Соучастие в преступлении

В Уложении можно выделить простое соучастие (соисполнительство) и сложное, с распределением ролей. Большинство норм, в которых упоминалось соисполнительство, касалось разбоя. Групповой характер данного преступления предполагал, что каждый субъект преступления своими действиями выполнял объективную сторону совершаемого деяния сообща, наказание для всех соучастников назначалось одинаковое (гл. XXI, ст. 21 и др.).

При сложном соучастии с распределением ролей выделялось три вида соучастников — непосредственный исполнитель, инициатор (организатор и подстрекатель еще нс выделялись), пособник. Формами пособничества были «поноровка» — дача преступнику советов; «подвод» — предоставление необходимых сведений; укрывательство преступника, содержание притонов («станов»); «поклажея» — сбыт и хранение преступно добытого имущества (гл. XXI, ст. 20, 36, 63, 64 и др.). Ответственность пособников была разной — виновные в «стане», «подводе» и «поноровке» карались наравне с разбойниками, а участники разбойного нападения, не принимавшие участия в убийстве, в отличие от убийцы, подвергавшемся смертной казни, наказывались кнутом и ссылкой (гл. X, ст. 198).

В Уложении можно найти положение об эксцессе исполнителя, т. е. совершении им преступления, которое не охватывалось умыслом соучастников и за которое они ответственности не несли. Так, согласно ст. 199 гл. X, если при «воровском приезде» для «бесчестья» владельца двора кто-либо из соучастников ранил хозяина, то наказывался отсечением руки, в то время как остальные — торговой казнью, уплатой «бесчестья» и компенсацией убытков.

В Уложении достаточно четко выражена уголовно наказуемая прикосновенность к преступлению. Ее формами являлись недонесение о преступлении (политическом), укрывательство (заранее не обещанное) и попустительство преступлению. Недонесение о государственном преступлении при условии, что недоноситель знал о его подготовке или совершении, каралось так же, как и само преступление (гл. II, ст. 6−10, 19). Попустительство выражалось в том, что лицо, имевшее возможность задержать преступника, не делало этого, или отказывалось его преследовать, или не оказывало помощи лицам, подвергшимся разбойному нападению (гл. XXI, ст. 15, 59).

В стадиях совершения преступления законодатель выделяет умысел, покушение на преступление и совершение преступления. Умысел в большинстве случаев приравнивался к совершенному преступлению. Покушение на преступление еще не нашло достаточно четкого определения, оно описывается в виде ситуации, когда лицо замышляет убийство и обнажает оружие с целью кого-нибудь ранить или убить. При этом покушение на жизнь и здоровье государя или господина холопа приравнивалось к оконченному преступлению (гл. II, ст. 1, 2).

К обстоятельствам, исключавшим преступность деяния, законодатель относил необходимую оборону при посягательствах на личность и имущество и причинение вреда при задержании преступника (гл. X, ст. 105, 200, 201; гл. XXI, ст. 88, 89). Закон еще не знал превышения пределов необходимой обороны и не рассматривал соразмерность защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, поэтому убийство или ранение преступника в любом случае (за исключением самосуда над задержанным «у себя в дому») считалось правомерным. Однако при этом требовалось немедленно предъявить тело «окольным людям» и сообщить о случившемся в приказную избу.

Холоп, убивший или ранивший нападавшего при защите своего господина, освобождался от ответственности. В Уложении также содержатся такие понятия, как крайняя необходимость (убийство при защите от нападения чужой собаки «ручным боем не из ружья» (гл. X, ст. 283)) и неведение, которые освобождали от наказания.