Очерк третий АКТУАЛЬНОСТЬ НЕОРИТОРИКИ

Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается.

Аристотель Характеризуя современную эпистемологическую ситуацию в гуманитарных науках, профессор Лозанского университета Клод Калам убедительно резюмировал: «На смену несколько высокомерному простодушию структуралистского анализа, претендовавшего на выявление механизмов значений, содержащихся в тексте и в дискурсе, без учета роли интерпретатора, […] на смену постмодернистскому уклону, возникшему в результате неолиберальной концепции свободы, которая сводит текст просто к поводу для создания новых текстов, не заботясь о его внутренних и внешних соответствиях, — на смену этим крайним подходам постепенно пришел так называемый „анализ высказывания“ (дискурсный анализ. — В. Т.), с большим пристрастием относящийся к самой процедуре реализации речевого акта […], в котором участвуют и тот, кто его осуществляет, исходя из своей социальной и психологической мотивации, и тот, кто его интерпретирует в рамках, в свою очередь, своей собственной системы взглядов»¹. Аналитика высказываний как коммуникативных событий социальной жизни представляет собой сферу интеллектуальной деятельности так называемой новой риторики, возникшей во второй половине XX столетия.

«Новая риторика» (или «неориторика») — симптоматическая интеллектуальная тенденция Новейшего времени, влиятельная и перспективная. Ее питает глубокий онтологический интерес к проблеме Другого, — в частности, как субъекта или адресата высказывания. У истоков этой тенденции эпохальные по своей значимости работы Айвора Ричардса², Хаима Перельмана³, Михаила Бахтина⁴, а в основе — восходящая.

• 1 Калам К. Анализ дискурса: история и современность // Гуманитраные науки: в поисках оправдания. М.: РГГУ, 1998. С. 18.
• 2 Richards I. A. The Philosophy of Rhetoric. N. Y., 1950.
• 3 Perelman Ch., Olbrechts-Tyteca L. Rhetorique et philosophie. Paris, 1952; Perelman Ch., Olbrechts-Tyteca L. La nouvelle rhetorique. Paris, 1958.
• 4 «Проблема речевых жанров» (1953) и «Проблема текста» (1959—1960). См.: Бахтин М. М. Собр. соч.: в 7 т. Т. 5. М., 1996.

к Ницше мысль о том, что риторические ухищрения не противостоят «естественному языку», что сам живой язык непосредственно «риторичен», и любое человеческое высказывание может представлять интерес для риторики.

Неориторика, подкрепленная успехами семиотики^[1], сыграла роль второй волны т.н. «лингвистического поворота» западной философии, отказавшейся от картезианского cogito ergo sum и провозгласившей вслед за Витгенштейном тождество границ мира человеческого существования с границами языка. Такая риторика сродни герменевтике: она уже не предписывает, не нормализует, она вникает в живую практику общения, в ход коммуникативных событий взаимодействия человеческих сознаний, или — выражаясь точнее — субъективных носителей сознания.

Эта неклассическая риторика (Бахтин именовал ее «металингвистикой») не может быть поглощена или замещена лингвистикой, что произошло с классической риторикой в XIX веке. Неориторические проблемы выходят «за пределы лингвистики», поскольку являются «пограничными» и «имеют исключительно важное принципиальное значение, они в значительной степени получают философский характер» (5, 294). В то же время бахтинская «металингвистическая» концепция высказывания преемственно связана с риторической классикой. Критикуя современную ему филологическую науку, Бахтин писал: «мы почти ничего не прибавили к античной риторике» (5, 238—239).

В контексте современной «коммуникативистики» становится очевидным, что предметом классической риторики в период ее становления была организация коммуникативного события как события социального взаимодействия сознаний субъекта и адресата по поводу того или иного коммуникативного объекта. Нельзя не согласиться с А. К. Авеличевым, что уже «в рамках античной риторической теории было выработано принципиально верное с позиций современных научных представлений понимание механизма коммуникативного процесса в его прагматических аспектах»^[2]. Однако в современной риторике дескриптивные задачи исследования и систематизации коммуникативных актов вполне эмансипированы от прескриптивных (предписательно-рекомендательных) задач старой риторики. Усилиями Ричардса, Перельмана, Бахтина, Мишеля Фуко, Мишеля Пешё, Тойна А. ван Дейка и др. возрожденная риторика обратилась в науку о природе человеческого общения, его типах, возможностях и средствах, стала основанием дискурсного анализа разнообразных текстов.

Некоторые отечественные гуманитарии различают «общение» и «коммуникацию», признавая за первым «духовно-практический характер», а вторую сводя к «чисто информационному процессу»^[3]. Придавая неориторической проблематике фундаментальное для современного состояния гуманитарных наук значение, я такого различия не делаю, следуя в этом отношении за Бахтиным: «Проблемы коммуникации (общения) в современной науке. И сама жизнь и все сферы культуры (в том числе и наука и искусство) проникнуты коммуникацией, т. е. речевым общением (либо общением с помощью других знаковых форм)» (6, 408).

При всей иновационности «новой» риторики о преемственности между классическим и неклассическим ее изводами позволяет говорить трехвекторная эпистемологическая модель коммуникативных процессов и событий: «Риторическое описание тексто-(рече-)производства включает в себя составление трех комплексов правил и вместе с тем (имплицитно) набросок трехэлементной модели текста: […] „тематические“ приемы (в области inventio — изобретения), приемы по образованию текстовых единиц (в области dispositio — разделения, композиции) и вторично-языковые или стилистические приемы (в области elocutio)»^[4]. Новизна здесь заключается прежде всего в отказе от «правил» как предписаний, в поиске закономерностей коммуникативного поведения людей в диалогическом поле взаимодействия их сознаний. Место правил «инвенции», «диспозиции» и «элокуции» нормативной риторики прошлого занимают теперь референтная, креативная и рецептивная компетенции дискурса; на смену классификации приемов построения эффективного высказывания (фигуры, тропы, ритмико-интонационные периоды, стилевые регистры) приходит «изучение недопонимания между людьми и поиск средств […] к предупреждению и устранению потерь в процессе коммуникации»^[5].

По мере своего развития новая риторика определяет «риторическое как речевую практику»^[6] и в качестве «грамматики вторично-языкового кода»^[7] все увереннее заявляет свои права на статус общегуманитарной базы обширного спектра научных исследований. «По сравнению с современными дисциплинами, занимающимися лишь отдельными аспектами, она предлагает наиболее всеохватывающую концепцию»^[8]. Ибо «задаваясь вопросом о том, как работает язык, мы одновременно задаем вопрос и о том, как мы мыслим и чувствуем, как протекают все остальные типы деятельности человеческого сознания»^[9].

В последние десятилетия в сфере науки доминируют интегративные тенденции. Интеллектуальная направленность исследований все чаще определяется не вопросом о предмете познания, доминировавшем в эпистемологии первой половины XX столетия, а наличием междисциплинарной проблемы и проектов ее решения. Именно таков эпистемологический потенциал современной риторики, питаемой общекультурологической проблематикой коммуникабельности и некоммуникабельности субъектов жизни.

Речь идет о проблематике коммуникативного поведения обеих сторон ситуации общения, проблематике их речевого бытия, обеспечивающего (или не обеспечивающего) реализацию возможного в данной ситуации коммуникативного со-бытия. Возникающие при этом многочисленные вопросы не могут быть удовлетворительно разрешены ни в рамках лингвистики или поэтики, ни в рамках психологии или социологии. Они подлежат ведению теории коммуникации. Однако никакая теория не является самостоятельной наукой: она нуждается в особой области знания, которая бы обеспечила теории коммуникативных событий надежный и основательный эпистематико-исторический контекст. Такой областью знания и является риторика в ее кардинально обновленном статусе.

В настоящее время, согласно решительной формулировке И. В. Пешкова, «человек общающийся есть предмет, предлагаемый риторикой в качестве единого предмета гуманитарных наук и одновременно точки отсчета для исторического, географического, филологического, логического и других гуманитарных подходов»^[10]. Новая риторика развивается в фундаментальное учение о коммуникативных ситуациях, процессах, актах и событиях, составляющих действительность культурного присутствия человека в мире. Ведь «говорить, — как провозглашает Ойген Розеншток-Хюсси, — значит участвовать в эволюционном приключении говорящего человечества»^[11].

Базовыми категориями неориторики выступают: дискурс, коммуникативные стратегии общения, коммуникативные компетенции дискурса и, наконец, дискурсные формации культуры.

• [1] Радикальное влияние на неориторические искания оказала теория знаков ЧарльзаМорриса (Morris Ch. Foundations of a Theory of Signs. Chicago, 1938), показавшая, чточеловеческое общение осуществляется не посредством собственно сигналов коммуникации, а посредством интерсубъективных значений этих сигналов.
• [2] Авеличев А. К. Возвращение риторики // Ж. Дюбуа и др. Общая риторика. М., 1986. С. 10.
• [3] Каган М. С. Мир общения. М., 1988. С. 243—244.
• [4] Лахманн Р. Демонтаж красноречия: Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб., 2001. С. 8.
• [5] Richard I. A. The Philosophy of Rhetoric. N. Y., 1965. P. 3.
• [6] Лахманн P. Демонтаж красноречия. С. 6.
• [7] Там же. С. 13.
• [8] Там же. С. 20.
• [9] Ричардс А. Философия риторики //Теория метафоры. М., 1990. С. 47.
• [10] Пешков И. В.

  Введение

  в риторику поступка. М., 1998. С. 88.

• [11] Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994. С. 67.