«Отец английской литературы» Джеффри Чосер

Джеффри Чосер (1340−1400) — великий английский поэт, «отец английской литературы», первый крупный национальный поэт Англии, первый профессиональный литератор, писавший только по-английски, создатель новой английской силлабо-тонической системы стихосложения; ввел в английскую литературу множество новых тем и идей, а также усовершенствовал некоторые средневековые художественные средства.

Чосер был сыном лондонского виноторговца и прожил жизнь, характерную для того периода Средневековья, когда человека начинают ценить уже не только за благородное происхождение, по и за его личные таланты. Нс будучи знатным, Чосер сделал заметную карьеру при королевском дворе. Он начал ее как паж в свите герцогини Ольстерской, жены принца Лайонела, сына Эдуарда III. В 1359—1360 гг.

Чосер находился в английской армии, сражавшейся во Франции, был взят в плен и выкуплен королем за значительную по тем временам сумму — 16 фунтов. В 1366 г. Чосер женился на Филиппе, дочери сэра Пайена Руэ; ее родная сестра Кэтрин Суинфорд долгие годы была любовницей, а впоследствии — третьей женой Джона Гонта, герцога Ланкастерского, который покровительствовал поэту. Чосер продолжал служить при дворе, нередко выполняя различные дипломатические поручения за границей. В 1372—1373 гг. он посетил Италию и вел переговоры с генуэзскими купцами о развитии английской торговли в их городе. Во время этого путешествия Чосер посетил также Флоренцию, крупнейший культурный центр того времени.

В 1374 г. Чосер получил от Лондонского муниципалитета дом, расположенный над Олдгейтскими воротами в Лондоне, в 1381 г. именно через эти ворота восставшие крестьяне входили в столицу. Вскоре он стал чиновником таможни в лондонском порту. В 1377—1378 гг. Чосер участвовал в мирных переговорах во Фландрии и Франции, а затем снова посетил Италию с дипломатической миссией. В 1385—1386 гг. Чосер являлся мировым судьей графства Кент, а в 1386 г. был избран в Парламент от этого графства. В 1389 г. Чосера назначили королевским чиновником, ответственным за строительные работы в Тауэре, Вестминстерском дворце и других королевских резиденциях, в 1391 г. — заместителем королевского лесничего в Сомерсете. Умер Чосер 25 октября 1400 г. и был похоронен в Вестминстерском аббатстве, где его могила стала первой в знаменитом «Уголке поэтов» .

Придворная, дипломатическая и чиновничья карьеры Джеффри Чосера хорошо известны, информация о них содержится в многочисленных документах, собранных и изданных еще в 1876 г.^[1] Однако нет никаких данных, подтверждающих, что Чосер — королевский придворный и Чосер — поэт — это одно и то же лицо. Разумеется, трудно предположить, что во второй половине XIV в. в Лондоне жили два разных человека, носивших одно и то же имя и добившихся успехов на поприще государственной службы и поэзии, поэтому все исследователи творчества Чосера склонны ставить знак равенства между чиновником и поэтом. Но все-таки достоверной информацией на этот счет мы не располагаем, как не располагаем и никакими свидетельствами внутренней жизни Чосера, такими, как письма, дневники, литературнокритические или публицистические статьи. Все эти источники, столь привычные, когда речь идет о писателях XIX- XX и даже XVIII вв., в случае Чосера, жившего в далеком XIV в., отсутствуют. О внутреннем мире поэта мы можем судить только по его произведениям.

Поскольку сведения о творческом пути Чосера очень скудны, определенную трудность представляли не только датировка его произведений, но и установление их подлинности. Ранние издания Чосера включали в себя поэмы, которым ныне решительно отказано и принадлежности к чосеровскому канону. В результате изучения «Пролога к рассказу юриста», Пролога к «Легенде о славных женщинах» и «Отречения», а также анализа многих исторических фактов и документов чосероведы пришли к выводу о составе и приблизительной датировке его произведений. Считается, что в период до 1372 г. Чосер написал «Азбуку» («The АВС»), «Книгу о герцогине» («The Book of the Duchess») и, возможно, несколько лирических стихотворений, в которых чувствуется влияние французской поэзии. Сочинения 1372−1380 гг. носят переходный характер: поэт постепенно преодолевает французское влияние, его стихи свидетельствуют о знакомстве с итальянской ренессансной литературой. Он создает поэму «Дом Славы» («The House of Fame») и некоторые из историй («Рассказ второй монахини», «Рассказ монаха»), впоследствии включенных в «Кентерберийские рассказы» («Canterbury Tales»). В 1380—1386 гг. в творчестве Чосера ощутимо итальянское влияние, он создает «Птичий парламент» («Parlement of Fowles»), «Рассказ рыцаря» («Knight's Tale»), «Троила и Крессиду» («Troylus and Chryseide»), переводит трактат Боэция «Утешение философией», пишет «Легенду о славных женщинах» («Legend of Good Women»). 1386−1400 гг. — высший расцвет творчества поэта, он работает над «Кентерберийскими рассказами» и создает несколько небольших лирических стихотворений.

Английская литература того времени, когда жил и творил Чосер, представляла собой сложную картину. Еще не существовало ни литературного английского языка, ни разработанной системы стихосложения. После норманнского завоевания 1066 г. английский язык был вытеснен на периферию литературного процесса. Между XI и XIV вв. в Англии развивается латинская литература (латынь, как известно, в Средние века была письменным языком всех образованных европейцев) и литература на старофранцузском языке, вернее, на его англо-норманнском диалекте. Французский был государственным языком, языком королевского двора, юриспруденции, дворянства, появившегося в 1265 г. парламента. В суде, как и в церкви, в ходу была латынь. Духовенство первым обратилось к народному языку. Затем в 1258 г. появился первый государственный документ, в котором наряду с французским и латынью был употреблен английский язык — «Прокламация» Генриха III. В 1362 г. Эдуард III утвердил закон, разрешавший вести судебные заседания по-английски, а в 1363 г. народный язык впервые зазвучал в парламенте. К концу XIV в. английский стал уже государственным языком, но в обществе еще сохранялась уникальная ситуация трехъязычия. Современник Чосера, поэт Джон Гауэр, например, одинаково легко писал по-английски, по-французски и на латыни, Трехъязычие было распространено и в народной среде, хотя среди сохранившихся народных песен все-таки преобладают песни на английском языке.

Противоборство английского языка с французским и латынью было затруднено тем, что в этот период, называемый в истории языка среднеанглийским, единого национального языка еще не было. Существовали многочисленные диалекты, которые принято подразделять на четыре группы: северную, юго-западную, центральную и кентскую. Постепенно ведущую роль захватил лондонский диалект; он стал основой английского литературного языка, в формировании которого большую роль сыграло творчество Дж. Чосера.

Поэт внес большой вклад и в развитие английского стихосложения. Английская поэзия его времени переживала так называемое «аллитеративное возрождение». Обратившись к народному языку, многие современники Чосера, среди них такие крупные поэты, как У. Ленгленд и «автор Гавейна», пытались возродить старую англосаксонскую систему стихосложения, построенную на аллитерации, т. е. повторении одних и тех же согласных. Чосер пошел иным путем. Опираясь на итальянскую — и особенно французскую — традиции, он разработал строфу, которую позднее стали называть «королевской» или «героической». Она представляла собой пятистопный ямб, рифмованный по схеме ababbcc. Многие великие английские поэтические произведения были созданы при помощи этой строфы.

В начале творческого пути Чосер отдал существенную дань жанру куртуазного видения, который возник во французской литературе, где наиболее значительным его образцом стал «Роман о Розе» .

Чосер очень увлекался «Романом о Розе» и, как предполагают, перевел его первую часть на английский язык — этот перевод, как правило, включают в современные издания чосеровских сочинений. Ранние произведения поэта содержат много заимствований из «Романа», характерных для куртуазной литературы клише, традиционных мотивов, пересказа популярных среди авторов куртуазного направления античных поэм. Однако уже в ранних поэмах Чосер одновременно и следует традициям жанра куртуазного видения, и видоизменяет их. Новаторство Чосера заключается в том, что, соединяя, как это было характерно для жанра, иррациональный мир видения и мир повседневной реальности, он значительно больше, чем его предшественники, уделял внимание последнему.

" Книга о герцогине" начинается с рассказа о болезненном, вызванном длительной бессонницей состоянии героя, от лица которого, как и в других ранних поэмах Чосера, ведется повествование. Чтобы скоротать ночь, он начинает читать книгу о древних королях и королевах, и его внимание привлекает история Альционы и Кейка, известная Средним векам по «Метаморфозам» Овидия. Чосер дает подробный пересказ этой легенды о супружеской верности, которая важна для него по двум причинам. Во-первых, предание о взаимной любви и преданности Альционы и Кейка подготавливает читателя к рассказу о Черном рыцаре и Белой даме, героях «Книги о герцогине». Во-вторых, в легенде большую роль играл мотив пророческого сновидения, благодаря которому Альциона узнала о смерти мужа, погибшего в море в результате кораблекрушения. Этот мотив предваряет посетившее поэта видение.

Ему кажется, что он просыпается чудесным весенним утром под пение маленьких птичек. Описание весенней природы — традиционный зачин средневековой поэзии. Комната героя ярко освещена золотыми солнечными лучами, цветные витражи на стеклах изображают историю Троянской войны, а стены расписаны эпизодами из «Романа о Розе». Здесь читатель снова встречается с традиционными для литературы того времени мотивами. Герой слышит звуки охотничьего рога и решает присоединиться к охоте. В лесу он отходит от товарищей и идет за забавным щенком. Описание прыжков и движений щенка отражает редкую для XIV в. наблюдательность автора. Щенок ведет сновидца по тропинке в рощу, где растут деревья всевозможных пород (причем Чосер объясняет, для каких хозяйственных нужд подходит их древесина) и встречаются всевозможные животные. Под огромным дубом он замечает прекрасного рыцаря в черном, который полным печали голосом поет горестную песню. Отвечая на вопрос поэта, Черный рыцарь рассказывает о причине своего горя, обвиняя в нем богиню Фортуну, обыгравшую его в шахматы. Сновидец воспринимает эту аллегорию буквально и утверждает, что утрата шахматной королевы не стоит таких переживаний. Однако рыцарь объясняет, что его печаль более серьезна, и рассказывает свою историю. Она выдержана в духе куртуазной литературы.

С ранней юности рыцарь был верным подданным Любви. Однажды обманщица-Фортуна привела его в некое место, где он увидел компанию прекрасных дам, одна из которых сияла красотой, как солнце. Рыцарь дает традиционное — сверху вниз — описание прекрасной дамы, которая в соответствии со вкусами того времени наделена голубыми глазами, золотыми волосами, белым лицом и румянцем. Дама обладает и духовным совершенством: само ее имя, Бланш, что в переводе с французского означает «Белая», говорит о чистоте.

Влюбившись, рыцарь начинает писать стихи и скоро признается даме в своих чувствах, однако она его отвергает и лишь через год отвечает взаимностью. Они живут вместе много лет, а затем она умирает. Герой-повествователь выражает свое сочувствие рыцарю. Снова появляются охотники, которые направляются к стоящему неподалеку на холме высокому замку. Вероятно, слова «высокий замок» (long castle) являются криптограммой имени Джона Гонта, герцога Ланкастерского (Lancaster). Колокол в замке бьет 12 часов, и поэт просыпается с книгой о Кейке и Альционе в руках.

" Книга о герцогине" - изящная куртуазная поэма, аллегория, легко поддающаяся расшифровке. Черный рыцарь — это, по всей видимости, Джон Гонт, скорбящий о смерти своей прекрасной молодой жены, которая действительно носила имя Бланш. Цветущий весенний лес и звери — иносказательное изображение жизни, контрастирующее с горем рыцаря. «Книга о герцогине» написана по частному поводу и содержит много традиционных мотивов^[2].

К более общим вопросам Чосер обращается в философской поэме «Дом Славы». Ее ученый характер проявляется с первых же строк вступления, в которых поэт рассуждает о природе снов, подытоживая все, что в его время было известно, но этому поводу. После обращения к боту сна, образ которого Чосер заимствовал у современного ему французского поэта Фруассара, и Иисусу, поэт пересказывает посетившее его ночью 10 декабря видение, в котором он совершил необычное путешествие. Он перенесся во сне в хрустальный храм Венеры, стены которого были украшены картинами, иллюстрирующими «Энеиду» Вергилия. Описание картин занимает всю первую книгу «Дома Славы». В конце ее повествователь, выйдя из храма, замечает золотого орла, который, подхватив его когтями, поднимает испуганного Чосера в небеса. Орел объясняет человеческим языком, что он выполняет волю Юпитера, который в награду за то, что поэт верно служит Венере и Купидону, решил развлечь его, показав Дом Славы. Он стоит посередине пути между небом, землей и морем, поэтому каждый звук, произнесенный в любой из этих областей, непременно достигает Дома. Орел доказывает это, объясняя физическую природу звука и ссылаясь на Платона и Аристотеля. Ученая птица показывает поэту Млечный путь, другие созвездия и планеты и излагает о них те сведения, которыми располагала наука того времени. Орел приносит своего собеседника, дрожащего от страха из-за необычного способа передвижения, к дворцу Славы и на прощание объясняет, что здесь все слова приобретают облик тех, кто их произнес.

Третья книга поэмы содержит описание Дома Славы и чудес, увиденных там героем. Он наблюдает, как богиня Слава награждает и наказывает тех, кто претендует на ее милости. По совету одного из слуг богини, узнавшего, что повествователь интересуется новыми сюжетами о любви, он отправляется в расположенный неподалеку Дом Слухов, построенный в форме клетки из веток. Поэт встречает там множество сплетников, сообщающих друг другу различные слухи. Описание этого Дома, как и поэма в целом, осталось неоконченным.

В «Доме Славы», как и в «Книге о герцогине», Чосер опирается на разнообразные средневековые источники. Он использует идеи о природе сновидений, высказанные в трактатах Макробия (ок. 400) и Иоанна Солсберийского (ок. 1120−1180), мотивы, заимствованные из «Божественной комедии» Данте (образ золотого орла) и «Сна Сципиона» Цицерона (полет в небесные сферы). Но в отличие от «Книги о герцогине», которая многим обязана «Роману о Розе», в случае с «Домом Славы» трудно назвать образец, которому Чосер следовал. И отдельные описания (Дом Славы, Дом Слухов), и компоновка известных мотивов в единый сюжет здесь более оригинальны, чем в первой поэме.

Хотя многие из аллегорических описаний, входящих в «Дом Славы», достаточно прозрачны и легко расшифровываются, поэма в целом не поддается однозначному толкованию. Можно предположить, что в ней рассматривается природа литературы, а полет с орлом представляет собой аллегорию творческого процесса. Не менее правомерно предположение о том, что Чосер излагает здесь свою концепцию славы. Можно и просто поверить автору, который объявляет целью своего сказочного путешествия поиск новых куртуазных сюжетов. Вероятно, в данном случае важен не столько конкретный смысл, вложенный поэтом в эту аллегорию, сколько тот факт, что Чосер придает форме видения новое, нетрадиционное этико-философское содержание, расширяя возможности жанра. В «Доме Славы» высказаны идеи, далекие от популярных в то время любовных аллегорий.

Ученость, насыщенность мыслью сочетается в «Доме Славы» со знаменитым чосеровским юмором, которым окрашен разговор перепуганного повествователя с орлом. Это свойство чосеровской поэзии более ярко проявилось в его следующем аллегорическом видении, «Птичьем парламенте» .

В этой поэме Чосер вновь, как и в «Книге о герцогине», обращается к традициям куртуазной литературы, но придает им несколько неожиданный поворот. Вполне в куртуазном духе «Птичий парламент» открывается гимном любви, погрузившись в размышления о которой, герой не различает сои и явь. Не имея собственного опыта в любви, он часто читал в книгах о ее ярме и чудесных деяниях. Однако около года назад он провел день за увлекательной книгой, посвященной другому вопросу, она была озаглавлена «Туллий о сне Сципиона». Здесь Чосер кратко пересказывает труд Марка Туллия Цицерона «Сон Сципиона» .

Когда сумерки сделали чтение невозможным (вновь деталь, заимствованная из мира повседневности), поэт заснул и увидел во сне героя увлекшей его книги, знаменитого римского полководца и государственного деятеля Сципиона Африканского, которого Чосер называет Африканусом. Африканус привел сновидца к калитке, ведущей в парк. В чудесном саду, образцом для описания которого послужил «Роман о Розе», повествователь встретил множество аллегорических фигур и увидел медный храм, а в нем — богиню Венеру, возлежащую на золотом ложе. Неподалеку от храма, на холме, расположенном посреди цветущей поляны, сидела благородная богиня Природа, образ которой заимствован из второй части «Романа о Розе» и латинского «Плача Природы» Алана Лилльского (XII в.). Перед богиней Природой собрались самые разные птицы, чтобы, как положено в Валентинов день, выбрать себе пару. Сложность заключалась в том, что к прекрасной орлице, сидящей на руке Природы, сватались три орла.

Происходит своего рода словопрение о любви; такой эпизод часто встречался в куртуазной литературе. Обычно на Суде любви председательствовала Венера, перед лицом которой рыцари спорили о глубине своего чувства. У Чосера эта традиционная сцена отнесена к миру пернатых. В поэме противопоставлено два понимания любви. Для благородных орлов это чувство куртуазное, благородное, для птицпростолюдинов любовь — зов природы, поэтому длительные куртуазные споры птиц-дворян вызывают у них раздражение. Птичий парламент, описанный с большим юмором, пытается решить спорный вопрос о претендентах на руку орлицы, но безрезультатно. В конце концов благородная пернатая дама просит и получает год на размышление. Природа дает каждой птице пару, они поют песню в честь прихода весны и улетают. Шум их крыльев будит поэта, решившего продолжить чтение книг, которые он надеется пересказать лучше, чем историю птичьего парламента.

Весенние мотивы, столь заметные в «Птичьем парламенте», звучат и в прологе к «Легенде о славных женщинах», центром которого является встреча повествователя с Богом любви. Такой эпизод был весьма распространенным в куртуазной литературе. Как и «Птичий парламент», «Легенда» начинается с похвалы древним книгам, от чтения которых поэта может оторвать только веселый праздник или хорошая майская погода. Каждое утро, когда поют птички и расцветают цветы, он отправляется на луг, чтобы полюбоваться своим любимым цветком, маргариткой. Пролог к «Легенде о славных женщинах» возник на основе «традиции маргаритки», проникшей на Британские острова из Франции, где были популярны стихи, построенные на созвучии имени возлюбленной и названия цветка.

Герой чосеровской поэмы однажды в конце мая проводит целый день в лугах, а ночью видит сон, в котором он снова оказывается на прекрасной лужайке. Песня жаворонка возвещает приход Бога любви; он появляется, ведя за руку прекрасную даму Альцесту, похожую на маргаритку. Бог сердится на поэта и обвиняет его в том, что он создал много произведений о женской порочности, в том числе «Троила и Крессиду», и перевел «Роман о Розе». За Чосера заступается Альцеста и добивается для него прощения с условием, что впредь он будет писать только о женщинах, верных своим возлюбленным. Проснувшись, поэт выполняет свое обещание, хотя и не полностью. Он написал несколько легенд о знаменитых женщинах, Клеопатре, Дидоне, Медее и некоторых других, но произведение в целом осталось неоконченным.

Упомянутая Богом любви поэма Чосера «Троил и Крессида»^[3] пересказывала хорошо известный его современникам сюжет. Впервые историю любви царского сына Троила к Бризеиде рассказал в «Романе о Трое» французский поэт XII в. Бенуа де Сент-Мор. Уже у него героиня предстает как неверная возлюбленная. Отец ее бежит в лагерь греков, осаждающих Трою, и добивается, чтобы дочь была обменена на одного из троянских героев, попавших в плен к грекам. Оказавшись у бывших врагов, Бризеида изменяет Троилу, влюбившись в Диомеда, а ее прежний возлюбленный погибает в битве. В XIII в. к этому сюжету обратился в латинской «Истории гибели Трои» итальянец Гвидо делла Колонне, в XIV в. пересказал в поэме «Филострато» Джованни Боккаччо, у которого Бризеида превратилась в Гризеиду или Кризеиду.

Чосер опирался на сочинения своих предшественников, но при этом предложил оригинальную трактовку известного сюжета. С одной стороны, он вводит в «Троила и Крессиду» подчеркнуто куртуазные мотивы, с другой — явно иронизирует над куртуазным пониманием любви.

Куртуазными мотивами пронизана вся история любви Троила. Случайно увидев Крессиду на празднике в честь Афины, он влюбляется в нее, но в соответствии с требованиями куртуазного этикета держит свою любовь в тайне.

Любовь побуждает героя к доблести, он смело сражается с греками, любовь же способствует тому, что в Троиле проявляются лучшие качества рыцаря. Крессида отвечает царевичу взаимностью, однако вскоре влюбленные вынуждены расстаться, ибо героиню передают грекам. Узнав об измене возлюбленной, Троил стремится погибнуть — и погибает — в бою, ибо в любви сосредоточен для него смысл жизни и жить без Крессиды он не может.

Ироническое переосмысление куртуазного взгляда на любовь связано с образом Пандара, дяди героини. Если Троил принадлежит миру возвышенных куртуазных идеалов, то Пандар — миру повседневности. Он помогает влюбленным, устраивая их свидания в своем доме, играя роль сводника и подшучивая над непрактичностью и робостью Троила. Роль некоего промежуточного звена между возвышенным Троилом и приземленным Пандаром играет Крессида. Она прекрасна (и этим объясняется любовь к пей героя), но не идеальна (в этом причина ее измены).

Поэма «Троил и Крессида» отразила сложное, неоднозначное мировоззрение Чосера и стала одной из лучших поэм на английском языке. Однако самое знаменитое, итоговое произведение Чосера — это все-таки «Кентерберийские рассказы». Они занимают особое место в истории английской литературы, являя собою пример того, как на основе синтеза старых, средневековых традиций возникает нечто новое.

По замыслу автора «Кентерберийские рассказы» должны были включать в себя более 120 историй, написать Чосер успел только 29. Но и они представляют собой свод почти всех литературных жанров того времени. Некоторые из «Кентерберийских рассказов» можно отнести к рыцарскому роману («Рассказ рыцаря», «Рассказ батской ткачихи», неоконченный «Рассказ оруженосца») или к пародии на него («Сэр Топас»), Пять рассказов принято считать поэтическими фаблио («Рассказы» мельника, мажордома, шкипера, купца, неоконченный «Рассказ повара»). Среди «Кентерберийских рассказов» есть и нравоучительные легенды («Рассказ юриста», «Рассказ оксфордского студента»), и агиографическая история («Рассказ второй монахини»), и образцы проповеднического искусства («Рассказ продавца индульгенций», «Рассказ священника»). Можно найти тут и героико-комическую поэму («Рассказ монастырского капеллана»), и бретонское лэ («Рассказ франклина»). Сюжеты почти всех историй, входящих в «Кентерберийский цикл», были заимствованы Чосером из различных античных и средневековых источников, однако в их трактовку он всегда вносил нечто новое.

Открываются «Кентерберийские рассказы» «Рассказом рыцаря», в котором Чосер одновременно и сохраняет черты рыцарского романа, и иронизирует над этим жанром. Действие «Рассказа рыцаря» разворачивается в Фивах и Афинах, но не в Афинах античности, а в условных «Афинах» рыцарских романов «античного цикла». Правитель Афин Тезей предстает как могущественный король, обладающий всеми рыцарскими добродетелями, но одновременно и мудростью философа, и практицизмом политика. В «Рассказе рыцаря» разворачивается «спор о любви». Паломникам, слушающим историю, надлежит решить, кто из главных героев, Паламон или Арсит, более достоин любви. Они родственники и побратимы, принадлежат к знатному роду и обладают многими чертами идеального рыцаря, однако их поведение во многих случаях разительно отличается от идеала. Герои попали в плен к Тезею и были по его приказу заключены в темницу, из окна которой Паламон увидел прекрасную Эмилию, родственницу Тезея, и влюбился в нее. Арсит, которому по традиции следовало бы стать наперсником влюбленного, поступает «не, но правилам» и тоже влюбляется в Эмилию, причем немедленно сообщает об этом другу, нарушая священные для рыцаря законы побратимства.

С течением времени Арсита выпускают на волю, а Паламон бежит из плена. Герои случайно встречаются и договариваются разрешить свой спор за любовь Эмилии поединком. Вследствие вмешательства Тезея поединок превращается в проводимый по всем правилам рыцарский турнир, победитель которого получит девушку. Чосер изображает ситуацию с изрядной долей иронии, подчеркивая, что до этого момента героиня и не подозревала о любви к ней этих двух рыцарей и была к ним равнодушна.

На турнире побеждает Арсит, и Эмилия уже начинает взирать на него с благосклонностью, но он умирает от раны, полученной в результате падения с коня уже после завершения турнира. Чосер снова нарушает традицию: рыцарская доблесть не приводит героя к его цели — счастью с Эмилией.

Проходит много лет, и Тезей выдает Эмилию замуж за Паламона, ибо это выгодно ему по политическим соображениям. Возлюбленная, таким образом, достается рыцарю отнюдь не в награду за смелость и благородство. Чтобы оправдать свое решение, Тезей произносит речь, суть которой сводится к тому, что все в мире надо принимать, ибо все исходит от Бога.

Отличия «Рассказа рыцаря» от традиционного рыцарского романа объясняются новой относительно традиций жанра идейной основой. Если для авторов прежних рыцарских романов главным было раскрыть черты рыцарского идеала и пути его достижения, то цель Чосера другая: показать зависимость судьбы человека от рока, Провидения, рассказать о неустойчивости счастья и необходимости подчиняться Фортуне. Эти идеи заимствованы у Боэция, философским учением которого Чосер очень увлекался и идеи которого использовал также в «Троиле и Крессиде» .

Стремление Чосера осмыслить и переоценить традиции рыцарского романа проявляется и в «Сэре Топасе» — истории, которую рассказывает паломник по имени Чосер. Это сатирическая пародия на английские стихотворные рыцарские романы, воспевавшие до абсурда необыкновенные приключения в чудесных странах.

Жанр фаблио был хорошо известен в Англии по континентальным образцам, и Чосер сохраняет многие его традиционные черты. Входящие в «Кентерберийские рассказы» фаблио невелики по объему и строятся вокруг одного забавного происшествия. В «Рассказе мельника» это любовные утехи Душки Николаса и Алисон, молодой жены старого плотника. В «Рассказе мажордома» — ночная неразбериха в доме мельника, когда один из студентов соблазняет дочь хозяина, а другой — его жену. В соответствии с законами жанра в обоих «чосеровских фаблио» героями являются школяры. Изображая их «подвиги», Чосер, также в соответствии с традицией, допускает фривольность, которая становится одним из средств достижения юмористического эффекта. Однако Чосер нс только следует традиции, но и обогащает ее. Если юмор традиционных фаблио вытекал, как правило, из ситуации, то у Чосера он часто связан с трактовкой образов героев. Посрамление мельника вызывает смех не только потому, что связано с традиционной для фаблио потасовкой, но и потому, что он навлек его на себя сам. Автор изображает своего героя самоуверенным и чванливым. Он приглашает студентов заночевать отчасти потому, что хочет посмеяться над ними, угостив пирогом, испеченным из украденной у них муки. Мельник очень гордится «благородным» происхождением своей жены, незаконной дочери священника, что делает сцену ее соблазнения еще более забавной. Ситуацию супружеской измены, изображенную в «Рассказе мажордома», Чосер мотивирует не порочностью женской натуры, как это делали авторы фаблио, а естественным стремлением друг к другу молодых и прекрасных мужчины и женщины. Такая мотивировка не делала ситуацию менее забавной в глазах читателей того времени, но придавала ей некоторое дополнительное измерение и даже поэтичность. Недаром общим местом в чосероведении стал анализ портрета прекрасной плотничихи, которую Чосер сравнивает с лаской, ласточкой, молодой кобылкой, цветущим грушевым деревом, примулой и другими цветами.

Новаторство Чосера проявляется во всех «Кентерберийских рассказах», однако особенно ярко оно предстает в обрамляющей новелле сборника, которая состоит из общего пролога, прологов и эпилогов к отдельным рассказам. Композиционным стержнем «рамы» и всего произведения в целом является хроника паломничества. Чосер сообщает, что однажды в апреле на постоялом дворе «Табард» в Лондоне собрались путники, которые отправлялись в Кентербери поклониться мощам св. Фомы Беккета. По инициативе хозяина Гарри Бейли паломники решили путешествовать одной компанией и скрасить поездку рассказами. Один из путешественников по имени Чосер описал своих спутников, их дорожные ссоры и разговоры, а также записал услышанные от них истории. Он не довел летопись до конца. Паломники должны доехать до Кентербери и вернуться в Лондон, где, по замыслу Гарри Бейли, предполагался ужин в честь лучшего рассказчика. Однако путники не успевают даже добраться до цели поездки. Обрамляющая новелла, как и поэма в целом, осталась неоконченной.

Но и в этом виде «рама» является самой любопытной частью «Кентерберийских рассказов» уже потому, что ее сюжет был придуман самим Чосером и оказался очень емким, способным вместить и отразить многое. Чосер переосмыслил саму идею паломничества, которое в Средние века рассматривалось как духовное деяние, способствующее нравственному росту человека. В «Кентерберийских рассказах» паломничество напоминает скорее увеселительную поездку. Знаменательно, что паломники направляются из трактира в храм — но с намерением вернуться обратно. Трактир, кабак ассоциировался в Средние века с греховной земной жизнью (или даже преисподней), а собор — с высшим божественным миром. Движение из кабака в храм (или, как у Данте в «Божественной комедии», снизу — вверх, из ада — в рай) воспринималось как естественное и оправданное. Планируя возвращение паломников из собора в трактир, Чосер утверждал равную значимость земного и божественного миров, что для XIV в. было идеей очень новой и смелой.

Значительную часть Общего пролога занимают портреты паломников. Создавая их, Чосер следует рекомендациям средневековых поэтик, описывая героев сверху вниз, но при этом вводит в традиционные описания яркие детали, заимствованные непосредственно из жизни. Это, например, бородавка на носу мельника, расшитый цветами камзол сквайра или брошка аббатиссы с сомнительным латинским девизом — Amor vincit omnia — «Любовь побеждает все» .

Представляя рассказчиков, поэт выражает традиционные взгляды, описывая сначала представителей высших сословий, рыцарства и духовенства, и лишь затем паломников, принадлежащих к третьему сословию. Первым рассказчиком — не без лукавой помощи Гарри Бейли — становится рыцарь, вполне в духе представлений того времени о значении сословий. Затем трактирщик пытается предоставить слово монаху, но в дело вмешивается подвыпивший мельник, который рассказывает свою историю. Третье сословие нарушает освященный веками порядок, здесь Чосер отражает процессы, которые действительно проходили в то время в Англии. В портретах паломников нередко присутствует иронический штрих. Чосер не скрывает недостатков своих героев и подсмеивается над ними, однако насмешка эта добрая. Поэт замечает слабости человеческой природы, но относится к ним со снисходительной иронией, проявляя редкую терпимость. Вероятно, именно эти черты дарования поэта позволили А. Поупу назвать его источником здравого смысла.

Творчество Чосера, сопоставимое по значимости с наследием Шекспира, и по сей день остается одной из вершин английской литературы.

Круг понятий и проблем

Новаторство Чосера: «королевская» или «героическая» строфа, куртуазное видение, синтез жанров в «Кентерберийских рассказах», хроника паломничества, ирония.

• [1] Life-records of Chaucer, Vols. 1−2. L., 1876.
• [2] «Книга о герцогине» переведена на русский язык как «Книга о королеве» (Чосер Дж. Книга о королеве. Птичий парламент / пер. С. Александровского. М., 2005).
• [3] Чосер Дж. Троил и Крессида, 1997.