Падежные формы существительных и выражаемые ими значении

Окончания русских имен существительных, как известно, выражают одновременно и числовое и падежное содержание. При этом нередко за падежной характеристикой не стоит никакого собственного семантического содержания, ее появление полностью, на 100%, обусловлено не целями обозначения фрагмента действительности, но только законами организации самих русских языковых единиц. В частности, полностью асемантизированы обладающие лишь синтагматической ценностью падежные формы существительных после тех предлогов, которые требуют лишь единственной формы падежа. Как известно, таких предлогов в русском языке очень много: без, из, благодаря, к, про, через, при и мн. др. Впрочем, нередко именно падежные формы позволяют устранить омонимию предлогов. У А. С. Пушкина, например, в одном из его писем читаем: «Вчера упал с лошадью, а не с лошади: дьявольская разница для моего наезднического самолюбия». Эта дьявольская разница возникает в результате того, что предлог с с творительным падежом существительного имеет значение «совместно» и с родительным — «сверху вниз». Точно таким же принципиальным образом предлоги в и на с винительным падежом существительного имеют значение «направление», а с предложным падежом — «место»: в деревню, на восток, но в деревне, на востоке.

Поскольку содержанием падежной формы существительного является отношение, характер этого отношения можно определить, только рассматривая эту падежную форму в связи с лексическим значением того слова, с которым она связана.

Рассмотрим сначала случаи самостоятельного, изолированного употребления падежных форм существительных. Форма именительного падежа существительного обычно просто сообщает о существовании какого-либо феномена: Ночь. Улица. Фонарь. Ап— теки. Зато форма родительного падежа сообщает о таком феномене, наличие которого является предметом желания: Спокойной ночи! Хлеба и зрелищ! — или даже требования: Воды! Чаю! То же значение требования наличия имеет и форма винительного падежа существительного: Машину! Коня! Асимметрия языкового знака проявляется на этом участке русской языковой системы в том, что форма родительного падежа может обозначать и «очень много»: Народу! Цветов! Денег! У потребляемая преимущественно в разговорной речи, форма эта со значением «очень много» имеет особую интонацию, существенно отличную от той, с которой произносится та же форма родительного падежа существительного, но уже со значением «желания» или даже «требования». В письменной речи эта омонимия форм оказывается непреодолимой без обращения к знаниям о ситуации общения и о жизни вообще. Изолированное употребление формы родительного падежа со значением даты типа семнадцатого января также имеет значение лишь констатации.

Изолированное употребление формы дательного падежа существительного указывает на то, кому адресовано неназванное действие или предназначен нсобозначенный предмет: Родителям, директору. Нетрудно видеть, что, например, в случае надписи на подарке или посвящения на стихотворении форма дательного падежа существительного может быть семантически избыточной. В том, например, случае, когда называющее адресата и/или получателя существительное является несклоняемым: Живаго или М.Б. Значение получателя и/или адресата в подобном случае возникает как следствие знаний о жизни. Однако замена в подобном случае у склоняемого существительного формы дательного падежа на любой другой привела бы нс просто к нарушению собственно языковых норм, но к содержательному недоразумению. Это соображение говорит, в частности, о том, что отсутствие выражаемого грамматически семантического показателя может восполняться за счет не выраженного в тексте нслингвистичсского знания, но наличие ложно ориентирующего языкового знака нс отменяется соответствующим знанием автоматически, а создает сложную коллизию.

Перейдем теперь к тем случаям, когда беспредложная падежная форма существительного оказывается подчиненной или, по крайней мере, связанной (не подчиняющейся) с другими словами в предложении. Как известно, наиболее распространенным является тот случай, когда падежная форма имени подчинена или связана с глагольной. В этом случае форма именительного падежа чаще всего обозначает субъект действия или состояния, а при глагольных формах страдательного залога — объект действия: Город просыпается и Город был основан в XIV веке. Впрочем, в русском языке есть и такие случаи, когда форму именительного падежа существительного одинаково трудно семантически интерпретировать и как субъект и как объект. Например, Иван Иванович бреется в парикмахерской, где форму именительного падежа существительного можно понимать и как обозначение производителя действия (что вообще-то маловероятно), и как объект действия (что с учетом устаревших знаний о жизни, конечно, самое точное, однако языком не подкрепленное представление), и как субъект некоторого состояния. То же самое и в случае Петя учится в школе (как субъект действия или состояния, статуса или как объект педагогического воздействия?) Другого типа двусмысленность существует, например, в предложении Мост разводится (субъект состояния, т. е. мост разводной, или объект действия: ср. Мост разводится в 2 часа ночи).

Беспредложные формы родительного и винительного падежей существительного обычно обозначают объект, на который направлено действие: лишиться покоя, добиться успеха, ждать весны, читать книгу и мн. др. В то же время существительные в форме и родительного, и винительного падежей могут при отдельных предикатах обозначать и субъект состояния (На свете счастья нет, Больного знобит), и субъект действия (Воды прибывает).

Подчиненная беспредложная форма дательного падежа существительного при «обычных глаголах», как правило, обозначает адресата действия: написать другу, советовать сестре, а при наречных предикатах и безличных глаголах — субъект состояния:

Отцу исполнилось 50 лет, Мне грустно потому, что весело тебе.

Наиболее разнообразны семантические функции, выполняемые формами творительного падежа существительного. Это и субъект действия при глаголах в форме страдательного залога (улица освещается фонарями), и объект действия при глаголах, например семантического поля «руководства» (командовать полком, заведовать кафедрой, руководить коллективом), и орудие действия (резать ножом, работать руками), и различного рода сирконстантные характеристики, связанные с временем (приехать поздним вечером) или местом (идти полем).

Последние примеры особенно убедительно показывают, что характер отношения, выражаемый падежной формой, в значительной степени предопределен самим характером названных лексическими средствами феноменов. Какие же иные отношения, кроме орудийных, могут существовать между резать и нож, между писать и перо! Какие иные отношения, кроме локальных, могут быть между идти и лес, жить и пещера и т. д. и т. п. Именно по этой причине уже не раз упоминавшийся «здравый смысл», знания о жизни, о ситуации общения и без помощи грамматических средств позволяют и носителю русского языка, и изучающему русский язык во многих случаях сделать правильный вывод о сущности тех отношений, которые скрываются за различными падежными формами имен существительных. В то же время строго формальная процедура перехода от падежной формы с учетом лексических значений и существительного, и подчиняющего его (связанного с ним) слова к однозначному определению сущности отношений, связывающих оба эти феномена, разработана еще далеко не во всех деталях.

Пожалуй, наибольшие трудности создает то обстоятельство, что в русском языке формально одни и те же предлоги могут и обладать собственной семантической ценностью, и выступать вместе с падежной формой в качестве единого, общего, оформителя тех отношений, которые в других случаях оформляются только с помощью одного предлога или, как было показано чуть раньше, одной только падежной формы. Речь идет о таких, например, словосочетаниях, где предложно-падежная форма выражает значение прямого объекта, как верить в успех, надеяться на помощь, следить за порядком, смеяться над рассказом, сомневаться в искренности, свидетельствовать о неопытности и т. д.