Мы живем в потоке новых слов и понятий. Верно ли мы схватываем их смысл? В московской школе № 1400 в 1998 г. был проведен небольшой опрос. Психологи пытались выяснить, как школьники понимают новые слова типа «дефолт», «эмиссия». Школьникам восьмого и девятого классов было предложено десять терминов. Оказалось, больше половины опрошенных школьников уверены, что каждый вечер у телевизора их родители рыдают над похождениями бразильской мыльной героини Эмиссии.
Четвертой части отвечавших на вопросы почему-то пригрезилось, что эмиссия и не героиня вовсе, а страшнейший ураган, который нынешним летом разнес половину Америки. Совершенно заворожило долгое и обстоятельное объяснение одного школьника своим товарищам, где же в автомобиле находится такая деталь, как дефолт. Практически у 100% была уверенность, что без этого самого дефолта папина машина ни в коем случае не сможет сдвинуться с места…
Пять человек из 57 опрошенных решили, что дефолт ассоциируется исключительно с пляжем, солнцем и морем, то бишь курортом на Средиземном море. Кто бы мог подумать, что самая знаменитая в нашем отечестве операция — шунтирование — может пониматься тинейджерами как ремонт автомобильного двигателя или быть отзвуком шума вертолетного пропеллера. И медики уж точно не будут травить пациентов жаропонижающим средством антисемитизм.
Импичмент оказался в опросе породой собак, клонирование — глубоководным бурением. Одному школьнику даже показалось, что клонирование — это получение кредитов от западных партнеров.
Мы теперь ведаем и о многочисленных нарушениях ментальности (способности мыслить, создавать картины). Еще Платон подметил, что познание может дать поразительно неверные результаты. В «Государстве» античный мудрец пишет примерно следующее. Представим себе человека, которого поместили в пещеру. Он закован в цепи и повернут спиной ко входу. Теперь подумаем, как он воспринимает мир. Что он видит? Он наблюдает тени, которые мелькают на стене скалы. И ничего другого. Что же получается? Именно эти тени он воспринимает как реальность.
Но дело не только в этом. Наши чувства ведут мысли на поводке. Нам кажется, что мы рассуждаем последовательно, логично. А потом оказывается, что это псевдомышление. Сознание угодливо обслуживает работу чувств. Оно приискивает аргументы, чтобы собственное вожделение, свой импульс были «оправданными». А ведь это мы хорошо знаем по Фрейду. Слушай, слушай пациента. Как он логичен, как он последователен. А ведь он изо всех сил, мобилизуя все свои умственные ресурсы, пытается оправдать собственную патологию.
