Стилистические особенности различных типов сложного предложения

Употребление сложных предложений — отличительная черта книжных стилей. В разговорной речи, в особенности в ее устной форме, используются в основном простые предложения, очень часто — неполные (отсутствие тех или иных членов восполняется мимикой, жестами); реже употребляются сложные предложения (преимущественно бессоюзные). Это объясняется экстралингвистическими факторами: содержание высказываний обычно не требует таких синтаксических построений, которые отражали бы логикограмматические связи между предикативными единицами, объединяемыми в сложные синтаксические конструкции; отсутствие союзов компенсируется интонацией, приобретающей в устной речи решающее значение для выражения различных оттенков смысловых и синтаксических отношений.

Не останавливаясь подробно на синтаксисе устной формы разговорной речи, отметим, что при письменном ее отражении в художественных текстах, прежде всего в драматургии, наиболее широко используются бессоюзные сложные предложения; см., например, в драме А. П. Чехова «Вишневый сад» :

Варя. Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня… и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть… Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, всё как сон.

В сценической речи богатство интонаций восполняет отсутствие союзов. Проведем простой эксперимент. Попробуем предикативные единицы, объединенные в сложные бессоюзные предложения в цитированном отрывке, связать с помощью союзов:

Думаю, что ничего у нас не выйдет. У него дела много, так что ему не до меня, поэтому и внимания не обращает. Все говорят о нашей свадьбе, поэтому все поздравляют, хотя на самом деле ничего нет.

Получившиеся в результате трансформации конструкции кажутся неестественными в обстановке живой речи. Характер непринужденной беседы лучше передают бессоюзные предложения и близкие к ним сложносочиненные (в цитированном отрывке употреблено лишь одно — с противительным союзом а). Из этого, конечно, не следует, что в художественной речи, отражающей разговорную, не представлены сложноподчиненные предложения. Они есть, но их репертуар небогат, к тому же это чаще всего двучленные предложения «облегченного» состава:

Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать…

А ежели насчет выпить, то почему не выпить?; Ах, какой вы… Я уже вам сказала, что я сегодня не в голосе (А. Чехов).

Сложные синтаксические конструкции с различными видами сочинительной и подчинительной связи широко используются в книжных функциональных стилях, причем чистые сложносочиненные предложения здесь сравнительно редки, так как не выражают всего многообразия причинно-следственных, условных, временных и других связей, возникающих между предикативными единицами в научном, публицистическом, официально-деловом текстах. Обращение к сложносочиненным предложениям оправдано при описании каких-либо фактов, наблюдений, констатации результатов исследований:

Дружеская беседа ничем не регламентирована, и собеседники могут разговаривать на любую тему. Иное дело при беседе пациента с врачом. Пациент ждет от врача помощи, и врач готов ее оказать. При этом пациент и врач до встречи могут решительно ничего не знать друг о друге, но это и не нужно им для общения… (из научно-популярной статьи).

Значительно богаче и многостороннее, но своим стилистическим и семантическим свойствам сложноподчиненные предложения, которые занимают достойное место в любом из книжных стилей:

То, что научное достижение может быть обращено не только на пользу обществу, но и во вред ему, люди знали давно, однако именно сейчас стало особенно отчетливо видно, что наука может не только дать людям благо, но и сделать их глубоко несчастными, поэтому никогда раньше ученый не имел такой моральной ответственности перед людьми за биологические, материальные и нравственные последствия своих исканий, как сегодня (газ.).

Сложноподчиненные предложения «приспособлены» для выражения сложных смысловых и грамматических отношений, которые особенно свойственны языку науки: они позволяют не только четко сформулировать тот или иной тезис, но и подкрепить его необходимой аргументацией, дать научное обоснование. Точность и убедительность сложноподчиненных конструкций во многом зависит от правильного использования средств связи предикативных частей в составе сложных предложений (союзов, союзных и соотносительных слов):

Стереотипы, которые часто принимаются людьми за знание, фактически содержат в себе лишь неполное и одностороннее описание какого-то факта действительности. Если измерять стереотипы критериями научной истины и строгой логики, то их придется признать крайне несовершенными средствами мышления. Тем не менее стереотипы существуют и широко используются людьми, хотя они и не осознают этого.

В приведенном тексте союзы не только связывают части сложных предложений, но и устанавливают логические связи между отдельными предложениями в составе сложного синтаксического целого: союз тем не менее указывает на противопоставление последнего предложения предыдущей части высказывания.

Среди подчинительных союзов есть общеупотребительные, использование которых возможно в любом стиле: что, чтобы, потому что, как, если; есть и сугубо книжные: вследствие того что; в связи с тем что; ввиду того что; в силу того что; благодаря тому что; коль скоро и т. п. Есть и разговорные союзы: раз (в значении если)•. Раз сказал — сделай; ежели, что (в значении как); Людская молва что морская волна. Ряд союзов имеет архаическую или просторечную окраску: коли, кабы, дабы, понеже. Стилистически мотивированное и грамматически точное употребление союзов делает речь ясной и убедительной.

Остановимся более подробно на стилистической оценке сложноподчиненных предложений. В их составе самыми употребительными являются предложения с определительной и изъяснительной придаточными частями (33,6 и 21,8% в сравнении со всеми другими). В этом можно убедиться, раскрыв любую газету, где обнаружится множество таких конструкций:

Ежегодно весной мы проводим обучающие семинары, на которых подробно рассказываем, как встретить детей в первые дни, чтобы заинтересовать их дальнейшей совместной деятельностью, как подготовить и провести различные мероприятия… Тот, кто никогда не сталкивался с работой в лагере, получает полное представление о том, как организовать пребывание детей в летнем лагере, сделать его интересным и полноценным («Брянская учительская газета»).

В приведенном тексте два сложноподчиненных предложения, оба с придаточными различной семантики: изъяснительной, цели, субстантивной. Другой пример из газеты:

Большинство россиян (84%) неплохо осведомлено о том, как проходит и для чего предназначен ЕГЭ. Правда, половина (51%) составили суждение о нем из материалов СМИ и лишь треть (33%) на собственном опыте. В семьях, где есть несовершеннолетние дети, уровень информированности доходит до 92%, что немудрено^[1].

Приведенный фрагмент фиксирует, что сложноподчиненное предложение является основой подачи материала, базовой лингвистической особенностью стиля публикации:

Оценки, которые россияне ставят самому экзамену, очень неоднозначны. 62% уверены, что с его введением уровень подготовки школьников ухудшился — их просто натаскивают на сдачу тестов. Однако 39% признали, что ЕГЭ дает одаренным ребятам из регионов шанс поступить в престижные вузы. Мнения же о том, позволила ли новая система уйти от злонамеренного и субъективного «человеческого фактора», разделились почти поровну: да — 35%, нет — 37% голосов.

Такая количественно-качественная картина отражает общую закономерность книжных стилей, что обусловлено экстралингвистическими факторами. В то же время можно указать и на особые черты стилей, получающие выражение в избирательности некоторых типов сложноподчиненных предложений. Так, научный стиль характеризуется преобладанием причинных и условных придаточных частей (вместе они составляют 22%) и минимальным количеством временных (2,2%), а также придаточных места (0,4%). В официально-деловом стиле на втором месте по употребительности после определительных стоят придаточные условные. В различных видах текстов официально-делового стиля соотношение типов сложноподчиненных предложений меняется, однако преобладание условных придаточных частей в документах юридического характера и довольно значительный процент их в других жанрах определяет общую количественно-качественную картину данного функционального стиля.

Предпочтение определенных синтаксических конструкций в книжных стилях вполне обосновано, хотя одни и те же синтаксические конструкции в разных текстах имеют различное назначение. Так, сложноподчиненные с придаточной условной частью в публицистической речи гораздо чаще, чем в художественной, получают сопоставительное значение, приближаясь по характеру связи к сложносочиненным предложениям:

Между тем как малые города России станут ареалом духовности, культурные «изюминки» станут центрами туристических маршрутов.

Сопоставительные конструкции с двойным союзом если… то… часто используются в критических статьях и научных работах:

В молодости если одни увлекались Бодлером, д’Аннуцио, Оскаром Уайльдом и уже мечтали о новых сценических формах, то другие были заняты планами народных театров (журн.); ср.: одни увлекались… а другие были заняты планами…

Подобная трансформация семантико-стилистической функции этих конструкций принципиально отличает публицистические и научные тексты от официально-деловых.

В научном стиле временные придаточные части нередко осложняются добавочным условным значением: Научная гипотеза оправдывает себя тогда, когда она является оптимальной (ср.: в том случае, если…). Совмещение условного и временного значений приводит к большей отвлеченности и обобщенности выражаемого содержания, что соответствует обобщенноотвлеченному характеру научной речи.

В художественной речи сложноподчиненные предложения с придаточными частями времени встречаются в четыре раза чаще, чем в научной. В художественных произведениях широко используются чисто временные значения указанных придаточных, причем с помощью разнообразных союзов и соотношения временных форм глаголов-сказуемых передаются всевозможные оттенки темпоральных отношений: длительность, повторяемость, неожиданность действий, разрыв во времени между событиями и т. д. Это создает большие выразительные возможности художественной речи:

Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, / Ты зашатаешься, начнешь слабеть (И. Крылов); И только небо засветилось, / Все шумно вдруг зашевелилось, / Сверкнул за строем строй (М. Лермонтов); Только улыбаюсь, как заслышу бурю (Н. Некрасов); Он заметно поседел стех пор, как мы расстались с ним (И. Тургенев); В то время как она выходила из гостиной, в передней послышался звонок (Л. Толстой); Гуляли мы до тех пор, пока в окнах дач не стали гаснуть отражения звезд (А. Чехов).

По-разному в книжных стилях и в художественной речи используются и сложноподчиненные предложения с придаточной сравнительной частью. В научном стиле их функция состоит в выявлении логических связей между сопоставляемыми фактами, закономерностями:

Возможность образования рефлексов на базе безусловнорефлекторных изменений электрической активности мозга, подобно тому, как это показано для экстероцептивных сигналов, является еще одним доказательством общности механизмов формирования экстероцептивных и интероцептивных временных связей.

В художественной речи сравнительные придаточные части сложноподчиненных предложений обычно становятся тропами, выполняя не только логико-синтаксическую, но и экспрессивную функцию; см., например, у Ф. И. Тютчева:

В творчестве поэтов разного времени сравнительные конструкции становятся яркой стилистической особенностью, стилеобразующим фактором. В частности, в поэзии Ф. И. Тютчева ряд знаковых стихотворений построен по принципу психологического параллелизма^[2]:

Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое -.

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою Бывают дни, бывает час, Когда повеет вдруг весною И что-то встрепенется в нас, -.

Так, весь обвеян дуновеньем Тех лет душевной полноты, С давно забытым упоеньем Смотрю на милые черты…

(К. Б.).

Таким образом, если в книжных функциональных стилях выбор того или иного типа сложноподчиненного предложения связан, как правило, с логической стороной текста, то в экспрессивной речи важную роль получает еще и эстетическая сторона: при выборе типа сложноподчиненного предложения учитываются его выразительные возможности.

Стилистическая оценка сложного предложения в разных функциональных стилях связана с проблемой критерия длины предложения. Слишком многочленное предложение может оказаться тяжеловесным, громоздким, что затруднит восприятие текста, сделает его стилистически неполноценным. Однако было бы глубоким заблуждением считать, что в художественной речи предпочтительнее короткие, «легкие» фразы. Так, М. Горький писал одному из начинающих авторов: «Надо отучиться от короткой фразы, она уместна только в моменты наиболее напряженного действия, быстрой смены жестов, настроений»^[3]; распространенная, «плавная» речь дает «читателю ясное представление о происходящем, о постепенности и неизбежности изображаемого процесса»^[4].

В прозе самого М. Горького можно найти немало примеров искусного построения сложных синтаксических конструкций, в которых дается исчерпывающее описание картин окружающей жизни и состояния героев:

Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашем, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.

В то же время интересно отметить, что писатель сознательно упростил синтаксис романа «Мать», предполагая, что его будут читать в рабочих кружках, а для устного восприятия длинные предложения и многочленные сложные конструкции неудобны.

Мастером короткой фразы был А. П. Чехов, стиль которого отличает блистательная краткость. Давая советы писателям-современникам, он любил акцентировать внимание на одном из своих основополагающих принципов: «Краткость — сестра таланта». Чехов рекомендовал по возможности упрощать сложные синтаксические конструкции. Так, он исключил из текста ряд придаточных, редактируя рассказ В. Г. Короленко «Лес шумит» (вычеркнутые Чеховым части заключены в скобки):

Усы у деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло (точно дед все вспоминает что-то и не может припомнить); Дед наклонил голову и с минуту сидел в молчании (Потом, когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозь застилавшую их тусклую оболочку блеснула как будто искорка проснувшейся памяти); Вот придут скоро из лесу Максим и Захар, посмотри ты на них обоих: я ничего им не говорю, а только кто знал Романа и Опанаса, тому сразу видно, который на кого похож (хотя они уже тем людям не сыны, а внуки…) Вот же какие дела…

Конечно, правка-сокращение не сводится к бездумной «борьбе» с употреблением сложноподчиненных предложений; она обусловлена многими причинами эстетического характера и общими задачами работы над текстом. Однако отказ от придаточных частей, если они не несут важной информативной и эстетической функции, мог быть продиктован и соображениями выбора синтаксических вариантов простого или сложного предложения.

В то же время нелепо утверждать, что сам Чехов избегал сложных конструкций. В его рассказах можно почерпнуть немало примеров умелого их употребления. Писатель проявлял большое мастерство, объединяя в одно сложное предложение несколько предикативных частей и не жертвуя при этом ни ясностью, ни легкостью конструкции:

А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, — ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло, — и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого — Егорова, то было бы очень хорошо.

Мастером стилистического использования сложных синтаксических конструкций был Л. Н. Толстой. Простые, особенно короткие, предложения в его творчестве редкость; сложносочиненные встречаются обычно при изображении конкретных картин (например, в описаниях природы):

Наутро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли. Зазеленела старая и вылезающая иглами молодая трава, надулись почки калины, смородины и липкой спиртовой березы, и на обсыпанной золотым цветом лозине загудела выставленная облетавшаяся пчела. (Анна Каренина).

Обращение писателя к жизни общества подсказывало ему усложненный синтаксис. Вспомним начало романа Л. Н. Толстого «Воскресение» :

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучиелистья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди — не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.

С одной стороны, использованы усложненные конструкции, с другой — простые, «прозрачные», подчеркивающие контрастное сопоставление трагизма человеческих отношений и гармонии в природе.

• [1] Добрынина Е. «Недоперезагрузка» // Брянская учительская газ. 2013. № 28. 19 июля.
• [2] Подробнее см.: Веселовский А. Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля // Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940. С. 125.
• [3] Русские писатели о языке… С. 707.
• [4] Там же. С. 708.