Обоснование приоритета свободной личности в литературе пушкинского времени

Европейский век Просвещения заканчивался романтическим порывом к человеческим чувствам, превыше всего поднимая достоинство личности. Судьбой юного «Вертера» И. Гете, благородными «Разбойниками» И. Шиллера и приключенческими романами В. Скотта зачитывалась вся грамотная Европа, в том числе и русская публика. Философской основой литературы становилось возвышенное восприятие мира, утверждение свободы личности.

Российское Просвещение завершилось мощным порывом культуры к становлению личности. В европейски образованном дворянском сословии России в начале XIX в. высоко ценилась свобода, благородство, честь. Но это романтическое мировосприятие имело решающее отличие от европейского. Сам факт появления культа свободного, независимого человека в самодержавно-крепостнической России сродни чуду. Не существовало экономических, социальных и политических институтов, которые бы «выращивали» свободную личность. Роль воспитателя свободолюбивой души взяла на себя только что народившаяся русская культура, а еще точнее — литература. М. К. Мамардашвили называл русскую классическую литературу «словесным мифом России», т. е. силой, способной к созданию и организации определенного культурного пространства, развивающегося по своим внутренним законам.

Роль слова в России была невероятно трудна, поскольку возрожденческие идеалу самоценной индивидуальности пришли в Россию извне, из европейской культуры, и попали на чуждую почву, пропитанную идеями соборности, общинности, патронатного самодержавства, национального изоляционизма, всепоглощающей государственности. Русская литература, возникая как подражательный продукт просвещенческого движения, поистине выстрадала собственное понимание гуманизма, человеческого достоинства.

В России, как нигде в мире, сложилось представление о двух свободах: внешней, зависящей от власти, и внутренней как результате индивидуального духовного развития. «Тайная свобода» понималась как важнейшее условие для становления личности, но условие недостаточное. Пафос декабристского поколения людей состоял в том, что, ощутив себя полноценными личностями по внутренним параметрам, они желали привести в соответствии со своим мироощущением и внешние обстоятельства жизни. Начало царствования Александра I, казалось, давало основания для подобных надежд. Новый император объявил закон и просвещение главными основаниями государственной власти.

Пушкинский этап становления русской литературы выявил ее важнейшую культурную роль — способность выполнить роль медиативного, т. е. собирающего начала в культуре; способность вырабатывать единый культурный код цивилизации и предохранять культуру от инверсионных, раскалывающих тенденций.

Литература

пушкинского времени формировала гуманистические ренессансные идеалы. Доминантой нового сознания культуры стала человеческая личность во всем ее духовном богатстве и трагическом одиночестве свободы.

Путь становления гуманистических идеалов, выделения ренессансных ценностей культуры проходит через жизнь и творчество Пушкина, который определил целую эпоху. Творчество поэта развивалось чрезвычайно стремительно, успевая лишь намечать основные рубежи новых загадок сознания, словно вехи судьбы России прорывались через его поэтический разум.

Один лишь невероятный факт: «Бориса Годунова» Пушкин написал в 26 лет. Познакомившись с русской историей через сочинение Н. М. Карамзина, он из всего многообразия ее сюжетов выбрал именно этот: убийство мальчика-царевича, узурпация власти, перешагнувшей через кровь при безмолвии народа, и последствия этого. Что же он понял в тайнах русского духа, когда, закончив осенью 1825 г. «Бориса», сам себе кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»? И почему мы почти 200 лет спустя остаемся внутри этого сюжета? Ведь, по сути дела, коллизии «Бориса Годунова» — вечная тема русской истории и судьбы.

Уникальность Пушкина для русской культуры состоит в том, что его жизнь, смерть, творчество — это единый органичный «культурный текст», они неразрывны и не могут быть поняты по отдельности. Он не был ни учителем, ни судьей жизни. В его творчестве отсутствует «злоба дня». Смеялся он порой убийственно, но язвительно, сатирически — никогда. Сознание учительной и воспитывающей роли писателя в Пушкине отсутствует. Творчество, литература воспринимались как жизнь, как дыхание, а не как гражданская обязанность и труд. В. В. Розанов приводит характерный диалог Гоголя со слугой поэта:

Приехал около полудня к дому Пушкина:

• — Что, барин дома?
• — Еще спит.
• — Видно, всю ночь писал?
• — Нет, в карты играл…

«Гошль бы писал…» — комментирует В. В. Розанов. Он заключает: «Пушкин — это покой, ясность и уравновешенность. Пушкин — это какая-то странная вечность», он не устаревает, как не устаревают любовь, ненависть, весна и осень. Понимание литературы как области жизненной деятельности пришло в русскую жизнь только с Пушкиным. Еще в XVIII в. занятие поэзией было побочным для дворянина и мало напоминало литературу.

Литература

как сфера профессионального творчества сформировалась уже в пушкинское время, и он был ее родоначальником.

Поэму «Руслан и Людмила», которая сделала его признанным лидером русской литературы, Пушкин написал, когда ему едва исполнилось 22 года. Следующий этап — выход за пределы романтизма. Шаги Пушкина как поэта и мыслителя стремительны, он обгоняет самосознание дворянского общества и нации в целом. В 1823—1824 гг. он начал писать «роман в стихах» «Евгений Онегин». А год спустя уже появился бесконечно мудрый «Борис Годунов». У совсем молодого человека проявилась многоопытная мудрость веков: «Не изменяй теченья дел. Привычка — душа держав».

Духовное «взросление» Пушкина в процессе творчества было столь стремительным, что к концу своей жизни он «вышел из моды» (удерживая у читающей публики «твердое четвертое место») именно потому, что к этому времени он обогнал всех, всю русскую литературу, выйдя на иные философские основы культуры, на новую эстетику.

Литература

в лице Пушкина обретала новое назначение в общественной жизни.

При всем огромном влиянии А. С. Пушкина на современную ему культуру он никогда не прибегал к прямому морализму и назидательности. В его творчестве незаметны актуальные общественные проблемы, типические образы, так характерные для «черно-белой» русской литературы последующего времени. Он ни в чем не «специален». Кто положительный герой в «Капитанской дочке»? Гринев? Пугачев? Ни тот и ни другой. В то же время они оба могут стать действующими лицами жизненных историй. Непростой характер «барчука» Петра Гринева выражен в одном сюжетном повороте: он не выдал Пугачева, но и руку у «крестьянского царя» отказался целовать. А злодей в повести всего один: Швабрин. И главное его злодейство — предательство. Предательство, подлость души — этим признаком распада личности он и отличается от других героев повести.

В этой небольшой и на первый взгляд обыкновенной повести заключена мудрость жизни. Не случайно А. Т. Твардовский, редактор популярного в 60—70-е гг. XX в. журнала «Новый мир», как-то в пылу дискуссии сказал, что нет людей умных и глупых, а есть просто те, которые читали «Капитанскую дочку», и те, которые с ней незнакомы.

Пушкинское творчество всегда называли «вольнолюбивым». Попробуем разобраться, какую же свободу «восславил» поэт? Хрестоматийное вольнолюбие Пушкина — это не революционное бунтарство, а позиция человека, сознающего себя как самодостаточный мир. Его вольнолюбие не политического происхождения, а культурного: от любви к жизни, от сознания своей индивидуальности, от ренессансной творческой силы. Деятельная личность ренессанса сама определяет свои границы и правила:

Ты царь: живи один, Дорогою свободной иди, Куда влечет тебя свободный ум.

Пушкин всегда осознавал себя «певцом свободы». Пушкинское вольнолюбие — это радостное отношение к бытию, любовь к жизни, органическое осознание человеческого достоинства, достоинства мысли, таланта и ума. Известна его ненависть ко всякого рода ограничениям, «условиям света», нелюбовь к унижающему его камер-юнкерскому мундиру. Вольнолюбие Пушкина сродни декабристскому по уровню человеческого достоинства и творческой свободы. Это общее мироощущение и делало их близкими по духу. Вольнолюбие Пушкина не имеет ничего общего с политической идеей прав «по закону» и вообще с любой идеологией. Созданная им «идеология» — это формула жизни свободного человека. С необычайной ясностью она была воплощена в его стихах. В последнее лето своей жизни, в 1836 г., Пушкин написал гениальное стихотворение «Из Пиндемонти». Сознавая, что цензура не пропустит это стихотворение в печать, он представил его «переводом с итальянского». На самом деле, здесь его понимание свободы звучит в полный голос. Как оказалось, эти стихи стали духовным завещанием поэта.

Иные, лучшие, мне дороги права, Иная, лучшая, потребна мне свобода.

Зависеть от царя, зависеть от народа —.

Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать; для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

…Вот счастье! Вот права…

И вот завет свободного человека, добавим мы. Факт появления в России Пушкина, личности, соразмерной Леонардо да Винчи, Шекспиру, Данте, — прогноз и признак Ренессанса. В европейском Возрождении всегда появлялись личности универсального, энциклопедического типа.