Бунтовщик и психопат

В психоанализе известен механизм идентификации, который реализуется на основе эмоциональной привязанности к другому человеку. Она сопровождается стремлением человека походить на того, кого он любит, обожает, боготворит. Специфические свойства и качества другого человека, его выражение лица, манера вести разговор, походка, стиль поведения, образ жизни — все эго копируется, воспроизводится тем, кто стремится походить на своего кумира.

В классическом психоанализе под идентификацией понимается самое раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом. Ребенок привязывается к матери, отцу или замещающим их лицам. Он хочет быть похожим на своих родителей, хочет стать таким же, как они. Механизм идентификации формирует личность.

Но человек массы часто вместо того, чтобы идентифицировать себя с отцовским авторитетом, может «взбунтоваться» против него. Это может привести его к иррациональной и слепой ненависти против «любого» авторитета. Отсюда и сильные разрушительные акценты, желание объединиться с ненавистными ему «более сильными личностями».

У типа, которого Адорно называет бунтовщиком, рождается стремление выступить против тех, кто, по его мнению, оказывается слабым. Крайним представителем данного синдрома является «хулиган», по терминологии психиатрии — «психопат». Такие люди асоциальны. Незамаскированно, безрассудно проявляются и разрушительные инстинкты. Физическая сила и крепкое здоровье, а также способность переносить трудности оказываются преобладающими факторами. Их желание мучить направлено на каждую беспомощную жертву. Здесь мы встречаем бродяг и задир, уличных хулиганов и палачей, и всех тех, «кто разделяет грязную работу» фашистского движения.

Роберт М. Линднер предлагает динамическую интерпретацию «хулигана», в которой он дает определение родства этого типа с «бунтовщиком». Линднер полагает, что психопат — это не только преступник; он врожденный фашист. Это лишенный наследства, обманутый противник, агрессивность которого может быть мобилизована в тот момент, когда фюрер предлагает ему хорошо нацеленный и призывающий к фрустрации лозунг, под мишурной вывеской которого законом оказывается разнузданность; скрытые и примитивные желания становятся дешево приобретенным добродетельным честолюбием, а рассматриваемые всегда как заслуживающие наказания инстинктивные реакции актуализируются.

Психопат описывается как «бунтовщик», как религиозный фанатик, нарушающий господствующие нормы и законы, главный признак которого — нежелание ждать и который не в состоянии отложить наслаждение удовлетворением. Адорно подчеркивает, что синдром «хулигана» широко распространен, особенно на периферии общества. Люди этого типа крайне склонны поддаваться любой пропаганде, направленной против социальных институтов. На формирование данного типа оказала влияние масштабная безработица 1930;х годов в США. Эти люди часто превращались в люмпенов, их отчуждение от трудового процесса стало настолько глубоким, что потребность в нормальной работе притупилась, некоторые из них испытывали тяготение к случайным, но рискованным профессиям, агрессивность других выражалась в хулиганстве. Из них рекрутировались специалисты самых грязных «ремесел».

Кто же этот «человек массы», который пришел, как подмечает Ортега, к власти в общественной жизни — и в политической, и в неполитической? Почему он таков, каков он есть, иначе говоря, откуда он взялся? XIX в., считает Ортега, был по существу революционным не потому, что он строил баррикады… Это деталь. А потому, что он поставил обычного человека, т. е. огромные социальные массы, в совершенно новые жизненные условия, радикально противоположные прежним. Он перевернул их бытие.

Любая привилегия оскорбляет эгалитарную (уравнительную) установку цивилизованного человека. Однако, веками живя в иерархическом обществе и приспосабливаясь к нему, он научился вытеснять из сознания вражду к власти, и она, скапливаясь в сферах подсознательного, время от времени прорывается бунтом против незаконной власти, против тех ее форм, которые можно оспаривать.