Проблематика коррупции в современной психологической науке

Теоретико-методологические подходы к исследованию психологических феноменов коррупции

В последнее десятилетие в центре внимания ученых в области юриспруденции, экономики и социологии оказались причины возникновения и распространения коррупции в системе государственной службы. Однако исследователи в этой области сталкиваются с рядом объективных проблем:

• • новизна тематики исследований;
• • скрытая природа коррупции;
• • отсутствие объективной статистики;
• • недостаточная заинтересованность правительства в сборе и анализе данных и др.

Главная проблема исследования в этой области связана с недостаточной разработанностью ее методологических основ, позволяющих получать объективные данные о масштабах, генезисе и структуре коррупции в стране, различных секторах ее институциональной структуры.

Можно выделить несколько основных подходов к исследованию коррупции, предпринятых западными учеными:

• 1) структурно-функциональный;
• 2) экономический или рыночно-центристский;
• 3) ревизионистский.

В рамках структурно-функционального подхода (К. Фридрих, Р. Д. Саймон, Д. С. Эйтзен)¹ коррупция рассматривается как дисфункция (девиация) властвующих элит. Так, К. Фридрих^[1][2] рассматривает коррупцию как поведение, отклоняющееся от преобладающих в политической сфере норм и обусловленное мотивацией получения личной выгоды за общественный счет. В рамках этого подхода коррупция является «патологией политики», ее непременным спутником. Функциональность коррупции признается до определенного предела, а окончательная победа над ней — утопией.

Экономические (рыночно-центристские) подходы (С. Роуз Аккерман, Г. Нойгебауэр, М. Олсон) рассматривают коррупцию как форму социального обмена, а коррупционные платежи — как часть трансакционных издержек¹. При этом коррупция связывается с чрезмерным вмешательством государства в экономические процессы, вследствие чего она признается вполне функциональной, так как является противовесом излишней бюрократии.

В рамках ревизионистского подхода коррупция рассматривается как болезнь развивающихся обществ, как результат, следствие и (или) проявление незавершенной модернизации и бедности. Авторы этого похода^[3][4] считают, что коррупция может выполнять позитивные функции в плане интеграции, развития и модернизации обществ «третьего мира».

В отечественной науке также существует несколько подходов к исследованию коррупции.

Первый подход трактует коррупцию как некоторые отклонения от норм права, служебной этики или общечеловеческих моральных принципов. Тем самым коррупция — это совокупность проступков — от преступных до неэтичных — конкретных персон^[5].

Второй подход рассматривает коррупцию как реализацию конфликта интересов: наличие противоречия между интересами службы, которым обязаны отвечать действия госслужащего, и его частными интересами. Попадание чиновника в обстоятельства, порождающие конфликт интересов, — непременное условие коррупции^[6].

Третий подход рассматривает коррупцию как набор универсальных стратегий поведения больших социальных групп. Выделяют при этом две основные стратегии: «захват государства» (state capture) и «захват бизнеса» (business capture). Под «захватом государства» обозначают корпоративные и индивидуальные стратегии поведения бизнеса, направленные на установление теневого контроля за принятием властных решений^[7]. Под «захватом бизнеса» понимают совокупность стратегий и тактик власти, с помощью которых власть в лице своих представителей или даже организаций стремится обеспечить теневой контроль над бизнесом с целью коллективного и (или) индивидуального извлечения административной ренты¹. Обе эти стратегии являются проявлением общей стратегии борьбы за обладание ресурсом, которого нет (или не хватает) у одной стороны, но есть (имеется в избытке) у другой.

Четвертый подход рассматривает коррупцию как системную не эффективность, как некий общий дефект системы (государства, общества, правовой системы, экономики и т. п.). Тогда коррупцию можно рассматривать как «силу трения», которую приходится преодолевать обществу при решении поставленных им задач, как «энтропию» общественной системы (меру внутренней неупорядоченности, меру неопределенности, если следовать традиционным определениям), или, более узко, — как энтропию системы управления^[8][9].

Наиболее известные разработки в области сравнительной оценки коррупции в разных странах связаны с социально-экономическими показателями коррупции^[10]. К ним в первую очередь относится «Индекс восприятия коррупции» («Corruption Perceptions Index — СР1»), который рассчитывается с 1995 года на основе анализа данных исследований, проводящихся независимыми институтами в различных странах мира. Существует также «Индекс взяткодателей» («Bribe Payers Index — ВР1»), оценивающий предрасположенность компаний странэкспортеров давать взятки, а также «Барометр мировой коррупции».

(Global Corruption Barometer), «Индекс экономической свободы» (Index of Economic Freedom), «Индекс непрозрачности» (Opacity Index) и др.

Существует большое количество исследований, посвященных экономике коррупции как направлению экономической теории преступлений и наказаний¹. Экономический анализ коррупции проводился также в работах других отечественных и западных исследователей^[11][12].

С правовой точки зрения коррупция — это преступная деятельность в сфере политики или государственного управления, заключающаяся в использовании должностными лицами доверенных им прав и властных возможностей в целях их личного обогащения. Несовершенство законодательства, коррупциогенность правовых норм, отсылочные нормы права, недоведенность их до норм прямого действия — современные области исследования юриспруденции, также получившие свое развитие, как в отечественной, так и в зарубежной науке^[13].

Характерным признаком коррупции является конфликт между действиями должностного лица и интересами его работодателя, либо конфликт между действиями выборного лица и интересами общества.

Многие виды коррупции аналогичны мошенничеству, совершаемому должностным лицом, и относятся к категории преступлений против государственной власти.

Коррупции может быть подвержен любой человек, обладающий дискреционной властью — властью над распределением каких-либо не принадлежащих ему ресурсов по своему усмотрению (чиновник, депутат, судья, сотрудник правоохранительных органов, администратор, экзаменатор, врач и т. д.). Главным стимулом к коррупции является возможность получения экономической прибыли, связанной с использованием властных полномочий, а главным сдерживающим фактором — риск разоблачения и наказания.

Согласно макроэкономическим и политэкономическим исследованиям коррупция является крупнейшим препятствием к экономическому росту и развитию, способным поставить под угрозу любые преобразования¹.

Проблема коррупции рассматривается различными науками: экономикой, правоведением, социологией. Они выдвигают ряд гипотез о причинах коррупции. В частности:

• • двусмысленные законы;
• • незнание или непонимание законов населением, что позволяет должностным лицам произвольно препятствовать осуществлению бюрократических процедур или завышать надлежащие выплаты;
• • зависимость стандартов и принципов, лежащих в основе работы бюрократического аппарата, от политики правящей элиты;
• • профессиональная некомпетентность бюрократии;
• • кумовство и политическое покровительство, которые приводят к формированию тайных соглашений, ослабляющих механизмы контроля над коррупцией;
• • отсутствие единства в системе исполнительной власти, т. е. регулирование одной и той же деятельности различными инстанциями;
• • низкий уровень участия граждан в контроле над государством;
• • низкий уровень заработной платы в государственном секторе по сравнению с частным сектором;
• • государственное регулирование экономики;
• • зависимость граждан от чиновников, монополия государства на определенные услуги;
• • оторванность бюрократической элиты от народа;
• • экономическая нестабильность, инфляция;
• • этническая неоднородность населения;
• • низкий уровень экономического развития (ВВП на душу населения);
• • культура страны в целом^[14][15].

Исходя из причин разрабатываются меры по борьбе с коррупцией. Но, как известно, пока ни одна страна мира по множеству различных причин так и не справилась с этой проблемой. Однако существуют страны, где уровень коррупции объективно ниже, чем в других. Более того, известны исторические примеры, когда действия, направленные на снижение коррупции, привели к значительным успехам: Сингапур, Гонконг, Португалия, Швеция. Это говорит в пользу того, что методы борьбы с коррупцией существуют.

Рассмотрим этот феномен на примере Швеции. До середины XIX века в Швеции коррупция процветала. Одним из следствий модернизации страны стал комплекс мер, нацеленных на устранение меркантилизма. С тех пор государственное регулирование касалось больше домашних хозяйств, чем фирм, и было основано на стимулах (через налоги, льготы и субсидии), нежели на запретах и разрешениях. Был открыт доступ к внутренним государственным документам и создана независимая и эффективная система правосудия. Одновременно шведский парламент и правительство установили высокие этические стандарты для администраторов и стали добиваться их исполнения. Спустя всего несколько лет честность стала социальной нормой среди бюрократии. Зарплаты высокопоставленных чиновников поначалу превышали заработки рабочих в 12—15 раз, однако с течением времени эта разница снизилась до двукратной. На сегодняшний день Швеция по-прежнему имеет один из самых низких уровней коррупции в мире^[16].

Таким образом, снижение уровня коррупции зависит не только от принимаемых мер, но и в тот момент, когда в сознании граждан такая ценность, как антикоррупционная устойчивость, становится социальной нормой. Именно сознание граждан страны, их идеалы определяют облик страны и уровень коррупции в частности.

В этой связи психологическая наука может помочь выработать эффективные способы борьбы с коррупцией, ответив на вопрос о том, какие ценности, идеалы должны господствовать в современном обществе для того, чтобы вылечить его от «вируса коррупции».

Очевидно, что коррупция является сложным системным явлением, и поэтому ее изучение требует междисциплинарного анализа и консолидации усилий многих областей научного знания. Как показал анализ проблемы коррупции в настоящее время, в отличие от юридических, экономических и социологических, психологические аспекты коррупции практически не исследованы. На наш взгляд, это связано с серьезными методологическими проблемами изучения коррупции средствами психологической науки.

В первую очередь встает вопрос о том, какая именно область психологии должна изучать явление коррупции. На первый взгляд — это должна быть юридическая психология, так как она изучает психологические закономерности системы «человек-право»¹, а ее предметом является «синтез психологических знаний о взаимодействии людей в сфере правоотношений и правового регулирования»^[17][18]. Однако за ее пределами остаются такие аспекты исследуемого явления, как социально-психологические детерминанты коррупционного поведения, личностные аспекты антикоррупционной устойчивости, психологические проблемы конфликта интересов в деятельности госслужащих ит. д.

Таким образом, психологическое изучение феноменов коррупции требует разработки специальной методологии исследования. Как справедливо замечал знаменитый французский физик, лауреат Нобелевской премии Л. Бройль «каждый успех нашего познания — ставит больше проблем, чем решает»^[19].

Разработка теоретико-методологических подходов к исследованию коррупционного поведения предполагает развитие концептуальных подходов к системному анализу, феноменологии, генезису, структуре и моделированию социально-психологических регуляторов деятельности государственных служащих.

При этом можно выделить следующие наиболее существенные зоны приложения общей методологии в научном исследовании психологических аспектов коррупции:

• • постановка проблемы;
• • обоснование предмета и методов исследования;
• • создание научной теории;
• • проверка истинности теории путем обращения к практике;
• • использование данной теории для создания других теорий;
• • интерпретация полученных результатов.

Реализация этих методологических задач сталкивается с рядом гносеологических проблем исследования психологии коррупции:

Во-первых — это проблема выбора концептуального подхода исследования — естественнонаучного или гуманитарного. В русле естественнонаучной парадигмы^[20] исследований за рамками методологического подхода оказываются такие феномены, как этические аспекты коррупции, проблемы реализации смысла жизни госслужащих, проблемы ценностей и жизненных ориентаций. В гуманистической парадигме соотношение экспериментальных и теоретических данных актуализирует проблему интерпретации полученного эмпирического материала в зависимости от концептуальных основ теоретического анализа данного явления.

Во-вторых, мотивы и мотивация коррупционного поведения напрямую ненаблюдаемы и тем самым недоступны непосредственному познанию. Изучение психологических аспектов коррупции требует создания специальной методологии, применения субъектного подхода и концептуализации интерперсональных механизмов опосредования психологического знания.

В-третьих, полимодальная структура исследуемого явления требует полиморфной объективизации научного познания и применения междисциплинарного подхода. В частности, психологический анализ феномена коррупции предполагает атрибутирование ее правовых, социальных, экономических и психологических феноменов.

В-четвертых, поскольку «гносеология не мыслима вне субъектнообъектных отношений, где на одном полюсе располагается отражаемый в познании или мышлении объект, а на другом — отражающий его субъект»¹, возникает проблема интерпретации научных фактов.

В качестве концептуального ядра теоретико-методологических основ исследования психологии коррупции может стать последовательно и системно реализуемый принцип субъектно-деятельностного подхода. Различные виды и уровни активности субъекта образуют целостную систему внутренних условий, через которые опосредованно на него воздействуют различные внешние причины и влияния. Системная детерминация активности субъекта предполагает, таким образом, синтез внешней и внутренней детерминации (самодетерминации) и предполагает наличие интегрирующих и дезинтегрирующих тенденций. В рамках субъектно-деятельностного подхода концептуализируется «способность личности решать жизненные противоречия, задачи, проблемы, т. е. не только зависеть от жизни, но и определять ее»^[21][22].

С позиции системной детерминации коррупционного поведения можно выделить два наиболее существенных ее элемента: в качестве внешней детерминации выступает коррупционное давление, в качестве самодетерминации — антикоррупционная устойчивость или ее полярное качество склонность к коррупции. Под коррупционным давлением мы понимаем совокупность внешних и внутренних факторов воздействия на должностное лицо, приводящих к ситуации выбора между злоупотреблением властными полномочиями для получения выгоды в личных целях или отказу от него. Антикоррупционная устойчивость — системное свойство личности, проявляющееся в способности противостоять коррупционному давлению и осуществлять выбор между криминальным и законопослушным поведением в пользу последнего. Склонность к коррупции — это личностная предрасположенность к выбору коррупционного поведения в ситуации коррупционного давления.

Другим теоретико-методологическим основанием исследования психологии коррупции должен стать системный подход как комплекс познавательных инструментов, моделей и методов для проведения междисциплинарных исследований. Системно-аналитический комплекс исследования психологических феноменов коррупции должен включать: предметный анализ (элементный и структурный), функциональный анализ (внутренний и внешний), исторический анализ (генетический и прогностический).

Структурно-функциональный анализ коррупционного поведения как системы предполагает выявление генетических (порождение), активностных (степень), интеракционных (взаимодействие), репрезентативных (отображение), регулятивных (управление), медиационных (опосредование), топологических (включенность) и изоморфических (подобие) отношений ее компонентов.

Таким образом, выделяя в качестве предмета исследования антикоррупционную устойчивость госслужащих, можно говорить о системности источников ее формирования и уровневом характере механизмов ее реализации. При этом одним из ведущих источников деструктивного поведения, коррупции и взяточничества выступает конфликт интересов личности госслужащего. Рассогласование мотивационной структуры личности актуализирует механизмы принятия решения и прогнозирование возможных последствий личностного выбора.

Исследование психологических феноменов коррупции требует применения концепции кумулятивной причины, обосновывающей такую систему причинно-следственных связей развития и функционирования поведения человека, когда следствие вытекает из взаимодействия ряда разнокачественных влияний, система которых и является причиной конкретного поведенческого акта. То есть психика имеет свойство как бы суммировать, накапливать влияние различных как по времени, так и по своей модальности воздействий, каждое их которых, взятое в отдельности, не может выступить причиной того или иного психического явления или поведения. Более того, концепция кумулятивной причины должна быть дополнена положением о том, что наряду с суммированием различных влияний причиной поведенческого акта может выступать и какой-то достаточно выраженный фактор (факторы) поведения субъекта (концепция кумулятивнофакторной причины).

В эмпирическом исследовании психологических феноменов коррупционного поведения применение концепций кумулятивной причины и кумулятивно-факторной причины позволит осуществить моделирование и психологическое прогнозирование морально-нормативного поведения в деятельности госслужащих.

• [1] Simon D. R., Eitzen D. S. Elite Deviance. — Boston, 1990. — P. 9—10.
• [2] Friedrich C. J. The Pathology of Politics: Violence, Betrayal, Corruption, Secrecy andPropaganda. — New York, 1972.
• [3] Rose-Ackerman S. Corruption: A Study in Political Economy. — New York, 1978.
• [4] Abueva J. V. The Contribution of Nepotism, Spoils and Graft to Political Development //East-West Center Review 3. — 1966. — P. 45—54; Bayley D. H. The Effects of Corruption ina Developing Nation // Western Political Quartery. — 1966. — Vol. 19. — № 4. — P. 719—732; Leff N. H. Economic Development Through Bureaucratic Corruption // AmericanBehavioral Scientist. — 1964. — Vol. 8. — № 3. — P. 8—15; Leyes C. What is the ProblemAbout Corruption? // Journal of Modern African Studies. — 1965. — Vol. 3. — № 26. —P. 215—230.
• [5] Диагностика Российской коррупции: социологический анализ. — М.: ФондИНДЕМ, 2001. —С. 7.
• [6] Там же. — С. 10.
• [7] Heilman J., Jones G., and Kaufmann D. Seize the State, Seize the Day: State Capture, Corruption, and Influence in Transition Economies (World Bank Policy Research WorkingPaper 2444). September 2000.
• [8] Разнообразие стран и разнообразие коррупции (Анализ сравнительных исследований). Аналитический доклад. — Региональный общественный фонд «Информатикадля демократии» (Фонд ИНДЕМ). М., 2001. — URL: http://www.anti-corr.ru/an_study.shtm.
• [9] Обоснование этой трактовки коррупции подробно изложено в цитированнойвыше работе «Разнообразие стран и разнообразие коррупции».
• [10] Центральная и Восточная Европа, 2001: «Corruption climate: Central and EasternEurope. Summer 2001». URL: http://www.gfk.cz/corruption/knowledge.htm Опрошено 12 454 человек Сербия, 2001: «Boris Begovic, Dragomir Antonie, Budimir Babovica.o. Corruption in Serbia. Center for liberal-democratic studies, Belgrad. 2001» Опрошено327 фирм и 1632 граждан на территории Сербии, за исключением Косова и Метохии. Румыния, 1999: опрос IRIS. «IRIS, Red tape analysis — Regulation and Bureaucracy inRomania, May 2000». Preprint IRIS, 2000. BEEPS, 1999: «G. Jones, J. Heilman, D. Kaufmann, M. Schankerman MeasuringGovernance, Corruption, and State Capture. PRWP, 2312 // http://www.worldbank.org/wbi/governance/wpstatecapture.htm» (Опрошено около 3000 фирм в 20 странах). Камбоджа 2000: «Cambodia: Governance and Corruption Diagnostic. Evidence fromCitizen, Enterprise and Public Official Surveys. Prepared by the World Bank at the Requestof the Royal Government of Cambodia. 2000″. WB Preprint, 2000. Опрошено 1068 граждан, 326 фирм и 671 чиновников в 1999 году. Румыния, 2000: „Diagnostic Surveys of Corruption in Romania. Analysis prepared bythe World Bank at the Request of Romanian Government.“ WB Preprint, 2001. Опрошено353 чиновника, 417 менеджера частных предприятий, 1050 граждан. Словакия, 1999: „Corruption and Pubic Sector Performance. Results of Diagnostic Surveysin Slovakia. Analysis prepared by the World Bank at the Request of Slovac Government.“ WBDraft paper, 1999. Опрошено 1131 граждан, 407 предпринимателей и 352 чиновника.
• [11] Тимофеев Л. М. Институциональная коррупция. Очерки теории. — М.: РГГУ, 2000;Исправников В. О., Куликов В. В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. —М.: Российский экономический журнал. — Фонд „За экономическую грамотность“, 1997;Клямкин И., Тимофеев Л. М. Теневая Россия. Экономико-социологическое исследование.М.: РГГУ, 2000; Волков В. Силовое предпринимательство. — СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге — Летний сад, 2002; Барсукова С. Ю. Не формальная экономика. — М.: ГУ-ВШЭ, 2004.
• [12] Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство. Причины, следствия, реформы. —М.: Логос, 2003; Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период. Лекарства от коррупции и замедления темпов экономического роста // Экономикаи математические методы. — 1995. — T. 31. — Вып. 4. — С. 53—81; Жилина И. Б., Иванова Н. Н. Экономика коррупции // Социально-экономические аспекты коррупции. —М., 1998. — С. 30—62; Полтерович В. Факторы коррупции // ЭиММ. 1998. — № 3. —С. 30—39; Левин М., Цирик М. Математическое моделирование коррупции // ЭиММ, 1998. — № 4. — С. 40—62.
• [13] Завидов Б. Д. Взяточничество. Уголовно-правовой анализ получения и дачивзятки. — М.: „Издательство ПРИОР“, 2002; Клепицкий И. А., Резанов В. И. Получениевзятки в уголовном праве России. — М.: Изд. Центр АРиНА, 2001; Гришаев Я. И., Здра-вомыслов Б. В. Взяточничество: понятие, причины, квалификация. — М.: ВЮЗИ, 1988;Матар К. Д. Уголовная ответственность за взяточничество по законодательству Российской Федерации и Египта (сравнительный анализ): автореф. … к. ю. н. — 12.00.08. —Иркутск, 2002; Яни П. С. Взяточничество и должностное злоупотребление: уголовнаяответственность. — М.: ЗАО „Бизнес-школа“ Интел-Синтез», 2002; Букаев Н. М., Мальцев В. В. Особенности методики расследования взяточничества. — Томск: Изд-во «Печатная мануфактура», 2001; Клюковская И. Н. Коррупция в России: понятие, состояниеи проблемы противодействия: автореф. … к. ю. н. — 12.00.08. — Краснодар, 1999; Кузьминов Я. И. Тезисы о коррупции. — М.: ГУВШЭ, 2000; Коррупция и борьба с ней. — М.:Российская криминологическая ассоциация, 2000; Коррупция и бюрократизм: истокии пути преодоления. Тематический сборник. — М.: РАГС, 1998; Гевелинг Л. В. Клеп-тократия. Социально-политическое измерение коррупции и негативной экономики. Борьба африканского государства с деструктивными формами организации власти. —М.: Изд-во «Гуманитарий» Академии гуманитарных исследований, 2001; Коррупцияи борьба с ней: роль гражданского общества / под ред. М. Б. Горного. — СПб.: Норма, 2000; Кабанов П. А. Коррупция и взяточничество в России: исторические, криминологические и уголовно-правовые аспекты. — Нижнекамск: ИПЦ «Гузель», 1995.
• [14] Волженкин Б. В. Коррупция. — СПб.: СПбЮИ, 1998. — 245 с. — С. 125.
• [15] Там же. С. 213.
• [16] Волженкин Б. В. Коррупция… С. 214—215.
• [17] Васильев В. Л. Юридическая психология. — СПб.: Питер, 2002. — С. 14.
• [18] Еникеев М. И. О современном состоянии и перспективах развития юридическойпсихологии // Психологический журнал. — 1982. — Т. 3. — № 3. — С. 112.
• [19] Бройль де Л. По тропам науки. — М., 1962. — С. 317.
• [20] Парадигма в современной философии науки обозначает совокупность убеждений, ценностей и технических средств, принятых научным сообществом и обеспечивающихсуществование научной традиции.
• [21] Лешкевич Т. Г. Философия науки: традиции и новации. — М.: «ИздательствоПРИОР», 2001.— С. 11.
• [22] Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / подред. А. В. Брушлинского. — М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1997. — С. 330.