По-русски иногда употребляют выражение «дама с весомыми достоинствами», в котором, тем не менее, явно ощущается ирония.
Прослеживается тенденция замены названий непрестижных, связанных с использованием ручного труда, профессий. «Putzfrau» заменяется на более благородное «Aushilfe», «Raumpflegerin» на «Parkettkosmetikerin», «Tapezierer» на «Raumgestalter» и др.
Положительные сдвиги в обоих языках в сторону политкорректности можно наблюдать на примере так называемой общественно-политической лексики. Сложившиеся устойчивые системы обозначений в этой области с течением времени уточняются, дополняются, «редактируются». Нередко происходит замена одних обозначений другими, более современными и отвечающими новому положению вещей или новым взглядам. Так, в политическом лексиконе сравнительно недавно появился новый термин «das Schwellenland» (ранее использовались термины «Entwicklungsland», «halbindustrialisiertes Land» и др.). В свою очередь термин «Entwicklungsländer» («развивающиеся страны») заменил ранее популярное обозначение «unterentwickelte Länder» («слабо развитые страны»), поскольку оно воспринималось как унижающeе национальное самосознание этих государств. Политкорректному неологизму «Schwellenland» (die Schwelle — порог) соответствует русское «страна с пороговой экономикой».
Тенденция к точности номинации сочетается со стремлением к объективности, «бесстрастности» некоторой части политической терминологии: «Euroland» («страна с хождением евро»), «Reformland» («страна реформ»). Тенденция же к экспрессивности заостряет внимание на тех или иных значимых сторонах обозначаемого объекта, гиперболизирует или, напротив, преуменьшает: «Schuldnerland» («страна-должник»), «Nehmerland» («страна, которая больше берёт, чем дает»), «Geberland» («страна-донор»), «Billigland» («страна с низкими ценами»), «Hochlohnland» («страна с высокими зарплатами») и др.
Однако есть область, где даже не очень политкорректные представители русской культуры вполне смогут найти общий язык с немцами. В последнее время в немецком языке происходят изменения в связи со стремлением общества «демократизировать» отношения между полами (гендерные отношения). Активность современного женского движения — его по-прежнему называют борьбой за эмансипацию (emanzipatorische Frauenbewegung) — привела к появлению в немецком языке новых слов, частично эмоционально окрашенных, экспрессивных, частично нейтральных и терминологичных, которые, помимо основного значения, сигнализируют о принадлежности к мужскому или женскому полу. Из употребляющихся в этой связи терминов «die Emanzipation», «der Feminismus», «der Sexismus» последний, более новый, «der Sexismus», нуждается в некоторых пояснениях. Термин «der Sexismus» переводят на русский язык с помощью иностранного слова «гендеризм» или выражениями «мужской шовинизм» и, соответственно, «женский шовинизм».
Мужской шовинизм пустил в ход насмешливое «die Emanze» («феминистка»), оно давно уже функционирует в языке. Сейчас частотными являются слова «neue Schlampen», «bad girls» (англ.), «riot girls» (англ.). Эти слова содержат осуждение агрессивного и вызывающего общественную неприязнь экстремального поведения феминисток. Не остаются в долгу и феминистки, они придумали иронические и пренебрежительные обозначения для мужчин: «der Softie» («слюнтяй», «слабак»), «der Macho» («агрессивный», «крутой тип»).
В феминистских кругах сложились горделивые самоназвания «die Powerfrau», «das Powermädchen» (на базе английского «power» — сила, энергия). Мужчин, отвечающих идеалам женщин, называют «der Vollmann».
Наименования лиц, занятых в производстве и деловой жизни, пополнялись женскими вариантами. Такая симметрия существовала и раньше: der Maler / die Malerin, der Schneider / die Schneiderin, но охватывала далеко не все случаи, тем более что многие виды деятельности закреплены за мужчинами. Теперь эта симметрия устанавливается повсюду: die Ministerin, die Diplomatin, die Managerin, die Banditin. Эта симметрия закреплена законодательно: в официальных перечнях профессий, в объявлениях о вакансиях необходимо указывать обе формы — мужскую и женскую: «Wir suchen Analystinnen und Analysten», Psychotherapeut / Psychotherapeutin.
В официальных письмах строго придерживаются правила обращения (сначала указывать адресат — женщину): «Hochgeehrte Kolleginnen und Kollegen!». В политических программах, постановлениях и т. п., где важно подчеркнуть участие женщин, можно встретить орфографическое новшество — большую букву I: StudentInnen, LehrerInnen, AusländerInnen.
Также растет число новых обозначений в форме сложного слова с последним компонентом -frau: der Fachmann / die Fachfrau (эксперт / женщина-эксперт), der Staatsmann / die Staatsfrau (государственный деятель / женщина — государственный деятель). Новые слова в этой парадигме легко понимаются, но русского эквивалента часто не бывает: die Parteifrau, die Kauffrau. Свое обозначение они ведут от «der Parteimann» («партийный деятель, функционер») и от «der Kaufmann» («коммерсант»).
Активное продвижение женщин на «карьерные» посты может привести к изменению традиционных ролевых отношений в семье, когда муж выполняет обязанности хозяйки дома. Так появилось новое значение у слова «der Hausmann» («не работающий по какой-либо специальности и ведущий домашнее хозяйство супруг»).
Многочисленные примеры из современного немецкого языка подтверждают мнение социологов и лингвистов Германии о том, что статус немецкого языка как «мужского», с «мужским доминированием» претерпевает определенные изменения. Быть политкорректным в этой области означает владеть стремительно увеличивающимся пластом лексики, вызывающей феминистические или, наоборот, антифеминистические ассоциации.
Мы затронули лишь некоторый фактический материал, касающийся стремительно развивающейся в мире, в том числе в Германии и России, культурно-поведенческой и культурно-речевой тенденции, получившей название политической корректности, и, тем не менее, уже на основе сказанного можно сделать вывод о значении этого явления для межкультурной коммуникации.
Заключение
Все вопросы, рассмотренные в данной курсовой работе, помогают делу овладения навыками межкультурной коммуникации. В первую очередь эти навыки необходимы тем, чья профессиональная деятельность связана с взаимодействием между культурами, когда ошибки и коммуникативные неудачи приводят к другим провалам — в переговорах, к социальной напряженности, к неэффективной работе коллектива.
Знание причин коммуникативных неудач позволяет избежать подобных провалов. Нами было выделено три основные причины: коллокационные, или лексико-фразеологические, ограничения, регулирующие пользование языком; конфликт между культурными представлениями разных народов об «эквивалентных» словах этих языков, а также отсутствие политической корректности и пренебрежение эвфемизмами.
Например, русские и англичане совершенно по-разному понимают слова «день», «ночь», «утро», «вечер» и т. д. Ночь, по представления англичан, длится с 20.00 до 24.00, а время после полуночи — уже не ночь, а утро. У русских, не знающих эту особенность, риск возникновения коммуникативной неудачи крайне высок.
По-английски нельзя сказать «помыть голову», есть только выражение to wash one’s hair, т. е. «помыть волосы». Если вы все же говорите, как привыкли, то коммуникативная неудача неизбежна — to wash one’s head по-английски означает негативное «намылить шею» (перен.).
Пренебрежительное отношение к эвфемизмам неизбежно становится причиной коммуникативной неудачи в общении с немцами. Если вы позволите себе хоть одно слово типа «негр», «бедняк» или даже употребите название какой-либо должности в мужском роде (против чего всегда выступают феминистки), то об эффективности коммуникации можно забыть — вы мгновенно настроите немца против себя.
Итак, надо тренировать в себе межкультурную восприимчивость (intercultural sensitivity) — это центральное понятие в сфере прикладной межкультурной коммуникации. Ее повышение в условиях множащихся различий, неопределенности, неоднозначности и перемен, характеризующих современное общество, становится важной составляющей профессиональной пригодности специалиста. А без знания причин коммуникативных неудач достижение высокого уровня межкультурной восприимчивости невозможно. Поэтому тема данной курсовой работы всегда будет актуальна и, несомненно, будет исследоваться и в дальнейшем.
Список использованной литературы Арутюнова Н. Д. Истоки, проблемы и категории прагматики / Н. Д. Арутюнова, Е. В. Падучева // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. XVI: Лингвистическая программа. — М.: Прогресс, 1985.- С. 3−42.
Большой толковый словарь русского языка. — СПб.: Норинт, 2001.
Городецкий Б.Ю. К типологии коммуникативных неудач / Б. Ю. Городецкий, И. М. Кобозева, И. Г. Сабурова // Диалоговое взаимодействие и представление знаний: Сб.ст. — Новосибирск, 1985. — С. 64−78.
Гринь Б. М. Высказывания, регулирующие действия адресата, в составе диалогических единств / Б. М. Гринь // Человек и речевая деятельность: Сб. ст.- Харьков: Выща школа, 1989. -С. 57−59.
Ермакова О.Н. К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога) / О. Н. Ермакова, Е. А. Земская // Русский язык и его функционирование: Коммуникативно-прагматический аспект: Сб. ст. — М.: Наука, 1993. — С. 90−157.
Земскова Н. А. Языковая личность и концепт «Ложь»: проблема интерпретации // Социальные варианты языка — III: Матер. Междунар. науч. конф. Н. Новгород: НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2004. — С. 370−372.
Медведева Т.С. К проблеме исследования концепта «табу» в аспекте российско-германской межкультурной коммуникации. Материалы 1-ой Международной научно-практической конференции, г. Санкт-Петербург, 2004 г.
Падучева Е. В. Прагматические аспекты связности диалога / Е. В. Падучева // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. — 1982. — № 4. — С. 305−313.
Романов А. А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия, иллокутивная структура диалогического текста / А. А. Романов // Текст в коммуникации: Сб. ст. — Тверь, 1991. — С.82−99.
Русская и сопоставительная филология: Исследования молодых ученых / Казан. гос. ун-т; Филол. фак-т;
Ред. кол.: Н. А. Андрамонова (отв. ред.), М. А. Козырева, Ю. К. Хачатурова, А. Э. Скворцов.- Казань: Казан. гос. ун-т им. В.И.Ульянова-Ленина, 2004.
Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. — М.: Слово/Slovo, 2000.
Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения: Учеб. пособ. / Н. И. Формановская. — М.: Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина, 1998.
