Образование понятий. 
Этнолингвистика

Nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu — «Нет ничего в сознании, чего бы не было раньше в ощущении» ^{[1]. Таково было в прошлом мнение большинства философов разных направлений.}

Научная дискуссия Можно предположить следующий механизм образования понятий. Человек (или любое иное существо, обладающее органами чувств) создает образ того, что он сейчас непосредственно видит, слышит, того, чье прикосновение, запах или вкус чувствует. Например, я вижу собаку, слышу, как она дышит, она утыкается мне в руку холодным носом. Это восприятие. Одновременно я вижу качающиеся ветки в саду, слышу шум отдаленной электрички, шуршание проезжающих машин, ощущаю руками плоскость стола. Это далеко не полный перечень одновременных восприятий. Их сотни, если не тысячи, и большая их часть будет моментально забыта. В то же время у меня есть представление о дачном участке, на котором я сейчас нахожусь, о моей собаке, и эти представления являются совокупностью многих восприятий. Наконец, у меня есть понятие о собаке вообще — как о домашнем животном, представителе отряда хищников, семейства псовых. Я знаю о свойствах собак, об их внешнем виде, особенностях поведения, о том, как собак использует человек. Понятие основано на многих представлениях, а также на знаниях, полученных через язык. Такое развитие — от образа к представлению и понятию — кажется совершенно естественным. Между тем современные исследования показывают, что это совершенно не верно.

Философы прошлого считали, что для постижения законов мышления достаточно изучить два элементарных явления: понятие (или представление, чувственный образ) и ассоциацию (связь) понятий либо представлений. Мышление понималось как ассоциация представлений. Однако, как указывает В. Ф. Турчин, «человек в отличие от животных обладает способностью управлять ассоциированием, которая проявляется как воображение, кодирование, сознательное запоминание. Но мы не знаем конкретного кибернетического механизма этой способности… Наконец, субъективно нам дано ощущение свободы выбора своих поступков — свободы воли. Свобода воли проявляется и в мышлении. Мы можем по желанию переключать мысли, думать о том или ином предмете. Кибернетического истолкования свободы воли мы также не знаем…»^[2]

Исследования, проделанные психологами и психолингвистами прошлого столетия, показали, что в процессе мышления имеет место не только синтез, но и анализ.

Пример из практики У меня есть понятие о млекопитающих. Я знаю о том, что наличие определенной формы лап с когтями, формы тела и головы указывает на принадлежность данного существа к хищникам. Я вижу страницу, где помещена фотография — чередование пятен различного тона, насыщенности и освещенности, которые воспринимает мой глаз. У меня есть понятие о том, что такое книга и что такое фотография. Из пятен я складываю образ, который анализируется мною как изображение животного из разряда хищных млекопитающих. Каким же оказывается мое удивление, когда мой информант-африканец, глядя на ту же картинку, говорит: «Может быть, это антилопа». Его не смущает даже то, что животное сидит на дереве! Впрочем, он плохо воспринимает плоскостное изображение и не понял, что животное находится на дереве. Итак, наше восприятие того, «что именно я вижу», во многом зависит от наших представлений и понятий.

Действительно, человек «по-видимому, не входит в область отвлеченных понятий, отправляясь от специальных видов и поднимаясь все выше. Напротив, сначала он пользуется наиболее общими понятиями. К рядам, занимающим среднее место, он приходит не путем абстракции, идя снизу вверх, а путем определения, переходя от высшего к низшему. Развитие представления у ребенка идет от недифференцированного к дифференцированному, а не обратно. Мышление развивается, переходя от рода к виду и разновидности, а не наоборот»¹.

Благодаря языку человек может получать понятия и представления о предметах, качествах и событиях, которые им самим никогда не воспринимались. Эта возможность отсутствует у животных: «Слово удваивает мир и позволяет человеку мысленно оперировать с предметами даже в их отсутствие. Животное имеет один мир — мир чувственно воспринимаемых предметов и ситуаций; человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно воспринимаемых предметов, и мир образов, объектов отношений и качеств, которые обозначаются словами»^[3][4]. Однако самое «существенное заключается в том, что человек не ограничивается непосредственными впечатлениями об окружающем; он оказывается в состоянии выходить за пределы чувственного опыта, проникать глубже в сущность вещей, чем это дается в непосредственном восприятии»^[5]. Суть человеческого познания, говорил И. Кант, заключается в том, что оно может выходить за пределы наглядного опыта.

Можно предположить, что каждому понятию соответствует слово в языке. Есть понятие — есть слово; нет слова, значит, нет и соответствующего ему понятия. Между тем современные исследования показывают, что все обстоит далеко не так просто. Возьмем для примера слово русского языка чашечка. Оно связано со словом чашка — это понятие означает предмет, артефакт (неприродный предмет), его функциональное назначение — ‘посуда для питья'; он представляет собой сосуд обычно из фарфора или керамики, реже — из стекла, обладающий ручкой. Чашечка — такой же предмет, но размерами меньше обычного. Заметьте, что понятие не равно лексеме. Слово чашечка может иметь и другие значения; например, коленная чашечка, чашечка цветка — совершенно иные понятия. Мы имеем здесь дело с полисемией, когда одна и та же лексема обозначает разные понятия. Получается, что понятий у человека существенно больше, чем слов в его языке. Однако из этого вовсе не следует, что можно поставить знак равенства между понятием и конкретным значением некоторой лексемы.

Вернемся к лексеме русского языка красота. Что обозначает это слово? В любом словаре можно найти его определение: «все красивое, прекрасное», т. е. это обозначение отвлеченного качества, выражаемого прилагательным красивый. Но что значит красивый? Толковый словарь Т. Ф. Ефремовой отмечает следующие значения: 1) «поражающий зрение правильностью очертаний, гармонией красок, тонов, линий и т. п., доставляющий удовольствие своим внешним видом»; 2) «производящий прекрасное эстетическое впечатление»; 3) «отличающийся благородством, нравственно прекрасный»^[6]. Последние два значения считаются переносными. Однако даже за первым, основным, значением скрываются разные понятия. Слово красивый в отношении предмета искусства (красивая картина), природы (красивый закат),

человека {красивая девушка), животного {красивая птичка) выражает неодинаковые качества. Представим, что в каком-то языке нет существительного красота, прилагательного красивый или глагола со значением ‘быть красивым'. Люди, говорящие на таком языке, вообще не имеют представления о том, что нечто может «доставлять удовольствие своим внешним видом»?

Пример из практики В африканском языке муан нет прилагательного, которое значило бы ‘красивый'. Иными словами, в этом языке нет такой лексемы, основным значением которой было бы нечто близкое к русскому красивый, английскому beautiful, французскому beau/belle и т. д. Тем не менее на языке муан можно выразить понятие ‘красивая девушка'. Для этого следует употребить глагол Ire 'быть, становиться хорошим, приятным' в форме причастия на -/е: gbla Irele 'красивая (букв, ‘которая является сейчас хорошей, приятной') девушка'. В удэгейском языке, напротив, имеется два слова, которые переводятся на русский как ‘красивый': alagdig’a ‘красивый (о людях)' и uligdig’a ‘красивый (о животных, предметах и т. п.) Как видим, семантическое поле (значения слов одной тематической группы) в языке муан и удэгейском устроено по-разному. Значит ли это, что понятийное поле (понятия, принадлежащие к одной тематической группе) в указанных языках также устроено по-разному? Если бы это было так, то перевод с одного языка на другой оказался бы невозможен. Однако муанское gbla Irele может быть переведено на удэгейский: alagdig’a aziga ‘красивая девушка'.

Одно и то же понятие или представление может быть выражено различными словами или словосочетаниями. Можно сказать собака, а можно четвероногий друг, собаченциЯу псина и т. д. Стилистическая или оценочная разница этих языковых единиц не меняют информационной составляющей.

Существуют понятия и представления, для которых в конкретном языке не находится слов и их приходится объяснять при помощи сочетаний слов, дополнительных пояснений. Именно поэтому мы часто говорим, что слово иного языка лучше выражает то или другое понятие. Однако это было бы невозможно, если бы наши понятия полностью совпадали с лексемами языка.

• [1] Основное положение сенсуалистов, сформулированное в XVIII в. английским философом Дж. Локком в его трактате «Опыт о человеческом разуме». Впервые эта мысль былавысказана еще Аристотелем (О душе, III, 81).
• [2] Турчин В. Ф. Феномен науки. URL: http://refal.net/turchin/phenomenon/chapter07.htm (дата обращения: 27.04.2015).
• [3] Выготский Л. С. Мышление и речь. С. 168. (Здесь Выготский цитирует Ф. Фогеля.)
• [4] Лурия А. Р. Язык и сознание. С. 37.
• [5] Там же. С. 11.
• [6] См.: Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный.М., 2000. URL: http://www.efremova.info/word/krasivyj.html (дата обращения: 12.01.2015).