Природа и культура как единство

Каких бы концепций происхождения культуры ни придерживались их создатели, вопрос о том, как соотносятся мир природы и мир культуры, занимает одно из центральных мест. В качестве иллюстрации тезиса о воздействии природы на характер культуры покажем, как выглядели некогда земли, которые сегодня многим кажутся европейским раем, туристической Меккой. Речь идет о Голландии.

Голландия — не что иное, как куча грязи посреди вод. Прибавьте к этой неприветливой почве суровый климат, и вы будете склонны к заключению, что эта страна предназначена не для человека, а для бобров и болотной птицы.

Когда первые германские племена водворились в этом крае, он был еще хуже. Во времена Цезаря и Страбона он представлял сплошной, усеянный топями лес; путешественники рассказывали, что можно было пройти, перелезая с дерева на дерево, всю Голландию, не коснувшись земли. Вырванные с корнями дубы, падавшие в реки, образовывали плоты, как в настоящее время на Миссисипи, и затрудняли движение римских флотилий. Ежегодно Ваал, Маас и Шельда выходили из берегов и заливали на большое пространство плоскую равнину. Каждый год осенние бури затопляли остров Батавов: в Голландии очертания берегов изменялись беспрестанно. Дождь шел непрерывно, и всегда висел непроницаемый туман, как в русской Америке (Аляске); день продолжался каких-нибудь три-четыре часа. Толстый слой льда ежегодно покрывал Рейн. Цивилизация, расчищающая почву, смягчила климат, и дикая Голландия стала тогда в климатические условия Норвегии.

Четыре века спустя после нашествия германцев Фландрия называлась еще «дремучей и бесконечной тайгой». В 1197 году округ Ваас, представляющий теперь сплошной огород, был совершенно необработан, и монахи подвергались нападению волков. В 16 веке табуны диких коней блуждали еще в лесах Голландии. Море захватывало сушу…

Когда глядишь на старинные карты Голландии, то ее не узнаешь. И поныне жители должны защищать землю от реки моря. В Бельгии береговая линия ниже уровня прилива, и отвоеванные таким образом «польдеры» представляют обширные глинистые равнины с вязкой почвой фиолетового оттенка между плотинами, которые даже в наши дни прорывает вода. В Голландии опасность еще больше, и вся жизнь здесь ненадежна. За тринадцать столетий тут приходится в среднем одно большое наводнение на каждые семь лет, не считая мелких: в 1230 году утонуло 100 000 человек, в 1287 — 80 000 и т. п. …Для защиты берега понадобилась дамба из норвежского гранита в 8 километров длиной и 40 футов вышиной, выступающая на 200 футов в море. Амстердам весь построен на сваях, достигающих иногда 30 футов в длину. Все местности, на которых стоят города и деревни Фрисландии, представляют искусственные сооружения.

Когда видишь, как огромные желтоватые волны плещутся на необозримом пространстве на узкую кайму грязи, то находишь, что, бросив эту подачку чудовищу, человек отделался еще дешево.

Тэн И. Философия искусства. М., 1995. С. 82−85.

Из приведенного текста мы видим, что суровые природные условия требовали невероятных человеческих усилий по адаптации.

Теперь вообразите на этом болоте древние германские племена, блуждающих в кожаных лодках рыбаков и охотников, одетых в безрукавки из тюленьей шкуры, и сосчитайте, если можете, усилия, которые эти варвары должны были употребить, чтобы сделать свою землю обитаемой и превратиться в цивилизованный народ. Людям другого склада это никогда бы не удалось; среда была слишком неблагоприятна. В подобных же условиях низшие племена Канады и русской Америки остались бы дикарями; другие, богато одаренные племена, кельты Ирландии и Верхней Шотландии, достигли лишь рыцарских нравов и создали поэтические легенды.

Нужны были мыслящие головы, способные подчинить ощущение идее, терпеливо переносить скуку и усталость, охотно подвергаться лишениям и трудиться ради отдаленной цели; словом, нужно было германское племя: я разумею людей, созданных для того, чтобы объединяться в союзы, нести тяжкий труд, бороться, начинать сызнова, окружать плотинами реки, останавливать море, осушать почву, пользоваться ветром, водой, липкой глиной, проводить каналы, строить корабли, мельницы, делать кирпич, разводить скот, развивать промышленность и торговлю.

Мысль их должна быть напряжена, так как приходится побеждать огромные трудности… Им некогда думать ни о чем другом, так как они поглощены заботами о жилище, об одежде, пище, о снабжении себя всем необходимым для защиты от холода, голода и сырости, об обогащении; ум делается при таких условиях положительным и чисто практическим.

…Под этим вековым гнетом характер получает особый склад; то, что было привычкой, делается инстинктом; черта, приобретенная отцом, становится наследственной у сына; труженик, промышленник, коммерсант, деловой человек, хозяин, человек, наделенный одним лишь здравым смыслом…

…По сравнению с другими народами, которые происходят от того же самого корня и обладают не менее практическим гением, нидерландец более уравновешен и доволен жизнью. У него незаметно бурных страстей, воинственности, напряженной воли, инстинктов бульдога, необъятной и мрачной гордости — всего того, чем три завоевания и вековые пережитки политической борьбы наделили англичан. В нем также мало заметна лихорадочная и неутомимая потребность в деятельности, которую сухость воздуха, резкие колебания температуры и обилие электричества развили в американцах Соединенных Штатов.

Он живет в сыром и ровном климате, который расслабляет нервы, развивает лимфатический темперамент, умеряет бурные порывы, взрывы и вспышки гнева, смягчает резкость страстей и располагает дух к чувственности и хорошему настроению.

Тэн И. Указ. соч. С. 82−85.

Совершенно очевидно, что эта адаптация включала изменение биологических характеристик человека, стереотипов сознания и поведения, разработки и применения искусственных средств труда и технологий, совершенствования социальной организации, обеспечивавшей взаимодействие именно в этих (в данном случае крайне суровых) природных условиях, механизмов обмена информацией и др., т. е. всего того, что и называется культурой.

Задание. Проанализируйте, воспользовавшись приведенным выше примером, как условия природы задавали культурные характеристики людей, составляющих племена, на основе которых формировалась русская общность.

Для сравнения приведем пример противоположных условий адаптации народа к природе — пример Японии.

Природно-климатические факторы формирования культуры островной страны, особенности ее исторического развития («замкнутость»), а также ее историко-экономическое своеобразие (доминирование земледелия при слабом развитии животноводства) привели к тому, что природа Японии не была настолько «гуманизирована» человеком, чтобы между ними могла возникнуть пропасть отчуждения. Отсюда — адаптация к природе, а не завоевывание или преобразовывание ее. Иными словами, исходные первоначальные различия в условиях существования человека в западных странах и в Японии предопределили и различное отношение к природе и представлениям человека в естественном мире.

В основе двух разных типов культуры лежат две разные установки: установка на враждебное отношение к природе и установка на примирение с ней. Физическое существование человека в Японии было относительно легким, для адаптации его к природным условиям был вполне достаточен незначительный компромисс с его стороны; необходимость предприимчивости и в действии, и в мышлении была крайне невелика. В суровых условиях западного мира, как мы показали, предприимчивость ради гарантии выживания приводит к созданию искусственной среды для человеческого существования и впоследствии рождает идею динамического прогресса: чтобы справиться с природой, человеку необходимо изменить не только внешние условия, но и самого себя. Японское мышление избегает любого рода конфронтаций, что приводит к склонности поддерживать существующую стабильность с помощью минимальных изменений. Для западного образа жизни характерна конфронтация человека с окружающим миром и вооруженность против него. Отсюда — европейский индивидуализм, негибкость в разрешении разных коллизий (табл. 2.1).

Восточные цивилизации, в том числе японская, проявляют тонкую мудрость, создавая удобные для человеческого существования условия с помощью адаптации самого человека к естественным условиям. Эти отношения человека с природой в Японии определяются понятием «натурализм» (сидзэнсюги), который предполагает полную слитность человека с естественным миром: не противостояние природе, а погружение в нее, приспособление своей внутренней жизни к сезонным ритмам.

Таблица 2.1

Сравнительные характеристики культурных проявлений человека на Западе и на Востоке, обусловленных взаимодействием с природой

Задание. Продолжите эту таблицу, опираясь на последующий текст.

Анализ природных особенностей позволяет понять специфику не только проявлений характера, но и других культурных форм и образцов. Так, в синтоизме — синтетической религии, распространенной в Японии, отсутствует Бог-творец, нет загробного рая, нет ни конца света, ни дня Страшного Суда, ни идеи Спасителя. Поэтому человек ищет утешения не в Боге, а в природе, пытаясь полностью раствориться в ней. Синтоизм не разграничивает человеческое и божественное. Бесчисленное множество «ками» — божеств, населяющих мир, теснейшим образом связано с людьми и находится под влиянием человека. Космогонию синто нс интересует вопрос о первозданности, столь естественный для иудейско-христианской религиозной традиции и китайской космогонии (последняя связывает начало истории с «императорами-цивилизаторами» — покровителями цветов, дорог, полей, что свидетельствует об оппозиции человека и природы).

На материке человек и природа, как правило, противополагаются друг другу, поэтому «материковая логика» предполагает космологию с рациональной доминантой, в то время как «островная логика» Японии акцентирует естественный ход событий, не доступный какому-либо анализу и предполагающий принятие явлений таковыми, каковы они есть на самом деле. Человек живет в природе и погружен в нее благодаря поразительной эмоциональной и онтологической эмпатии. Жизнь на земле — это благо, в ней нет ничего трагического. Природа не существует как нечто отдельное и отличное от человека, а человек — интегральная часть целого. Поэтому в японских мифах герой не завоевывает природу, а сосуществует с ней (этим японские мифы отличаются, например, от мифов китайских).

Отношением к природе японцы несколько отличаются и от других народов Океании и Южной Азии: так называемое муссонное смирение японцев, покорность, растворение в природе сочетаются со стойкостью, боевитостью, типичными для народов холодных стран. Из четырех традиционно наиболее опасных для японцев вещей — землетрясения, ураганы, тайфуны и огонь — три были связаны с природными явлениями. Буддизм, наложившись на синтоизм, усиливает оптимистическую окраску. Каждый элемент материального мира — от мельчайшей пылинки до человека — воплощает природу универсального Будды: и человек, и природа как проявления космического Будды равноправны. Познать природу можно теми же методами, что и самого себя, т. е. открыв в ней нечто сущностное, но сокровенное. Буддизм учит, что человек — это микрокосм макрокосма, универсум в миниатюре, что существует взаимозависимость, взаимосвязь всех феноменов. Японский вариант буддизма учит, что встать на путь спасения человек может в земной жизни.

Образ человека в японской культуре формировался также и под влиянием конфуцианства в его неоконфуцианском варианте, а вся конфуцианская духовная традиция ориентирована на природу как главный и наиболее совершенный эталон. Главная идея конфуцианства: человек по природе добр, а поскольку природа — это «принцип», он и выступает коренным состоянием личности. Следовательно, человек — это маленькие небо и земля, он содержит в себе самом природу Будды.

Синтоистский склад ума пережил наплыв влияния мощных иноземных культур и проявил поразительную эластичность, способность к адаптации и прагматизму — все то, что помогло Японии успешно осуществить задачу модернизации^[1].

• [1] См.: Человек и культура: критика антропоцентризма: сб. обзоров. М.: ИНИОН, 1995.