженной с изучением интермедиальности, раскрывающейся через дискурсивный анализ — аспекте взаимоотношений с литературной традицией. Эта проблема — интертекстуальность. Интертекстуальность при этом абсолютно не проявляет себя как некая упорядоченная совокупность цитат, каждая из которых являет собой фрагмент действительности. Она отвергает цитату как фрагмент реальности, включенный в текст.

Интертекст становится схождением огромного количества литературных эпох в пределах одного текста. Этот тип подачи информацуии никак не может характеризовать мировосприятие художника и не является маркером его внутреннего мира. По сути, это бытийная характеристика, первооснова текста, на которой создается реальность. С помощью интертекста воссоздается другой, принципиально иной язык культурной действительности. Перед нами рождается текст, который не обладает линейностью, законченностью и однонаправленностью мысли. Как некий калейдоскоп, текст этот способен реализоваться с совершенно разных позиций, играя одновременно множеством смыслов. Многие исследователи говорят о том, что постмодернистский текст намеренно разрушает представление о классическом построении текста. На основании этого предположения можно сделать вывод о том, что в полной мере нельзя говорить о неких сводах правил постмодернистского текста.

Но, как и для всякого явления, попытки определить специфику данного текста делались не раз. Одним из приемов создания постмодернистского текста является деканонизация всех принятых ранее канонов, заключающаяся в переосмыслении культурных традиций, выработанных предыдущими литературными направлениями. Зачастую переосмысление происходит при помощи иронии, когда в литературе постмодерна развенчивается определенный литературный миф. Вторым приемом создания постмодернистской литературы является размытость жестких бинарных оппозиций. Если раньше в литературе существовало деление по принципу соотнесения персонажей с определенной картиной мира, определенной группой или лагерем, то в литературе постмодернизма такого членения не происходит. Нет организации композиции, характерной для классической литературы. К примеру, принадлежности героя к определенному обществу. Оппозиция эта четко видна в романе И.

С. Тургенева «Отцы и дети», где бинарность вынесена уже в заглавие романа. В постмодернистской литературе такого явления нет. Одно пространство ее легко перетекает в другое. Герой чаще всего располагается в точке соприкосновения этих пространств, и, может как перешагнуть данную границу, так и остаться на периферии. Бинарность также объединяется и в образе самого героя, заключающего в себе все многообразие смыслов предшествующих литературных традиций. Третьим приемом создания постмодернистской литературы становится обращение к технике бриколлажа.

Термин «бриколаж» (от фр. &# 171;bricoler" - играть отскоком, рикошетом или мастерить что-либо из подручных материалов) применяется в качестве специального при игре на бильярде или в мяч и выражает представление о неожиданном движении. В научную парадигму данное явление было введено структуралистом К. Леви-Строссом, который при мощи него определял специыику мифологического мышление. Мышление это состоит из огромного количества разрозненных элементов.

Миф как явление культуры всегда образован на основании склейки неких противоречивыхз фактов действительности. При этом, для того, чтобы избавиться от противоречивости явления используется медиация (медиация — это своеобразный шаблон проектирования действительности, в котором показ ее осуществляется при помощи посредника). Набор бриколажа, который состоит из архетипов, представляет собой игру из уже существующих элементов, которые, накладываясь друг на друга, приобретают принципиально новые черты. Логика такого построения, согласно концепции К. Леви-Строса, реализуется как некий калейдоскоп, рождающий новый опыт на облолмках смысла. В работе «Первобытное мышление» он пишет о том, что бриколер — «это тот, кто творит сам, самостоятельно, используя подручные средства», и что при создании нового он «должен вновь обратиться к уже образованной совокупности инструментов и материалов, провести или переделать ее инвентаризацию». По сути, круг значений, которыми играет бриколер ограничен.

Он вынужден пользоваться только теми архетипами, которые уже есть в системе, не изобретая ничего нового. Складывая обломки смысловой мозаики, он порождает постмодернистское произведение искусства. Истоки такого подхода можно обнаружить в высказываниях Б. В. Томашевского, который ещё в двадцатые годы прошлого столетия, исследуя связь творчества А.

С. Пушкина с французской поэзией, замечал, что поиск литературных параллелей, текстовых безразлично к их смыслу и роли, которую они играют в поэтике того или иного литературного автора, сродни литературному коллекционерству. В числе современных исследователей, утверждающих и развивающих вышеизложенную концепцию интертекстуальности на почве отечественной науки, следует отметить Н. А. Фатееву. В этой работе есть очень интересная мысль, которая позволяет работать с интертекстуальностью в нужном ключе: «Межтекстовые связи создают вертикальный контекст произведения, в связи с чем оно приобретает неодномерность смысла. Следовательно,.интертекст…

создаёт подобие тропеических отношений на уровне текста"Этот необычный метод — метод смыслового «подсвечивания» собственных художественных образов и ситуаций реминисценциями из традиционных текстов сродни отношениям элементов метафоры, что позволяет говорить об интертекстуальности как о новом уровне образного мышления. Иными словами, давая характеристику интертекстуальности, приходится останавливаться на характеристике интертекста как некоего тропа, в переносном смысле позволяющего по-новому переосмыслить текст автора. Подводя итог, отметим, что дискурс современной литературы, как модерна и постмодерна с классической традицией русской литературы, так как даже постмодернистский текст, как нами было выяснено, не может существовать в полном отрыве от классической литературы, пользуясь ее символикой.

Список литературы

Барт, Ролан. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. ;

М., 1994. с. 74Борботько В. Г. Элементы теории дискурса. — Грозный, 1981. — с.

8Липовецкий М. Эпилог русского модернизма (художественная философия творчества в «Даре» Набокова). // В. В. Набоков: PRO ET CONTRA.

T. 1. Стр. 643 — 666. Сметанина С. И. Медиа-текст в системе культуры: Динамические процессы в языке и стиле журналистики. — с. 41Степанов Ю.

С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип причинности // Язык и наука конца 20 века: сб. статей. — М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995.

— с. 36 Т. ван Дейк.

К определению дискурса //.

http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/vandijk2.htm Дата обращения: 11.

01.2014.

Фатеева Н. А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи. // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1998. Т.

57. № 5. Стр. 25 — 38.