Семейно-брачные отношения в России в конце XIX-Начале XX века

Содержание

• Введение
• 1. Взаимоотношения полов в России конца XIX начала XX вв
• 2. Особенности российской сексуальной культуры
• 3. Семья и брак в России конца XIX начала XX вв
• Заключение
• Литература

Семейно-брачные отношения представляют собой интерес для исследования, поскольку семья является одним из пяти фундаментальных институтов общества, придающим ему стабильность и способность восполнять население в каждом следующем поколении. Одновременно семья выступает малой группой самой сплоченной и стабильной ячейкой общества. На протяжении своей жизни человек входит в состав множества самых разных групп в группу сверстников или друзей, школьный класс, трудовой коллектив, спортивную команду, но лишь семья остается той группой, которую он никогда не покидает.

В ходе культурно-исторического развития изменялась не только форма семейно-брачных отношений, но и само содержание этих отношений, в частности, между мужем и женой. Рассмотрение причин возникновения тех или иных форм брака представляет интерес для культурно — исторического анализа, рассмотрения причин кризиса семьи. Таким образом, цель исследования можно представить как изучение взаимоотношения полов в России конца XIX начала XX веков, семьи и брака в России конца XIX начала XX веков.

Тема любви, сексуальности и брака врывается в русскую литературу, художественную критику, публицистику, эстетику, философию и теологию в конце XIX начале XX в. Начало XX в. и последующий период отмечены значительным вниманием к вопросам взаимоотношения полов, сексуальности и любви, то для XIX в. характерна иная ситуация. «Очевиден тот факт, отмечает В. П. Шестаков, что русская философия любви XIX века чрезвычайно бедна: в огромной философской литературе мы не найдем сколько-нибудь значительных сочинений на эту тему. Более того, литературная критика с необычайной и труднообъяснимой резкостью ополчалась против малейшего элемента чувственности в романах и поэзии…» Вопросы семьи, брака, взаимоотношения полов рассматриваются исключительно с точки зрения социальной. Все они сводятся к так называемому «женскому вопросу», суть которого усматривается в освобождении женщины от социального гнета. Собственно, вся проблематика взаимоотношений мужчины и женщины сведена к проблеме социального угнетения, от которого женщина страдает больше, чем мужчина. Поэтому и решение «женского» вопроса видится на пути революционной перестройки несправедливого общественного устройства, построения нового, «совершенного» общества.

1. Взаимоотношения полов в России конца XIX начала XX веков

В XX в. проблема взаимоотношений мужчины и женщины постепенно перестает сводиться исключительно к социальному аспекту. Одновременно все более уясняется, что так называемый «женский вопрос» не является исключительно женским: это вопрос взаимоотношения полов, и как таковой он в равной мере затрагивает и женщину, и мужчину. Вопрос о поле и любви не может быть сведен только лишь к проблеме социального освобождения. По словам Бердяева «это мучительный вопрос для каждого существа; для всех людей он также безмерно важен, как вопрос о поддержании жизни и о смерти». Таким образом, под проблемой женской эмансипации или социального освобождения женщин в значительной мере лишь скрывается вопрос гораздо более глубокий вопрос «метафизический», то есть затрагивающий глубинные основы бытия каждого человека. Однако и проблема женской эмансипации, обеспечения прав женщины, преодоления ее зависимого положения, разумеется, имеет немалое значение, составляя одну из частей или граней более общей и фундаментальной проблемы взаимоотношения полов, любви и сексуальности.

Своеобразие постановки вопроса о женской эмансипации в России по сравнению с постановкой на Западе с легкой иронией отмечал еще в XIX в. Е. Леонтьев. «Раз прочел я в какой-то газете, что одна молодая англичанка или американка объявила следующее: „Если женщинам дадут равные права и у меня будет власть, я велю тотчас же закрыть все кофейные и игорные дома, одним словом, все заведения, которые отвлекают мужчин от дома“. Русская дама и девица, замечает Леонтьев, напротив того, прежде всего, подумала бы, как самой пойти туда в случае приобретения всех равных с мужчинами прав».

Характерный для России архетип женщины, о котором мы вели речь выше, женщины вольной, свободолюбивой, «удалой», ощущающей в себе силы вступить в открытое соревнование с мужчиной на любом общественном поприще, не мог, конечно, смириться с какими-либо проявлениями дискриминации по половому признаку. Вполне естественно, что особенно активно этот женский архетип заявил о себе с середины XIX в., когда традиции «талантного», по преимуществу дворянского, XVIII в. ушли в прошлое и на арену общественной жизни вышли так называемые «разночинцы», то есть выходцы из недворянских слоев. В полной мере он обнаружил себя, начиная с первых десятилетий XX в., когда сословные перегородки рухнули полностью и окончательно и на арену общественной жизни вышли большие массы людей. Если на Западе борьба женщин во многом концентрировалась на юридически-правовой стороне, в частности, на проблеме избирательных прав, то в России она с самого начала ставила перед собой задачу достижения женского равноправия в полном объеме. Вопрос обеспечения равных с мужчиной избирательных прав не занимал сколько-нибудь значительного места в женской эмансипации уже по той простой причине, что первый выборный орган власти Государственная Дума появилась в России только в 1906 г., то есть значительно позднее, чем на Западе. Во многом по этой причине, вопрос об избирательных правах женщин в России не имел самостоятельного значения. Скорее напротив, ясно осознавалось, что этот вопрос представляет лишь малую и не самую главную часть всего объема проблемы женского равноправия.

Важное место в борьбе за женское равноправие занимал вопрос о возможности получения образования. Согласно принятому русским правительством в 1863 г. Уставу университетов, по ряду параметров более прогрессивному по сравнению с предшествующим, женщины к обучению в университетах не допускались. Однако почти одновременно были открыты негосударственные (частные и общественные) женские высшие учебные заведения, такие, как Бестужевские женские курсы, женские курсы Герье и др. Для людей более или менее состоятельных не было проблем с обучением своих дочерей за границей.

Вероятно, открытые в России в 1870 г. Высшие женские курсы были вообще первым опытом высшего женского образования в Европ. Об этом свидетельствует письмо, направленное организаторам курсов известным английским философом Д. С. Миллем. Он, в частности, писал: «С чувством удовольствия, смешанного с удивлением, узнал я, что в России нашлись просвещенные и мужественные женщины, возбудившие вопрос об участии своего пола в разнообразных отраслях высшего образования. То, чего с постоянно возрастающей настойчивостью безуспешно требовали для себя образованнейшие нации других стран Европы, благодаря вам, милостивые государыни, Россия может получить раньше других». Разумеется, сам факт недопущения женщин к обучению в университетах носил дискриминационный характер. Так или иначе, он подталкивал к активизации борьбы за женское равноправие, а порой и к революционной борьбе против существующего режима в целом. Тем не менее следует отметить, что проблема обеспечения прав женщин в получении образования в России в основном была решена в первые десятилетия XX в.

Обратим внимание на то, что задолго до приобретения формального равноправия российские женщины не останавливались перед тем, чтобы вводить подобное равноправие, что называется, «явочным путем», то есть на бытовом, повседневном уровне. В этом, несомненно, сказывалась присущая России, так сказать, бытовая свобода, существующая часто в условиях отсутствия политических и правовых свобод. Бытовая свобода женщин проявлялась в том, что порой они даже «захватывали власть», подчиняя себе мужчин, в основном, конечно, из числа своих близких. Француз Шарль Массой в «Секретных записках о России времени царствования Екатерины II и Павла I» посвятил главенствующему положению женщины в России специальный раздел под характерным названием «Гинекократия». К наблюдениям французского автора, конечно, следует относиться с иронией, или лучше, с юмором, в котором есть лишь доля истины. Очевидно, различие в роли женщин на Западе и в России столь поразило и даже ошеломило его, что он отчасти потерял способность здравого ума, и потому наблюдаемая картина предстала перед ним в гротескном виде. Он, в частности, писал: «Многие хорошо известные в Европе (российские. В. Ш.) генералы были в эту эпоху в полном подчинении у жен своих. Управляющий Финляндией граф В. Пушкин не смел шелохнуться, не послав курьера к жене за советом. Граф Иван Салтыков и нравственно и физически стоял ниже жены своей, а военный министр прямо дрожал перед своей свирепой половиной. Но не подумайте, что это почти всеобщее подчинение происходило от рыцарского отношения… женщины, упомянутые мною здесь для примера, все старые, некрасивые и злые. Подчинение это в буквальном смысле было подчинением слабого сильному… На стороне женского пола было естественное превосходство…

Вдали от двора частенько встречалось то же самое. Многие полковничьи жены входили во все мелочи полковой жизни: отдавали офицерам приказания, пользовались ими для личных услуг, увольняли их, а порой и повышали чинами. Госпожа Меллейн, полковница Тобольского полка, командовала им с настоящей военной выправкой; рапорты она принимала за туалетом, сама назначала в Нарве караулы, а благодушный супруг ее занимался тем временем в другом месте. Когда шведы попытались напасть врасплох, она, по свидетельствам очевидцев, вышла в полной форме из своей палатки, стала во главе батальона и двинулась на врага"*. По заключению Ш. Массона, мужчины в России едва ли не сведены до уровня домашних животных.

Причины этого французский автор видит, во-первых, в том, что во главе государства длительное время находилась женщина Екатерина II, отличавшаяся властным и волевым характером: «В царствование Екатерины женщины заняли первенствующее место при дворе, откуда их первенство распространилось и на семью, и на общество». Во-вторых, в крепостном праве («рабстве» в его терминологии) и связанными с ним телесными наказаниями, которым подвергались крестьяне, прежде всего мужчины. Далее Массой пишет: «В деревне мужеподобность женщины была еще заметнее. Конечно, это встречается везде, где мужчины порабощены; вдовам и совершеннолетним девицам часто приходится управлять имениями, где, как стадо, живут их крепостные, то есть их собственность, их добро. В таких случаях им приходится вдаваться в подробности, мало подходящие их полу»

Хотя Ш. Массой в своих заметках делает акцент на якобы свойственном российской женщине стремлении занять место мужчины и даже принять мужской облик, последние его слова говорят о том, что выполнение женщиной мужских обязанностей во многих случаях являлось вынужденным. Такая трактовка представляется более правильной: в силу обстоятельств, не зависящих от желания или нежелания женщины, ей приходилось брать на себя значительную долю заботы о семье и коллективе, в том числе и в той части, которую принято относить к мужской. Например, долгое отсутствие мужчины в крестьянской семье, связанное с несением воинской службы, вынуждало жену брать на себя обязанности главы семьи. Во время войн, которые Россия вела на протяжении почти всей своей истории, так дело обстояло не только в крестьянских, но во всех российских семьях.

Для характеристики взаимоотношения полов в России имеет значение сопоставление показателей средней продолжительности жизни мужчин и женщин. В 1996 г. продолжительность жизни мужчин в Российской Федерации равнялась 57,4, женщин 72 года. Очевидно, что природа распорядилась мудро, возложив на женщину трудное бремя материнства и одновременно наделив ее большей жизненной силой, чем мужчину. Последний, хотя и сильней физически, обладает меньшим запасом жизненности. Неслучайно, что женщины живут дольше мужчин практически во всех странах, в том числе и в самых развитых. Однако наблюдаемая в России разница в 15 лет едва ли не самая высокая в мире. Для сравнения приведем сведения продолжительности жизни мужчин и женщин в других странах.